Жара летнего воздуха

       — Маки, — буднично позвал юноша, смотря сверху вниз, на что та не собиралась отвечать, оставаясь в неком трансе. — Что, не слышишь меня? А теперь ведь придется.       Вновь резко пронизавшее шею жжение вынудило подняться по направлению колдуна.        — Мы больше не коллеги, Харукава. И, кажется, это опустило тебя куда ниже, чем ты была тогда, — с безбурной насмешкой проговорил он, но после на лице юноши вновь показалось скрываемое недовольство. И через секунду в рьяном рывке его ладонь с силой сжала горло пленницы, немного поднимая ту над землей.       Пекущая боль вспыхнула, затмевая сознание своей пронзительной яркостью.        — А ты уверена, что ты Абсолютная Убийца? — продолжил тот. — Может, зря они тебя так расхваливают? Мы ведь все-таки поймали… А?       Напрягшись всем телом, Маки лишь стиснула зубы, стараясь не издавать ни звука. Руки ощущали острую необходимость вцепиться и ослабить хватку противника, но не могли вырваться из тугих веревок. Невозможность была просто невыносима. Оставалось только сжимать кулаки и заставлять себя не ерзать.       «В конце концов, ему все равно придется прекратить», — эта мысль проводила сознание сквозь удушающую пытку.       А вот противника реакция явно не радовала, и потому он настойчиво продолжал, внимательно наблюдая, за Харукавой. Кисло давящая мука все сильнее пропитывала разум, а в глазах уже начинало холодно темнеть, когда колдун все же отпустил девушку.       Все-таки не удержавшись на ногах в застилающем зрение помутнении, она пришла в себя через несколько секунд, сидя на полу и ловя воздух сквозь кашель. Враг немного отступил, смотря со стороны и снова бормоча всякую чушь, но Маки больше не слушала. С тем, как постепенно восстанавливалось дыхание, душу уже с новой силой заволакивало мрачное спокойствие.       Не важно, что будет происходить. Еще немного — ей нужно еще немного времени. С этим нельзя спешить, иначе можно было и не вернуться.       Концентрируя все внимание на своеобразной медитации, девушка все ясней и ясней ощущала безучастную прохладу. Она словно стирала Харукаву с этого места, заставляя бояться уже не за жизнь, а за душу — за собственное существование, но та продолжала.       Мрак. Опасная слишком свободная легкость. В ней терялось все: вес жестокости, жизни, ужасающей тяжести некоторых действий. Одного мановения мысли становилось достаточно, чтобы позволить себе сотворить нечто насколько угодно чудовищное так же просто, как выпить воды. И это чувство все сильней окутывало девушку, которая старалась сохранять спокойствие, не поддаваясь до конца.       Оно снова происходило — по ее собственной воле. Потому что Маки не могла найти другого выхода, потому что снова загнана в угол, в последнюю меру… Нет, потому что, даже несмотря на это, Харукава будет жить.       Она избегала ее всеми силами, и все равно пришла к такому исходу. Но как раз тяжесть этой мысли не позволяла угаснуть решимости — стойкость была слишком, слишком необходима для контроля.        — Почему ты такая грустная, Маки? — с тошной неудовлетворенной скукой в равнодушии негромко проговорил колдун, небрежным шагом подходя со стороны: — Ты что, совсем боли не чувствуешь, что у тебя есть время на какую-то отвлеченную тоску?.. Ну, вот сейчас и проверим. Они говорят, ты лучшая в своем деле убийца. Думаю, нам давно пора поквитаться за это непонимание.       С этими словами юноша вытащил из внутреннего кармана небольшое, специальным образом искривленное лезвие, о предназначении которого Харукава знала слишком хорошо.       Пора.       Игнорируя мелкий, чуть потрескивающий перед глазами черный шум, девушка всего секунду наблюдала за приближающимся с лезвием врагом. Момент ответственного волнения, и… В душе закипело странное скользкое, но обнадеживающее чувство, вмиг сводящее на нет переживания. А вместе с ним переполнила сила.       Тонкий мощнейший поток до того заблокированной «магии» метнулся к шее вверх по спине. Колдун лишь успел округлить глаза, почувствовав угрозу оковам, как в тот же миг они оказались стремительно разрезанными. Простые веревки на запястьях не заняли времени — те уже упали на пол, когда Маки резко отскочила, принимая боевую стойку с максимальной концентрацией на лице.       Враг оправился от удивления так быстро. В его широко раскрытых глазах засияло настоящее тихое бешенство — вдруг становилось понятно, насколько для юноши подобное естественно. В безумии его взгляда читалось: все наконец-то на своих местах. Вмиг исчезло противоречие подавленного раздражения и спокойствия, вместо них остались воинственная сосредоточенность и жажда крови.       Молниеносным рывком противник оказался рядом, замахиваясь лезвием. Рука девушки точным, практически машинальным движением заблокировала удар и тут же выбила оружие. Его звон о пол раздался по комнате, когда юноша уже стоял на приличном расстоянии, криво усмехаясь. И это выражение лица означало одно: сейчас начнется неконтролируемый бой.       Это их рефлекс — Отчаянных — переходить в режим резни, сражаться увлеченно и жадно, до последнего вздоха, будь то их или врага. Всем сердцем Харукава ненавидела эту одержимость. Она успела лишь на секунду испытать жалостливое отвращение, перед тем, как это чувство бесследно погасло в другом.       Легкие словно целиком наполнились свежим воздухом. Каждый контур и деталь комнаты прояснились настолько четко и ярко, разум с абсолютной простотой рассчитывал все вещи, закрытые от глаз другими предметами. Они буквально рисовались перед глазами, со всех ракурсов сразу.       Вокруг колдуна тонкими гибкими копьями заметались сероватые потоки энергии. В сердце, где не отозвалось и капли страха, от их калейдоскопа что-то приятно екнуло — красиво. Прозрачный туман в сознании, и тут…       Тело само увернулось от последовавшего ряда копий, и каждая подвижная мышца в момент наполнилась жизнью. Так гибко, так естественно.       Что-то погасло, умерло, скрылось. Что-то крайне надоедливое и бесполезное. Остался лишь простор.       Позволив себе несколько мгновений «танцевать», даже не используя собственную силу, Маки вдруг почувствовала себя невероятно легко. Впервые за месяца ее не обременяло ни одно из свинцовых переживаний — совершенно. И в следующий миг, разогревшись, девушка так же плавно развернулась и уже с замахом провела из воздуха яркий бордовый поток, мощно сбивая атаки врага. Четыре копья разбились вдребезги, и от их звучного, «правильного» треска приятная дрожь прошла по телу. Осколки Таланта отброшенного противника растворялись на полу. Тем временем Харукава наблюдала, как искры от использованной ей энергии разлетались по комнате, словно невесомыми клочьями рваных нитей.       Колдун снова принял боевую позу, после того как чуть отшатнулся — и все в этом движении казалось настолько верным, настолько… нужным. Он тут же с еще более горящей тьмой в яростном взгляде призвал десятки новый копий, постепенно формирующихся из пустоты, рябя перед глазами. Но Маки теперь волновало не это. Тонкая алая полоса пореза на потрепанном плече юноши вонзилась в восприятие.       Вмиг легкость спокойствия сменилась горящей жаждой. Это было оно — то, чего так не хватало. Энергия захлестнула разум, раздувая из едва уловимой нотки яркое долгожданное пламя. Оно выворачивало, жгло самым тошным ядом, нещадно разъедая изнутри, и в то же время чувствуясь столь невероятно сладко.       Харукава с настоящим интересом ринулась вперед, несмотря на сгустившуюся плотность защиты. Мельчайшие движения — девушка ловила их по несколько сразу, собирая в голове всю структуру каждого и нанося ступенчатые удары, координируя вместе, разбивая их всех. Это была самая веселая, самая захватывающая игра. Почти…       Маки прожигала взглядом скрытого за копьями врага, и все внутри горело от перспективы добраться до него.       Снова охватив для себя ситуацию, колдун перешел в наступление, атакуя пойманную между многочисленных потоков энергии Харукаву. Чутье вмиг подсказало уклоняться серьезнее: усилившийся напор вынудил отступить. Все же враг оказался слишком силен для нападения в лобовую. Осознание отдалось душной неудовлетворенностью… но так ведь было куда интереснее.       Запал горел, и эта изжигающая страсть отдавалось мучительной тошнотой, но на то совсем не хотелось обращать внимания. Хотелось лишь цепляться за блаженное пламя, игнорируя все на свете, всегда. И это ощущение перекликалось с другим, словно из противоположной вселенной: сырым, тяготящим, охлаждающим, но чистым, свободным от прожигающего удушья. Разум метался между ними, в течение секунд рьяно цепляясь то за одну сторону, то за другую. Нет — одновременно. Маки всеми силами желала сохранить бой под контролем, не переходя границ нужного, но еще стремилась отбросить это как можно дальше и просто… рубить.       Второе было сильнее — и оно об этом знало. Неудержимо! Пока перед глазами маячит враг, пока в зрение впивается яркость алого.       Девушка вывела вокруг себя три сгустка багровых нитей и в следующий миг сорвалась с места, заходя сбоку. Копья последовали за ней. Танец продолжался из стороны в сторону, пока двое обменивались блоками и ударами, держа друг друга на расстоянии. Однако Харукава терпеливо прощупывала врага, все сильнее погружаясь в дело и подступая ближе, а главное — незаметно перетягивая баланс сознания в свою жажду крови. Медленно, постепенно, уверенно.       Само поле боя подкидывало дров, и в каждом следующем движении таяла проклятая ловушка разума, таял он сам, теряя себя в мерзкой жестокости. Она уже не казалась такой. Маки отпрыгивала, почти зависая в воздухе, и тут же опускалась, проскальзывая мимо копий, экономя секунду на лишний удар. Нити пролетели к противнику между серых потоков, сливаясь в движении в некое подобие рваной полосы огня. Отсечены — снова, уже напряженнее. Юноша стиснул зубы, внимательно следя за атаками. Прекрасно… Нет, ужасно! Но надо победить.       Отвращение вновь заглушилось и забыло само себя.       Харукава отбила копья в беге — раз, два, три — и с разгона подлетела. С захватом духа она рьяно потянулась, впиваясь охваченной бордовыми нитями ладонью аж в потолок. Усилие Таланта, и гравитация словно прогнулась — все тело оказалась там же. Пока враг ожидал удара спереди, в то же время отбиваясь от двух заранее понесшихся сгустков нитей, она оттолкнулась ногой и бросилась сверху.       Пролетая между копий, девушка была остановлена ими лишь в сантиметрах от лица колдуна. Поздно.       Блок. Череда близких атак звенела, как град. Треск разлетался по комнате. Нити разбивали остальные оружия нещадно, связывая, закручивая, обращая вспять, направляя в хозяина. Маки не сводила с него глаз, уворачиваясь от ударов и на этот раз ни в какую не позволяя себя оттолкнуть. Один, другой, третий. Наращенный темп сбивался, противник едва перестал поспевать, как копья отбили нити уже после того, как те оставили порезы на его руках и груди.        — Гх!       В глазах врага пламенем сверкнуло бешенство, когда, мгновенно собрав невиданное количество прозрачной энергии, он совершил грозный ответный рывок. Но, несмотря на молниеносную опасность, Харукава не сдвинулась с места. Одним ловким движением она увернулась от удара впритык. Около лица юноши мелькнули бордовые нити, и в следующую секунду его перекосила боль. Часть пушистой белой челки разлетелась, оголяя глубокий порез во лбу, тут же растекающийся алой кровью.       «При сильном желании отлететь могла бы и голова», — но Маки удобно забыла об этой мысли, уже стоя в стороне и хищно улыбаясь.       Противник скрипнул зубами, и его плечи заметно дрогнули с легким смешком. Оскал и не меньший увлеченный восторг, юноша вновь кинулся в наступление. Рьяные удары, их звон, вертящаяся вокруг комната и огни в глазах.       «Я хочу медленно разорвать тебя на куски», — отпрыгнув, ловко затормозила о пол Харукава. Эта мысль идеальным образом смешивалась с расчетливым холодом, существующим уже почти инстинктивно.       Девушка понеслась еще быстрее, рьяно замахиваясь. Снизу справа. Прогремел звон защитившего оружия. Еще один, немного выше — снова. С каждой атакой, противник чуть отступал, все дальше и дальше; все чаще беспокойно метался, меняя позицию в комнате; все напряженнее отбивал атаки. Прищурившись и плотно стиснув зубы, он разрезал нити впереди и едва успел дотянуться до летящих сверху. Маки же отражала и проскальзывала между копий, почти не глядя, и упивалась этим хищным чувством.       Она смотрела на устающего врага, желая раскрошить каждую кость, разрезать каждую мышцу — по очереди, по одной, искупать колдуна в его собственной крови. И еще много того, что гасло, заглушенное где-то в сознании. Хотелось скорее вырваться, полностью отпустить себя и попасть на волю! Испытать как можно больше этого опьяняющего восторга. И потому удары летели, гремя, гремя, гремя…       Уже ничто не сдерживало, ничто не мешало. Словно звенящая чистота звука, это ощущение поглощало с головой. Она снова была собой — впервые за столь долгое время. Глаза желали распахнуться еще сильнее, а улыбка перекашивала лицо. И сейчас ничто не могло заставить ее погаснуть — вид бьющегося из последних сил врага, который с каждым скрещенным ударом, с каждым прыжком становился все ближе, так замечательно, так постепенно проигрывая, давая целиком насладиться моментом и жаждать большего. Ни одна сила в мире не заставит ее оторваться.       Противные отголоски более не затмевали разум, в его ясности была лишь одна цель. Харукава знала ее прекрасно: все движения читались правильно, идеально, а легкие погрешности лишь подстегивали страсть сражения.       Багряная нить снова прошла, глубоко впиваясь в руку юноши. Лишь спустя секунду его дрогнувшая ладонь перерезала ту потоком прозрачной энергии — в ход пошла последняя надежда. Но для Маки все уже было сделано. На миг съежившееся от боли тело противника; черное расползающееся пятно крови на синем рукаве, ее живописные брызги, разлетевшиеся по полу тонкой дорожкой. Мгновения любования прекрасным видом хватило, чтобы спустя всего пару попыток, нанести следующий критический удар.       Колдун успел лишь с ужасом глянуть вперед — теперь это чувство все больше просвечивало сквозь его безумие — как нить рассекла плечо, протягиваясь через всю грудь. Бордовая полоса вмиг сменилась алой, пока враг отлетел от удара.       Харукава продолжала, смотря вниз и проводя теперь лишь успешные атаки, одну за другой. Исход перешел грань очевидного, притупляя азарт.       «Я разберусь с тобой и найду кого-то настолько сильнее, настолько лучше», — упоение от этой идеи пробирало просто невыносимо.       Оно почти мешало наслаждаться боем своей трепещущей жаждой большего, поэтому девушка отодвигала его, оставляя на потом. Сейчас нужно было закончить дело здесь.       Она прытко наносила удары, один за другим, не спеша с их смертоносностью, задевая поверхностно, но болезненно, слушая вырывающиеся крики противника. Огонь сражения угасал, погружая в настоящую жестокость. Сырую, скользкую, перепачканную кровью и тьмой. В это менее бурное, но еще более сильное чувство, которое рисовалось все ярче от вида открытых ран и в бессильной дрожи поднимающегося с пола врага.       Тихое и глубокое мрачное упоение в то же время отдавалось в груди острыми уколами, но Маки игнорировала это, не желая терять и каплю незабываемого ощущения.       Наконец-то Харукава уловила его — именно то, что делало ее собой! Делало живой, свободной, сильной… существующей! Она подскочила ближе, точно замахиваясь, предвкушая тот изумительный вид, но следующая череда самых «вкусных» ударов вдруг отозвалась лишь глухим туманом в сознании. Некое столь гадкое чувство мешало ей насладиться наилучшей частью. И с каждой секундой оно накатывало все сильнее. Только стоило подумать ушло — возвращалось; пробирало отчаянным воплем из глубин сознания, словно из параллельной вселенной. Так настойчиво и несгибаемо твердо. Крик столь ярко звенел в голове, что его острая ясность перекрывала даже душную жажду крови.       И вдруг задрожавшая рука начала двигаться иначе, уже не слушаясь Маки… Нет, Маки наконец-то ей управляла.       Девушка упрямо возвращала контроль, как будто он был важнее самой жизни. Череда бессмысленно жестоких образов нещадно колола, вонзаясь в душу. Пара расплывшихся перед глазами черных пятен, и предыдущего тошного упоения и след простыл, оставив лишь откровенное непонимание, как можно было испытывать подобное.       Нечто все еще врывалось в сознание, на секунды затмевая его собственной волей, но Харукава была непреклонна! Вид врага до конца перегнул для нее палку: не оставалось больше не единой причины сражаться и поддерживать «это». Больше всего на свете она хотела прервать мерзость происходящего.       С усилиями придя в себя, Маки мгновенно вернулась к оценке поля боя, благо, умудрившись увернуться от нескольких копий, пока зрение еще застилала тьма. Рваный вдох.       Все заиграло абсолютно новыми красками.