Золотой идол

Загадочную записку, обнаруженную поутру в своей опочивальне, аматья разворачивал с особой осторожностью. Не похоже на донесение от шпионов. Те никогда не пользовались шёлковой тканью для передачи тайных сведений. «Вы — мужчина моей мечты, — прочёл аматья. — Вы подобны Господу Вишну. Я жажду вас каждой частью моего грешного тела и согласен всецело принадлежать вам. Приходите с наступлением сумерек в беседку, скрытую виноградными лозами!» Ракшас инстинктивно вздрогнул. Упомянутая в послании беседка была известна каждому во дворце. Все знали, что сквозь густо оплетавшие её лозы винограда разглядеть скрывшихся внутри влюблённых невозможно даже днём, а уж в темноте — и подавно. Этим она выгодно отличалась от остальных тайных прибежищ, произвольно рассеянных среди пальм, магнолий, персиковых, апельсиновых или манговых деревьев. «Мудрый выбор, — мысленно усмехнулся Ракшас. — Интересно, кто эта отважная дэви, столь беззастенчиво склоняющая меня к любви? Написала, что я подобен Вишну. Необычный у неё вкус! По молодости лет я ещё был ничего, но даже тогда никто не сравнил бы моё лицо с божественным ликом. Вероятно, эта дэви слепа? Или боги благословили её безумием? В любом случае следует поговорить с ней. Я не могу бросить на произвол судьбы ту, чьё сердце воспылало гибельной страстью. Если передо мной предстанет неискушённая дева или замужняя женщина, уберегу её от греха, процитировав ей отрывки из священных текстов о неправильности подобных устремлений. Её душа очистится от скверны, и мы разойдёмся, не согрешив. Если увижу пожилую женщину, направлю её мысли на молитвы и напомню о вечности, ожидающей её впереди. Если же передо мной явится молодая вдова, чья горячая плоть горит неутолённым желанием, и нет этой несчастной покоя ни днём, ни ночью от жажды страсти, и настолько она изнемогла, что готова лечь даже со мной, можно доставить ей удовольствие. Однако надо будет вести себя крайне осторожно, чтобы не подарить нежеланное дитя и не опорочить эту женщину перед всеми». Решив для себя заранее, как правильно поступить в каждом из случаев, аматья Ракшас отправился в сад, едва сумерки спустились на землю. Однако стоило ему раздвинуть густые виноградные листья и очутиться внутри, как он испуганно отпрянул. Перед ним высился могучерукий кшатрий со смуглой кожей, густыми чёрными локонами и блестящими тёмно-карими глазами. В доспехах воина, словно в отполированном серебре, отражалось сияние трёх небольших лампад, зажжённых внутри беседки. Мужчина был почти на голову выше Ракшаса и невероятно хорош собой. — Ты кто? — осипшим голосом спросил аматья. — Я из личной охраны самраджа Дхана Нанда. Меня зовут Ишвар. — Проваливай! Эта беседка занята. — Ну да, вами и мной. — Ты глуп или притворяешься? Убирайся. Это приказ первого министра. «Вот же незадача! Того гляди придёт моя тайная возлюбленная, а тут этот проклятый Ишвар торчит, бхут его побери», — гневно подумал аматья. Внезапно вместо того, чтобы уйти, мужчина начал снимать доспехи. Под ними не оказалось совершенно ничего, если не считать смехотворно узкой полоски белой ткани, которую и дхоти-то называть было неприлично. Ткань упала на скамью, пугающе близко к горящей лампаде. — Ты что делаешь? — опешил Ракшас, наблюдая за действиями безумного кшатрия. — Исполняю обещанное. Готовлюсь принадлежать вам всецело, — и Ишвар страстно посмотрел на Ракшаса. — Уж истомился весь в ожидании! Влюблённый и абсолютно нагой кшатрий с блестящей кожей, умащённой какими-то снадобьями, благоухающий хвоей кипариса и ароматом сандала, был невероятно прекрасен. Его тело могло бы стать объектом воздыханий прелестной дэви. Или с него смело можно было бы лепить скульптуру Шивы. И вот тогда Ракшас, в полной мере осознав случившееся, заорал срывающимся голосом, начисто забыв о мерах предосторожности: — Ты что ли написал записку?! — Я, — честно признался Ишвар. — Вон!!! — багровея, завопил первый министр. — Пошёл вон и чтобы больше я тебя никогда не видел!!! А я-то гадал: вдова или девица?! А тут — царский охранник!!! Убирайся!!! — Неужели я вам настолько отвратителен? — лицо Иштара выглядело невероятно несчастным. — Я же всё честно написал. Думал, и вы такой же, раз не женаты до сих пор… И вы всё-таки пришли, не отказали мне. — Ты не указал своё имя, идиот!!! Я думал, меня ждёт женщина! А не женат я по той причине, что служу самраджу Магадхи! Моя преданность стране и Величайшему выше личной жизни! А тебе семью заводить пора! Сколько лет? — немного отдышавшись, уже спокойнее поинтересовался Ракшас. — Тридцать два. — Срочно жениться! — вынес свой вердикт аматья. — Завтра утром начинай искать невесту, а я проведу для тебя брачный ритуал, как только ты её найдёшь. Даю сроку на исправление своей греховной жизни одну луну. Как только жена появится, вся глупость мигом из тебя выветрится! А если снова придёшь ко мне со своими признаниями — голову снесу, ясно? Ишвар печально посмотрел на Ракшаса, подобрал доспехи и дхоти, задул лампады и вышел из беседки, ни слова аматье не сказав. Когда он скрылся в темноте среди деревьев, у Ракшаса больно защемило сердце, но он убедил себя не переживать. — Всё будет хорошо, — прошептал он, встряхиваясь. — Этот парень женится и излечится от своих нелепых фантазий. Он точно не третьего пола. Вон какие плечи! Да и лингам что надо. Просто грех с моей стороны тратить такую мощь на бесплодные отношения или использовать, как евнуха, того, кто обязан быть мужем. Себя не прощу, если по моей вине какая-нибудь праведная дэви не получит здоровых детей от красивого супруга. Да и самрадж меня казнит, если узнает, что я совратил его охранника. И будет прав! Но почему-то аматью преследовало ощущение, что несмотря на своё идеальное знание шастр и великолепное понимание дхармы, он совершил грубейшую ошибку. *** — Вот так всё и случилось, — закончил Ракшас свой рассказ. — С того дня я его не видел. — А хотелось бы? — серьёзно поинтересовался Бхадрасал. — Мало ли, чего я хочу! — вспылил первый советник. — Есть понятие о правильном и неправильном. Красивый молодой мужчина должен желать женщину, иметь семью и детей, а не отдаваться тайком по ночам другому мужчине в беседке! Этому Ишвару просто блажь в голову затесалась. Или он пришёл, имея намерение поиздеваться надо мной. В любом случае я правильно сделал, что его прогнал. Я первый брамин в Магадхе. Я не имею права творить неправедность. Любой мой грех бросит тень на моего царя, а этого я точно допустить не могу! — Мне кажется, у самраджа и Чандрагупты такой трудности не возникает, — Бхадрасал уже успокоился и снова всем сердцем и душой перешёл на сторону любимого молочного брата. — Они оба знают, чего сами хотят, и им безразлично, что по этому поводу советуют священные писания, или на кого падёт тень их греха… Да и в целом, если подумать, на кого эта тень вообще может упасть? Ракшас мрачно молчал. — Картикея, вам же любопытно посмотреть, что значит «всецело принадлежать»? — весьма фамильярно подмигнул аматье Бхадрасал. — Конечно, вы сами от подобного отказались, но любопытство-то гложет? — Заткнись, — прошипел аматья. — Не то и тебе башку снесу! Доиграешься. — Так мы недолго, — зашептал Бхадрасал, склоняясь к уху первого министра. — Просто взглянем — и назад. — Для этого нам придётся следить за Величайшим, — буркнул аматья. — Я не опущусь до такого. Это низко. — А за Чандрагуптой следить не низко? — с надеждой вопросил Бхадрасал. — Нет, но я не стану и этого делать. Пусть самрадж поступает, как считает нужным. Я не имею права унижать его слежкой. — Как пожелаете, — Бхадрасал широко усмехнулся. — Если что, имейте в виду: мой человек уже тайно следит по моему приказу за Чандрагуптой и сообщает обо всех передвижениях этого наглого мальчишки. Когда наступит темнота, я буду в точности знать, куда он направился. И, предупреждаю, аматья: я непременно пойду за ним! Я никогда не видел вашу загадочную «айони» в лицо, но хочу познать хотя бы посредством самраджа и Чандрагупты, что это за диво такое, пока меня не положили на погребальный костёр. А то так и помру несведущим! Ракшас, выпучив глаза, уставился на ухмыляющегося Бхадрасала, не находя ни единого слова для достойного ответа.