Шёл десятый час утра. Солнце ярко сияло на нежно-голубом, омытом росами небе. Август под конец решил одарить землю по-настоящему летним теплом, и сегодняшний день обещал быть жарче вчерашнего.
Маленькая избушка спряталась на поляне в самом сердце леса. Серые от старости брёвна покрылись мхом, но сруб стоял ровно. Оконца были снабжены покосившимися ставнями; один наполовину соскользнул с петель. Крохотные сени вели в комнатёнку, половину которой занимала давно не белёная русская печка. Дубовые стол и лавка, одинаково массивные, казались неподъёмными. За печкой, почти незаметная от двери, помещалась узкая железная кровать.
Гости крепко спали, что было неудивительно, потому что явились они лишь к трём часам ночи. Шива занял кровать и лежал, с головой укрывшись ветхим лоскутным одеялом, Ладимир свернулся калачиком в углу на лавке. Он сохранил человеческое обличие, и было непонятно, как ему удаётся спать в такой неудобной позе.
Олег, оборотень-волк, хозяин избушки, сидел на полу под окном, скрестив ноги и положив руки на колени, и наблюдал за третьим гостем, который был сильнее всего ему неприятен, потому что внушал наибольший страх.
Сперва Олегу довелось познакомиться с Ладимиром и Сваромиром. Радость его была безгранична, потому что прежде он думал, что ему предстоит остаток жизни провести в лесу, не надеясь увидеть себе подобных. Хотя новые его товарищи обладали странностями, Олегу это в глаза не бросилось – он уже давно забыл, как выглядят и ведут себя нормальные люди. Вначале он побаивался, но быстро освоился; правда, к Ладимиру по-прежнему относился с опаской. Однако князья ввергли его в ужас, особенно Ворон Воронович, и теперь он грустно думал о том, что лучше бы ему дожить свою жизнь, будучи отшельником.
Див не обращал на него совершенно никакого внимания. Он сидел вполоборота за столом, который никогда не знал скатерти, и смотрел в окно, на залитый солнцем прозрачно-зелёный подлесок.
Ладимир развернулся и потянулся, как кошка, случайно толкнув Дива. Тот не глядя сбросил его ноги на пол, и Ладимиру пришлось быстро сесть, иначе он оказался бы на полу целиком.
– Вот вам не спится, – проворчал он, угрюмо глядя перед собой из-под лохматой чёлки, половина которой стояла дыбом. – Охота вставать в такую рань…
– Расслабился ты, как я посмотрю, – сказал Див. – Десятый час.
– Что с того? Мы легли в четвёртом часу!
Ладимир встряхнулся и некоторое время сонно созерцал стол. Когда он заглянул в избушку впервые, стол был так же чист, как и пол, а пол в последний раз мыли при царе Горохе. Швар повздыхал украдкой, но был слишком деликатен, чтобы сказать хозяину, что тот живёт как свинья. Сейчас же и пол, и стол, и лавку отмыли до блеска.
Секрет внезапного преображения избы заключался в том, что Див обходительностью не страдал. Накануне он вихрем влетел в дом, вылетел из него, и Олег глазом моргнуть не успел, как в одной руке у него оказался видавший виды веник, в другой – тряпка, а на голове – ведро ледяной воды из колодца. Бедняга так обалдел, что даже не заорал. Див обычным широким жестом бросил пустое ведро ему под ноги и сказал:
– Если к моему возвращению здесь будет хоть одно пятнышко, выпущу тебе внутренности и буду гонять вокруг дерева, пока кишки не намотаются на ствол.
После чего Див исчез. Ошеломлённый перспективами оборотень спросил у Ладимира, когда князь изволит вернуться, и услышал в ответ, что Ворон Воронович – птица вольная и ответа ни перед кем не держит. То есть может вернуться как через месяц, так и через минуту.
Если б вместо Дива оказался Ладимир, Олег бы его послал. Потом, конечно, он получил бы в зубы и итог был бы такой же, но пока он просто об этом не знал. Однако Див мог навести ужас одним взглядом, и даже ежу было ясно, что лучше с ним не связываться.
Правда, сейчас князь выглядел менее пугающе. Он сменил форму на чёрные штаны и белую шёлковую косоворотку, подвязанную тёмно-синим, почти чёрным поясом.
Проснулся Шива. Он сбросил одеяло, откинул со лба взлохмаченные волосы и, ни на кого не глядя, отправился на улицу. Спал он в одежде.
– Ладимир, накрывай-ка на стол, – сказал Див, поднимаясь. – Ископаемое, ты когда в последний раз печку топил?
Олег на всякий случай вжался в стену.
– Да я вовсе её не топил, – ответил он. Говорил он медленно, неуверенно, как будто язык у него был деревянный. – Не умею я.
– Вот уникум, – сказал Ладимир. – Самовар есть?
Олег поднялся, порылся за печкой и извлёк оттуда большой позеленевший от времени самовар. Он поставил его на стол перед Ладимиром. Тот критически оглядел находку.
– Да… – протянул он. – А чайник?
Чайник был извлечён оттуда же. Был он сплошного чёрного цвета с редкими металлическими проблесками.
– А здесь эстет жил, – заметил Див. – Чайник-то серебряный… Ладно, Ладимир, оставь, возни много. Водой обойдёмся.
Ладимир притащил из сеней суму с провизией, которую предусмотрительно захватил из села. С посудой вышла заминка, потому что в результате долгих поисков была обнаружена только одна деревянная миска, деревянная же ложка, чёрная кружка под пару чайнику и кривой древний нож.
Див, который выходил к колодцу, вернулся с относительно чистым ковшиком. Таким образом, завтракали все пирогами и булками, запивая их ледяной водой из одного ковшика.
В разгар завтрака князь, который задумчиво жевал горбушку домашнего каравая, неожиданно сказал:
– Какая же ты всё-таки прагматичная натура, Ладимир. Нет в тебе романтики.
Ладимир подавился и оторопело уставился на князя. Впрочем, точно так же на него смотрел и Шива; Олег пытался разобраться в ситуации, стараясь вспомнить, что означает слово «прагматичный».
– Простенькая комната, кот, имеющий обыкновение здороваться каждый раз, когда приходит домой, расползающееся от старости постельное бельё, рваное ватное одеяло вместо матраса и скрипучий диван. Убого для первого раза, не находишь?
Олег понял, что значение слова «прагматичный» нить разговора ему уловить не поможет. Шива уныло вернулся к пирогу с красной рыбой. Происходящее, по его мнению, было итогом странной логики Дива, никому, кроме него, неизвестной, и оставалось только радоваться, что князь обратился к Ладимиру, а не к нему.
Ладимир сидел, буравя стол взглядом, словно надеясь прочитать на нём подсказку. Времени у него было достаточно, потому что Див, как обычно, не стал утруждать себя объяснениями.
Через десять минут Лад сдался и прибег к ключевым словам, пытаясь выстроить цепочку. Кот, который любит здороваться, несомненно, Бизон, стало быть, речь шла о доме Русалки. Теперь надо было попытаться развить высказывание Дива.
– Диван не скрипит, – сказал Ладимир наугад.
– Заскрипит, поверь мне. Причём уже после прелюдии.
Ладимир вовремя поймал отвисающую челюсть. Какая ещё прелюдия?! Лучше б он молчал…
– Сегодня двадцать восьмое, – задумчиво сказал Див, – стало быть, завтра двадцать девятое. Так… Лад, ты в Ступино был?
– Был, – тупо сказал Ладимир. Он решительно ничего не понимал.
– Там можно купить хорошую свинину?
Ладимир потряс головой.
– Наверно, можно, – сказал он. – Я там был в четыре утра, когда Аннушку в травмпункт отвозил. Вроде большой городок, наверняка рынок есть.
– Пошли, – сказал Див, поднялся и отправился к двери. – Шива, можешь ехать. Но будь готов к тому, что я тебя вызову. Скорее всего, недели через две, может, раньше.
– Хорошо, – ответил Шива, слегка пожав плечами.
Ладимир проглотил остаток пирога и поспешил за Дивом.
Лошади гуляли в поле, и князь не стал их звать. В них не было нужды, потому что по Запределью до села можно было добраться минут за десять.
Ведьмак, к удивлению Ладимира, оказался на крыльце. Он сидел на ступеньках, любовно поглаживая клинок обнажённого меча.
– Спасибо, – сказал Геральт Диву. – Я рассчитывал на чёрную сталь, но этот тоже неплох.
– У тебя губа не дура, – усмехнулся Див. – Чёрная сталь полагается только воинам Братства, прошедшим Испытание Одиночеством. Так что извини.
– А ты что здесь один делаешь? – спросил Лад ведьмака и вдруг понял наконец, о чём говорил Див.
Странно только было, с чего он вдруг этим заинтересовался.
– Ну знаете, – сказал Ладимир, поворачиваясь к Диву, – вы слишком привередливы. Мой первый раз случился в крохотной комнатушке, где был только узкий диван и куча плюшевого зверья, рассаженного всюду. Каждый раз, когда диван ударялся о стенку, на меня падала очередная плюшевая хрень. А в самый интересный момент заявился отец моей девушки. Мне пришлось подхватывать одежду и через окно удирать. Шестой этаж, между прочим. Благо, рядом здоровенный клён рос. На нём я и оделся.
– Ты же сам и виноват. За каким лешим ты к ней домой пошёл? Не мог снять номер в роскошном отеле с видом на ночную Москву, если лень было далеко ездить? Ты ведь тогда уже не ученическое жалование получал.
– Да вы… да откуда вы знаете вообще, что я девственность потерял, только когда служил в Братстве?! – возмутился Ладимир.
Див снисходительно посмотрел на него.
– Дорогой мой, – сказал он, оправляя Ладимиру футболку, – ты же мне сам только что об этом сказал.
– Не говорил я ничего!!
– Не ори, в ушах звенит. Ну как же. Ты сказал, что тебе удирать пришлось, спускаясь по клёну. До Братства ты на это способен не был, потому что тебе не позволяла твоя комплекция и боязнь высоты, а во время ученичества сил на женщин у тебя просто не оставалось.
– Да ну вас, – пробурчал Ладимир. – И вообще, я, может, половой гигант…
– Во время ученичества, – не без ехидства сказал Див, – сил на женщин не остаётся ни у кого. Даже у Болеслава их не было.
– Она была старше тебя? – спросил Геральт.
– Нет, моложе на пять лет. Если не соврала, конечно, я в паспорт её не заглядывал.
– Лучше бы старше.
– Вот ещё, на кой мне сдалась перезревшая девица?
– Ну знаешь! – в один голос сказали Геральт и Див.
Ладимир уставился на Дива.
– Опытная женщина многому могла бы научить, – заметил Геральт. – Если ты не думаешь только о своём удовольствии.
– Чему тут учить? В какую дырку драть?
– Хотя бы и этому, – сказал Див.
– Ты сзади не пробовал? – поинтересовался Геральт.
– Какого беса вы оба на меня накинулись? – возмутился Ладимир. – Я вам мальчик, что ли?
– Точно не девочка, – усмехнулся Геральт.
Неизвестно, чем бы закончился этот интересный разговор, если бы я не вышла на крыльцо.
– Что за вопли с утра пораньше? – спросила я.
– Занимаемся просвещением молодёжи, – улыбнулся Див. – Анюта, в Ступино рынок есть?
– Есть, – ответила я с лёгким недоумением. – Даже два, новый и старый. Только не спрашивай меня, где они конкретно находятся, у меня тяжёлая форма топографического кретинизма. А зачем тебе? Холодильник от еды ломится.
– Подумал, что неплохо бы мясо на костре пожарить.
– А, шашлык? Да, неплохо было бы. Мы его только весной жарили.
– Отлично, – сказал Див, – поедешь с нами. Геральт, ты как?.. Ясно, тоже поедешь.
Я только что встала с постели, поэтому пришлось мне наспех переодеваться и закручивать в пучок лохматую, ещё не переплетённую косу. Мы погрузились в «уазик» и поехали в Ступино.
Я слегка беспокоилась, потому что не знала, как Геральт поведёт себя в городе. В деревне он не доставлял хлопот – на технику смотрел с интересом, но не более того, и мне до сих пор неясно было, то ли сказывается действие давнишней подготовки, то ли у него превосходное самообладание. Если первое, город (Ступино был хоть и небольшим, но всё же городом) паники у него не вызовет, а вот если второе… В городе полно странно одетых, на его взгляд, людей, которые делают странные вещи. Как он воспримет человека на электросамокате или моноколесе? А если этот человек ещё музыку врубит на полную громкость? Ведь и самообладание может сбой дать… и завалит ведьмак моноциклиста профессиональным ударом в челюсть.
А впрочем, может, я зря беспокоюсь? Сегодня жарко, и в городе будет полно юных девушек в ультракоротких шортах, юбках, напоминающих широкий пояс, и маечках, из которых вываливается грудь. Ему будет просто некогда отвлекаться на велосипедистов, мотоциклистов и самокатчиков. И на меня тоже.
Правда, скоро эти заботы отошли на второй план. Как выяснилось, Див не любил ездить пассажиром, поэтому Ладимир, хоть и с боем, уступил ему водительское место.
– Перенастраивай всё после вас, – ворчал он, залезая на переднее пассажирское сидение.
– Небось не надорвёшься, – насмешливо отозвался Див, отодвигая назад кресло.
Я напряжённо отнеслась к этому разговору, потому что видела, как князь ездит верхом. Казалось, Корвус не знает иных аллюров, кроме галопа. Лошади Братства скоростью превосходили обычных лошадей (включая чистокровных верховых), а Корвус превосходил всех лошадей Братства, вместе взятых. Во время таких бешеных скачек ни он сам, ни его хозяин под ноги не смотрели.
Однако водил Див отлично, по крайней мере, на машине у него не было манеры давить людей, которая появлялась, когда он ездил верхом. «Уазик» шёл плавно, ровно, хотя, насколько мне было видно руки Дива, чрезмерно лёгкий руль его инженеры решили оставить. Как и короткие передачи… И, конечно, звукоизоляция в салоне была намного лучше, чем в нашей машине.
За двадцать минут, которые потребовались, чтобы убедиться в профессионализме Дива как водителя, я немножко успокоилась, и ко мне вернулись прежние тревоги. Выходить из машины категорически не хотелось, как и отправлять этих необычного вида товарищей одних на рынок. Что-то мне подсказывало, что из всех троих на рынке чаще всего бывал Геральт, пусть и не на здешнем. Князю там нечего было делать в силу своего положения и наличия эконома, который выполнял всю работу по дому. Ладимир, как любой воин Братства (и любой князь), мог пользоваться столовой при Ставке, где кормили вкусно, а главное – бесплатно и с собой давали столько еды, сколько пожелаешь.
Вообще, если уж на то пошло, служить Братству было очень и очень привлекательно. Формой воинов обеспечивали, постой лошадей, снабжение их амуницией и весь уход за ними (конюхи, ветеринары, кузнецы) также предоставляло Братство. Правда, амуниция шла стандартная – строевое седло, нагрудник (в Братстве сохранилось его старое название – подперсье), уздечка, доспехи и прочее. У воинов была традиция украшать своих коней, поэтому обычно подперсья и уздечки с серебряными вставками и подвесками они заказывали у местных мастеров. Стоило это немалых денег, но в чём, в чём, а в деньгах воины не нуждались. Причём, учитывая, что им не приходилось платить за жильё, за машину (в том случае, если они брали внедорожники, которые производились на автозаводе Братства. Так как качество материалов и сборки не уступало самым дорогим иномаркам, от них не отказывались) и даже, при желании, за еду, большинству удавалось скопить приличный капитал.
Не обошлось и без минусов. В Братстве был принят график «два через три», то бишь день – в день, день – в ночь и три дня дома. Однако надо учитывать, что лошадей нужно работать каждый день, то есть даже в выходные приходилось ездить на конюшню. Как многое в Братстве, нигде это было не прописано и поддерживалось коллективной дисциплиной и наблюдением младших князей. Если бы нерадивый воин запустил своего жеребца, его заклевали бы товарищи по дружине, а князь добил бы. Поэтому таких случаев в истории Братства не было.
Второй момент – график дежурств как бы был, а как бы его не было. Действующих воинов, которые занимались истреблением Тварей в столице и в Запределье, было очень мало. Девяти князьям Братства подчинялись дружины по полусотне воинов. Исключением была дружина князя Джентаю, которая занималась разведкой. В ней числилось триста крылатых воинов, но также примыкала внушительная рать так называемых «сочувствующих» – обычных птиц, которые в Братстве официально не состояли и помогали по доброй воле. Их количество постоянно колебалось, и его в общих чертах представлял себе разве что Великий Князь.
Дружина самого князя Дива тоже была исключением, потому что в ней состояло только двадцать пять Хранителей – бешеных берсерков, которых младшие князья брать под начало побоялись.
Так вот, в силу малочисленности отрядов, патрулирующих белокаменную, воины частенько оставались без выходных, а тем счастливчикам, которые выходные всё же получали, никто не завидовал, потому что вызвать их могли в любое время дня и ночи и вызывали частенько. Отпуск по графику вообще был делом неслыханным; предоставлялся он только по болезни и лишь в том случае, когда воин физически не мог нести службу – ногу ему сломали, потерял много крови при ранениях и тому подобное.
Ну и, не говоря ни о чём другом, любой день службы мог стать последним днём жизни…
Откровенно говоря, я нередко думала, как было бы неплохо выйти замуж за какого-нибудь воина Братства. Куча денег, муж не раздражает, потому что просто не бывает дома, ну и… все воины были мускулистые и подтянутые, и многие, насколько я могла судить по тем, кого видела, обладали хорошей фигурой. Не все были красавцами, но заурядной внешности не было ни у кого.
Только никто из воинов связывать себя узами брака не спешил. Братство не рассчитывало на семейных, и, если воину случалось жениться, его быстро выставляли из войска, в лучшем случае – в хозяйственные службы. Кроме того, Див набирал большей частью Хранителей-кошек, считая их наиболее приспособленными к войне. Были в Братстве также волки, медведи и вымершие или выбитые хищники прошлого, но было их около трети. А кошки, как известно, к моногамии не склонны…
Однако сейчас меня заботила не мысль о замужестве. Мы подъехали к Старому рынку, и настала пора выбираться из машины.
Насчёт Геральта я беспокоилась зря, по крайней мере, о том, что касалось его восприятия техники. Он с любопытством поглядывал по сторонам, но не более того. Зато Ладимир пересобачился с половиной рынка, и ясно было, что если так и дальше пойдёт, мяса мы не купим. Сейчас он выяснял отношения с продавщицей, которая стояла за мясным прилавком – внушительных размеров дамой, почему-то напомнившей мне донскую казачку. С какой стати Лад вообще к ней подошёл, было непонятно, потому что даже я видела, что она торгует мясом второй свежести. И сцепился он с ней зря – на раскаты её громоподобного голоса появился мужик в белом фартуке с волосатыми ручищами. Только драки и не хватало…
Див наблюдал за этой сценой, презрительно скривив рот. Наконец он подошёл к Ладимиру, взглядом отослал его подальше и заговорил с продавщицей сам. Ладимир подошёл к нам, пожимая плечами и оглядываясь на князя.
Уж не знаю, что говорил Див. Думаю, хватило его улыбки и звучания его голоса – да, он мог быть обворожительным, когда хотел! Не прошло и минуты, как дама растаяла, заулыбалась и куда-то поспешно ушла. Вернулась она с большим бумажным свёртком. Див расплатился, причём, судя по тому, что мужик тоже расплылся в улыбке, отдал больше того, что с него запросили. Когда он уходил, ему вслед едва ли не махали платочками.
Ладимир потёр подбородок.
– Я ещё никогда за один день столько не удивлялся, – сообщил он мне.
Див вернулся к нам и небрежно кинул Ладимиру мясо. Овощи он покупал сам, предоставив Ладимиру роль вьючной лошади. Хотя овощами торговал мужчина, вышла примерно такая же история, что и с мясом. Див заплатил больше, чем было нужно, получил кучу добрых пожеланий и два килограмма отличных красных яблок в подарок.
– Однако, – сказала я. – Как же с вами, Див Мирославич, приятно ходить за покупками.
Див посмотрел на меня и лукаво сощурился. Сейчас глаза его казались синими, как васильки, и в них плясали золотые искры.
– Не всегда, – ответил он. – Сегодня у меня хорошее настроение.
– Какое-какое? – обалдел Ладимир.
– Лад, успокойся. Какой-то ты странный сегодня.
– Я странный?!
– Не я же.
Ладимир посмотрел на меня, чтобы попытаться найти поддержку. Я далеко не так давно знала Дива, как он, но могла строить кое-какие предположения.
Дива, как и Мстислава, я тоже впервые увидела на работе и там же познакомилась с его замечательным умением «отводить глаза». Все воины Крыла им обладали, и заключалось оно в том, что на них можно было смотреть в упор и не видеть. Они не превращались в невидимок с помощью чар, просто человеческий глаз почему-то терял возможность их воспринимать.
У Дива это умение вышло на запредельный уровень. Он настолько искусно улетучивался из кабинета, что по Братству ходили слухи о скрытой двери и потайном ходе. Что касается меня, я, увидев его впервые, не запомнила его лицо и мало обратила на него внимания. Ладимир его представил, он слегка поклонился и исчез в зале. Я точно знаю, что, пока мы болтали, он бродил там, потому что иногда видела его силуэт в просветах между стеллажами. И, тем не менее, если б меня кто-нибудь потом спросил, как он выглядел, я могла бы только сказать, что у него длинные волосы цвета воронова крыла, он высок и очень строен.
Когда он вместе с Ладимиром примчался спасать ведьмака, я его не разглядывала – мне было не до него. Да и помнила я только цвет его волос и фигуру – и своё удивление по этому поводу впоследствии, потому что Ладимир говорил о нём как о полубоге.
Зато мне удалось рассмотреть его на следующий день после лечения ведьмака, когда он сидел на лавке под анисовкой и разговаривал с Ладимиром. Я была поражена и не могла отвести от него глаз, потому что не думала, что такое совершенство существует в этом мире. Тонкое лицо, глаза необыкновенного переменчивого цвета, голос, который отдаётся в самых потаённых уголках души… нет, я никогда не смогу это описать. И… шрамы, кажущиеся надругательством над этой красотой.
После уже я смогла видеть, какое измождённое это лицо и какие усталые глаза, хотя в глубине их горело обжигающее холодом пламя. Но это было потом.
Удивительно было то, как меня угораздило в него не влюбиться. Хотя, возможно, как раз здесь удивляться было нечему – слишком он был хорош для простой смертной.
Так вот, в обычном своём настроении, насколько я могла судить по рассказам Ладимира, Див был резок, холоден и скор на расправу. Поэтому сейчас Ладимиру только и оставалось, что удивляться. Я ему слегка сочувствовала, потому что ведьмак заботил меня гораздо больше.
Когда Ладимир засунул покупки в машину, Див предложил пройтись по городу. Подозреваю, что сделал он это ради Геральта. Ладимир укрыл продукты несколькими потниками, чтобы не перегрелись, и мы пошли – впереди Див и Ладимир, за ними – я с Геральтом.
Я держалась у края тротуара и убеждала себя, что ничего глупее, чем ревновать Геральта, не придумаешь. Он ведь не обязан смотреть исключительно на меня. Это если позабыть о том, что ведьмак вскоре исчезнет навсегда и тратить время на обиды просто идиотизм.
Мои переживания могли оказаться надуманными, потому что я понятия не имела, куда именно смотрит ведьмак. Геральт был слишком высок для того, чтобы можно было незаметно проследить направление его взгляда. Он вроде бы оглядывался по сторонам с умеренным интересом, и не более того.
Я изо всех сил пыталась получать удовольствие от прогулки, но ничего не получалось. Особенно раздражало, что Геральт держался немного позади меня, а порой и вовсе отставал.
Таким образом, мы дошли до парка.
Парк был небольшой, дорожки по сравнению с теми, к которым я привыкла в Москве, узкие, и народу было битком. И самокатчиков (электро- и обычных), и мамаш с детьми, и девушек в коротких шортах.
Див с Ладимиром шли вперёд едва ли не напролом. На толпу они не обращали внимания, потому что вели крайне занимательный для обоих разговор о вороном жеребце превосходных статей и превосходного (читай – злобного) характера, который был отлично выезжен, прекрасно обучен и дрался (в своё время) как чёрт, да – вот беда! – вынужден торчать в Вороновском. Хозяина его давным-давно убили, и неизвестно, сохранил ли жеребец боевые навыки или полностью свыкся с вольной беззаботной жизнью и годится только на то, чтобы крыть маток.
Я брела за ними, пытаясь отвлечься от назойливых мыслей о ведьмаке. Как обычно, помогла природа.
День был ясный, солнечный, а парк представлял собой не скопище специально посаженных деревьев и кустов, а остаток леса. Создавалось ощущение, будто находишься в настоящем лесу, и даже асфальтовые дорожки и множество народу не могли его нарушить. Солнце просвечивало сквозь густую, почти не тронутую желтизной листву, рассыпало солнечных зайчиков в кронах и на полянках. Здесь даже росли грибы – Див приметил солидных размеров подберёзовик, срезал его и прихватил с собой.
Меня всегда завораживала игра солнечного света, вот только сфотографировать её было сложно. Фотоаппарат остался в деревне, а снимать на телефон мне не нравится. Тем не менее, я всё же попыталась сделать несколько фото и отошла в сторону. Естественно, нужный угол найти не удавалось, и мы с телефоном упорно видели просвеченные солнцем листья по-разному. Наконец я отчаялась сладить с хитроумным чудом техники, убрала его в сумку и повернулась.
И увидела ведьмака.
Он стоял на дорожке, стройный, с белыми волосами, стянутыми повязкой. Глаза его на солнце стали ещё ярче. Мимо него шли люди, а он, не обращая на них внимания, смотрел на меня так, словно любовался утренней зарёй или игрой солнца в капельках росы.
Потом, когда всё закончилось, самым дорогим для меня стало это воспоминание. Возможно, потому, что тогда я впервые видела его счастливым.
Я медленно подошла к нему, не сводя с него глаз. Он улыбнулся – несмело, глазами и уголками губ, – обычная его манера, словно он не был уверен, что делает это правильно. Я провела пальцами по его щеке и привстала на цыпочки, чтобы дотронуться губами до его губ.
Я думала, что это будет лёгкий поцелуй, еле ощутимое касание, но он решил иначе. Он сжал меня в объятиях, глубоко проникая языком в мой рот, и я не стала ему противиться.
Никогда не одобряла подобных фривольностей на людях, но меньше всего я думала в тот момент о приличиях.
Потом он обнял меня за талию, и мы долго бродили в поисках свободной скамейки. Повезло нам минут через двадцать. Скамейка оказалась в тихом уголке парка, в стороне от детских площадок и прогулочных дорожек.
Мы сели. Он, как обычно, притянул меня к себе, и я прижалась к нему, положив голову на его плечо.
– Знаешь, – негромко сказал он, – если в моём мире когда-нибудь станет так же, как здесь, я смогу считать, что не зря прожил жизнь.
Я не торопилась отвечать.
– Нет грязи, нищих, увечных детей. Здесь не убивают походя, не закидывают камнями только за то, что ты не похож на других. Люди сыты и довольны. И…
Он взглянул на меня и закончил:
– … здесь зелено.
Я помедлила.
– Не во всех городах так. И не во всех странах.
Провести его не удалось.
– Ты не согласна.
– Я разделяю точку зрения Ладимира, но не буду с тобой спорить. Тем более, что здесь определённо намного лучше, чем в любом средневековом городе.
– Однако оборотни так же обыкновенны.
– Почему ты… а, поняла, почему. Тебя просто угораздило свалиться именно за моим огородом. Для меня оборотни обыкновенны лишь благодаря Ладимиру.
– Когда он рассказал тебе, кто он такой? При первой же встрече?
– Нет, конечно. Они не склонны рассказывать об этом. Даже жёны тех, кто всё-таки рискнул обзавестись семьёй, не знают, кто на самом деле их мужья. А я… Ладимир вынужден был всё мне рассказать. Это долгая история.
– Я бы охотно послушал.
Я вздохнула, но отказывать ему не хотелось.
– Мы учились в одном институте, он двумя курсами старше. И познакомились совершенно случайно…
…Думаю, мы сошлись благодаря сходству характеров. А именно – оба не любили новые знакомства и широкий круг общения, оба были скованы и зажаты. Я не сдала зачёт по литературоведению, меня отправили на пересдачу, и я грустила около аудитории. Мимо проходил Ладимир… тогда, конечно, никакой не Ладимир, а обыкновенный очень добрый парень Арсений Милорадов. У меня была настолько расстроенная физиономия, что он, хотя и был чрезвычайно застенчив, всё же не смог остаться безучастным и спросил, что случилось. Он так участливо на меня смотрел, что я рассказала ему про свою беду. Сеня помог мне подготовиться к пересдаче. С тех пор мы и начали общаться.
– Знаешь, что самое интересное? – говорила я, легонько поглаживая грудь ведьмака. – Никто из нас и не думал влюбляться в другого. Мне было восемнадцать лет, я ждала своего принца и видела его едва ли не в каждом мало-мальски смазливом парне… к счастью, они не видели во мне свою принцессу. К счастью, потому что попадались совершенные упыри… это метафора. Сеня был очень добрым, простодушным и милым другом, но абсолютно не в моём вкусе. Он в то время весил раза в три больше, чем сейчас, что автоматически делало его для меня непривлекательным. Прибавь ещё то, что он страдал от прыщей…
А он… Я не была писаной красавицей… во всяком случае, мужчины никогда не смотрели в мою сторону. Думаю, свою девушку во мне он не видел, но как друг я его устраивала.
Он выпустился на два года раньше меня. Мы переписывались, и я знала, что он безуспешно ищет работу. Потом письма от него стали приходить реже и реже, я погрязла в дипломе и экзаменах… и постепенно переписка прекратилась сама собой.
Повстречала я его года через четыре. Было начало лета, я шла на работу. А навстречу мне шагал парень – невысокий, но очень ладный, худощавый, в дорогих джинсах и футболочке, которая удачно подчёркивала его сухие мускулистые руки. И симпатичный – густые русые волосы, полудлинная стрижка, глаза большущие на пол-лица, полные губы… Правда, он был курносый и подбородок у него был маловат, но это совершенно его не портило.
Идёт мне навстречу это чудо природы и улыбается во весь рот. Я подумала, что это никак долгожданный принц на меня наконец свалился… Но нет. Это оказался всего лишь Арсений Милорадов, Ладимир от Посвящения…
– Постой, – сказал ведьмак, который внимательно меня слушал. – Русые волосы?
– И серые глаза. Со временем у оборотней этого толка меняется внешность, в ней проявляются звериные черты. Отсюда пятнистые стрижки разнообразных расцветок и не менее разнообразный цвет глаз. Чаще всего встречаются жёлтые.
…Естественно, я разглядела в нём знакомые черты, только когда он представился. Он проводил меня до работы, и я заметила, что изменился он не только внешне. От Арсения не осталось почти ничего. Ладимир был довольно развязен, нагловат и откровенно любовался собой и впечатлением, которое производил на встречных девушек.
Конечно, он не собирался поддерживать со мной знакомство, да и я к этому не стремилась.
Потом… сколько же лет прошло? Давно это было. Года через два ко мне на работу зашёл его друг. Он приходил вместе с Ладимиром, когда я оканчивала институт и мы ещё худо-бедно виделись. И он сказал мне, что Ладимира убили.
Я сама не ожидала, каким ударом для меня будет это известие. Да, мы общались несколько лет… но мало ли с кем я общалась подобным образом. Как-то моей маме звонила мама моего бывшего одноклассника и сказала, что он погиб. Поехал кататься на горных лыжах и попал под лавину. И, пусть это прозвучит жестоко, не больно-то я огорчилась, хотя мы долгое время учились вместе и даже год сидели за одной партой. Мне было его жаль, но не более того.
Однако, когда я услышала о смерти Ладимира, несколько минут сидела, не в силах поверить, а потом разрыдалась. К своему собственному изумлению и изумлению Ирбиса, который решительно не знал, что со мной делать. Когда я кое-как успокоилась, обнаружила, что он сидит в соседнем кресле и поглаживает меня по плечу.
На следующий день он отвёз меня к Ладимиру на могилу. Тихое лесное кладбище в области, заросшее старыми деревьями. На могиле чёрный деревянный крест, и вся она усыпана цветами. У подножия креста – только один венок с надписью «Дорогому сыну от скорбящих родителей». Мне въелась в память эта надпись – я знала, что, кроме Ладимира, у его родителей никого больше не было…
Узнав о смерти Ладимира, Геральт не больно-то удивился. Однако потом, слушая меня, он всё сильнее и сильнее хмурился и наконец сказал:
– Подожди. Так его на самом деле убили?
Я обрадовалась его вопросу, потому что могила Ладимира среди звенящего весной леса навсегда врезалась мне в память и слёзы уже стояли у меня в глазах.
– Да. Ирбис нашёл его труп с выпущенными внутренностями, а Див сам его зашивал.
Ведьмак смотрел на меня.
Я помолчала, собираясь с мыслями, чтобы объяснить Геральту то, что сама плохо понимала.
– Ты ведь знаешь о заложных покойниках?
Геральт кивнул:
– Те, кто умер раньше срока. Именно из них получается дрянь вроде упырей и оборотней. Обычные народные байки.
– Тебе виднее, но, насколько я поняла, нечто похожее случилось с Ладимиром. Он оказался не просто оборотнем-рысью, а Чёрной Рысью. Это почти демон со сверхъестественными способностями, вроде умения предсказывать будущее. И, если б он остался жив, со временем превратился бы в неё.
Однако этого сделать Ладимир не успел и духом бесплотным летал между небом и землёй, пока не додумался обратиться за помощью к Диву.
– Див его воскресил?
– Див его вернул.
– Ко всем своим талантам, он ещё и некромант.
– Вовсе нет! Слушай, если тебе этот момент непонятен, узнай у Дива. Я была не в том состоянии, чтобы заниматься расспросами… Ты меня сбил.
– Прости.
– Произошло это года через два или три. Точно помню, что была пятница, потому что стояла поздняя осень, а я возвращалась домой засветло.
Погода была паршивая – холод, серость, морось. Большинство людей в пятницу работает до пяти часов, поэтому на улице народу хватало. Я толпы не люблю и чувствую себя очень неуютно, когда вокруг прохожие кишат, как муравьи…
– Я заметил, – усмехнулся ведьмак.
– … поэтому хотела как можно скорее попасть домой.
…Я обратила на него внимание, потому что на нём была форма Братства – чёрная с серебром, и решила сначала, что он не знаком мне. Волосы чёрные, как уголь, жёлтые глаза, запавшие щёки, выпирающие скулы, словно он долго болел. Он смотрел на меня, однако, заметив мой взгляд, медленно отвёл глаза. Да и мне вроде нечего было его разглядывать. Я отвернулась, но это исхудалое лицо вертелось в памяти, как слово, которое знаешь, но внезапно забыла.
Мы миновали друг друга, и меня озарило. Я не подумала о том, что это глупо, что этого не может быть, я просто знала, что он сейчас уйдёт и мы больше никогда не встретимся.
Я окликнула его, назвав тем именем, которое он сказал мне, когда мы виделись в последний раз. Он на секунду замедлил шаг, но не остановился и не обернулся. Я позвала его громче, готовая догнать, если будет нужно.
Этого не потребовалось. Он остановился и медленно повернулся ко мне.
Жуткое это было лицо – наверное, так выглядела бы смерть, если бы пожелала принять человеческий облик, – но всё же это был Ладимир.
Он подошёл, медленно, словно ожидая, что я закричу или грохнусь в обморок. Я не делала ни того, ни другого. Насколько помню, я тогда даже не удивилась. Просто чувствовала спокойное удовлетворение от того, что это на самом деле оказался Ладимир и я успела его остановить.
Он предложил посидеть где-нибудь. Я согласилась, и мы отправились в кафе рядом с моим домом. На первый взгляд, все столики были заняты, но Ладимир не глядя сунул несколько тысячных купюр хостес, и столик для нас мигом нашёлся – в углу у окна, отделённый от общего зала стеклянной перегородкой.
Мы долго молчали. Ладимир сидел, опустив голову, а до меня наконец начало доходить, что тот, кого я вижу перед собой во плоти, живого и, вероятно, относительно здорового, был убит и похоронен, и я была на его могиле.
С чего я взяла, что это лохматое чудище – мой старый знакомый? Почему я сразу в это поверила? Ведь куда естественнее было предположить, что я обозналась! У меня есть склонность к мистике, я всегда хотела верить в чудеса и оставалась реалистом. Что же произошло теперь?
И тем не менее, у меня не получилось разубедить себя в том, что это Ладимир.
– Как это произошло? – спросила я.
Подразумевалось «Как ты вернулся?», и он понял меня сразу. И рассказал всё. Про то, кто он на самом деле, про Братство Хранителей, про Великого Князя.
Я слушала его и не понимала, кто из нас спятил: он, потому что несёт бред, или я, потому что хочу ему верить. Он и говорил странно, перемежая рассказ неожиданными стихотворными строфами, зацепленными за случайное слово и, на первый взгляд, не имеющими отношения к повествованию.
Мы просидели долго и, насколько помню, я не задала ему ни одного вопроса, кроме самого первого. Он расплатился за чай и проводил меня до дома. Около подъезда, когда он хотел уходить, я неожиданно для самой себя спросила: «Когда мы снова встретимся?». Похоже, для него это тоже было неожиданно, потому что он посмотрел на меня долгим внимательным взглядом перед тем, как ответить: «Когда захочешь». Мы условились на вторник, мой второй выходной.
С пятницы до назначенного дня я то испытывала счастье от того, что всё же мир не таков, каким кажется, то называла себя дурой, потому что хотела верить бредням сумасшедшего типа, который прикинулся Ладимиром. Куда благоразумнее было больше с ним не общаться! Тем не менее, в полдень вторника я вышла из подъезда. Ладимир, как стало ясно при виде его машины, ждал меня с одиннадцати часов. Мы поздоровались, и он повёз меня в Нескучный сад.
Всё-таки если он и был чокнутым, то не безнадёжно: он даже попытался привести себя в порядок перед встречей и постригся. Бриться ему не пришлось, потому что бороды у этих оборотней не растут вообще.
– Повезло, – с тихой завистью пробормотал ведьмак.
Вторник оказался тем редким для ноября днём, когда солнце решило вспомнить о погрязшей в холоде и сырости земле и одарить её своей улыбкой. Ясное небо отражалось в Москве-реке, и вода казалась голубой. Парк был прозрачен и пуст; только на набережной нам повстречалось двое прохожих.
Мы долго молча бродили среди облетевших деревьев. Белки сновали вверх и вниз по стволам, прыгали в ветвях, спускались на землю и шуршали опавшей листвой, с любопытством присматриваясь к нам – не принесли ли мы чего-нибудь вкусненького? Ладимира они совершенно не боялись и несколько раз преспокойно прыгали ему на плечи. Синицы бесстрашно садились к нему на ладонь, хотя там ничего не было, просто за тем, чтобы спеть коротенькую песенку.
Когда я увидела, как льнёт к нему всё живое, я поняла, что всё, что он мне рассказал – правда, и в дальнейшем это только подтвердилось…
А причина того, почему он вдруг захотел возобновить наше знакомство, проста. Несладко ему пришлось, когда он вернулся. Настолько изменилась его внешность, что он оказался лишён собственного прошлого. Первым делом он отправился к родителям, но они его не узнали, а он не мог ничего им рассказать. К тому же, он боялся, что правда может стать для них чересчур большим потрясением.
Братство отнеслось к нему настороженно. Слишком он был не похож на прежнего Ладимира, ни внешностью, ни характером. Вместо добродушного паренька появился ненормальный, от одного взгляда которого самым отчаянным воякам становилось не по себе. Возражать против него никто не стал, потому что за спиной его был Див, но и принимать его не хотели. Даже друзья отвернулись от него, и среди них – Ирбис.
Ладимир очутился в полном одиночестве. На Братство он ощетинился точно так же, как Братство ощетинилось на него. А я была одной из тех немногих, кто его узнал, и единственной ниточкой, связывающей его с Арсением Милорадовым. Терять меня он очень не хотел…
***
Солнце перевалило далеко за полдень, и даже в тени становилось жарко. Но так хорошо было сидеть, привалившись к ведьмаку, что отодвигаться от него мысли не возникало. У него, видимо, тоже, потому что он даже слегка повернулся для того, чтобы мне было удобнее.
На самом деле, так ему лучше был виден вырез моего платья. Грудь у меня немаленькая, а бюстгальтер я впопыхах не надела, так что вид, наверное, открывался захватывающий.
Геральт с удовольствием просидел бы здесь целый день, да и я бы тоже, но, к сожалению, я обладала слишком развитым чувством ответственности и вспомнила о том, что, вообще-то, в этот парк мы не одни пришли.
– Геральт…
– Мм?
– Нам пора. Ладимир и Див, небось, гадают, куда мы пропали.
– Если бы мы им понадобились, они бы нас нашли.
Это было правдой, и я бы успокоилась, если б не вспомнила, зачем мы всей ордой отправились в Ступино.
– Геральт! Мясо, наверное, протухло уже на такой жаре! Пошли скорее!
– Да и чёрт с ним, – недовольно ворчал Геральт, поднимаясь вслед за мной. – Если Див ещё раз улыбнётся той красавице за прилавком, мяса у него будет столько, сколько он захочет, и притом бесплатно…
***
Див и Ладимир тоже сидели на скамейке, но в самом глухом углу парка. Здесь людей вовсе не было, и они лениво наблюдали за игрой солнечных лучей в листве.
– Как хорошо, когда люди, предназначенные друг другу, наконец вместе, – сказал Ладимир.
Див промолчал, но высоко вздёрнул чёрную бровь.
– Что вам опять не нравится? Я, между прочим, пытаюсь быть романтичным!
– Неудачная попытка. При чём здесь предназначение?
– А разве не так? Она не в его вкусе, он не в её, но они всё же вместе.
– В жизни не слышал подобной чепухи, – пожал плечами Див. – Она достаточно умна, чтобы любить не только за внешность, а что касается его, так у него вкуса, похоже, вовсе нет. В смысле, нет предпочтений.
Ладимир почесал переносицу и задумался.
– Так вы думаете, у них всё серьёзно?
– У неё, к сожалению, да. К сожалению, потому что ведьмака я пока не понял. Мечется от одной к другой и сам не знает, чего хочет.
– Да… нет. С ним вообще как-то всё странно. Я, когда он ещё без сознания лежал, смотрел, как она над ним крылышками машет. Из них такая красивая пара получалась… Ну, думаю, ведьмак очухается, своего не упустит. А этот дурень сначала пялился на неё с выражением «девушка, кажется, я вас где-то уже видел», а потом и вовсе обращать внимание перестал… Чему вы смеётесь?
– Так. Пялился с выражением – это интересно…
– Слушайте, из нас двоих только я – дипломированный филолог, и уж позвольте мне выражаться, как хочется… Так вот. Тогда меня аж зло взяло. «Ладно, – думаю, – поганец неблагодарный, будь ты здоров, показал бы я тебе, где раки зимуют». А тут Сваромир приехал. Ну, вы ж знаете…
– Знаю. Продолжай.
– Он Аннушку сразу приметил, да и она его – тоже. «Отлично, – думаю, – Швару именно такая и нужна, и она за ним как за каменной стеной будет…».
– За реками широкими, за лесами дремучими, за борами тёмными, куда ворон костей не заносит. Да уж, там ей ничего угрожать не будет.
– Что у вас за манера перебивать?
– Извини, молчу и слушаю.
Ладимир подозрительно посмотрел на князя и продолжил:
– Я и сказал Швару, чтобы он ворон не считал. Ну и… вроде у них что-то складываться начало.
А ведьмак забеспокоился. Прежде он целыми днями по полям шатался, а тут, смотрю, дальше огорода не уходит и вдвоём их старается не оставлять. Глаза злющие, как у волка, у которого волчицу отбили. А когда он увидел, как они целуются, едва терраску не разнёс. Я… ну, я за ними не следил, но тоже видел… не задирайте так бровь, она у вас до макушки долезет. Не следил, говорю! Нарочно не следил! Ну вот… и понял я, что, как ни жалко, но не пара они. К счастью, они это тоже поняли… потом… Ну, я ведьмака на диван отвёл, вино нашёл, и он разговорился. «Наконец-то, – думаю, – дошло». А он один бутылку допил и заявил мне, что типа любовь у него одна, другой он не ищет и ему кровь из носу вернуться надо – любовь свою и дочь спасать. Я едва бутылку о его голову не разбил. Идиот чёртов. Из-за какой-то бабы и ребёнка с ума сходит…
– Ты ему так и сказал? – не удержался Див.
– Я ему это раньше сказал, так что не стал повторяться.
Див внимательно его осмотрел.
– Что? – не понял Ладимир.
– Фингал от него?
– Нет, Тварь концом хвоста заехала…
– Странно, как он тебе не врезал.
– Он хотел, но у него тогда нога слишком сильно болела… Да, так я вам позвонил, да сразу не сообразил, что вам, наверное, не до себя было…
Див кивнул.
– Потом на нас Тварь напала – правы вы оказались, за ведьмаком через портал прошла. Мы её прикончили. В ту же ночь у него лихорадка жуткая началась, Аннушка с ним сидела. Ну… он в бреду руку ей и раскрошил. Я помочь ничем не мог, нога, зараза… напрыгался вокруг Твари с мечом.
Зато как он за ней ухаживал! Видеть надо было, вплоть до того, что сам её расчёсывал и косу заплетал. Честно, я от него такого не ожидал. Я и не знал вообще, что мужик способен на такое. Он ведь не отходил от неё и глаз с неё не сводил – вдруг ей что понадобится.
«Слава Богу, – думаю, – дошло наконец».
Ну и… ночь они вместе провели. Мы с Аннушкой предыдущую ночь на одном диване спали, она не разрешила мне на полу ложиться. Вечером подошёл ко мне ведьмак и предложил местами поменяться. Я – что, пожалуйста, говорю. Её, конечно, никто не предупредил. Ох, наслушался я в ту ночь признаний! Как они ворковали… он-то поначалу молчал, она первая заговорила… Ёжкин кот, я даже ему позавидовал – хотел бы я, чтобы меня так любили! Ну, он и не выдержал – потом лишь его слышно и было.
Только знаете, что самое забавное? Она спала и во сне говорила. Он понял, конечно, и, видимо, поэтому разоткровенничался. Днём они поладили, но о любви ни она ему, ни он ей не говорил.
Ладно. Всё было прекрасно, но до секса у них дело и на следующую ночь не дошло. Под вечер у неё рука разболелась, я за обезболивающим в аптеку ездил, да без толку, не помогло оно. Мы потом с Геральтом отвар для неё приготовили, вроде ей полегче стало, но намаялась она, конечно.
Под вечер следующего дня вы заявились. Я был уверен, что вы просто на ведьмака посмотреть хотели…
– Так оно и было.
– … а этот гад снова назад собрался! Я ушам своим не поверил, когда вы это сказали! Кинулся к нему – разбираться. Только мог бы и не торопиться – он уже сам сомневаться начал и, думаю, остался бы и без моих разговоров.
И вы считаете, что после всего этого он сможет её покинуть?
– Если бы дело было только в другой женщине, вряд ли. Но дочь он не бросит.
– Глупость несусветная, – проворчал Ладимир.
– Есть такой вид любви, называется – отцовская…
Ладимир пожал плечами и спорить не стал.
– Я сам бы предпочёл, чтобы он остался, – немного помолчав, сказал Див. – Боюсь, не ждёт его там ничего хорошего. А худшее то, что, возможно, его участие вовсе не нужно… Ладно, Бог с ним. Не моё это дело. Давай о другом. Ты шашлык когда-нибудь мариновал?
– Нет. Возможно, я вас ошарашу, Див Мирославич, но сейчас изобретена такая штука, интернет называется, и там есть всё. Даже рецепт приготовления шашлыка. Впрочем, если интернету вы не верите, можно написать Брацлаву. Он точно знает.
– Нет уж! Тогда он сам примчится. Твоему кулинарному таланту он не доверяет, но моему доверяет ещё меньше… Сами разберёмся.
– Это очень мило с вашей стороны, только зря вы, Ворон Воронович, стараетесь. Опоздали вы. В эту ночь ведьмак своего не упустил. Зуб даю.
– Тебе зуб сейчас выбить?
– С какой ещё радости?!
Прервало их наше с Геральтом появление.
– Извините, – проговорила я, сильно смущаясь. – Мы… ну, мы, похоже, о времени забыли.
Див улыбнулся мне и встал.
– Пустяки, – сказал он. – Оно того стоило.
– Что чего стоило? – не поняла я.
Он улыбнулся снова, прищурив глаза:
– Ты очаровательно краснеешь. Думаю, нам пора. Будем надеяться, что мясо ещё не совсем протухло.
К большому нашему удивлению, мясо не только не протухло, но даже не нагрелось, настолько хорошо Ладимир укутал его в потники. Испытывать судьбу никто не хотел, и мы поехали домой так быстро, как это было возможно, не нарушая правил дорожного движения.
На крыльце нас встретил Бизон. Он сонно зевал, но поздоровался со всеми перед тем, как уйти на улицу, чтобы поспать где-нибудь под ёлкой. Я пошла переодеваться, Див с Ладимиром направились за огород, где их поджидали лошади. Геральт, который не раз жалел, что из повседневной моды этого мира исчезли корсеты, которые нужно помогать зашнуровывать, тоже решил взглянуть на лошадей.
Див окинул Корвуса беглым взглядом, сунул ему яблоко, хлопнул по шее и ушёл в дом – ему не терпелось приступить к сражению с мясом. Геральт хотел последовать за ним, но Ладимир его остановил.
– Слушай, Геральт… как ночь прошла?
– Спокойно, – буркнул ведьмак.
Ладимир отвернулся от Бешеного и посмотрел на него:
– В смысле?!
– В смысле, тихо, скромно и благопристойно.
Ладимир молча разглядывал его с минуту.
– Геральт, – поинтересовался он, – у тебя не встаёт, что ли?
А Геральт был ни при чём. То есть, ни при чём были его физические возможности, которые находились в полном порядке. Просто ведьмак стоил мне гораздо больше нервов, чем я думала, когда мы с ним в третьем часу ночи отправлялись на прогулку. Уже на подходе к колодцу я едва справлялась с зевотой, и Геральт, не спрашивая, повёл меня домой. Дома я заснула в кресле, пока он стелил постель, и ему только и оставалось, что тяжело вздохнуть, переложить меня на диван и лечь рядом.
Ведьмак окинул Ладимира холодным взглядом.
– Почему это тебя так интересует? – спросил он. – За Русалкой и Шваром ты следил…
– Чья бы корова мычала! Я, что ли, в огороде по кустам отсиживался, пока они под яблоней целовались?!
– …теперь за нами следишь? – поморщившись, закончил Геральт. – Застукаю – у тебя вставать нечему будет. Понял?
Ладимир выпрямил спину, сощурился и шагнул к нему.
– Я-то понял. Но и ты пойми. Она мне как сестра, и если ты её обидишь…
Он не договорил, но взгляд его был выразительнее любых слов.
Геральт промолчал, повернулся и пошёл к дому.
Ладимир сменил позу на менее угрожающую и пробормотал:
– Вот ведь не везёт… Так всех зубов лишиться можно.
