***
Мария отворила дверь библиотеки и не успела сделать шагу, как к ней бросилась испуганная Пеппер. Она вся дрожала и бормотала что-то нечленораздельное, нелепо хватая Евникию за рясу. — Пеппер, — Мария позвала её по имени. — Я здесь. Всё в порядке. Идём. Мария не хотела пересказывать Пеппер всё то, что случилось. Вряд ли бы её поняли, да и смысла в этом не было. Иногда монашка любила говорить с ней и представлять, будто та всё понимает: по правде говоря, её глаза были что ни на есть осознанными и человеческими. И та привязанность, образовавшаяся между ними, просто не давала Марии иного выбора, кроме как делить душевные чувства пополам. Сейчас самое главное то, что пациентка в безопасности и Мария рядом с ней. Мария наклонилась и вытерла мокрые слёзы с щеки Пеппер. — Всё хорошо, видишь? Мы вместе. Прости, что напугала тебя. — Монашка обняла её и почувствовала, как девушка поглаживает её волосы.***
Лана шла аккуратно, но уверенно. По всей видимости, Оливер разделял её осторожность, потому что не переставал внимательно следить за всеми движениями вокруг них. Было поздно, но некоторые врачи уходят домой глубокой ночью, поэтому нельзя было исключать то, что они по-прежнему где-то здесь. — Как вам удалось выбраться из лечебницы? — Спросил Оливер. — Невнимательная охрана сыграла на руку, — Оставалось надеяться, что Марии не перепадёт. В ответ он лишь непринуждённо хмыкнул. — Доктор Арден? — Шепнула Лана, увидев знакомый силуэт во тьме. Тредсон проследил за её взглядом и раздражённо закатил глаза. — Именно он. Не могли бы вы…э…где-нибудь спрятаться? Я отвлеку его и вам нужно будет быстро сесть в машину. Лана кивнула и пока доктор неминуемо приближался, не видя их в силу своего дурного зрения, а Оливер отправился к машине, юркнула к первому лесному дереву. Вдохнув запах свежей коры и всем телом прижавшись к стволу, Лана боялась дышать. Она увидела, как Оливер повернул ключ в дверце машины и обернулся на оклик. Арден наконец-то заметил его и решил обменяться парой слов. Всего диалога она не слышала, да и ей было плевать на то, о чём они разговаривали. На её глазах была пелена от волнения, а сердце уже не выдерживало таких резких перемен в эмоциях: то она бежит, сломя голову, то облегчённо выдыхает, то вынуждена прятаться в холодном лесу. До неё донеслись обрывки диалога. — Вы видели это? — О чём вы? Оливер, указывая пальцем куда-то в темноту, заинтересовал внимание доктора. Они отошли на несколько метров, чтобы разглядеть какое-то движение, а Лана, сорвавшись с места, бросилась к открытой машине. Дабы её никто не заметил, она двигалась бесшумно и пыталась перемещаться осторожно, но по большей части это было невозможно, учитывая весь тот яркий спектр эмоций, который она ощущала. Следить за своими движения было очень трудно. Она опустила пальцы на дверную ручку, когда её запястье резко перехватили. — Мария? — Она удивлённо заглянула в лицо монашки, ощущая, как тревога нарастает. — Что вы делаете? — Евникия, чуть ли не плача, старалась убрать Лану подальше от транспорта. — Идём, пока нас не заметили! Уинтерс бросила беглый взгляд на Оливера, который продолжал что-то доказывать доктору, а потом посмотрела на перепуганную Марию, которая готова была взорваться слезами на месте. В один момент её ноги ожили, а мысли стали поступать в мозг. Выбора не было, придётся отложить побег до завтра. Пока Евникия торопясь заводила её за ворота, Лана успела увидеть, как Тредсон разочарованно провожает её взглядом. Сказать или сделать он ничего не мог, потому что изначально не имел никакого права быть соучастником побега. Мария провела Лану в сад и наконец-то остановилась, чтобы отдышаться, не столько от набранной скорости, сколько от страха. Евникия чувствовала, что она больше не может контролировать свои слова и держать себя в руках. Она доверилась Лане, а Уинтерс, ни смотря на все старания Марии, глупо бросилась наутёк! Обида и горечь захлестнула Марию по самую макушку, она тряслась от неизведанного ранее ощущения: злости. — Как вы могли так поступить?! — Как я могла? Я готова на всё что угодно, лишь бы убраться отсюда! — Я делаю всё возможное, чтобы это случилось, а вы…вы думаете только о себе! Лана опешила от такой серьёзности слов Марии. — Вы правы, я думаю только о себе. Потому что я не могу доверять или полагаться на кого-либо ещё. Мария грустно следила за губами Ланы. Её окатило холодным потом, когда она подумала о том, что могла бы сделать. — Вы можете доверять мне. — Да? Почему это? Мария вдохнула побольше воздуха, потому что ощущала, будто вот-вот задохнётся, и прильнула к губам Ланы. Ощутив сладость нахлынувшего адреналина, она была приятно удивлена, когда Уинтерс не стала отталкивать её, а податливо двинулась вперёд. Их ладони наконец-то сомкнулись, а затем начали исследовать тела друг друга. Лана, мгновенно очнувшись от долгого забвения, с интересом запустила руки под рясу Марии, а та, в свою очередь, легко укусила Уинтерс за нижнюю губу. Журналистка отпрянула, облизнув место укуса, а затем, ощутив на своей шее горячее дыхание Евникии, стала инициатором второго поцелуя. Лана чувствовала, как весь негатив постепенно растворяется, и она начинает медленно вспоминать все те мелкие моменты, проведённые с Марией. Её смущённые, но желающие глаза, её неловкие, но ожидающие движения. Её попытки быть рядом, её готовность помочь. Уинтерс ощутила, как Евникия осторожно поднимает края её холодной кофты и касается запотевшими ладонями ровной, округлой груди. Лана закусывает губу и с нескрываемым любопытством наблюдает за тем, как неопытная монашка старается вести себя уверенно. Уинтерс подаётся вперёд одновременно с Марией, они неосознанно сталкиваются и, успев слиться в поцелуе, падают на мягкий снег. Ощутив прилив холода, а затем резкого жара, Мария почувствовала тепло Ланы, лежащей под ней. Она, сама того не понимая, разводит ноги в стороны и наклоняется пониже. Их языки сплетаются, в какой-то момент их близость зашкаливает настолько, что они превращаются в одно целое. Между ними исчезают все барьеры и преграды, и они обе почти что готовы отдаться друг другу прямо здесь, на ледяном снегу. Вдруг, Лана неожиданно останавливается и, слабо оттолкнув от себя растрепанную Марию, поднимается на ноги. — Прости, я… — Что-то не так? — Обеспокоенно встрепенулась Мария, поднимаясь следом. — Я тебе не нравлюсь? Не следовало… — Что? — Лана удивлённо взглянула на Евникию. — Нет, дело не в этом… — Я нравлюсь тебе? — Мария радостно сложила перед собой руки. — Наверное, — Лана замялась. — То есть, я так думаю. Но не всё так просто. Прости. Лана готова была рассказать свою историю, ведь Евникия, очевидно, не догадывается о её мыслях о Вэнди. Уинтерс предала того, кого любит всем сердцем. Но почему она даже не вспомнила о ней, стоило Марии коснуться её тела? А сейчас чувство стыда накрыло её с головой, она не могла думать здраво и не хотела вспоминать то, что произошло буквально минуту назад. Сколько Лана себя знала, она и подумать не могла, что способна за измену. — Нет, ничего не говори. — Мария подняла ладони вверх. В глазах Ланы она читала мировое сожаление и негасимую боль. — Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь. — Эти слова давались ей с трудом, но она точно знала, что именно ей нужно делать. — Я вытащу тебя отсюда.***
Оставалось немного времени. Они сильно затянули и теперь неизменно отставали. Одна ошибка — и всё может рухнуть. Что же случилось потом? Её память разбилась на до и после. Она помнила себя и точно знала, кем является, но всё остальное расплывалось в голове точно так же, как выдержанное на солнце масло. Лана оглядывала стены вокруг себя и боялась признать, что не помнит, как здесь оказалась. Всё почему-то стало таким неопределенным, лишь страх бушевал в её груди, воспоминания о спешке и надеждах, разлетевшихся в прах. Она блуждает здесь, как призрак, как потерянная душа в темноте, и её взгляд постепенно превращается в запотевшее стекло. Она не говорит и не улыбается, совсем не помнит того, как правильно жить. Она позабыла даже о своих желаниях, она не хотела бежать, идти или двигаться вообще. Она ходила и смотрела на то, что творилось вокруг, но на самом деле не видела никого. Однажды она нашла изношенный блокнот в своей комнате. Она не помнила то, как он здесь очутился, но с трудом ей удалось распознать в этих каракулях свой почерк, и тогда она стала медленно впитывать в себя информацию. Она сперва подумала, что забыла о том, как собиралась написать какую-то книгу, потому что эти наброски походили на сюжет приключенческой драмы, а на последней странице было зачёркнуто предложение, привлекшее её внимание. Она вдруг вспомнила, как сидела, наклонившись над листом в неудобной позе, и старалась изо всех сил стереть эти слова. Она даже хотела вырвать страницу, но почему-то не успела. Она прищурилась. — Кажется, я люблю Марию Евникию, — Вслух прошептала Лана, проводя пальцем по буквам. Затем снова поморщилась. — Кто такая Мария Евникия?