Пепелище

      Руж научилась ценить тишину еще подростком. Когда ночами открывала окна и слушала отсутствие привычных звуков. Не гудели аэрокары, не звучали голоса из настенных динамиков. И не было лжи, которую так часто удавалось раскрыть благодаря своей способности. Одним лишь касанием влезая в чужую голову и нащупывая любую мысль.       На «Рэйзоре» ночную тишину заменял тихий гул двигателя, однако помимо нее можно было легко услышать разговоры, ругань и даже сирену в редких случаях. Но не в каюте капитана Келлер.       Она уже давно спала. После секса Келлер достаточно быстро отключалась, поддаваясь расслаблению и умиротворенному спокойствию. Руж нравилось влезать в чужие головы в такие моменты, увеличивая тем самым и свое послевкусие, но с Келлер этого не получалось — слишком легко она определяла чужое присутствие. Но стоило немного подождать...       Руж засыпала не сразу, иногда даже специально. Садилась на постели рядом с Келлер, гладила ее по волосам, по пальцам рук или плечам, смотря что было ближе. И «слушала». Иногда удавалось уловить сны, и по большей части это были кошмары. О давнем инциденте с нападением на какую-то колонию, возможно, даже том самом, в котором Келлер лишилась отца. Иногда недавние события. И в каждом кошмаре капитан теряла близких и не могла ничего с этим сделать.       Улавливая такие сны, Руж старалась успокаивать. Передавать свои эмоции, умиротворение и желание быть рядом, чтобы спящий разум хотя бы попытался перестроиться на что-то более спокойное. Но главное, Руж всегда гладила Келлер, обнимала, прижимаясь к ней, касалась кожи легкими поцелуями.       Конечно же,взамен ей передавалась тревога Келлер. Она чувствовала страхи и сомнения, сожаление и отчаяние. И в эти моменты иногда не выдерживала и поддавалась сама. Продолжая гладить и прижиматься, думала о том, что это все, эти близость и откровенность возможны только пока Келлер спит. Только пока не знает, что ее касается телепат.       Руж видела, как та каждый раз переступала через себя, чтобы взять за руку или поцеловать. Видела, как взгляд падал на руки — проверка на наличие перчаток. Руж знала: капитан все еще боится ее, думает, что всплывет какой-нибудь страшный секрет, или просто не хочет, чтобы в ее мыслях кто-то копался. Руж прекрасно понимала, что это оправданно. Более того, даже не винила, ведь каждую совместную ночь, когда удавалось не заснуть раньше, влезала в голову. Но могла ли она поступить иначе? Ей хотелось быть как можно ближе к капитану Келлер, хотелось заботиться о ней, хотелось помогать. Хотелось чувствовать ее, быть настолько близко, насколько возможно. И удавалось только тогда, когда совсем никто не видел.       Руж не хотела, чтобы Келлер знала об этих попытках защитить от кошмаров. Не хотела, чтобы знала обо всех касаниях, и не только потому, что не могла смириться с телепатией. Руж позволяла себе быть слабой и зависимой, позволяла себе ощущать привязанность, влюбленность в женщину, в которую нельзя было влюбляться, и это непростительно для офицеров с точки зрения морали и даже здравого смысла. Руж ведь обещала себе больше не связываться ни с кем из коллег. Но снова связалась. И видела, что Келлер хочет большего, чем просто флирт, секс и чуть более близкие отношения, чем с хорошей знакомой. И не хотела этого допускать. Боялась, понимая, что вот-вот именно это и случится.       Отношения на службе — плохая идея, и Руж прекрасно знала почему. Предыдущий опыт очень явно дал понять, что человек — создание хрупкое, а еще безрассудное, самоуверенное и самовлюбленное. И Руж, конечно же, боялась потерять любимую снова. Но именно по ночам, когда Шейн Келлер засыпала рядом, она могла не ощущать страха и любить. И поддавалась этому искушению все чаще.       Руж одновременно забавляло и стыдило то, как Келлер неодобрительно смотрела на ее невыспавшееся лицо. Как приносила больше кофе после совместных ночей и как старалась увести к себе пораньше, чтобы дать поспать подольше. Руж замечала эту очаровательную заботу, ведь всегда была внимательна к чужим привычкам — и не только из-за работы. Она обещала себе, что не будет себя же мучить, что уснет вместе с Шейн, поддавшись умиротворению от бессилия после секса, но каждый раз старательно боролась со сном. И все ради того, чтобы снова побыть настоящей.       Все чаще она думала о том, когда же Шейн заметит. Когда проснется среди ночи, почувствует чужое копошение в голове и отругает хотя бы, если не выгонит. И в какой-то момент начала приходить мысль, а спит ли капитан Келлер на самом деле?       Руж вспомнила, что у той был достаточно чуткий сон, и первое время ночью невозможно было спать рядом. Стоило Руж коснуться Шейн, как та сразу просыпалась, думая, что рядом кто-то лишний. А вслед просыпалась и сама Руж. Но такого не было уже давно, и глупо было надеяться, что привычка быть настороже так легко прошла.       И когда она поняла, что Шейн могла только притворяться спящей, стало ужасно стыдно. Руж даже несколько дней не соглашалась проводить время вместе, ссылаясь на ужасную загруженность делами. Но тоска по Шейн, становящейся все более встревоженной с каждым днем, была сильнее. Руж не могла больше мучить капитана отказами. Она прекрасно знала, что та не верит в глупые отговорки про работу и снова в чем-то винит себя.       И Руж снова вернулась в постель Шейн. И снова влезла в ее голову, когда дыхание стало более глубоким и ровным. Но в этот раз решила не копошиться во снах, а поделилась своими настоящими эмоциями. И оставалось только гадать, как именно Шейн расценит это. Примет за свои чувства или снова распознает в этом так сильно отличающуюся Руж? Было невыносимо думать притворяется ли Шейн Келлер или действительно крепко-крепко спит в объятьях человека, с которым наконец-то может расслабиться. Поэтому Руж решила и дальше быть настоящей. Возможно, не только по ночам.