Now you do

Бояться нет смысла. Все, чему суждено случится, — все равно произойдет. © Универсальный кодекс стражей (Д. Емец. Мефодий Буслаев)

Эвелин аккуратно провела ватным диском, смоченным в жидкости для снятия макияжа, у себя под глазами, стирая следы вечернего блеска. Интервью закончилось меньше часа назад, и теперь девушка, все еще разодетая в пух и прах, сидела перед трельяжем, задумчиво глядя на свое отражение. Еще не так давно её ласкала толпа, а потом она мчалась на машине по ночному Капитолию. Был ли он красив? Конечно. Просторный, свободный Капитолий со множеством пешеходных дорожек, скверов и площадей. Трассы были широкими и удобными, однако настолько органично вписывались в пейзаж, что были практически незаметны. И это не могло не радовать. Пожалуй, жизнь здесь ей бы понравилась. Сегодня на Интервью Эвелин в первый раз полноценно ощутила, что не только может, хочет, но и в силах, действительно в силах победить. Всё это в её руках. Всё её будущее. Оставалось только схватить за горло волю к победе и не отпускать до самого конца. Несмотря ни на что. Смыв макияж, девушка встала с пуфика и повернулась, опуская взгляд вниз и скользя им по длинному, в пол, красному бархатному платью. Весь этот блеск… Праздник закончился, но ощущения разочарования не было. Всё было как надо. Девушка повернула голову в сторону окна, глядя сквозь листья садовых деревьев. Сейчас Капитолий шумел, но поздно ночью в обычные дни он утихал, всё так же притягивая. Если откинуть то, что этот город был сосредоточием лицемерия и фальши, он был хорош. Тихие улочки для прогулок, деревья, много пространства. Свобода. За окном тихо шелестели деревья, а издалека доносился праздный шум толпы. Они, жители, радуются, и их невозможно винить в этом. Она бы тоже радовалась. Она любила праздники. А это был их праздник, несмотря на всю трагедию дистриктов. Пусть это было лицемерием, но стенать и показательно плакать, ругая власть тоже не выход. Нужно просто жить, несмотря ни на что. Еще не родился тот человек, кто мог бы объединить дистрикты и пойти против системы. А значит, система раздавит любого, кто решится перечить ей. Или почти любого. Раздался тихий стук, а затем дверь открылась и в проем просунулась любопытная мордашка Оскара. — Можно войти? — Да, конечно. Ментор протиснулся внутрь и как следует закрыл дверь, после чего слегка подпрыгивающей походкой прошел к небольшому кожаному диванчику и сел напротив подопечной, поставив локти на колени и скрестив пальцы. Девушка стояла у окна, полуобернувшись к мужчине. — Я уже говорил с Марком, теперь говорю тебе. Среди менторов ходят различные слухи касательно новой Арены. Вообще-то, они ходят всегда, но в этот раз особенно. Распорядители посмеиваются и заявляют, что это будет необычно, что такого никто не ждет. Будь готова ко всему, анализируй любые варианты, какие придут на ум, если ты что-то заметишь до прибытия на Арену. Предполагай, воображай, думай. Ни в коем случае не сбрасывай что-либо со счетов только потому, что это кажется невозможным. Невозможного в Капитолии нет. Сейчас ляг и выспись, если не можешь заснуть, прими снотворное, но лучше своими силами. С утра начинай думать сразу же, предполагать, искать выход, чтобы к моменту поднятия платформы твой мозг уже работал в турбо-режиме. Та минута, которая дается участникам до старта… используй её с толком. Оцени Арену, постарайся как можно быстрее добраться до Рога и занять выгодную позицию. Не открывайся, никого не жалей. Помни: они в первую очередь соперники и стоят на твоем пути к победе равно как и ты на их. Придет время, и они тебя не пожалеют, так что лучше не пожалеть их первой. Что еще… — несмотря на показное спокойствие, беспокойство за трибутов в облике Оскара проявлялось все сильнее — он был растрепан, руки нервно подрагивали, а голос начинал прыгать, лишь мозг работал в усиленном режиме, стараясь вспомнить и сообщить подопечным всё, что может им помочь на Арене хотя бы самую малость, хотя всем известно, что малости на Арене не бывает. — С Марком держитесь до самого конца, выручайте друг друга — помните, что обещали вытянуть дистрикт и что об этом знают спонсоры. Если один бросит другого, спонсоры разочаруются и выживший подарков не получит, а значит велика вероятность того, что и до финала может не дожить. Если вдруг разделитесь — попрощайтесь как лучшие друзья — вас наверняка будут показывать. И да, последнее, боритесь до самого конца. Не сдавайтесь ни на минуту. Возможно, эта минута спасет вам жизнь. Так же стремительно, как и зашел, Оскар вскочил с дивана и направился к выходу. Будучи ментором шесть лет, он каждый год отправлял детей на смерть и против воли привязывался к ним, особенно в первые годы, поэтому через несколько лет он снизил общение с трибутами до минимума, проводя с ними лишь короткие беседы, после стремительно уходя, но, тем не менее, стараясь дать им все необходимые сведения. Однако имея возможность уйти, Оскар оставался ментором, потому что хотел хотя бы одного своего трибута привести к победе, прежде чем отойти от дел. — Оскар, подожди, — автоматические двери перед мужчиной почти разъехались, когда Эвелин окликнула его. — Я обещаю, наш дистрикт победит. Ментор обернулся, грустно усмехнувшись. — Хорошо бы… Много позже, остолбенело глядя на покрытые кровью камни, Эвелин вспоминала данную клятву, и лишь это заставило её собрать в кулак все силы и продолжить битву. Утро началось со звоном будильника. С минуту Эвелин лежала, неотрывно глядя в потолок и прижимая к себе одеяло. Хотелось накрыться с головой, спрятаться от всех и вся, отсрочить бойню еще на чуток, но время не ждет. Силой воли заставив себя расстаться с последней хилой защитой от жестокого мира, девушка рывком поднялась с кровати, направляясь в душ, чтобы прогнать остатки сна и подготовить себя к предстоящей битве. Вчера после ухода Оскара она заснула не сразу — долго сидела на подоконнике и смотрела на город, размышляя о жизни здесь; однако после этого заснула, как только её голова коснулась подушки, чему Уошинтон была чрезвычайно рада. Горячие струи сменялись ледяными, и в душе девушки постепенно поселялись уверенность и воля к победе, сила, позволяющая удержать это желание и не дать себя сломить. И Эвелин надеялась, что она пребудет с ней до самого конца. За столом собралась вся команда: сонные Аурелий и Алисия, видимо, не спали всю ночь и теперь сидели, осоловело тряся головой; Оскар на удивление спокойно развалился в кресле, читая газету, однако напряжение все равно было заметно в его позе; Аркадия, наоборот, вся светилась бодростью, оживленно порхая по комнате; команда стилистов уныло наблюдала за постепенным заполнением столовой и временами косо посматривала на циферблат интерактивных часов, каждая смена цифр на которых приближала начало Игр. Марк стоял у окна, оперевшись на подоконник, и раз за разом выбивал игральную фишку, что нашел в одном из шкафов. За прошедшую ночь он выспался, тут не было никаких нареканий, но, как и все, был сосредоточен и напряжен. Это были последние часы, последние минуты, когда трибуты находились в мирной обстановке, не в окружении тех, кто жаждет их смерти, и это было последний раз. Вернуться мог только один и они не знали, будет ли это Марк, Эвелин или ни один из них. Находящиеся в комнате кивнули вошедшей девушке и стали постепенно перебираться к столу. Завтракали молча. Никто никого ничему не учил, никто никого не спрашивал, все сидели, уткнувшись в свои тарелки, даже Аркадия, которую разрывало от энергии, не осмелилась нарушать трагического молчания. Это была последняя их трапеза вне Арены. Наметанным глазом Эвелин прошлась по блюдам, выбирая легкие и питательные вещи. В тарелку отправились мясо, орехи, шоколад; фрукты, как разжигателей аппетита, девушка вниманием обошла. — Запасаешься перед Ареной, бурундучок? — впервые за весь завтрак Марк поднял голову. Остальные с интересом оторвались от своих тарелок, наблюдая за напарниками. Эвелин улыбнулась. — Почему бы и нет? Конечно. И тебе советую. — С радостью следую твоему совету, — парень улыбнулся во всю ширь. — Кстати, очень вкусные блюда. На балу в президентском дворце после Тура Победителей будут еще вкуснее. Эви пожала плечами. — Стимул победить. По столовой раздались сдерживаемые смешки, один Марк остановившимся взглядом глядел перед собой, прямо на Эвелин. — Жаль, мы не сможем оба там присутствовать. — И вправду, — задумчиво протянула девушка, — жаль. — Что-то вы раскисли, товарищи, — не отрываясь от салата, заметил Оскар. — Давайте-ка, прекращайте ностальгировать, соберитесь и вперед. И помните, о чём договаривались: все междуусобицы выясните, когда останетесь на Арене вдвоем. Пока же пушка не выстрелит двадцать два раза, не смейте ссориться! Всё потом. Но и не кисните. Не смейте киснуть! На Арене не место для тряпок. Соберитесь! Трибуты кивнули, вновь утыкаясь в тарелки, но по лицам уже ползла улыбка. Странное было утро — в головы лезли неожиданные мысли, вырывались неожиданные слова, словно на грани жизни и смерти приподнималась завеса над душами людей, обреченных на гибель и знающих это; но лишь на мгновение, на короткий миг, после которого железная завеса вновь опускалась, скрывая все чувства и страхи хозяина, оставляя после себя лишь расчетливого игрока, который готов поставить на кон свою жизнь, чтобы победить. А иначе и никак. Гладкий, эластичный комбинезон обтягивал всё тело, превращая трибута в скользкую змею. Ткань не холодила, скорее согревала и удерживала тепло. Волосы Эвелин, убранные в высокий хвост, вились, а несколько светлых прядок, выпущенных из прически, обрамляли лицо. Девушка стояла перед зеркалом, рассматривая свое отражение и бросала взгляд на замершего в углу с пакетом в руках Кориджа. Наконец, решившись, она обернулась к нему. — Аурелий, — позвала девушка стилиста. Тот поднял голову, сомневаясь, что обращаются к нему — за всё время, прошедшее с церемонии Парада Трибутов, они не разговаривали. — Извини, что шантажировала тебя. Мне только нужен был тот костюм, я не собиралась причинять вред тебе или твоей семье. Мужчина махнул рукой. — Не бери в голову, — срываясь на писк, прозвучал его визглявый голос, а сам обладатель тряхнул голубым чубом. — Если не вернешься — это уже не будет важно, если вернешься — нам еще работать вместе. Я никогда не держу зла на моих клиентов — я их просто не запоминаю. Эвелин поджала губы и ничего не сказала. Конечно, трибуты для них, стилистов, все безликие. Сколько их уже было? И сколько еще будет… Но это отношение она запомнит и если вернется… когда вернется… она еще поиграет. — ДО СТАРТА ДВЕ МИНУТЫ, — раздалось из динамиков. Не оглядываясь, Эвелин зашла в лифт и развернулась, безэмоционально глядя на Кориджа. Тот слегка надменно смотрел на нее. Руку немного покалывало, там, где под кожу ввели датчик слежения, и это неудобство позволяло отвлечься от сиюминутной обиды, сосредоточиться на главном и сконцентрироваться на победе. Она победит. Она должна. Невидимый таймер отсчитывал секунды. Стеклянная дверца кабины закрылась, и платформа стала подниматься. Игры начинались. Поднимались долго. Следуя совету Оскара, девушка пыталась предположить, что же за Арена их ждет. Костюм был единый, монолитный, обтягивающий, но согревал, а снять его можно было только полностью. Значит, там будет прохладно. Однако у них нет ни курток, ни сапог — этим костюмом были обтянуты даже пальцы ног, однако подошва у комбинезона была, хоть и весьма гибкая — она следовала за малейшим движением ноги, позволяя прекрасно чувствовать поверхность земли, но не делая из этого неудобства — ни даже перчаток, лишь этот костюм, который закрывал все тело, включая пальцы рук, и почти все горло. Это было настолько странное снаряжение, что их могли отправить куда угодно из тех мест, где прохладно и не потребуется раздеваться. Однако как Эвелин не отгоняла эту ассоциацию, больше всего это ей напоминало водолазный костюм, не хватало только ласт, маски да кислородных баллонов. Может, их на месте выдадут? — хихикнула про себя девушка. — Нет, ну в самом деле, не запихнут же их в подводное царство, на глубину этак тысячи метров. Голос отсчитывает последние секунды второй минуты до старта. Только при появлении на поверхности стало ясно, с какой сумасшедшей скоростью они двигались — не успел свет появиться в самом верху шахты лифта, как платформа уже была на поверхности, а яркий белый свет резанул по глазам, ослепляя девушку. СОРОК ТРИ. СОРОК ДВА. СОРОК ОДИН. СОРОК. Зрение начало потихоньку проясняться, но окружающий мир по-прежнему слепил, не давая рассмотреть Арену. Прищурив глаза, Эвелин стала ждать, когда они привыкнут к яркому свету. ДВАДЦАТЬ. ДЕВЯТНАДЦАТЬ. ВОСЕМНАДЦАТЬ. Зрение прояснилось настолько, чтобы можно было осмотреть пейзаж, да вот только осматривать было нечего. В центре, на равном расстоянии от трибутов, стоящих на небольших платформах, находился Рог Изобилия, сделанный в этот раз в виде огромной раковины-жемчужницы, а вокруг них до самого горизонта простиралось бескрайнее синее море. ДВЕНАДЦАТЬ. ОДИННАДЦАТЬ. ДЕСЯТЬ. Стараясь не поддаваться панике, Эвелин оглянулась в поисках союзников. Все они стояли, напряженно нацелившись на Рог, высматривая удобное для себя оружие и прикидывая, как можно быстрее добраться до относительной суши. Третий дистрикт шевелил губами, что-то просчитывая; дети дрожали, поглядывая на трибутку пятого дистрикта, лишь мальчишка в одиннадцатом был собран и готовился прыгнуть в воду при первой же возможности. Анна, замерев, шевелила губами — похоже, уговаривала себя. Неужели она боится воды? Тогда пусть тут и остается — никто ей помогать не будет. Её напарник также беспокойно переступал с ноги на ногу, похоже он тоже не пловец. Пара из седьмого дистрикта, наоборот, покачивалась с пятки на носок, готовясь прыгнуть в воду. Восьмой, девятый и десятый дистрикты стояли спокойно, ожидая конца отсчета; Каролина из одиннадцатого, прищурившись, выискивала взглядом лук; двенадцатый дистрикт, девчонка четырнадцати и парень шестнадцати лет также целенаправленно уставились на Рог — видимо, тоже хотят побороться. Эвелин перевела взгляд на таймер, который в этот раз представлял собой узкие волны, что всплескивались над раковиной, вырисовывая цифры и затем рассыпались брызгами по камню. ТРИ. ДВА. ОДИН… — Дамы и господа, — разнесся по Арене голос Понтия Огиона, главного диктора Игр, — тридцать седьмые Голодные Игры объявляются открытыми! И вроде бы тут таймер должен был прекратить свою работу и, скатившись тонкими струйками по жемчужнице, полностью раствориться в море, но… Но на то оно и «но», чтобы нарушать привычный порядок вещей и приводить в недоумение. Таймер запустился снова.