Нам с тобой

      Они были пьяны, влюблены и безумно счастливы. Уйдя с дискотеки, несколько раз поцеловавшись в самых тёмных закоулках и еле как дойдя до магазина (по пути они зашли домой – Саша взял свою кожаную куртку, а Рома вновь своровал чужую джинсовку), они не могли перестать улыбаться. Взяв пару бутылок какого-то сидра, пива, банку газировки, плитку шоколада и упаковку чипсов, они двинулись к кассе. Улыбаться перестать не могли, как влюблённые первоклассники.       Из магазина вышли – опять поцеловавшись, естественно – уже немного пьяные, смеясь, дошли до сквера и разместились на постоянно свободной и отдалённой лужайке.       Там практически никогда не было людей – даже днём было редкостью увидеть больше одного человека за час рядом. Дризен открыл им по бутылке пива, упаковку чипсов и плитку шоколада тоже кинул где-то рядом. Спустя пару минут Рома сидел, а Саша улёгся головой на его ноги.       — Мы заведём собаку? – старший надувает губы, влюблённо смотря в карие глаза и подаваясь к руке Ромы, что перебирает волосы.       — Прямо сейчас? – Рома недоумённо приподнимает бровь, не сдерживая улыбки, и смеётся. – Тебе не кажется, что ещё рано о таком серьёзном шаге задумываться?       — Ну… смотри, я готовлю, убираюсь, о тебе забочусь! Разве я не примерный будущий папа?       — Ты такой дурак, Саш.       — Ну почему дурак-то? Я же хочу к нашим детям готовиться! Хочу нашего личного Билли!       — Будет, но позже. Когда наш примерный будущий папа университет закончит, – Рома смеётся, зарываясь рукой в чужие волосы, растрепав их.       — Ловлю Вас на слове, Роман Алексеевич, – Александер подмигивает и приподнимается, оставляя быстрый поцелуй на чужих губах.       — Не называй меня так, Саш, ну пожалуйста…       — Сразу чувствуешь себя так же, как при поступлении, да, детка?       — Хуже. Будто я на сессии у самого неприятного на свете литературоведа.       — Моя бедняжка.       Саша смеётся и дует губы, чуть приподнявшись. Рома качает головой, послушно наклоняясь к чужим губам и целуя. Они целуются медленно, смакуя каждую секунду, и отрываются лишь спустя пару минут, когда уже дышать попросту нечем.       Они пьют, смеются, разговаривают о любимых породах собак. Саша хочет хаски, но на самом деле ему всё равно и он будет рад даже непородистой дворяжке. Он просто любит собак. Рома тоже за собачку из приюта или с улицы, но хочет он кого-то большого, пушистого и активного. Похожего на Сашу, в общем-то.       Александер кормит своего парня чипсами и шоколадом. Они уже очень пьяны и им сложно не смеяться с каждой мелочи. Постепенно Рома перелезает на чужие колени, обвивает чужую шею руками, утыкаясь в неё носом. Он чмокает Сашу везде, где дотягивается, слушая его смешки и довольное «ну Рома». Щеки Айзерманса немного покрасневшие, и он любуется своим пьяным и счастливым парнем. «Господи, какой ты нереальный, Дризен».       Саша тоже смотрит, улыбается, закусывает губу. Укладывает широкие ладони на чужих бёдрах, поглаживая, чмокая в щёки, губы и нос, иногда переходит пальцами на ягодицы, сжимая немного. Он такой крошечный в его руках, такой миниатюрный… «Детка, какой же ты чертовски сексуальный»       Они слишком заняты друг другом, чтобы заметить покапывающий дождь. Целоваться они могут часами, лишь изредка отвлекаясь на такую нужную штуку, как кислород. Если дать им волю – весь день просидят вот так, целуясь, трогая друг друга и хихикая в поцелуй. Руки Саши уже наполовину в чужих штанах, а руки Ромы давно залезли под футболку и куртку, но им приходится отвлечься потому, что начался самый настоящий ливень. Приходится отстраняться друг от друга, недовольно бурча на погоду, а после смеясь, забирая с собой весь мусор и недоеденную шоколадку, бежать через весь парк к дому и всё равно быть мокрыми до нитки.       Они, наплевав на дождь, пьяные и возбуждённые, зажимаются по углам, целуясь. Доходят до дома Саши, поднимаются по лестнице, смеясь и целуясь, чуть ли не падая с лестницы пару раз. Еле открывают дверь, потому что ключи доставать неудобно, кое-как закрывают её и заходят в квартиру. Отрываются на пару секунд, чтобы стянуть мокрую обувь, и тут же сплетаются языками в поцелуе снова. Саша рычит в поцелуй, а Рома тянет его к спальне, усаживая на кровать и стоя над ним, смотря сверху вниз.       — Я люблю тебя, ты же помнишь?       — Конечно, детка… Конечно, я помню.       Рома пьяно улыбается. В постели Айзерманс всегда играет, он всегда активен и просит ещё, но Рома под алкоголем – это отдельная история.       Кудрявый наклоняется, целует в губы, переплетая языки. Он зарывается руками в мокрые, уже немного выцветшие от летнего солнца белые волосы, чуть оттягивая их у корней. Улыбается, отстраняясь. Отходит на пару шагов назад, крутит бёдрами, стягивая с себя мокрую джинсовку своего парня. Саша ухмыляется, заворожённо наблюдая, склонив голову вбок.       — Ты такой горячий.       Рома пошло улыбается. Ведь лишь иногда он позволяет себе не стесняться абсолютно ничего в постели, а сегодня – именно такой день.       Он медленно стягивает с себя и футболку. Ливень за окном и изредка сверкающие молнии, из-за которых комната на миллисекунды освещается белым светом, придают особую атмосферу. Саша тихо рычит и хищно оглядывает каждый сантиметр любимого тела, желая его без остатка. Всего. Этот взгляд всегда заставляет колени младшего подкоситься, умоляюще смотря. «Пожалуйста, Саша…»

В моём доме не видно стены В моём небе не видно луны Я слеп, но я вижу тебя Я глух, но я слышу тебя

       Айзерманс опускается на колени, пьяно улыбается и проводит руками по бёдрам Дризена. Смотрит на расстрёпанные мокрые от дождя волосы, полные желания глаза, мокрую кожаную куртку и безумно хочет оказаться под его властью. Они особо этого не обсуждали, но оба прекрасно знают, что Роме нравится быть ведомым, подчиняться, нравится контроль. А Саше нравится доминировать.       Рома удобно располагается меж разведённых ног своего парня и целует в губы. Переплетает языки, пьяно хихикает, сползая на влажную от капель дождя шею. Проводит языком, прикусывает кожу, заставляя старшего простонать в голос. Опускается ниже, и, приподняв подол футболки, проводит языком по кубикам пресса. Саша собирается стянуть с себя куртку, но Рома останавливает его.       — Хочу, чтобы ты остался в своей мокрой кожаной куртке, Александер, – Рома хихикает, смотря в зелёные глаза, – сними с себя штаны для меня.       Дризен, хищно улыбаясь, встаёт на ноги. Лицо Ромы напротив уже давно вставшего члена, но он не спешит. Смотрит, ждёт, желает. Беловолосый расстёгивает ремень, пуговицу, ширинку, медленно спускает с себя брюки и остается в белье.       — И его сними.       Барабанщик послушно снимает с себя белье. Рома смотрит на член, полностью вставший, твёрдый, длинный и толстый, и облизывает губы.       — Сядь.       Александер садится, немного разводя ноги в стороны. До Ромы ему делали это, но это было совсем не так, как получается у него. Кудрявый медленно проводит подушечками пальцев от колен до тазовых косточек, оставляет пару поцелуев на бедре и смотрит в глаза молящим взглядом.       — Я могу взять его в рот, милый?       Саша ухмыляется и кивает. «Какой же ты развратный маленький чертёнок». Рома проводит языком по торсу снова, игнорируя возбуждённый член, залезает руками под мокрую футболку и проводит пальцами по соскам. Он вновь тянется к чужим губам, переплетая языки, нажимая подушечками пальцев на грудь парня, наслаждаясь сдавленными поцелуем полупьяными стонами. Саша смотрит мутно, жадно, не сдерживая улыбки. Рома медленно опускается к члену и оставляет поцелуй на головке.       — Хороший мой.       Айзерманс смущенно улыбается и не прерывает зрительного контакта. Он берёт головку в рот, посасывает её, изредка отрываясь с пошлым чмоком и обводя её языком, нажимая самым кончиком в её центр. Опускается поцелуями по всей длине к основанию, проводит широкую влажную дорожку языком, играет пальцами с яичками, после проводя самыми подушечками по всей длине. Из губ Саши вырывается тихий-тихий, хриплый стон. Его низкий голос всегда легко мог довести Рому. Дризен закусывает губу, разводя ноги чуть шире и наматывая на ладонь мокрые от дождя кудри.       — Возьми глубже, крошка.       Кудрявый слушается. Он берёт чуть глубже, втягивая щёки. Свободной рукой Александер поглаживает парня по щеке, второй – чуть сжимает и дёргает мягкие, немного влажные волосы. Рот Ромы всегда был просто восхитительным, и Саша не понимал, откуда он этому всему научился. Возможно, он просто родился таким умелым.       Младший обожает чувство заполненности. Он любит делать Саше минет, он любит выгибаться под ним дугой, он любит сидеть на его коленях, он любит быть вжатым в стену целиком настолько, что за широкой спиной любимого его и вовсе не видно. До Саши у него никого не было – только какие то девочки в школе, с которыми дальше поцелуев дело не шло, но… Саша настолько сексуальный, что Рома не может устоять и действует всегда на инстинктах. Дризен всегда был доволен.       Беловолосый постанывает, порыкивает, нажимая на чужую голову. Рома берёт до середины, работает языком, но после отстраняется, тяжело дыша и сплевывая на член. Он размазывает собственную слюну по всей длине, смотрит в любимые зеленые глаза и улыбается, потянувшись за поцелуем. Саша целует – пошло и грязно, с языком, пробуя самого себя на вкус – мычит, отстранившись и облокотившись на локти, наблюдая. Мокрая кожанка всё ещё на месте и заставляет Рому ёрзать ещё сильнее. «Ты такой, блять, Саша»       — Возьми ещё, маленький. Тебе же нравится это, я знаю.       Комнату заполнили пошлые и влажные звуки сосущего Айзерманса, хриплые стоны и порыкивания Дризена и всё также льющий дождь за окном. Рома остранялся, тяжело дыша, размазывал собственную слюну по всей длине, оставлял поцелуи на чужом торсе, улыбался и пьяно хихикал. Саша, с чуть нахмуренными от сильного возбуждения бровями и тёмными от него же глазами, всё равно влюблённо пялился и улыбался каждый раз.       — Ты так стараешься для меня, малыш… я так люблю тебя, – Саша пьяно улыбается, заправляя чужие волосы за ушко. Он чувствует себя безумно возбуждённым и счастливым. — Мой хрупкий мальчик.       

И снова приходит ночь, Я пьян, но я слышу дождь, Дождь для нас…

      Саша отстраняет чужую голову от собственного члена с рыком. Он целует жадно и долго. Рома послушно отвечает, стараясь стянуть с парня его куртку, откидывая подальше и проводя пальцами по рукам. Нехотя отстраняется, хныча, стягивает футболку и встает на ноги перед Сашей.       — Сними с меня штаны.       Дризен ухмыляется. Он послушно расстёгивает чужой ремень, стягивая штаны вниз и оставляя только бельё. Рома снимает их до конца и хнычет с надутыми губами. Саша утыкается носом в живот, оставляя укус около пупка, после опускаясь влажной дорожкой поцелуев к резинке белья и немного оттягивая его зубами. Колени Ромы подкашиваются, он зарывается рукой в мокрые белые волосы и стонет в голос.       — Блять, Александер…       Саша стягивает бельё полностью и пару раз проводит по возбуждённому члену своего парня. Оставляет несколько поцелуев на головке, но знает, что Роме этого будет очень мало. Именно поэтому он откидывается на кровать, пьяно улыбаясь и кладя руки под голову.       — Седлай.       Роме не терпится. Он хнычет в голос, послушно усаживаясь сверху, проводит пальцами по чужой груди и немного ёрзает, потираясь ягодицами о вставший член. Облизывает припухшие, влажные красные губы, проводя указательным пальцем по чужим. Айзерманс оглядывает своего мужчину целиком и понимает, что напульсники всё ещё на его руках. «Пиздец, Саша…»       Саша достает из-под подушки лубрикант, обильно смазывая три своих пальца, после дразнясь с дырочкой Ромы. Он не тянет: сразу вставляет два, наблюдая за тем, как младший извивается и хочет ещё. Он пьяно улыбается, насаживается на пальцы, стонет, поджимая пальцы на ногах и царапая ногтями Сашину грудь.       — Как же ахуенно то, что ты у меня барабанщик… Такие пальцы… Длинные и прекрасные, Саша, боже мой, – Рома хнычет, нагибаясь и целуя парня в губы. Саша отвечает, добавляя третий палец и наслаждаясь стонами в собственный рот. Через пару минут Рома слишком активно насаживается на пальцы, на что беловолосый ухмыляется и медленно вытягивает их из парня. Им не нужен презерватив – анализы они сдали совсем недавно и оба были чисты. Рома мычит, продолжая ёрзать, и пьяно хнычет.       — Возьми же меня! Ну пожалуйста, Саша, ты такой красивый… И член у тебя потрясающий! Ну почему ты медлишь? Ты меня не хочешь? Ну Дрииизеееен…       Саша качает головой, хрипло смеётся и смотрит в карие, почти тёмные глаза.       — Насаживайся, детка. Сам.       Рома кивает и улыбается. Он немного выгибается в спине, заводя руку назад и хватая член у основания. Подставляет головку к дырочке, медленно насаживаясь и откидывая голову назад, громко простонав любимое имя. Он насаживается до самого конца – Рома до одури узкий – хнычет и крутит бёдрами с членом внутри, закатывая глаза.       Кудрявый начинает двигаться практически сразу. Ему очень хорошо, он стонет во весь голос, ни на секунду не сдерживая себя: матерится, иногда крича чужую фамилию, вымаливает «ещё, блять, глубже» и царапает ногтями чужой торс. Он фактически скачет сверху, наслаждаясь крепким членом внутри себя и властным, хриплым рычанием своего парня. Его руки изредка шлёпают по ягодицам и бёдрам, он царапает их, насаживая целиком и не давая двигаться, попадая чётко по простате.       — Ты блядский дьявол, Саша!       

Квартира пуста, но мы здесь, Здесь мало, что есть, но мы есть. Дождь для нас…

      Айзерманс уже не в состоянии сидеть на парне, поэтому укладывается на его груди, позволяя вбиваться в себя в угодном ему темпе. Оставляет влажные поцелуи на шее, укусы на ключицах, чмокает по всему лицу, уделяя особое внимание губам, и стонет. Кровать скрипит, дождь за окном барабанит и изредка слышатся даже раскаты грома. Молнии, всё так же появляющиеся порой, освещают комнату полностью белым светом, заводя парней ещё сильнее.       Они целуются так, что почти задыхаются. Руки Саши сжимают чужие ягодицы, оставляя следы от собственных ладоней и длинных пальцев. Рома лежит с приоткрытым ртом, еле дышит, закатывая глаза после каждого особенно глубокого толчка, но продолжает просить ещё.       Дризен резко переворачивает их, вжимая Айзерманса в постель. Одной рукой он упирается в матрац, второй держится за изголовье и двигается ещё быстрее. Рома практически срывает голос, царапая чужие ягодицы и сжимая их, хныча. Кудрявый елозит по кровати от силы толчков, он получает много поцелуев, засосов и укусов на шею, ключицы и плечи, и мочки ушей не остаются без внимания. Им обоим так чертовски хорошо. Рома моляще смотрит в чужие глаза, теперь царапая спину и пропуская пряди чужих волос меж собственных пальцев.       — Саш… Саша, я… Любимый…       — Кончай, – Дризен рычит, смотря в глаза и продолжая втрахивать парня в кровать, что бессовестно скрипит, – сейчас же.       Айзерманс не может не послушаться. Он много раз кивает, выгнувшись дугой, и кончает, ни разу не коснувшись себя. Стонет громко, в любимые губы напротив, обвив руками шею. Дризен с рыком кончает следом, прикусывая нижнюю губу младшего, и еле держится, чтобы не упасть на крохотного парня под собой.       Они дают себе какое-то время на то, чтобы отдышаться. Оба улыбаются, смотря друг на друга, изредка куда-то чмокая. Теперь они лежат и обнимаются под лёгким одеялом и не могут перестать смотреть друг на друга. Постоянно хихикают, замечая новые засосы и царапины. Пьяные, развратные, желающие, влюблённые и счастливые. Всегда и во всех вселенных.       

Ты смотришь на Млечный Путь Я — ночь, а ты — утра суть Я — сон, я — миф, ты — нет Я слеп, но я вижу свет