Сказка - ложь...

Уж казалось бы, сколько раз слышано, говорено, со всех сторон обсосано: слово - не воробей, вылетит – не поймаешь… А видать, и впрямь ты дурак конченный, Ванечка! Ну, как? Вдосталь порадовался, что он тебя ни совсем блажным, ни подонком не считает, ничего худого о тебе не думает, что, попросту говоря, не воротит его от тебя?! Сладко ли теперь? Да уж слаще любого лиха, сам ведь виноват! Очертя голову, ухватился из ямы обеими руками за настолько заманчиво замаячившую вдруг перед глазами веревочку, а она под пальцами - взяла и рассыпалась вся! Бывает… Что, Ванечка, так разлакомился, раз смог наконец хоть недолгий миг ладонями его касаться, что голову снесло? Вот и хватит с тебя! Что и кому ты тем доказал, если лицо у него после твоих слов такое стало, что от увиденного – жить не хочется?! Зашлось все в груди, обмерло, и отказался бы сразу, - ан поздно уже… Слово не стрела – запросто щитом не отгородишься, в сторону не отобьешь! Из себя не выдернешь, не увернешься… Ведь ни в чем не соврал, в самом деле только рад был, покуда не поразмыслил толком и не понял, что как раз этой своей безграничной, бесшабашной и вообще-то вовсе бездумной радостью своими же руками на всем хорошем, - и что было, и что может когда-то случиться, - могильный крест ставит! И почему понял. Да, уж Ваня, что еще сказать? Пусть и разными дорожками, зато бодро ты идешь по стопам незабвенного дядюшки, а хотелка твоя вовсе поперед тебя бежит! Что ж, что со слова начнётся, то, словом и кончится. Так что спустя отведенный срок Иван входил в парадную залу решительно, гордо даже. Поклоны клал по-начертанному, говорил прямо, серьезно и сосредоточенно, как по-писанному: - Царь-Кощей, я принес ответ на ваше условие. Правда, зная, что нагличаю, все-равно дерзость имею просить сначала: на меня не гневаться, а прежде до конца выслушать! - Будь по-твоему Иван-царевич! И выслушаю, и гневаться пока не собирался, - процедил чародей на троне. – Во всяком случае, пришел ты точно в назначенное время. - Вы правы! – тяжело кивнул Иван. – Ровно три дня и три ночи. Правда, не великая заслуга, прийти вовремя. Солнце и Луна с небосвода покуда никуда не делись. - И то верно, - криво усмехнулся чародей. - В пути я ни с кем даже не заговаривал, и тем более не просил о помощи… - Признаю и это, - неохотно подтвердил Кощей. Иван кивнул согласно: такие задачи на самотек не пускают. - Я думал о первом условии: «Пойти туда-не-знаю-куда» и «принести то-не-знаю-что», - продолжил царевич. – С первой частью просто: ежели человек сам не знает куда идет, то и никому другому знать неоткуда. А со второй, рассудил я, что даже великий мудрец может все же о чем-то и не знать, мало ли чего на белом свете есть. Так что смысл явно не в том, чтобы догадаться и отыскать нечто вам неведомое. И выходит, что условие по-настоящему выполнимо в лишь одном случае: если этого «чего-то» еще не существовало. О том, чего нет, не придумано еще, - и знать невозможно! Разве нет? Кощей аж побелел, признавая слегка севшим голосом: - Что ж, Ваня, в уме тебе не откажешь! Продолжай, удивляй меня и дальше: как же ты принес то, чего не было? - Сделал, - спокойно и веско сообщил Иван, выставляя небольшую скляночку. – Специально для вас и сделал. Да, это тинктура. Она лечебная от головной и сердечной боли помогать должна, для хорошего сна способствовать. Ничего такого, но рецепт мой, и кроме меня его знать некому. - Однако! – наконец с трудом проговорил Кощей: так челюсти свело от ярости. – Допустим! Только сам же сказал – ничего особенного. А состав я уж разобрать смогу… А-ах! Оборвал сам себя, вскочил, не совладав с крайней досадой, - и оказался с Ваней лицом к лицу, с бессильным бешенством прожигая его глазами. До нервного зуда захотелось ударить в ответ, - наотмашь, чтобы кровью умылся… Значит, парень простой, за душой ничего не держит?! Плюнь себе в лицо, если сможешь, колдун хренов! Умник-разумник… Разбирай теперь - не разбирай, он ведь и впрямь разложил все по полочкам, что не поспоришь… Ай, да Ванечка! Подловил, сученыш! На удивление Иван его взгляд выдержал и проговорил так же твердо: - Зачем же? Я вам и так скажу: здесь основа – цветок майский в лунном свете собранный. И, видно, чтобы уж совсем добить, следом выложил скромный букетик из белых с резными зубчиками цветов. Кощей молчал. И с совершенно непередаваемым, нечитаемым вовсе выражением в шоке переводил глаза с Вани на цветы, потом на флакон, затем снова на цветы и опять на Ваню. А тот между тем горячо и торопливо продолжил: - Вы только не переживайте сильно! Я же понимаю, что это не совсем честно: я эту тинктуру и без того для вас сделал бы. Я лишь хотел, чтобы вы меня тоже поняли, поняли, что требовать с вас что-то у меня и мысли не возникало! Что мне действительно хочется для вас что-то сделать, но именно для вас и именно сделать, а не что-то там украсть, добыть или укротить – это же все пустое. Что я очень хочу быть с вами, но не за-ради каких-то условий! Это же неправильно и где-то подло даже… - расстроенный Иван все же отвернулся в сторону, сбившись и выпалил. – Только не так! Кощей, не перебивая, внимательно слушал его, в самом деле зримо успокаиваясь, хотя все еще бросал несколько отстраненные взгляды то на неуместные посреди лета цветы, то на напряженно застывшего перед ним парня. Выдохнул глубоко. Взял цветок и тут же нервно вздрагивающими пальцами положил обратно. И уже отошел было, как вдруг развернулся в своей стремительной манере, ударил как всегда метко: - Вот как, Ванечка? – мужчина резко дернул губами, а зеленые очи вновь поплыли болотным туманом. – Так и есть, здесь твоя правда взяла! Опять приблизился тесно, пристально вглядываясь в отчаянные синие глаза вровень. Улыбнулся в них и с кошачьей вкрадчивостью предложил: - Тогда поцелуй меня, Ванечка! Не робей! Покажи мне, как же для тебя правильно… Кощей безотрывно смотрел на молодого человека, теперь стоявшего к нему практически вплотную, и прекрасно видел, как тот дернулся. До малейшей черточки разобрал, как на миг исказилось от горечи его лицо, и будто от боли расширились глаза, должно быть при воспоминании о прошлом подобном предложении, однако не остановился: - Что же ты обмер, Ваня? – безжалостно протянул чародей, насмешливо выгибая бровь. – Я серьезно! Отталкивать тебя не буду, проклинать тем более. Объясни мне делом, раз уж словами плохо получается, как ты нас вместе представляешь. Смотри, я второго шанса давать тебе не стану! Он еще успел уловить, как у Ивана глаза вдруг стали пронзительно яркими, взгляд затвердел, а в следующее мгновение парень сделал решительный шаг, преодолевая последнее разделяющее их невеликое расстояние. Одна рука обвила чародея за плечи, вторая же потянулась к лицу, однако не коснулась его сразу, а словно бы мягко очертила по воздуху контуры и только затем опустилась у шеи, зарываясь пальцами в волосы. Иван потянулся, но не ко рту, а выше, к виску, вначале оделяя коротким, легким, почти невесомым прикосновением его. Следом так же обозначил губами кончик брови и сдвинулся еще капельку, нечаянно задев ресницы. Как бы не был напряжен Кощей, - а Иван это отчетливо чувствовал, - тот и впрямь не отпрянул, лишь отвернулся немного, тем самым невольно подставив под сыпавшиеся дождем поцелуи скулу… Надо признать, дождь этот, все более учащавшийся, обильно пройдясь уже по линии челюсти, оставался теплым и ласковым. Оба исподтишка наблюдали друг за другом из-под ресниц, и Иван сдался первым, едва добравшись все же до плотно сомкнутых губ. Забывшись напрочь, он снова и снова приникал к ним буквально лелея: неумело, немного неловко, но с такой исступленной нежностью, трепетной бережностью, что невозможно было не отозваться! Кощей все же позволил поцелую стать вначале чуть глубже, приоткрыв губы, а потом и совсем обоюдным, изредка провоцируя встречаться у их границы уже языкам. Да и по правде сказать, вскоре выглядело происходящее так, словно не Иван удерживает чародея, и Кощей упреждающе уперся в его плечи, а будто они цепляются друг за друга, тем не менее остановившись и замерев на настолько пронзительно звенящей ноте, будто истинно, - не двое людей из плоти и крови предавались вполне понятной утехе, а в самом деле лунное сияние купало в своем свете прозрачные лепестки зачарованного соцветия… Мужчина все же опомнился, отстранился. Точно не в силах остановиться, Иван тут же прижался к тыльной стороне его ладони у себя на плече - сперва губами, затем щекой, спрятав лицо, - да так и замер, тяжело дыша. И лишь спустя долгое время, беспомощно сглотнув, смог прошептать просяще: - Пожалуйста… вы только сейчас не говорите ничего, ладно? - Я и не собирался… - почему-то тоже шепотом отозвался Кощей, глядя невидящим взглядом поверх Ваниных кудрей и в неверии дрожащими пальцами трогая губы. «Не одному тебе прийти в себя требуется…» И не в том даже суть, что чужие откровенные касания вовсе не вызвали отторжения, неприятия или гнева, как-будто ничего естественнее них и быть не могло! Мало ли, память тела… Отчего бы за несколько лет где-то на самом глубинном уровне глупому телу не запомнить того, кто за тобой ухаживал, принося облегчение от страданий? Несколько неловко, однако полностью объяснимо, а Ваня все-таки его не лапал пошло, хотя вон, парня до сих пор трясет не только от волнения, но и самым прозаическим образом от возбуждения. Впрочем, ты от него тоже ушел недалече! Вот это уже оказалось сюрпризом. Да и рассказать кому, - засмеют, не поверят! Сколько не прожил на свете, а вот ТАК его, пожалуй, в самом деле еще не целовали… Тщательно загнав подальше собственное смятение, мужчина попытался аккуратно высвободиться. Объятья тут же разжались, и Иван отступил судорожно улыбнувшись. Зато Кощей к своему удивлению отпускать его не торопился, все вглядывался в синие глаза, словно искал что-то, а что – ни понять, ни объяснить толком не мог. Наконец очнулся, отошел в глубокой задумчивости, а на самом пороге зала обернулся и признал тихо: - Ты, Ваня, сегодня не одно испытание с честью выдержал! Теперь и мне время подумать надобно… *** Подумать… легко сказать, да трудно сделать! По всему было заметно, что Кощею вряд ли думалось сколько-нибудь успешнее, чем Ивану, у которого до сих пор голова шла кругом, как в тумане все было. Поэтому со смесью облегчения и растерянности молодой человек лишь молча кивнул на замечание бесшумно вошедшего чародея: - Довольно пока всяческих слов, обещаний и объяснений, - Кощей коротким упреждающим жестом остановил подскочившего было ему навстречу парня. – Давай просто поужинаем. Нет, это было не уступкой, всего лишь вполне разумный и оправданный шаг: избегать друг друга нелепо, не так ли… к тому же дальше зайти в откровенностях итак уже просто некуда. Хотя… несмотря на это, особой нервозности не ощущалось. Чародей не язвил и не набрасывался с жестокой отповедью, так что Ваня все же смог немного успокоиться и собраться с мыслями. Да и Кощей не выглядел неимоверно расстроенным, скорее по-прежнему отстраненно задумчивым, словно мужчина все это время про себя тщательно составлял какую-то замысловатую головоломку и одновременно к чему-то напряженно прислушивался. Наконец эта странная трапеза подошла к концу. Прекрасно осознавая, что заснуть у него сейчас вряд ли выйдет, как в прочем и сосредоточиться на каком-либо занятии или книге, Иван решил не насиловать себя и ничем таким не заморачиваться. А чтобы не шастать по замку, изображая привидение, он не стал спускаться в сад, ограничившись удобным, довольно широким балконом как раз поблизости от комнат, которые занимал. И совершенно упустил из виду, что попасть туда возможно не только с этой стороны, а хорошая идея проветриться, может прийти не только в его бедовую голову. С наслаждением вдохнув и выдохнув полной грудью свежий ночной воздух, заполненный какофонией звуков и ароматов приречного лесочка, Иван немного постоял, зажмурившись и подставляя запрокинутое лицо под яркий свет растущей луны, а когда раскрыл глаза и повернулся, намереваясь пройти чуть правее, где у стены стояла скамейка, то уловил среди теней смутный шорох и движение. Иван замер, не сразу найдясь, что ему следует сделать: тотчас уйти или же все-таки не бросаться в бегство, хотя бы пожелав доброй ночи: - Простите, не хотел вам докучать, - вырвалось торопливо. - Просто, как пьяный все еще… подышать вышел. - Понимаю… - негромко раздалось из темноты. Молодой человек совсем смешался от непривычного тона, не зная, как ему следует воспринимать это неожиданное замечание. - Что же тут тайного! – фыркнул на его смущение Кощей, - а кто бы еще это мог быть, - в голосе скользнуло знакомое ехидство. - Да и ночь какая, как по заказу! Ваня немного опомнился, огляделся, оценил и тоже невольно хмыкнул: - Точно! Ясная летняя ночь раскинулась над ними ослепительной россыпью сияющих звезд, золотистый неровный диск луны и его рассеянный свет не был им помехой, лишь кое-где темнели тонкими росчерками редкие облачка. Темнел сосновыми иглами склон горы на другом берегу, внизу мягко шелестела листвой дикая груша, шептались между собой буки и грабы, и меж их ветвей местами мелькал высеребренный блик вечно спешащего вдаль водного потока… Самая что ни на есть располагающая атмосфера! Мужчина со вздохом поднялся, подошел ближе, тоже полностью выйдя из скрывавшего его до поры сумрака, и остановился, опершись бедрами на перила прямо перед царевичем: - Удивительный ты человек, Ваня, - протянул он тихо, спустя некоторое время. - Чем же? – Иван едва удержался, чтобы не поёжится неловко под его пристальным взглядом. Кощей отвернулся с невеселой усмешкой, но ответил, правда по-прежнему будто про себя: - Да посмотришь так – нет в тебе ничего особенного... А между тем ты ни много ни мало жизнь мою переворачиваешь! Ваня аж обомлел от эдакого признания. - Это хорошо или плохо? – сипло выдавил ошарашенный парень. - Это странно, - пожал плечами Кощей, снова впиваясь в лицо тяжелым взглядом. Беззвучно рассмеялся с усталой обреченностью. – Каюсь, я ведь в такой ситуации тоже впервые оказываюсь… - Что же в ней странного? – напряженно поинтересовался Иван, все больше теряясь. Кощей откинул голову, улыбнулся непонятно чему, насмешливо изогнув брови: - Хотя бы то, что ты мне нравишься, Ваня! И не в том смысле, что внешне, хотя на природу тебе обижаться не за что, - он усмехнулся более явно, отметив легкий румянец, проступивший в ответ на комплимент, и объяснил. – Как человек нравишься, поэтому не хочется мне тебя обижать. Видишь ли, Ванечка, я вполне себе живой, и некоторыми естественными желаниями от тебя ничем не отличаюсь. Считай, что твой поцелуй меня впечатлил, и в принципе я был бы не против ни повторения, ни продолжения. - Но?.. Мужчина подтверждающе кивнул и договорил: - Согласись, когда просто хотят забраться кому-то в постель – на подвиги не кидаются... Зато с моей стороны, вещать тебе сейчас о пылком ответном чувстве было бы ложью. Вот и кажется мне нечестным, тебя использовать. - Да кто вам сказал такую глупость про «использовать»! – неожиданно для себя вспылил Иван. Смутился от своего выкрика, но остановиться не получалось. - Когда используют кого-то, то врут или замалчивают, а вы прямо наоборот поступаете. И сам я все вижу, хотя не скажу, что мне от этого радостно… Только вот беда, быть с вами мне все-равно из-за того меньше не хочется! Кощей с минуту смотрел на него в немом изумлении, а затем искренне расхохотался. - А ты упорный! – чародей тряхнул головой, разве что не утирая слезы. - Не самое плохое качество! – буркнул Иван. - Не стану спорить, – заметил все еще посмеивающийся мужчина. – Что ж, пусть так… И вдруг выпрямился, заглянув даже не в глаза, а в самую душу с какой-то бесшабашной лукавой искрой на дне потемневших зеленых омутов, низко и вкрадчиво шепнул в губы: - Ну, будь по-твоему, Ваня! Давай попробуем…