Не бойся.

      Каждый день сменялся новым. Утро начиналось с принятия горсти успокоительных, которые не так давно я нашла у Майкла в аптечке. Никаких утешительных прогнозов от адвоката. В душе пустота. Раздирающая пустота. Уже две недели подряд я сижу в спальне, курю и пью таблетки. Они уже давно вызвали у меня зависимость. Без них я не могу ни уснуть, ни нормально бодрствовать днём. Хотя о каком бодрствовании может идти речь? Я ничего не делаю и ни с кем не общаюсь. Стала вести настоящий отшельнический образ жизни. Меня ничто не радовало, ничто не держало. Я лишь задыхалась от слез из-за Майкла и душила себя сигаретами с колёсами. После того разговора с Майклом, точнее после обморока меня туда больше не пустили. Хотя я должна была требовать, чтобы пустили. Майкл должен был высказаться мне и поставить между нами точку. Я несколько раз прокручивала в голове эту ситуацию, придумывая другие лазейки. Мне так не хватало Майкла. Я чувствовала как тоска и любовь сжирали меня, не оставляя и шанса на то, чтобы нормально жить. Покинуть этот дом без разговора с Майклом я не могла. Мне было необходимо жить здесь. Где есть его запах, слышен его смех и повсюду лежат его вещи. Я пропахла им. Именно это больше всего сводило меня с ума. По вечерам я включала музыку, в основном классическую. Лишь благодаря ей, наверное, я ещё могу существовать. Но с каждым днём открыть глаза все тяжелее и тяжелее. В душе была разъедена огромная рана, которая не заживет больше никогда. Майкл ни за что меня не простит, я уверенна. В этом прощении заключалась моя жизнь. Мне очень сложно без него. Мы настолько прикипели друг к другу, что я уже чувствую как цепкая рука смерти тянется к моему горлу и забирает меня в темный сырой мир. Там, где моя душа будет кипеть в огромном котле, а тело болтаться из угла в угол в поисках вечного покоя. То, что я натворила в этой жизни никогда и ничем уже не искупиться. Мне остаётся лишь ждать того дня, когда разум окончательно покинет моё бездушное тело. Хотя, если присмотреться ко мне, то разума я уже давно лишена. — Как давно вы пьёте эти таблетки? Спрашивает молодой врач, сидя рядом со мной в белом халате. Кажется, он немец. Высокий стройный брюнет с красивым лицом. Он картавит и слегка заикается. На его бейдже написано «Михаэль». При виде и произношении этого имени меня бросает в пот. Я невольно начинаю думать о Майкле и колоть себя отчаянием. В палате очень сильно пахло лекарствами и какой-то затхлостью, в прочем как и во всей больнице. Это психиатрическая клиника. Здесь я очнулась сегодня утром. И судя по рассказу одной санитарки, сюда меня отправила Джиджи. Она, кстати, уже давно не жила со мной. Они вместе с охранником съехались и изредка навещали меня. Она рассказывала мне новости и готовила еду, которую я даже видеть не хотела не то, чтобы есть. Очнулась я в этой палате в огромном сером халате. Впрочем, он не серый. Его цвет непонятный, какой-то грязный. Я дернулась с кровати и принялась измерять комнату шагами. Ко мне пришёл врач и сказал, что будет контролировать моё лечение. Навряд ли я в нём нуждалась. Скорее мне нужна была какая-нибудь вакцина, которая лишь с помощью одной капли могла бы отправить меня на тот свет. Михаэль лишь громко рассмеялся, кратко объясняя устройство больницы. Из коридора доносились страшные душераздирающие крики и громкий смех, напоминающий смех шизофреника. Разве мне сюда? — Думаю, что недели три точно. Когда меня отпустят? Я не буду здесь находиться и лечиться тем более. — Отпустят? Анна, вам нужна долгая постепенная терапия с помощью лекарств. Вам потребуется полное восстановление организма. И так, я заполнил вашу карту. Скажите мне адреса и номера ваших родственников. Тех, кто мог бы приехать к вам по окончанию терапии. Брюнет совершенно спокоен. Он даже бровью ни разу не повёл. Сидит здесь уже битый час, забрасывая меня вопросами. Его спокойные голос и выражение лица никак не предавало спокойствия мне. Он кратко рассматривал меня, опуская снова в лист свои карие глаза. — За мной некому приехать, — соврала я, кусая губу до крови, снова вспомнив о Майкле. — А та женщина, которая отправила вас к нам? Она вам кем приходится? — Бывшая... знакомая. Ей нужно было выкинуть меня из дома, туда послезавтра вернётся мой бывший... жених. — Это из-за него? — он снова прошёлся по мне изучающим взглядом. — Да. Из-за него. — Хорошо. Я закончил оформлять ваше личное дело. По утрам и вечерам обход. Я буду заходить к вам и проводить маленькое обследование, занося в карту любые изменения. Санитарки будут ставить вам уколы. Анна, вы девушка взрослая, и, я уверен, умная. Так что пожалуйста, не пытайтесь сбежать отсюда или что-то сделать со своим телом. Ваша психика сейчас крайне неустойчива. Моя задача излечить вас, ваше психическое здоровье. Завтра придёт ещё один специалист и проведёт тест, который поможет поставить точный диагноз. Скоро будет обед, к вам зайдут и проводят в столовую. В вашем распоряжении эта палата и общий туалет на этаже. До вечера, Анна. Он лаконично собрал документы с ручкой и вышел из кабинета, улыбнувшись мне совершенно равнодушной улыбкой. Я обвела взглядом комнату и обняла руками колени. Маленькая комнатка, буквально пять на пять метров. Потолок и стены обшарпаны и явно нуждаются в ремонте. В моем распоряжении была железная высокая кровать со старым простиранным бельём и небольшой стол со стулом в другом углу. С внешней стороны на окнах поставлены решетки. Я горько усмехнулась и уронила лицо в руки. Боже, здесь гораздо быстрее можно сойти с ума, чем в доме у Майкла. Его послезавтра выпустят под залог. Его семья постарались, выложили приличное состояние. Мне было очень стыдно, что я прокурила его спальню и не выполнила обещание, данное в тот день за решёткой. С тоской и болью вспоминаю наши последние объятия, поцелуи и впадаю в отчаяние. Меня накрывала новая волна меланхолии, и слёзы самопроизвольно омывали щеки. Стереть их и как-то успокоится у меня не получится. Из меня выкачали все таблетки, которые я выпила вчера на ночь. Сигареты и любые другие личные вещи здесь были запрещены. Я вдруг почувствовала себя в малюсеньком кубе, в котором очень быстро сойду с ума. Здесь невозможно провести больше суток. Из коридора доносились крики и смех. Я боялась выйти отсюда. Боялась наткнуться на какую-нибудь старуху, которая одним взглядом будет способна свести с ума и отправить в могилу. Я представляла себе сумасшедших, которых привозили сюда и покрывалась мурашками. Спасибо тебе, Джиджи, что отправила на скорую смерть. Хоть что-то полезное от тебя получила. С родителями я всё это время тоже не общалась. Мне было крайне сложно позвонить им. Пусть уж они просто лишатся дочери, чем будут мучиться со мной, гробя собственное здоровье. Через три часа, как и обещал врач, ко мне зашла высокая статная брюнетка и попросила выйти на обед. Только в сопровождении с ней я согласилась выйти из комнатушки, открыв окно для проветривания. Женщина отметила, что это хороший знак, и я быстро пойду на поправку. Мне так не показалось. Мы с брюнеткой шли по длинному коридору. В этой больнице головокружительно высокие потолки, пол залит дешёвой плиткой. На всех окнах стальные решетки с показательным замком. На этаже находилось три поста с санитарками. У них можно было уточнить какие-то вопросы. Но судя по их внешнему виду, психами были они, а не пациенты из соседних палат. Нам на пути встретилось трое человек. Все одинаково одеты в большие грязные халаты и жалкие хлюпающие тапочки. Низкого роста с опущенным лицом прошла женщина с ярко-рыжими стрижеными волосами. Брюнетка, сопровождающая меня сказала, что это самая беспокойная пациентка всей клиники. Она не раз пыталась покончить собой, разбивала окна, рушила кабинеты врачей и не раз сбегала. До такого состояния её довели наркотики. В следующий раз мне встретился худущий высокий мужчина пожилого возраста. На вид он был само спокойствие. Меня завели в большую комнату с табличкой «столовая». Вся дверь была исписана гадостями и матами, в глаза бросилась недавно оставленная подпись «ад». Женщина покачала головой и спокойно стёрла её рукавом. Мы зашли в столовую. Несколько больших столов со скамейками. Два стола были полностью укомплектованы пациентами. У каждого была тарелка с серым пюре и маленьким кусочком рыбы. Кто-то тихо поедал, кто-то сидел и рассматривал других. Я забилась в угол и сложила руки на груди. Есть то, что даже выглядело тошнотно не хотелось. Я демонстрационно отодвинула тарелку и взяла маленькое зеленое яблочко с тарелки, которая стояла в центре стола. Тут же несколько психов принялись осматривать меня, периодически переговариваясь друг с другом. Видок у них у всех был ужасен. Я старалась не смотреть им с глаза и не слушать всего того хаоса, что снова начал твориться в коридоре. Здесь действительно ад. — Ты новенькая что ли? — вздохнул парень, сидящий напротив меня. На его бритой голове уже отросли пару сантиметров темных волос. Чёрные глаза отчужденно рассматривали меня. Он сидел и весь трясся. Его взгляд будоражил во мне страх и тревогу. Я что-то буркнула и спрятала глаза в пол. Какая-то женщина на другом конце стола что-то громко выкрикнула, и все присутствующие здесь уставились на меня. Лучше бы я сидела в своей комнате. Этот «коллектив» не радовал меня никак. Я начала кусать губы и про себя думать о возвращении в палату. Но меня остановила цепкая рука того трясущегося парня. Я вырвала руку и отрешённо прижалась к стене. — Э, слышь? Совсем берега попутала? Так я щас тебе быстро мозги на место вставлю. — Давай, Крис, поставь её на место! — буркнула какая-то женщина с другого стола. Крис встал и навис надо мной. Я расправила плечи и с вызовом взглянула на него. Его наглые глаза даже не померкли. Хотя мне показалось, что мой взгляд был довольно-таки суров. Он рассмотрел меня снизу вверх и схватил за воротник халата. Я шумно выдохнула, хватаясь за его руки. Парень, совершенно не жалея сил, со всего размаха вмазал мне в нос. В глазах заиграли звездочки, я очень быстро стала терять связь с реальностью. Последнее, что мне удалось запомнить - громкий смех, вибрирующий по всей столовой. Даже кулинарки смеялись вместе с остальными.

***

Я очнулась в каком-то кабинете на кушетке. Жутко болела голова и солнечное сплетение. Вокруг пахло нашатырём и медицинскими приборами. Я выдохнула и встала, опираясь на стену. За столом сидел Михаэль и что-то бегло записывал, поглядывая на часы. Я потёрла голову. Она просто раскалывалась. За что мне был послан тот удар? Страх снова сковал меня, стоило мне подумать о том, что придётся выйти в один коридор с беспощадными убийцами и топать в свою комнату. Он настолько прочно въелся в меня, что я ухватилась за эту кушетку как за что-то крайне необходимое. Врач кинул на меня безразличный взгляд и глянув на часы, что-то записал на отдельной бумажке. Михаэль встал и подошёл ко мне. Длинными пальцами принялся аккуратно вертеть мою голову, осматривая лицо и шею. — Вы что не умеете адаптироваться в коллективе? — Вы издеваетесь?! Какой это коллектив?! Кучка психов, которые ни с того, ни с сего накинулись на меня с кулаками. Вы это считаете коллективом? Тогда лечить надо не меня, а вас! — грозно выдала я и ткнула пальцем ему в грудь. — А что вы ожидали там увидеть? Послушных песиков с поименными ошейниками, торжественно приветствующих новеньких? Я замолчала. Он прав. Не стоило ожидать того, что здесь будут адекватные люди. Но это же значит, что я вполне себе нормальный и вменяемый человек. Зачем тогда меня здесь держать? Поражаюсь и одновременно ухмыляюсь собственным мыслям. Тем временем Михаэль принялся осматривать мой нос, а позже нырнул в один из ящиков стола. — Перелома нет. Сейчас я одену вам пластырь на рану и можете быть свободны. — Я не выйду отсюда. Не хватало мне, чтобы меня ещё кто-то избил, ясно?! — Все уже давно разошлись по своим палатам. Вам нечего бояться. — Тогда вы обязаны проводить меня до палаты, иначе...! — Иначе, что? Вскроете вены, выпрыгнете в окно, сбежите? — он говорил это с такой напыщенной усталостью, что мне стало его жалко. Ему ведь и так приходится иметь дело с реально психами, ещё и я начинаю трепать ему нервы на пустом месте. — Простите, я сама дойду до палаты. И спасибо... за пластырь.