***
За минувшие три месяца в жизни молодых людей произошло больше событий, чем за все их предыдущие шестнадцать лет жизни. Как только обстоятельства их рождения стали известны, Виктор, не теряя времени, через суд установил их с Юри родительство на Харуки, и юноша, официально сменив фамилию на Никифоров, переехал в дом биологических родителей. В этот же день за семейным ужином Виктор и Юри сообщили сыновьям, что у них будет братик, но, поскольку папа не так уж и молод, существуют кое-какие нюансы, ему нужны положительные и только положительные эмоции, и расстраивать папу нельзя ни в коем случае. Детально обследовав и тщательно осмотрев немолодого будущего папу, консилиум врачей авторитетно заявил, что, если Юри хочет выносить этого малыша, ему нужен постельный режим и постоянный контроль уровня эстрогенов и пролактина – гормона, отвечающего за сохранение беременности. Волнение и негативные эмоции необходимо исключить. От сексуальной жизни во время беременности придется отказаться. - Бедный, бедный Виктор… С твоим-то темпераментом!.. – лишь только супруги остались наедине, вздохнул Юри, опечаленный тем, что целых девять месяцев не сможет дарить любимому мужу радости секса. - У меня что, рук нет? Справлюсь! – ободряюще сжимая ладонь любимого, поцеловал его в щеку Виктор. И, игриво улыбаясь, добавил – Будь уверен, дорогой, дрочить буду только на тебя!***
Врачи ещё долго спорили, где же Юри будет лучше находиться в ожидании рождения малыша – в клинике, или же дома, среди любящей семьи. Наконец сошлись во мнении, что больничные стены, пусть самой дорогой и технически оснащенной из клиник - не самое лучшее место для обретения нужного психологического настроя, что заботливых рук и любящих глаз не заменит никакое самое современное оборудование, и было принято решение, что в ожидании чуда Юри будет находиться дома. В вену Юри был введен крошечный датчик, измеряющий уровень гормонов в крови, и, в случае отклонений через катетер осуществлялась инъекция, которая доводила показатели до нормы. Медики стали ежедневными гостями в доме Никифоровых, а раз в неделю Виктор отвозил супруга в клинику для прохождения УЗИ и других видов обследования.***
Параллельно с установлением родительства шел и другой судебный процесс – против клиники доктора Накасоне, который Никифоровы также с блеском выиграли. Полученную по решению суда весьма солидную компенсацию вреда Виктор и Юри решили отдать Харуки как самой пострадавшей во всей этой истории стороне. Правда, было одно «но» – воспользоваться этими деньгами молодой человек сможет лишь тогда, когда станет совершеннолетним, т.е. только через два года.***
Однажды порог дома Никифоровых переступил молодой, чуть за тридцать, омега по имени Рю. Собственно, его появление не было сюрпризом – Хирохито ведь сам попросил Виктора разыскать его биологического папу. При первой встрече с биологическим сыном поначалу Рю не мог сказать ни слова – душили слёзы. Наконец с трудом вымолвил «прости», разрыдался в голос и упал перед сыном на колени. - Рю… - Хирохито поднял несчастного омегу с колен и крепко обнял, - Прости, но я буду называть тебя Рю. Мой папа – Юри Кацуки. Не вини себя, Рю. В том, что произошло шестнадцать лет назад, нет твоей вины. - Хирохито… - омега поднял на сына заплаканные глаза, - Мы ведь будем видеться, общаться?.. - Конечно, Рю… Они виделись. Но их общение пока что было натянутым, в разговоре нередко повисали неловкие паузы. Но это и не удивительно – эти двое жили друг без друга шестнадцать лет, им еще только предстояло познакомиться и привыкнуть к друг другу.***
- Любимый… - прервав непринужденный диалог, Хирохито вдруг остановился посреди улицы, прислушиваясь к себе. - Что случилось, котёнок?.. – волнение возлюбленного передалось альфе. - Кажется, начинается… - Начинается… Что? - Течка… Харуки притянул любимого к себе, поцеловал в губы и уткнулся в шею, вдыхая аромат кожи. Пока что едва уловимый запах течного омеги закружил голову молодого альфы и слегка опьянил его. Он снова взял своего омегу за руку, и, ускоряя шаг, повел к дому.***
Дрожа от возбуждения и нетерпения, молодая пара даже не зашла, а ввалилась в дом, жадно целуясь и сбрасывая на ходу одежду. К счастью, Юри и Виктор в этот день были в клинике. Закрыв за собой дверь спальни Хирохито, Харуки сорвал с омеги футболку, прижал его к стене и жадно припал к покрасневшим и затвердевшим соскам. Хирохито простонал на высокой ноте. Продолжая ритмично посасывать один сосок и теребить пальцами другой, альфа коленом раздвинул Хирохито ноги, расстегнул его ширинку, и, просунув ладонь под резинку трусиков, ввел средний палец на одну фалангу в истекающую смазкой дырочку. Хирохито стонал всё громче и всё требовательнее. Как и всякая молодая пара в гиперсексуальном возрасте и на стадии первой влюбленности и страсти, Харуки и Хирохито занимались любовью практически каждый день, доводя друг друга до исступления ртом и руками. Их ласки становились всё смелее и изощреннее, а оргазмы – всё ярче и глубже, но до основного пара так и не дошла – физиологически Хирохито всё ещё оставался девственником. Стянув с партнера мешающие брюки и трусы, Харуки торопливо сбросил с себя одежду подхватил своего омегу под коленки, поднял на руки и бережно опустил на кровать. Закинув ноги стонущего и извивающегося всем телом омеги себе на плечи, Харуки пристроил возбуждённый член к раскрытому влажному входу, вошел одной лишь головкой, тут же вышел, затем совершил еще несколько таких движений, дразня пульсирующую дырочку. - Харуки!.. – от предельного возбуждения Хирохито уже скрипел зубами и кусал губы, - Ну не будь ты таким садистом! Возьми же меня, наконец, как полагается! - Уверен? - Да, черт возьми, да! Войди в меня полностью! – закатив глаза, прокричал Хирохито. - Секунду… - Харуки потянулся к тумбочке и достал оттуда приготовленный загодя для такого случая презерватив, - Потерпи немного, малыш… Черт!.. Как же его раскатать?.. Ну, вроде, готово… Я люблю тебя, мой котёнок… Мой Хирохито… Припав в поцелуе к губам любимого, Харуки, резко толкнувшись, вошел в жаждущее омежье тело на полную глубину. - Ай!.. - от боли вскрикнул омега. - Что такое, котёнок?.. Тебе больно? – в голосе молодого альфы слышался испуг. Он приподнялся на локте и нежно погладил любимого по щеке. - Всё хорошо… - на лице Хирохито вновь появилась блаженная улыбка. Боль от разрыва девственной плевы была кратковременной, как при уколе иглой, и вскоре сменилась наслаждением. Целуя омеге лицо и шею, альфа начал двигаться внутри его тела, сначала медленно и осторожно, потом всё наращивая темп. Головка альфачьего члена ритмично массировала чувствительный узелок, с каждым соприкосновением вырывая из уст омеги новый стон. О, Боже! Наслаждение, не сравнимое ни с чем, от которого просто темнеет в глазах! Чувствуя скорую разрядку, Хирохито обхватил руками шею любимого и скрестил ноги на его ягодицах. Омега вскрикнул, его тело забилось в оргазменных конвульсиях, нутро стало ритмично сокращаться, массируя находящийся внутри член альфы, и в этот момент, изливаясь со звериным рыком, альфа вонзил в нежную омежью шею свои клыки.***
- Любимый… Я так счастлив! Так счастлив… Люблю тебя и никогда тебя не оставлю! Теперь ты мой навсегда! - обводя языком и целуя свежую метку, Харуки гладил по волосам разомлевшего от бурного оргазма Хирохито и ждал, когда спадет узел и закончится сцепка. Тогда можно будет поменять презерватив и пойти на второй заход. Ну вот, кажется, отпускает… Харуки медленно вышел из тела Хирохито, опустил глаза вниз и… - Блядь!.. – процедил себе под нос сквозь зубы альфа. - Что случилось? – всё еще пьяный от выброса эндорфинов Хирохито приподнял голову. - Что, что?! Гондон порвался – вот что! Хирохито резко сел. Опьянение как рукой сняло. Его лицо приняло серьезное и озабоченное выражение. - Да... Нам нельзя расстраивать папу...