Не бойся.

      Придя в себя, вскакиваю с кровати, закрывая тело халатом от горла до пят. Это Майкл меня сюда приволок. Кому бы я сдалась, если не ему. Хлопаю ресницами, пытаясь понять где я спала, но перед глазами лишь пелена, которую мне удалось стереть лишь руками. Дрожащими руками. Они что, черт возьми, теперь всю жизнь будут трястись?! Меня начинало это раздражать. Слышу, как из гостиной подался голос и Майкл тут же вскочил и поспешил ко мне. Господи, стыд накрыл меня полностью. Только не смотри ему в глаза. Только не смотри ему в глаза. Он не выдержит присутствия со мной и тут же выдворит за пределы номера. — Эни! — Майкл бросается ко мне и крепко обнимает. Что? Он не выгнал меня? Или это типо утешение, а потом он выставит меня и всё? Прости, прощай, как звали. Все синяки и ссадины жгут кожу. Кажется, даже мои внутренности начинали гореть как от пламени огня. Но я не спешила отстраняться от Майкла, отталкивать его и даже говорить о том, что мне больно. Я старалась сконцентрироваться на объятиях и запомнить их на всю оставшуюся жизнь как можно свежее. Скорее всего, это последние объятия. Некое облегчение наступило, когда Майкл зашептал: «я ни в чём тебя не виню. Тише, успокойся, в этом нет и не было твоей вины...» меня затрясло. Затрясло холодным, нет, даже ледяным, морозом. Я стояла совершенно обессиленная в крепких руках Майкла, который не давал мне упасть. Не могу сейчас и слова сказать. Мне кажется, после всего произошедшего у меня останется синдром заикания. Или я вообще буду молчать и трястись всю жизнь, как проклятая. И единственным, возможно, лекарством от этого будет Майкл. Может быть, он не станет бросать меня, а поможет хотя бы восстановиться после всего этого. Хотя какой ему теперь толк от меня? Если меня заметят рядом с ним, то тут же напишут в газетах несусветную чушь и он вновь будет впутан в грязь по моей вине. — Прости меня, прости, пожалуйста, прости! — Эни, нет. Хватит. Хватит! — Нет, не хватит. Майкл, мне очень страшно. Я не хочу быть здесь. Я... я сойду с ума. Я не смогу жить. — Успокойся. Пожалуйста успокойся. — Нет, Майкл, нет. Я прямо сейчас должна уехать отсюда. Прямо сейчас, — вырвавшись из его рук, я кинулась к шкафу. Но Майкл тут же схватил мои руки в свои и просто посмотрел мне в глаза. Если сравнивать глаза того урода и его, то небо и земля. В глазах Майкла явная забота и ласка. Как же мне стало от себя противно. Даже не хотелось присутствовать в этом теле. В этом порочном теле. — Я не знаю, что мне делать. Это увидят все. Это расстроит моих родителей. Если они меня вообще примут после такого. — Эни, пойдём в гостиную. Попьём чай и успокоимся. Я тебе кое-что должен рассказать. Пожалуйста, пойдём. И ничего не бойся. Всё закрыто, никто нас не увидит. Я вытирала длинными рукавами слёзы и смотрела на него сквозь пелену новых. Он успокаивающе гладил мои плечи. Вёл руками по ним сквозь толстую ткань халата, даже не подозревая какие я скрыла синяки и ссадины. Внутри меня очень медленно начинал таить тот лёд, что успел заморозиться с утра. Я почему-то почувствовала какое-то облегчение от его спокойного тихого голоса и этих мягких заботливых рук. Мне не хотелось никуда идти и ничего делать. Уложить бы его рядом в кровать и рассказать всё, что есть на душе. Высказать всю боль. Хотя сомневаюсь, что в мире есть слова, способные описать то, что я чувствую. Эта боль разрасталась во мне паранойей что сейчас кто-то выглянет из-за угла и сделает фото. Что ж, если бы сейчас кто-то выпрыгнул из-за окна с фотоаппаратом и выложил это завтра в газету снова, то получил бы не менее славы, чем от моей обнаженной фотографии. К моему внешнему облику можно приписать столько разных грязных сплетен. Насобирают на всю оставшуюся жизнь. Хотя, меня и так сегодня полгорода видело в худшем состоянии, чем я сейчас. Настала пора вернуться в реальность и послушать слова Майкла. Мне бы не помешал тёплый чай и беседы с ним. Бесконечная усталость, казалось, не закончится никогда. Сколько бы я не спала. Сделав полшага, чуть не упала. Во мне все ещё нет сил. А они когда-нибудь вообще появятся?! Майкл схватил меня на руки и отнёс в гостиную. Яркий свет ударил в глаза, они снова заслезились. Усадив меня на диван, он сел рядом и протянул мне чашку. — Эни. Слушай меня и не перебивай. Пожалуйста. Хорошо? — Я кивнула, и он продолжил. — Сегодня был последний мой концерт. Следующий будет десятого числа. Также в Японии, но в другом городе. Пожалуйста, успокойся. Я вижу в каком ты состоянии, но послушай... сегодня ночью мы летим обратно в штаты, домой. Нам нужно именно сегодня вернуться домой. Я никуда тебя не отпущу. Всегда буду рядом и со мной ты можешь ничего не бояться. Ты же не будешь, правда? Ты будешь жить только у меня и только со мной. И ещё... я прочитал статью и посмотрел ту кассету, которая валялась в гостиной рядом с ванной, — меня парализовало. Зачем? Господи, зачем? Ему нечем было заняться и он решил испортить себе психику этим садомазохистским видео?! Мне вдруг захотелось сжаться в комок и раствориться. Навсегда. Это было выше моих сил. Из глаз тут же хлынули слёзы, которые Майкл заботливо принялся стирать подушечками больших пальцев. — Это чудовищно. Этому нет объяснения и прощения. Он поплатится за это. Я ручаюсь за то, что всеми силами затащу его за решётку, чего бы мне это не стоило. Я обещаю тебе, Эни, что этот... по истине настоящий ублюдок получит то, что заслуживает! Я обещаю, он будет страдать! Эни, ты слышишь меня? Уже завтра ранним утром мы будем дома. Приедут твои родители и вы поговорите. Скажи мне только одно: почему ты согласилась на это? Ради чего? Молчу. Чашка в моих руках обжигала пальцы, но я как будто и не чувствовала это. За последние сутки мало что соображала и совсем не успела задать себе простой, но главный вопрос. Зачем? Зачем я это сделала? Зачем пошла на такое? Ради чего? Чтобы вот так вот страдать? Черт возьми. Внутри отозвался голос. То ли это моя совесть, то ли я действительно начинаю сходить с ума. Прислушавшись к нему, начала очень медленно и несвязно строить речь. Но она успешно провалилась и превратилась в очередной вопль, выступающий из меня из-за новой истерики. Боже, это же сколько мне нужно выпить успокоительного, прежде чем я увижу родителей и смогу с ними поговорить? Стыдно. — Майкл... я... боже! Я такая дура! У меня же был шприц с наркотиком! Я должна была вколоть ему сразу, а не ждать! Я такая дура! Майкл, я не могу больше. Не могу. От меня одни проблемы. — Анна! — Он не на шутку разозлился. В последний раз «Анна» я слышала в тот вечер, когда мы с ним готовили на кухне... или на тренировке? Или вообще при знакомстве. — Зачем ты туда пошла и ради чего?! Он вскочил и начал измерять гостиную шагами, ожидая от меня хоть каких-то слов. Неожиданно для нас обоих, я заговорила. Из меня лились слова, смысл которых доходил до меня уже после того, как мой ответ закончился. — Я пошла туда... да ради тебя, боже! Я не хотела, чтобы он опозорил тебя. Ведь на фото и ты был. Только теперь он пощадил меня что ли и обрезал тебя. И правильно сделал. Я не хочу тебя позорить. Именно поэтому нам нужно оборвать всякое общение. И знаешь, перед тобой я не виновата, вроде, но мне стыдно. Прости. — Ты себя слышишь?! Господи, прости. Ты слышишь, что ты говоришь?! — Снова сорвался на крик. Увидев мои слёзы, которые предательски капали с щёк на воротник халата, подошёл ко мне и сел передо мной на корточки. — Эни... я ни за что и никогда не отпущу тебя больше. Ты меня слышишь? Никогда и ни за что я тебя не отпущу. После того, что он с тобой сделал, я ни на шутку за тебя испугался. Честно говоря, вчера, когда ты без внятных объяснений ушла, я обиделся на тебя. Но потом подумал, что ты, возможно, познакомилась с кем-то и пошла на свидание. А что я могу? У меня нет полномочий, чтобы препятствовать тебе. И не знал, что происходило с тобой этой ночью, пока тихонько сопел в подушку... Эни. Боже, как я устал, — последнее он произнёс очень тихо, буквально одними губами, но я разобрала. Ты бы знал, как я устала. — Послушай меня. Я тебя никуда больше не отпущу. Ты будешь всегда рядом со мной. Потому что, ты мне нужна. Я очень испугался за тебя. Наверное, потому что, я люблю тебя. Мои глаза округлились. Я не знала что ему сказать. Стоит ли вообще сейчас говорить? Я молча протянула руки и обняла его за шею, примкнув лоб ко лбу. Зажмурив глаза, представила с какими эмоциями он смотрел то видео и меня снова бросило в холодный пот. Я никогда не смогу этого забыть. Так или иначе моя память и разум будут возвращать меня в этот паскудный день и я раз за разом буду испытывать это опять. Думая, что он выгонит меня ко всем чертям, даже представить не могла что всё закончится так. Он сказал, что любит меня. Но ведь и я его люблю. Или лгу себе? Господи, ты пошла на такое ради него! Возможно, мне стоит сейчас прыгать на пятках и кричать на весь мир, что я счастлива. Но мне опять было страшно. Страшно, что даже если подумаю о том, что могу быть счастлива, то со мной опять что-нибудь произойдёт. Потому что, со мной всегда так. Всегда. Счастье любит тишину однозначно. Но какой тишины ему достаточно? Даже думать об этом нельзя, чтобы оно не ускользнуло из моих рук и не ударило меня о землю, разбив в добавок нос? Я больше не хочу взлетать и падать. Падения очень болезненны. Я готова не испытывать счастья и вообще не иметь с ним дело. Потому что, после этого обязательно следует пощёчина от бога. Именно он напоминает нам типа: «эй, хорош! Попользовались счастьем и хватит с тебя!» наверное так и происходит это, когда он видит счастливое лицо человека. Или только со мной такая штука случается?