Воспоминания

На следующее утро Серхио проснулся оттого, что в его окно прилетел снежок. Его глаза медленно открылись, тело всё ещё протестовало бодрствованию после столь бурной ночи из-за его друзей. Сначала он подумал, что не будет большой неожиданностью, если виновником броска снежка окажется один из них. Судя по тому, что он видел прошлой ночью, их незрелость не знала границ. Он неохотно поднялся и подошёл к окну, в которое сразу же посмотрел. Каждый мускул его тела напрягся. Серхио увидел, как её дочь бежит через двор, преследуемая Цинциннати, в то время как Денвер наблюдал за ними и катал снежки с Вероной, его и Моники трехлетним малышом. В горле у него стоял ком. Потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями, но после того, как первая волна шока прошла, он рванулся вниз, как выпущенная ракета. Он схватил пальто и со всех ног бросился к двери. Однако прежде чем он успел выскочить наружу, его остановила Найроби, появившаяся перед ним. — Кто-то очень спешит, — сухо заметила она. — Что этот ребёнок делает здесь? И где же Ракель? — дрожащим от гнева голосом, спросил Серхио. — Ракель вернулась в свой коттедж и спит там, как и все остальные девочки. — Ты бы видел Токио. Попыталась пнуть меня, когда я впустила немного света в комнату. Ракель, должно быть, тоже страдает от этого недуга. Моника была достаточно любезна, чтобы позвонить ей и предложить её мужа, в качестве няни, чтобы она могла отдохнуть. — Они обменялись телефонами? — недоверчиво спросил Серхио, чувствуя, что ему хочется рвать на себе волосы. — Я не могу в это поверить. Я должен положить этому конец. Найроби схватила его за плечи. — Успокойся. Что ты собираешься сделать, выгнать бедную девочку? А ведь Цинциннати только что сделал из неё новую подругу! Посмотри, как они очаровательны. Она махнула рукой в сторону кухонного окна, откуда они могли видеть, как дочь Ракель и Цинциннати вступают в снежную битву, по очереди прячась в разных местах, устраивая засады, друг для друга, когда они меньше всего этого ожидали. После попадания мальчиком снежка, в одну из таких засад, Паула рухнула на землю. Серхио сразу же забеспокоился, как и Цинциннати. Мальчик подошёл проведать её, и в этот момент выяснилось, что девочка просто притворялась. Она вскочила в ту же секунду, как только он оказался рядом. Они вместе смотрели, как Паула повалила Цинциннати на землю и принялась запихивать снег ему под воротник. Найроби подняла бровь, и на её лицо появилась улыбка. — Милые. А девочка действительно знает, что такое война. — Я просто… я просто не понимаю, зачем Моника сделала это, — сказал Серхио, пощипывая себя за переносицу. — Неужели она не понимает, насколько всё это опасно? — Это просто прогулка, а не гнусный заговор, чтобы разрушить всю нашу операцию. Кроме того, тебе не кажется, что приятно снова увидеть этого ребёнка? Серхио повернулся и недоверчиво посмотрел на Найроби. — И зачем мне это нужно? Найроби пожала плечами. — Просто подумала, что тебе будем приятно наблюдать за кем-то настолько умным для её возраста. — Ну… в конце концов, она дочь Ракель, — вполголоса признался Серхио. В ответ на эти слова Найроби раздражённо сморщила нос. — Ты сейчас готов сделать ей комплимент, но вчера вечером, пока мы ехали домой, ты не смог сказать ничего другого, кроме того, что мы не должны доверять ей и что она и есть воплощение зла. Что же это значит? — Я никогда не говорил, что она не умна. Она всё-таки поймала меня. — Ну, конечно, именно поэтому тебя поймали. — саркастически подметила Найроби. — То же самое может случиться и с тобой, если ты не прекратишь общаться с ней прямо сейчас. Ты не знаешь её так, как я. Просто подумай, зачем ей ещё приезжать сюда, только если она хочет разрушить все наши планы и вернуться домой к своему мужу, чтобы провести весёлое Рождество вместе, после поимки всех членов нашей банды. — Сказал Маркина, и от этих слов во рту к него появился горький привкус. — Ты действительно должен хоть немного быть снисходителен к ней, - вздохнула Найроби. — Ты же знаешь, она через многое прошла. — Например? Она крепко сжала губы. — Я обещала ей, что ничего не буду тебе рассказывать о её личной жизни. Может быть, ты сам разберешься со своим сверхчеловеческим мозгом, когда увидишь её в следующий раз? В её голосе звучало презрение, которое Серхио не совсем понял. Похоже, Ракель уже успела настроить против него половину своей команды. — Я больше не хочу её видеть, — твёрдо сказал он. Не так уж и трудно будет избегать её до самого Рождества, особенно когда план начнёт действовать. — Вообще-то увидишь. Она присоединится к нам за ужином сегодня, — сказала Найроби и выбежала из комнаты, заранее избегая его ярости. ________________________________________ Естественно, Серхио предпочёл остаться в своей комнате, а не ужинать вместе с остальными. Однако это не помешало вселенной решить, что ей нужно войти в дом именно тогда, когда он решил спуститься вниз за своими записями. Он замер у подножия лестницы, увидев, как она и Моника приветствуют друг друга крепкими объятиями. Щёки у нее раскраснелись от холода, глаза блестели от радости, а в золотисто-каштановых волосах блестели снежинки. Серхио почувствовал необъяснимое желание подойти поближе, чтобы протянуть руку и смахнуть их с её волос. Он сжал пальцы в кулак. Это расстраивало, ведь её красота всё ещё пленила его. Но его разум победит, теперь он знает, что лучше не совершать ошибку, позволяя ей околдовать себя. К счастью, сейчас ему было легче сопротивляться его полному отсутствию чувств к ней. Годы в тюрьме, которые он провёл, думая об ошибке, которая ему стоила свободы, убедили его в этом. Ракель наконец заметила его, её карие глаза метнулись к нему. Серхио шагнул к ней, чувствуя сильное желание как-то выразить, что всё, что бы она не попыталась предпринять сегодня, у неё не получится. Но прежде чем он успел подойти к ней, Ракель опустила глаза и прошмыгнула мимо него на кухню, её мягкие волосы коснулись его руки. Маркина остался стоять как вкопанный. Этот контакт длился меньше секунды, но он всё ещё чувствовал, как её волосы щекочут его кожу. Он уже не помнил, что хотел сказать ей. ________________________________________ Остаток ночи Серхио провёл наверху, прислушиваясь к звукам, доносившимся из кухни. От звенящего смеха Ракель у него по коже побежали мурашки. Она должно быть знает, что делает. Встряхивая его решимость, мучая его вот так — это должно было быть частью её плана. Восемь лет назад он убедился, что его команда ничего не знает о существовании Ракель, скрывая от них свои собственные планы относительно неё. Они знали только, что он занимался полицией, пока они сосредоточились на плане внутри монетного двора. Он не хотел отвлекать их. Теперь Маркина знает, что это было ошибкой. Если бы он сказал им её имя и подробно объяснил, что она сделает всё, что в её силах, чтобы привести их всех к краху, Ракель не обедала бы с ними сегодня вечером, как будто была старым другом. Несмотря на то, что он надел наушники, он всё ещё слышал голос Ракель, как будто она была рядом с ним. Он больше не мог этого выносить. Серхио спустился вниз по лестнице, намереваясь положить конец этому цирку, но ещё не зная точно, как это сделать. И вот он остановился у кухонной двери и не смог войти. Ракель сидела в конце стола, смеясь вместе со всеми, втиснувшись на один стул со своей дочерью, которую она держала на руках. И снова мужчину охватило то же самое удушливое чувство, которое он испытал прошлой ночью, когда увидел их вместе. Он попытался отвести взгляд в сторону. Было бесполезно предаваться подобным мыслям. Он уже провёл бессонную ночь, отсчитывая месяцы со дня рождения её дочери. Он не был идиотом. Конечно, у него были свои подозрения. Но никакие расчёты вероятностей уже не имели значения. Это было имя её мужа, которое Ракель написала на бумаге, потому что именно его она хотела видеть отцом своей дочери. Не преступника, который солгал ей. Денвер и Моника сидели рядом с Ракель. Моника сказала что-то своему мужу, что заставило его издать свой фирменный смех и чмокнуть её в висок. Верона, сидевшая на коленях у матери, взвизгнула и позвала папу, тоже требуя поцелуя. Он снова перевёл взгляд на Ракель. На мгновение в его сознание появилась предательская мысль. Если бы он не лгал ей, и она осталась, и если бы у них был ребёнок… Но потом он подумал о тех восьми годах, которые провел в тюрьме, пока Паула росла. Он оперся на стену, пытаясь прогнать болезненный комок, который набухал у него в горле. Он не мог позволить себе подобное. Возможно, ему следует чуть раньше приступить к осуществлению плана. Чем скорее Ракель и её дочь уедут, тем лучше будет. Для всех.