Воспоминания

Боже, какие же они милые. Они уже несколько часов потягивали вино и разговаривали, не переставая жечь камин. Девушки терпеливо слушали, как Ракель рассказывает о своих отношениях с Серхио и о том кошмаре, в который превратился её брак с Альберто. Они только немного занервничали, когда узнали, что Мурильо была инспектором и участвовала в расследовании ограбления 8 лет назад, но она не была удивлена, что они тоже были причастны. В конце концов, они были друзьями Серхио. Логично, что они могли иметь отношение ко всему этому. Однако она постоянно забывала, что они были преступниками. Тот факт, что они были добрее к ней, чем большинство её коллег, начинал действовать Ракель на нервы. — Я полагаю, что на этом история заканчивается, — заключила она, рассказав о встрече с Серхио в лесу. На мгновение воцарилась тишина, которую нарушил изумлённый голос Агаты: — Я не могу поверить в это. Ты была той женщиной, о которой он отказывается что-либо рассказывать. Ты была той женщиной, которая поймала его. — И он тот самый человек, который предал меня. Я думаю, мы квиты, — угрюмо сказала Ракель, сделав большой глоток вина. — Я не могу поверить, что он переспал с инспектором… — начала Токио, но Моника резко сжала её руку, и девушка замолчала. — Стой, а как же Паула? Она от твоего мужа? — добавила Агата, пытаясь сменить тему разговора. — Прежде чем ответить на это, позвольте задать вам пару вопросов, — сказала Ракель, опуская бокал. Пора было переходить к делу. — Ну, наша жизнь довольно скучна по сравнению с твоей, — нервно усмехнулась Моника. Она была самой осторожной после того, как узнала, что Ракель — инспектор, часто поглядывая на дверь, будто искала пути отступления. Но Мурильо едва ли скучала по всему этому. — Откуда вы знаете Серхио? — просто спросила она. — Мы старые друзья. Раньше работали с ним. — Вы знали о его преступной деятельности? Все они яро замотали головами. — Нет, пока его не поймали. Ракель вздохнула. Она не хотела, чтобы всё дошло до такого. Она подняла свою сумочку, которая стояла прислонённой к креслу и достала пистолет. Мурильо кинула на них беглый взгляд, прежде чем снова убрать его внутрь. Её пальцы всё ещё сжимали рукоятку на всякий случай. — Надеюсь, мне не придётся его использовать. Я просто хотела сказать, что отныне я буду очень сильно ценить честность. Я знаю, что вы в той или иной степени его сообщники. Итак, мой следующий вопрос: должна ли я беспокоиться о том, что вы планируете в его коттедже? — Мы… мы просто помогаем ему отремонтировать дом, — ответила Моника, бледная как привидение. — Вообще-то мы все плотники. — Чёрт меня побери, — сказала Токио, качая головой, как будто это была самая большая глупость, которую она когда-либо слышала. — Это просто смешно. Она прекрасно понимает, что мы не его добрые друзья-плотники. Лучше начистоту сейчас, чем тянуть время, чтобы нам всем потом вышибли мозги. — Значит вы преступники? — Кто же ещё, принцесса, — сказала Токио, подтаскивая стул под себя, чтобы она могла сесть напротив Ракель. Две другие девушки смотрели друг на друга, нервничая. — На самом деле, мы помогли ему с ограблением, которое ты так живо описала нам. — Тогда дайте мне хоть одну вескую причину не арестовывать вас всех, — пробормотала Ракель, крепко сжимая пистолет. Токио только ухмыльнулась в ответ. — Я дам тебе две. Первая, у тебя нет никаких доказательств. Вторая, в глубине души ты не хочешь этого. Ракель недоверчиво фыркнула. — Ты девушка с большими яйцами, отдаю тебе должное. Токио улыбнулась. — Ты тоже хорошо справляешься со своей работой. Нет необходимости притворяться. Скорее всего ты с самого начала знала, что мы не были хорошими законопослушными гражданами, только из-за нашего знакомства с Серхио. Но всё-таки ты впустила нас. Мурильо не знала, что ответить. Токио была абсолютно права. — Когда я смотрю на тебя, я вижу борца. Ты всё ещё не пережила предательство любовника 8 лет назад, и только что закончила кошмарный брак. И исходя из разговора, ты ненавидишь свою работу. Самое последнее, что ты хотела бы сделать прямо сейчас, это арестовать нас при дочери, спящей в соседней комнате. Связаться со своими коллегами, одним из которых, вероятней всего, является твой муж, который начнёт тут же доставать самые болезненные воспоминания, заставляя снова переживать их. Это определённо сократило бы эти маленькие каникулы. — Ты действительно думаешь, что я не смогу сделать всё это? — Да, нет. Но я думаю, что ты не сделаешь этого, потому что мы тебе действительно нравимся. Ракель сохранила спокойное выражение лица, стараясь не выдать того, как же девушка была права. — Есть причина, по которой ты показала нам пистолет только сейчас. Я думаю, что ты хотела сделать это сразу. Я видела как ты не раз тянулась к своей сумочке, но, в конце концов, ты не сделала этого. А всё потому, что ты так сильно хотела поговорить с кем-то, с другом, что на мгновение ты просто забыла о нашем прошлом. Мы украли немного денег, и что? Мы были добры и выслушали тебя. Да, Серхио организовал ограбление. Ну и что с того? Я думаю, в глубине души, ты не сильно переживала. Держу пари, если бы он признался сразу, это ни на йоту не изменило бы твоих чувств к нему. Настоящая причина того, что ты сделала, была в том, что он слишком долго тебе лгал и разбил этим твоё сердце. — Я… — начала Ракель, но у неё внезапно пересохло в горле. Она была не в состоянии закончить эту мысль. — И я думаю, что твои чувства к нему всё ещё там. По крайней мере, ты веришь ему. Ты же знаешь, что если бы он нам не доверял, то никогда бы не сказал, где ты живёшь. Он бы ничего не сказал нам о тебе. Именно в этот момент Агата заговорила мягким голосом. — Ракель, в глубине души ты знаешь, что он никогда не допустит, чтобы с тобой что-то случилось. Её хватка на пистолете ослабла, и наконец, когда она уже перестала держать его, пистолет упал на дно сумочки. Внутри неё бушевал вихрь эмоций. Но наиболее острой эмоцией была глубокая боль в груди, потому что она знала, что Токио говорит правду. Какая-то идиотская, сумасшедшая часть её всё ещё доверяла Серхио, а в придачу и его друзьям. Мурильо не знала, как это понимать и единственное чего она хотела это подумать обо всём. Затем Токио понизила голос до шепота: — Так скажи нам, сколько лет твой дочери? — Ей восемь лет и два месяца, — без колебаний ответила Ракель. Лишь несколько мгновений спустя раздался сдавленный всхлип, но как только он вырвался наружу, все её плотины разлетелись вдребезги. Всё, что она несла в себе последние несколько дней — нет, лет — вырвалось наружу, и она не могла не плакать при мысли о том, как несправедлива была к ней жизнь. Она всхлипнула в свои ладони, чувствуя себя совершенно одинокой в этом мире. Но вскоре её обняли чьи-то руки. — Ах, ты бедняжка, — ласково сказала Моника, крепко прижимая её к себе. — Просто выпусти всё это. Тебе не обязательно быть всё время сильной. — Господи, Токио, что это было? — спросила тихо Агата. — Не смотри на меня так. У меня такие методы, вы знаете. Их спор в конце концов затих, и они вдвоём присоединились к Монике, стоявшей рядом с Ракель. Они обнимали и утешали её. Но чем больше они говорили ей успокоительные слова, тем больше Ракель плакала, потому что она чуть не выстрелила в них из пистолета, а они всё ещё были рядом. Она закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на пугающее ощущение, что её взгляд на мир меняется. ________________________________________ Когда Ракель успокоилась, то наконец рассказала им самую отвратительную часть своей жизни. — Альберто несколько месяцев пытался добиться свидания со мной, — начала она, сидя на диване и смотря на девушек, которые развалились на подушках. — Когда я вернулась с Палавана, то чувствовала себя такой преданной и опустошённой, что внимание, которое он уделял мне, наконец, начало согревать. Было приятно ощущать себя желанной для кого-то, кто казался совершенно безобидным человеком, в отличие от Серхио. В начале наших отношений Альберто был очаровательным и милым, и я на мгновение забыла о своём горе. Я видела, что наши отношения зашли слишком далеко, и уже хотела закончить всё это, но у судьбы были другие планы. Через какое-то время я узнала, что беременна. Он в тот же вечер пришёл и сказал, что не оставит меня и позаботится о ребёнке. Я хотела быть честной, поэтому сказала ему, что это скорей всего не его ребёнок. Он отмахнулся, как будто это была самая нелепая вещь, которую он когда-либо слышал. И знаете, уже тогда в нем зародилась ревность, что бы он ни говорил. Но я не могу не отдать ему должное. Он был рядом со мной на протяжении всей беременности и сделал мне предложение, когда я первый раз взяла Паулу на руки в больнице. Я сказала «да» не только потому, что чувствовала себя обязанной, но и потому, что немного, но я всё-таки симпатизировала ему. Я была счастлива в течение первых нескольких лет моего брака. Но, в конце концов, его настоящая суть стала проглядывать, но в тот момент, я была под иллюзией того, что всё будет хорошо, если он будет оскорблять и бить только меня. И вот однажды когда мы ужинали, он бросил тарелку в стену, прямо рядом с Паулой. На следующий день я собрала вещи. Моника прижала руку к сердцу, в глазах её стояли слёзы. — Боже мой, я даже представить не могу, через что тебе пришлось пройти. — Так ты никогда не говорила об этом Серхио? — спросила Агата. Ракель энергично замотала головой. — Восемь лет назад меня тошнило от одной только мысли о том, чтобы узнать, кто же является отцом. Был преступник, который лгал мне и обычный, милый парень. Я сделала ставку на милого парня, только ради того, чтобы сохранить рассудок. Теперь передо мной выбор между преступником и тираном, — продолжила Ракель, невесело усмехнувшись. Она замолчала и посмотрела на дно своего стакана. — Серхио начинает выглядеть более привлекательным кандидатом в отцы, не так ли? Он просто украл немного денег, — прокомментировала Токио. Мурильо вздохнула. — Даже если бы я и хотела, чтобы он был отцом, я не могу просто выбрать того, кто более привлекателен для меня в данный момент. Но хоть я и не могу, я всё равно чувствую, что уже пришло время узнать правду. Компания обменялась взглядами. Через мгновение одна из них достала ручку и блокнот и протянула ей. — Если ты чувствуешь, что готова. Ракель торжественно кивнула и приняла протянутые ей вещи. Впервые в своей жизни она записала две даты и высчитала 40 недель до рождения Паулы. Это занято всего десять минут. Это было странно. Восемь лет она избегала этого, и вот всё сейчас закончилось. Закончив, она опустила ручку и уставилась на бумагу. Остальные вытянули шеи, чтобы увидеть результат. Они вместе смотрели на бумагу в молчании, которое, казалось, длилось целую вечность. — Выпьешь чего-нибудь? — предложила Агата. Не в силах вымолвить хоть слово из-за бури чувств, бушующей в ней сейчас, Ракель лишь кивнула. И вот они пили.