спустя три дня
— Каковы шансы, что его отпустят под залог? — спрашиваю я у адвоката Майкла. В последние два дня я только и делаю, что звоню ему. Он уже устал от меня и попросту иногда не берет трубку. Но без этих вестей я не могла ни дышать, ни ходить. Последняя весточка от Майкла могла дойти до меня только через адвоката. — Шансы очень низкие, если не сказать, что нулевые. Анна, вчера только завершился допрос с Майклом. Он не мог прийти в себя. Пролежал пластом два дня, не в силах даже слова сказать. Поймите, что следствие так быстро не ведётся. Подождите ещё как минимум неделю, чтобы ситуация более менее разъяснилась. Я сам в следующий раз позвоню вам, когда что-то станет известно. Отдыхайте. Он повесил трубку. Горько вздыхаю, завершая вызов. Мурашки и страх прошлись по спине. Сейчас я более менее могла стоять на ногах и не расползаться, как желе, содрогаясь в слезах. В тот день мне не удалось прийти в себя. Джиджи сказала, что не на шутку перепугалась, увидев меня в таком состоянии. Я провела в обмороке без малого сутки. Не чувствовала ничего. Когда же пришла в себя посреди ночи, то была готова выпрыгнуть в окно. А на утро Джиджи с водителем осторожно подвели меня к зеркалу. Я чуть снова не отключилась на сутки, а то и больше. Запястья в страшных ссадинах и кровоподтеках, а руки сплошь покрыты синяками. Ушиб бедра и трещина в двух рёбрах. Перекусанные до крови губы и щеки с внутренней стороны. Глаза залиты пеленой крови и слез. Я ещё никогда не видела себя такой убитой. Никогда. Привести себя в человеческий вид мне удалось только сегодня, когда лицо более менее приобрело живой вид, а глаза полностью очистились от крови лопнувших сосудов. Сегодня утром впервые я встала без слез и истерик. Нужно было съездить к отцу в больницу и навестить маму. Не представляю, что подумали они. Ведь они, как и все обычные люди, по утрам читают свежие газеты. Плюсом к волнениям можно отнести мое трехдневное молчание. Я совершенно забыла о мире. Мысли о Майкле непременно тревожили меня, но не так сильно, как в тот день. В тот страшный, убийственный день. Я отыскала в своём шкафу чистую блузку с длинным рукавом и широкие плотные брюки. Не хочу лишний раз пугать и расстраивать родителей своим внешним видом. Охранник с водителем разъехались по семьям, взяв отпуск до оглашения приговора. Джиджи поехала в Техас к своей сестре. Я была одна в этом большом и впервые пустом доме, который начинал сводить меня с ума. Смачно накрасив губы помадой, беру с тумбочки сумку с ключами и выхожу из дома. Нацепив чёрные очки, сажусь в одну из машин, что находились в резерве у Майкла. Руки легли на мягкий руль, который я не держала уже около двух лет. Тихий звук мотора заставил меня остановиться. Я рассматривала горизонт, как это делала всегда, прежде чем куда-то ехать. Безоблачное небо светилось голубым цветом. Таким ярким, что жгло глаза. Солнце палило с необычайным жаром, даже ветер обжигал своим горячим вихрем. Казалось, что сейчас начнёт плавиться асфальт. Тянусь к панели управления и включаю первую попавшуюся песню. Тонкий пронзительный голос исполнительницы наполнил салон, заставив меня вцепиться в руль так сильно, что побелели пальцы и потрескались недавно затянувшиеся ссадины на костяшках. О, бог! О ангел! Сжалься надо мной! Дай последнюю надежду обрести покой, Дай крылья мне, чтоб вытащить его, Дай силы, чтобы завтра встать, Дай воздуха глоток, ведь я поклялась. Во что-бы то не стало спасти его из-под огня, В котором утопали вместе: он и я. Её слова прожигали меня насквозь. В этих строчках описывалась моя жизнь. Моя последняя неделя. Резко выезжаю со двора. На небольшой ямке меня тряхнуло так, что закружилась голова. Быстро выруливаю и выезжаю на общую дорогу в поток машин, сливаясь с ними. Девушка продолжала петь тихим ангельским голосом. Я не вслушивалась больше в её слова, иначе с лёгкостью смогла бы вылететь в кювет, лишив себя и машину жизни. Но тревожная музыка лишь расстраивала мои и без того расстроенные нервы. Я сжимала челюсти до боли, делала каменное лицо. Лишь бы не дать ни единой эмоции. Лишь бы не повести бровью и не расплакаться. Грудь насквозь жгло неведомой силы болью. Я чётко сворачивала на поворотах и быстро смогла припарковаться. Больница встретила меня удушающим запахом лекарств и больничным халатом. Сворачиваю по коридору налево и через три двери смело захожу в палату. На койке у окна сидит отец и сверлит взглядом окно. Это будут две самые сложные встречи с родителями, которые были когда-либо. Я не выходила на связь три дня и не являлась к отцу. Хотя с тех пор как он тут, ни разу не пропускала визиты к нему. Несмело прохожу вглубь палаты и сажусь на край кровати. Он резко разворачивается ко мне и сверлит взглядом также строго, как однажды, когда я, излишне загуляв, вернулась домой через две недели. Но страха, как прежде у меня уже не было. Абсолютное безразличие ко всему происходящему. Снимаю очки и кладу на сумку, которая прочно легла на колени. — Ты могла хотя бы позвонить? Мы с матерью черт знает что подумали! Они же могли и тебя забрать вместе с ним. Могли сделать черт пойми что с тобой. Боже, Анна, как ты? Как Майкл? — Я нормально, — хриплю я и громко откашливаюсь, подавляя ком слез в горле, — Майкл - не знаю. Мы не можем общаться. Прости. Я как-то совсем забыла о существовании других. Кхм, мама уже приезжала? — Нет, она сегодня дома осталась. Ей ещё с вечера стало плохо. Лежит, пьёт таблетки. Ради всего святого, что ещё осталось у тебя, после меня поезжай к ней. Боюсь, она не оклемается. — Не переживай, я обязательно навещу её. — Не переживай? Это ты мне говоришь? Были бы у меня силы, я убил бы тебя ещё позавчера. Ну что там? Кроме обвинений ничего не пишут! — Я звонила адвокату. Он сказал, что шансы выиграть очень маленькие, чуть ли не нулевые. Давай сменим тему? Я не могу об этом... — Я позвонил с утра своему знакомому юристу. Он в семидесятые был самой крупной шишкой в этом бизнесе. Значит так, я дам тебе его номер. Ты сегодня вечером, не позже семи, позвонишь ему. Скажешь, что от меня. Он даст тебе комментарий на этот счёт, а ты ему расскажешь уже известные подробности. Обещаю тебе, что этот мужик вытащит его в два счета. Даже если он виновен. Поняла меня? — Он невиновен, ясно тебе?! Невиновен! Злость снова накрыла меня. Но отец быстро усмирил её, прижав к своему плечу. Такое с ним было впервые. Он гладил меня по спине и что-то говорил. Мое сознание быстро растворялось, унося меня в темноту. Ещё один обморок? Господи, когда он станет последним?!***
Я вышла из больницы с проспиртованным куском ваты. Медсестры еле откачали меня и дали три успокоительные таблетки, видя как меня трясёт и как высок мой пульс. Я дошла до машины и присела на капот, ища в сумочке сигареты. В последний раз мне удавалось закурить две недели назад. Никотин наполнял и без того сухие легкие и постепенно расслаблял меня. Напряжённость как по щелчку пальцев спадала с моих плеч. На языке снова вертелись слова из песни, которую я слушала по пути сюда. Бросаю маленький окурок на асфальт и направляюсь к дверце машины. Слышу, как кто-то зовёт меня. Но не оборачиваюсь. Обсуждать что-то с кем-то мне сейчас хотелось в самую последнюю очередь. Я не хотела никого видеть. Единственное, что сейчас бы хоть чуточку облегчило меня - это встреча с мамой. Я должна обнять её и успокоить. Родители не должны страдать из-за моей любви. Если я как-нибудь возможно переживу, то они навряд ли. Но голос того, кто звал меня становится громче и отчетливее. И уже слышится где-то над моим ухом. — Я вас зову, зову. Анна! Здравствуйте. Как я рад нашей встрече. Оборачиваюсь и нос к носу встречаюсь с Алексом. Это с ним мы тогда познакомились, когда летали отдыхать. Сейчас его было трудновато узнать. Он значительно набрал в массе, отрастил настоящую бороду и выглядел гораздо состоятельнее в новом строгом костюме и уложенными волосами. Он тщательно рассмотрел меня и мягко улыбнулся. Замечаю в его глазах что-то неладное, но натягиваю едва видимую улыбку, и то всего на секунду. Не было сил улыбаться, да и мышцы способны на это не были. — Добрый день, Алекс. Какими судьбами в Америке? — По работе. У вас что-то случилось? Выглядите какой-то разбитой и, наверное, расстроенной. Хотите рассказать мне всё? Я выслушаю вас, помогу вам. — Нет. Мне уже никто и ничто не поможет. — Такого не может быть. Давайте сядем в машину и поговорим. В эту же секунду он обошёл машину и сел на пассажирское сидение, открывая мне дверь изнутри. Я удивилась его скорости и наглости. Вместо того, чтобы просто пройти мимо как будто мы и не были знакомы, прилип ко мне и ещё нагло командует мной и моими вещами. Я молча села в машину и сосредоточенно смотрела вперёд, делая вид, что мне абсолютно все равно. Единственное, что меня волновало - мама. Она там лежит одна с больным сердцем, а этот... Алекс задерживает меня ещё больше. Но мужчине было крайне всё равно. Он сидел также тихо и рассматривал меня. Это я заметила боковым зрением сквозь тёмные очки. Его хищный взгляд заставил испытать меня отвращение, хотя раньше такой же, совершенно такой же взгляд вполне смог бы возбудить меня. Словно издеваясь надо мной, начал рассказ про Майкла. О том, что он думает на этот счёт. Как общественность поражена этим. Теперь большая часть его аудитории забудет о нем, как будто никакого Майкла Джексона и не существовало вовсе. Мне так хотелось со всей силы ударить его кулаком в морду. Я даже уже сжимала пальцы, стискивая зубы, чтобы не начать словесную перепалку. Мой крепкий кулак взлетел и нацелился прямо в добротную скулу Алекса, если бы не его молниеносная реакция. Он тут же крепко схватил мой кулак и опустил себе на колено, не разжимая руки. Я перевела взгляд на него и замерла на месте, когда мужчина без особой осторожности и опаски наклонился ко мне и впился в мои губы. Словно удар под дых который раз. Свободную руку железно впечатал мне в затылок так, что я даже не могла оторваться от него. Не оставалось ничего, кроме как укусить его. Невзирая на это, он лишь скалиться и углубляет поцелуй, запуская язык в мой рот. Я выпала в осадок. Если сейчас произойдёт то, о чем я подумала, то это только усугубит мое состояние. Тогда отчаяние и вина окончательной задушат, не оставив и крупицы от меня на этом свете. Рукой тянется к ширинке моих брюк и благополучно справившись с ней, запускает руку в трусы. Меня словно ударило током. Злость сменилась приятной эйфорией, от которой я разомкнула рот и сама стала целовать его навстречу губам. Алекс свернул с меня очки и уставился в мои глаза. Разум совсем покинул меня, когда он коснулся моей груди, грубо сжав её сквозь ткань блузки и лифчика. Я вдруг громко простонала ему в рот, хватаясь за воротник рубашки. Алекс отрывается от меня и громко смеётся. В этом смехе, пожалуй, и остался мой разум. Потому что, всё что было дальше я не смогла бы сделать без воздействия каких-то веществ. Алекс вмиг расправился с ремнём и пуговицей, вытащив из трусов член. Также железно впечатал руку в мой затылок и нагнул. Я открыла рот и напоролась на него. Алекс грубо давил мне на голову. Я буквально задыхалась, сжимая край его пиджака руками. Он лишь рычал, шепча мне пошлые вещи. Я почему-то беспрекословно подчинялась ему. Что-то явно затуманило мой разум. Рывком схватил меня за волосы и впился к губы, мастурбируя свой член другой рукой. Я совершенно неожиданно потянулась на заднее сидение. Мужчина довольно хмыкнул и хорошенько ударил меня рукой по ягодице. Я ахнула, плюхаясь на сидение. Алекс пристроился сверху, рывками освобождая меня от одежды. Он и сам был под действием чего-то. Грубые резкие толчки порывали лишь мои крики и адскую боль внизу живота. Словно оса прожигал меня жалом, кусая шею и плечи. Алекс просто какой-то зверь. Я впивалась ягодицами в сидение от каждого его рывка. Сжав обеими руками мою грудь до боли, ускорил темп. Я не выдержала и громко крикнула. Крикнула так, что нас оглушило обоих. Именно тогда мой организм достиг пика, и я снова отключилась.