***
Новость о нападении на Сигансину разлетелась со скоростью света. Как и ожидалось, Колосс пробил внешнюю стену, а Бронированный внутреннюю. Боюсь представить каково это: узреть плотоядных гигантов наяву, да еще и вблизи. Насколько же страшно понимать, что эти монстры в сотни тысяч раз сильнее, а ты словно бы беззащитная букашка в руках беспощадного хищника. Они не знают жалости. Им все равно на слезные мольбы, и глазом ведь не моргнут, терзая человеческие тела на мелкие кусочки, будто так и должно быть. Карла, вероятнее всего, погибла и была истерзана титаном. К горлу подкатывает ком, пронзая болью все естество, а воспоминания о днях, проведенных в Сигансине, захлестывают ледяными волнами, перекрывая кислород. Она была хорошей женщиной, хоть временами и малость суровой. Мысли бурным потоком ворошат события недавнего прошлого: как Карла смущенно извинялась за маленький домик, как с изумлением наблюдала за моей способностью невероятно тонко чистить картофель, как старательно пекла самый вкусный в моей жизни ягодный пирог, как звонко смеялась с наших словесных перепалок с Эреном, как искренне переживала за меня во время болезни... Интересно, как там ребята? Смогли ли они вовремя сесть на корабль? Все ли идет своим чередом?.. Сложно представить, что огромное количество событий сменили друг друга за такой короткий промежуток времени. А еще сложнее принять, что каждый, кого я успела повстречать за это время, успел занять свою нишу в сердце и оставить отпечаток в моей, и так порядком израненной, душе. Чувствую себя помойной крысой, вовремя сбежавшей с тонущего корабля. Да, вынудили обстоятельства, но это не оправдание моим страшным и, наверное, таким же беспощадным, подобно титанам, мыслям о спасении собственной шкуры. Омерзительно. Я с самого начала решила, что ни за что не вмешаюсь в события этого мира. Я просто хотела жить тихо и никогда не знать героев этой истории. Да, меня вполне бы устроила “третьестепенная” роль незнакомки, зеваки, прохожего, да кого угодно. Но судьба, будто насмехаясь, назло перемешивает все карты и сталкивает с персонажами этой чертовой трагикомедии.***
Изначально небольшие, закрытого типа районы, прилегавшие к стенам, такие как Сигансина, были использованы в качестве приманки для отвлечения титанов во время нападения. Таким образом, снижались расходы на оборону и военных. Данная схема позволяла людям Сигансины прятаться во время нападения за основной стеной, эвакуируясь через небольшие ворота. Однако стену Мария также атаковали, а значит, спасательные корабли со дня на день прибудут в Трост. По подсчетам погибло свыше десяти тысяч человек. Я должна удостовериться, что дети целы и невредимы. Иначе ведь не успокоюсь. Хотя какое тут спокойствие?***
Переполненное судно, как оказалось, прибыло глубокой ночью, поэтому с утра, когда колокола горланили о наступлении утра, я со всех ног ринулась к бывшему продовольственному складу, куда по словам Мари доставили беженцев. Конечно, я все еще не могу безопасно и без прикрытия передвигаться по городу, отчего на всякий случай рывком накидываю темную выцветшую мантию. Хотя в подобной ситуации, военные, вполне вероятно, позабыли о моем существовании. Как бы там ни было, “единороги”, наверняка, как тараканы попрятались по уголкам Сины и трясутся от страха. Тут уж не до какой-то павшей аристократки. Пока я сломя голову приближалась к месту назначения, толпа беженцев в миг засосала меня в свои недра и атмосферу всеобщего ужаса. Дескать, бонус вам, дамочка, два по цене одного. И смех и грех. И в цирк ходить не надо. В этом вся я. Солдаты Гарнизона выдавали по очереди паек: маленький кусочек хлеба сомнительного состава, на человека. И это на весь день. Растягивай как хочешь, барин, называется. Но сейчас, конечно, не до яств (и не до моих таксебешуточек). Где-то неподалеку кричат, и вот-вот начнут драться двое голодных мужчин: – Эй, уйди с дороги и встань в очередь! – рявкнул полноватый мужичок с блестящей залысиной и схватил за грудки бледного осунувшегося беженца. – Заткнись! Я не ел со вчерашнего дня! – тот озлобленно заскрежетал зубами, в ответ схватив толстяка за ворот черного костюма. Это будто кошмар наяву. Измученные и изнуренные страхом люди не обращали внимания на потасовку, каждый хотел урвать себе хоть кусочек еды, которую на всех точно не хватит. Словно животные, каждый борется за выживание. – Эрен! Микаса! – голос Армина неподалеку, вырвал меня от созерцания жуткого зрелища, и я лихорадочно начинаю бегать глазами по толпе в поисках детей. За воплями дерущихся и парой разнимающих, я не могла понять, откуда слышала голос Армина. Не показалось ли мне часом? Крики раздражали, поскольку мешали мне сосредоточиться. – Почему мы должны отдавать свою еду посторонним? – послышалось за спиной. – Я о том, что титаны все равно пробили стену, что ж не съели их побольше? – пренебрежительно выплюнул солдат. Нет, ну вы меня, конечно, извините, но это уже, ни в какие ворота. От подобных слов ладони мои охватила мелкая дрожь, а желваки перекатывались на щеках точь стеклянные шарики в пригоршне. Злоба закипала в груди и порывалась вот-вот выплеснуться, но не для этого я сюда пришла. Не для этого. Нужно как можно скорее найти Эрена, Армина и Микасу. Но этот мудак все не замолкал. – Ох, теперь еды будет еще меньше, – протяжно продолжал гарнизоновец. –Ай! – похоже кто-то все же не выдержал и втащил этому козлине. Поделом. –Ты что творишь, мусор?! – Вы хоть знаете, о чем говорите?! – кажется, слышу голос Эрена. – Вы видели, что там творилось?! Как титаны ели всех этих людей!!! – судя по надрывному крику и правда он. На всех парах пробираюсь сквозь толпу и застываю на месте, видя, как на земле озлобленно восседает Эрен с застывшими слезами в глазах. На щеке ссадина. Неужто этот ублюдок постарался? – З-заткнись!.. – закипает солдафон и видимо хочет еще пуще избить мальчика. Сжимаю кулаки и хочу встрять, но меня опережает Армин, загораживая собой Эрена. – Извините! Он просто очень проголодался, поэтому так себя ведет... Пожалуйста, простите! – Армин извиняется и кланяется перед этим подобием человека. Конечно, мальчик поступает верно, и пытается избежать столкновений, ведь они значительно уступают мужчине в силе, но... Видя осуждающие взгляды людей, солдат мешкается и выплевывает: – Все равно без нас вы уже бы сдохли! Вам следует поучиться почтительности! – он разворачивается, а нервишки мои в этот самый миг сдались и стыдливо подняли белый флаг. – А разве это не ваша работа, господин офицер? – надменный голос, доселе неизвестный мне самой, вдруг вырвался из груди прежде, чем я успеваю что-то понять. – По-моему, это вам следует поучиться почтительности, а то ведь живете на налоги граждан и в ус не дуете! Или, может, мне рассказать вам о ваших обязанностях, сэр? – чувствую, как кровь отливает от темечка, натянуто улыбаюсь и хлопаю глазками, нагло заглядывая в морду этой псине. По-другому и не назовешь. – Че ты там вякнула, сучка? – его неприглядная физиономия исказилась в злобной гримасе, губы мертвецки побледнели от ярости, а на лбу взбухли уродливые червеобразные вены. Он, подобно танку, прет на меня, попутно плюясь ругательствами, пока его удерживают сослуживцы. – Я тебе колени в обратную сторону сейчас выверну, поняла меня, шлюха?! На адреналине я не чувствую страха и делаю полшага вперед, закрывая собой детей. Толпа беженцев с нескрываемым отвращением наблюдала за его попытками вырваться из хватки других солдат, пока я ерничала у него перед носом. – Да не напрягайтесь вы так, господин офицер, а то ваша последняя мозговая извилина не выдержит такой нагрузки, – презрительно поднимаю брови. – А ежели так неймется, то лучше бы вместо махания кулаками на женщин и детей, на досуге поразмыслили над моими словами. Если, конечно, ваша головка, та, что на плечах, а не между ног, разумеется, поддерживает функцию “думать”. – последнее, наверное, было перебором, но под возгласы публики я быстро сгребаю в охапку детишек и, вздернув подбородок, уматываю со всех ног. Не дай боже, догонит и вправду коленки вывернет. Ужас.***
– Леди Сабрина, что вы тут делаете?! – вскрикивает Эрен, когда мы оказываемся в узком переулке неподалеку от склада. – Тише, Эрен! Никакой леди Сабрины больше нет, ты забыл? Теперь мое имя Рина Штейн, – кратко включаю ребят в курс дела, чтобы в дальнейшем избежать неприятных ситуаций. Дети переглядываются, но в ответ коротко кивают. Не решаюсь спрашивать про родителей, ведь все и так написано на их лицах. Перебрасываюсь парой фраз с Армином и краем глаза замечаю разодранные в занозах руки Эрена. Он будто хочет что-то сказать, но лишь замолкает и сводит брови у переносицы. – Что такое, Эрен? – спрашиваю я. – Я вернусь... И перебью всех титанов! Никого не оставлю в живых! - слова с трудом выходят из него. – Эрен, не говори глупостей, – начал Армин, но был сразу же перебит. – По-твоему я шучу?! Госпожа Рина, разве я не прав?! – а он довольно быстро привык к моему новому имени, в отличие от Мари. – Я не из тех, кто крут лишь сидя в безопасности! – он кричит и смотрит мне прямо в глаза, – И это дерьмо мне не нужно!!! - срывается и швыряет булку в Армина. – Т-ты что делаешь? – блондин одновременно испуганно и возмущенно смотрит на друга, но вовремя ловит черствый ломтик хлеба. А я молча наблюдаю за театром одного актера. Специально молчу, даю мальцу выплеснуть свои эмоции и бурлящую в жилах кровь. У него на глазах титан сожрал его мать, отец погиб при неизвестных обстоятельствах и, в конце концов, у него остались только друзья. Да и нечего мне сказать ему. Сдались ему мое сочувствие и жалость. – А тебя это не бесит?! Мы не может победить титанов, пока мы живем как ничтожества! – он все не успокаивается. – О чем ты говоришь?! Их нельзя победить! Мы можем жить только внутри стен! Если ты сделаешь что-то необдуманное, умрешь также, как мои родители! – не выдерживает Армин и тоже переходит на крик. – Значит, тебе нравится подлизываться к этим уродам?! Где твоя гордость?! –Эрен начинает перегибать, а мое терпение заканчиваться. Что-то я в последнее время плохо себя контролирую. – Это все, что мы можем сейчас! – не унимается Армин, заливаясь краской на миг переводя на взгляд на меня, и тут же возвращается к Эрену. – Это просто оправдание! Ну и живи на их подачках, как скот, жалкий кусок говна!!! Ярость Эрена переполняет чашу моего терпения, но Микаса срывается раньше. Она замахивается на брата, но я вовремя ловлю ее кулак, про себя отмечая, что удар у десятилетней девчонки просто стальной. Еще пара мгновений и моя рука валялась бы отдельно от туловища. Бр-р. – И долго ты будешь здесь сопли разводить? – спокойно спрашиваю, а Эрен мгновенно затыкается. – Как ты собрался истребить всех титанов, если даже не смог самостоятельно покинуть город? Даже хлеб тебе достался с чьей-то подачки, – Эрен не верящим взглядом уставился на меня, а затем сморщился от потока неприятных, но правдивых фактов. – Чем ты лучше Армина? Ни у кого из нас в данный момент нет и шанса победить хотя бы одного титана, ты должен это понимать. А сейчас бери хлеб, ешь, живи и борись! Такими темпами ты скорее умрешь от голода, а не истребишь титанов, – его глаза широко распахнулись, будто он наконец прозрел, а скопившиеся слезы ручьем хлынули по сухим щекам. Мое сердце не выдержало, и я крепко прижала бедных ребятишек к себе. Эрен сдавленно всхлипывал, Армин теплыми ладошками касался моих рук, а Микаса, прикрыв глаза, молча стояла и цеплялась за край моей потасканной мантии. Странное чувство охватило меня в тот момент, будто бы я сказала фразу не принадлежавшую мне, будто бы украла что-то важное, будто бы что-то переменилось...***
Спустя три дня все беженцы были отправлены возделывать землю, чтобы обеспечить население едой. Несмотря на мои уговоры остаться у нас с Мари и жить спокойно, шилопоп-Эрен взбунтовался и уперся, что не собирается ни у кого сидеть на шее и в безопасности. Одно меня успокаивало: мистер Арлерт, дедушка Армина, приглядывал за ними.***
Днем позже, пока Мари была на работе, я решила приготовить чего-нибудь на ужин. В готовке я, разумеется, с треском проигрываю Мари (как и в большинстве бытовых забот, но опустим эту деталь), однако чего-нибудь съедобного сварганить на скорую руку вполне себе могу. Стоило мне приняться за нарезку овощей, в дверь стали настойчиво стучать. – Здесь проживает Сабрина Блейк? Мы из Военной полиции Митры. Если вы не откроете дверь, мы выломаем ее! Паника влажными щупальцами окутывала меня, а страх забирался под кожу и не давал нормально соображать. Как можно тише я скользнула под стол и старалась не дышать, вслушиваясь в голоса за дверью. – Кто вообще сказал, что эта девка живет в Тросте? – Не знаю, но, похоже, в доме никого нет. Может подождем? Они пару раз ломились в дверь и в течение сорока минут топтались снаружи. Все это время я не могла даже пошевелиться, пока "единороги”, наконец, не ускакали прочь. Как они узнали, что я здесь? Возможно ли, что из-за моего длинного языка и той стычки с солдатом гарнизона, кто-то меня выследил? Ну что за напасть! Всегда считала своей суперсилой умение вовремя заткнуться, ан нет, получите-распишитесь! Может, это тело помнит характер своей предыдущей хозяйки и так передает мне «привет»? Мол, не все в этом мире так просто, милочка. Так или иначе, раз уж они каким-то образом узнали, где я нахожусь, то с легкостью могут выследить Мари и навредить ей. Мне нельзя здесь оставаться. Постоянно кочевать с места на место перестало быть возможным ввиду огромного притока беженцев. Несмотря на мои прогнозы, что полиция не станет меня искать в такие смутные времена, похоже, я просчиталась и сейчас им как никогда нужны деньги, обещанные за мою поимку. Да и обстановка, мягко говоря, располагает к тому, что никто моей пропажи и не заметит. Вот так спасибо, блин. В одном из нескольких десятков продуманных мною планов был вариант пойти в кадетское училище. Уж там никто и не подумает искать сбежавшую тепличную дворянку. Похоже, друг мой, нет у меня другого выбора. Я больше не могу подвергать опасности Мари, которая столько всего для меня сделала. Отучусь, не буду выделяться из серой массы, заступлю на службу в гарнизон, и не буду сталкиваться ни с полицией, ни с титанами! Всяко лучше, чем быть сожранной или повешенной на эшафоте. Все сводится к тому, что это мой последний и единственный план по выживанию. В таком случае, надо бы собрать все самое необходимое, пока не передумала.***
Пока я носилась по дому и укладывала вещи, решила для себя, что возьму грех на душу и не стану говорить подруге о своем решении и молча уйду. Иначе быть скандалу. Позорно, конечно, но зато ради нашего с ней общего блага. Может даже бранить, я не обижусь. Одежды у меня не так уж много, да и вряд ли она там понадобится. Не на дворянские застолья ведь еду, чай обойдусь тем, что есть. Закидываю пару комплектов нижнего белья, ночную сорочку, пару кусков хлеба, складной ножичек на всякий случай и останавливаюсь у маленькой музыкальной шкатулки. Почему-то она как-то особенно дорога моему сердцу. Размером с кулачок, но выглядит гордо, основательно. Провожу рукой по дубовой крышке, украшенной витиеватыми серебряными вензелями. Ребристая поверхность щекочет подушечки пальцев, а нос обдает легким, едва уловимым древесным ароматом. Открываю коробочку, завожу шкатулку, и тишину тут же разрезает милая колыбель. Вот прям сладкая, как детские грезы. Звуки переливаются и играют калейдоскопом цветов, успокаивающая мелодия нежно ласкает слух, теплом откликаясь где-то в глубине души. Закрываю глаза, а в голове мелькает множество образов: мама, которая, смешно поправляя свой пучок на голове спрашивала, что готовить на ужин, а я смеялась, мол мне сойдет все что угодно, лишь бы потом посуду не мыть; Катерина и наши умиротворенные утренние чаепития под трели птиц и разговоры ни о чем; Мари, заплетающая мне перед сном косы, желает спокойной ночи и, задув перед уходом свечи, тихонько закрывает дверь; Леди Харпер, с детским трепетом и одновременно материнской заботой поглаживающая желтенькую канарейку; Руби, которая вечно душила меня в объятиях своих пышных грудей и с хохотом приговаривала: “Готова поделиться своим богатством!” Улыбка невольно трогает лицо, но мелодия резко обрывается, насильно выдирая из теплых воспоминаний и возвращая туда, где мне приходится выживать. Закрыв шкатулку, тяжело вздыхаю, но все же запихиваю в сумку. Собрав монатки, думаю куда бы спрятать, тут же вспоминая про огромный сундук с остатками овощей у входной двери.***
Вечером, когда Мари вернулась с работы, за скромным ужином моего авторства, мы обсуждаем ситуацию с беженцами и разруху в государстве. – В следующем году ведь будет смертельная экспедиция за стены, куда отправят огромное количество беженцев, надо бы взять под опеку Эрена, Микасу и Армина, – говорю как бы между делом, умалчивая о своем скором уходе. – Передай салфетку. – Да, я тоже думала над этим. Ведь если удумали поступать в военное училище... – давлюсь куском хлеба, перебивая Мари на полуслове. – Все в порядке? – обеспокоенно улыбается и наливает воды. – Да, кхм, все хорошо, – жадно поглощаю жидкость, пытаясь протолкнуть чертов кусок хлеба. Главное держаться, она не должна ничего заподозрить. – Если, говорю, ребята удумали поступать в военное училище, то мы, конечно, не дадим им скитаться, – улыбается. – Чай будете? – все никак не научится обращаться на “ты”.***
Остаток вечера мы трещали о сердечном друге по имени Найл Док, который все захаживает в бар к Мари на пару со Смитом. Несколько раз она приходила домой с пышными букетами цветов, который Док ей всучивал без возможности отказа. – Недавно капитан Смит сказал, что вспомнил, откуда меня знает. Говорит, видел прошлым августом в кабаке, в котором я сейчас работаю, с “прекрасной белокурой леди, изящно пославшей восвояси офицера разведки”, - цитирует с нарочито наигранной интонацией. – Я сначала не поняла, ведь вы никогда не были в нашем баре, а потом вспомнила, что мы останавливались там, когда ехали в Сигансину. – хихикает Мари. – Кажется, капитан не может забыть вашу встречу. – Брось глупости говорить. Что важнее, неужели это тот самый бар?..***
Немногим позже, когда Мари уже укладывалась в постель, под тусклым мерцанием свечи я села писать письмо. Ну не могу я бросить ее в одиночестве, не сказав ни слова. Мари не имела привычки расспрашивать о моих делах, лишь поинтересовалась, не подать ли теплого молока, ежели не спится, на что я лишь отрицательно покачала головой и пожелала ей сладких снов с участием Дока. А почему нет, собственно? На что Мари смущенно надула губы и сказала не засиживаться допоздна. Держа в руке перо с чернилами, заношу руку над бумагой и даже не знаю с чего начать. Как будто все слова, что роились в голове до этого момента, разом исчезли. Хоть шаром покати. Еще минут десять сижу, уставившись в одну точку, но вскоре текст рождается сам. “Дорогая Мари, Для начала хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала, за то, что всегда оставалась на моей стороне. Ты не представляешь, сколько это для меня значит, иметь такого близкого, почти родного человека в этом мире, полном опасностей на каждом шагу. Спасибо, что все это время заботилась обо мне. Спасибо, что помогала освоиться в чужом обществе. Спасибо, что не отвернулась. Спасибо, что приняла меня такую, какая я есть. От всего сердца прошу твоего прощения, что так некрасиво ухожу, поджав хвост, как трусливая собака. Однако сегодня военная полиция ломилась в дом и грозилась выломать двери. Ума не приложу, как они узнали, где мы живем, но я не могу больше подвергать тебя опасности и оставаться здесь. Иначе никогда себе не прощу, если ты пострадаешь по моей вине. Место, где меня абсолютно точно не будут искать – кадетское училище. Недавно я слышала, что сейчас как раз идет набор рекрутов в 102 учебный корпус. Думаю, это мой шанс. Во мне горит пламя искупить свой грех за то, что так малодушно бросаю тебя в одиночестве и желание доказать самой себе, что смогу выжить. Однажды я приеду к тебе, когда стану свободным человеком, а до тех пор прошу тебя, живи счастливо. Еще раз прости, если сможешь, и прощай. Твоя Рина Штейн” Слезы предательски наворачиваются на глаза и грозятся хлынуть в три ручья, но я лишь яростно смахиваю влагу с пылающих щек. Оставляю письмо на столе и спешно выхожу из комнаты, напоследок бросая взгляд на спящую Мари.