Черная магнолия

      Никогда прежде короткий осенний день не был для Люси таким невероятно долгим. Словно само время над ней издевалось, нещадно проверяя на прочность.       После просмотра записей с камер наблюдения Нацу заметно помрачнел, без объяснений и на большой скорости отвез Люси домой, чуть ли не вытолкнул ее из машины и умчался. На сообщения не отвечал, звонки игнорировал. Отец, не перестающий быть мэром и вне работы, по возвращении прочитал целую нудную лекцию о важности в городе семьи Драгнилов, их бесспорно положительном влиянии и прочей, по ее мнению, бессмыслице, которую все же она без пререканий выслушала. Кроме того, запретил покидать дом до похорон, опасаясь ее случайных или, еще хуже, специальных эмоциональных выходок, которые ему потом разгребать.       Замкнутое пространство, даже большое и просторное, точнее, особенно большое и просторное, зажало в тиски ее желание хоть что-то делать, хоть как-то пытаться привлечь Нацу Драгнила к ответственности. Единственными спасителями были интернет и предоставленный отцом пароль для доступа к базе данных мэрии Магнолии. Он надеялся, что Люси, узнав о многочисленных тайных операциях и сделках Драгнилов, пошедших городу на пользу, изменит свое мнение.       Если бы он только знал, как в будущем об этом пожалеет…       За два часа до похорон Джуд Хартфилия получил звонок от Игнила Драгнила. Взяв с собой Люси, мэр отправился в полицейский участок, где их в кабинете начальника полиции Джуры Некис, уже ждали глава мафиозной семьи, его наследничек и генеральный прокурор. Такая серьезная компания пробудила в Люси надежду, что правосудие вот-вот свершится, однако тот факт, что никто не торопился надевать на Нацу Драгнила наручники, расстраивал. И настораживал.       — Их поймали, — едва отец с дочерью вошли в кабинет, Макаров Дреяр сразу перешел к делу. Причем обращался он больше к Люси, чем к мэру, что показалось ей немного странным.       — Хорошо, — спокойно и прикрыв глаза, ответил мистер Хартфилия. Люси с удивлением посмотрела на него, ожидая большей реакции, но, к ее изумлению, ничего не последовало. Поэтому, пока все сочувственно отводили глаза, она задала свой вопрос:       — Вы уверены, что поймали тех, кого надо?       Отреагировали на это сомнение все абсолютно по-разному, даже слишком по-разному: Джура Некис, сидящий за своим столом, нахмурился; Макаров Дреяр, устроившийся в кресле, мягко улыбнулся; Дон Игнил Драгнил рядом с ним негромко хмыкнул; отец позади нее тихонько удрученно вздохнул. Только Нацу, стоящий у окна, засунув руки в карманы брюк, не издал ни звука. Трудно было определить эмоции по неподвижной фигуре, еще и со спины, и Люси не стала озадачиваться. Тем более, ее отвлек ответ прокурора:       — Вполне.       Такая чрезвычайная краткость совершенно не устраивала Люси. Она жаждала подробностей, доказательств, улик, мотива. А не получила ничего.       Подозрительное молчание бросило горящую спичку в костер злости.       — Где они? Я должна их увидеть. Убедиться.       — За решеткой, — опираясь о стол локтями, проговорил мистер Некис в сцепленные пальцы рук.       Непонимание подкидывало углей.       — Обвинение уже готово. Завтра суд. Не волнуйся, это точно они. Мы проверили.       Кого пытался убедить мистер Дреяр — себя, всех присутствующих или только Люси — не понятно. Не подлежало сомнениям лишь одно — что-то тут не так.       Допытываться и выяснять, что они дружно скрывали, было очевидно бесполезно. Поэтому, окинув всех беглым взглядом, полным досады, она молча ушла. Мистер Хартфилия, снова вздохнув, последовал за ней. Все же не стоило опаздывать на похороны.       — Это подло, — тихо произнес Нацу, как только дверь закрылась с обратной стороны. Стук женских каблуков продолжал эхом отзываться у него в голове.       — Так будет лучше для нее. — Мистер Дреяр поднялся с кресла.       — Нет. Для вас.       — Нацу, мы уже это обсудили.       Упоминание мистером Драгнилом их недавнего разговора вместо того, чтобы подтвердить правильность уже принятого решения этим узким кругом людей, возымело обратный эффект — все больше подстегивало поступить по велению сердца.       И он решил окончательно, о чем свидетельствовал стремительный уход.       — Нацу, стой! — Мистер Драгнил все же задержал его в дверях, поймав за плечо. — Ты куда собрался?       — Так нельзя, отец. Поступил бы ты подобным образом со мной — я бы не простил. И она не простит вас. И будет права.       Нацу оттолкнул руку и продолжил путь к выходу из полицейского участка, даже не ответив на просьбу отца рассказать правду Люси хотя бы после похорон, а не прямо сейчас. Не ответил, но все же прислушался.       Пытаться описать боль от утраты близкого и родного сердцу человека практически бесполезно. Те, кто прошел через это, поймут без слов. Те, кому не довелось пережить подобное, — счастливцы, утешающие шаблонными фразами больше себя, чем того, кто нуждается в простой молчаливой поддержке. Ненавязчивой, но значимой.       Джуд Хартфилия, в качестве отца, был строг, чаще упрекал своего ребенка, чем хвалил, но не потому, что не любил, а наоборот — любил так сильно, что хотел как можно лучше подготовить маленькую милую хрупкую девочку к суровой реальности, с которой однажды ей придется столкнуться. Он желал Люси не только счастья, но и храбрости, чтобы за него бороться; терпения, чтобы его сохранить; и несгибаемой силы воли на тот случай, если придется со своим счастьем вдруг попрощаться. Конечно, Люси раньше совсем не понимала мотивов отца, но сейчас, повзрослев и стоя у могилы матери, испытывала к нему, как никогда прежде, благодарность.       Среди толпы назойливых сочувствующих незнакомцев, к своему собственному удивлению, Люси испытала секундную благодарность еще к одному человеку. Нацу Драгнил не пытался обнять, утешить и даже приблизиться. Вместо этого, просто мягко ей улыбнулся с расстояния и, получив в ответ кивок, ушел в печальном одиночестве, не дожидаясь своего отца.       Покончив, наконец, со всеми церемониями, Люси подняла глаза к небу. Холодный, хлестающий по щекам дождь, сильный порывистый ветер, угрюмые свинцовые тучи, противная слякоть и мелкая раздражающая изморось — что угодно из плохой погоды порадовало бы ее гораздо больше, чем отвратительно теплый и ясный октябрьский день.       Издевательство.       Запах влажной земли на правой руке словно въелся под кожу и намеревался преследовать ее еще долго.       Вернувшись в поместье, Люси переоделась и собиралась снова отправиться в полицейский участок добиваться правды, но в дверь тихо постучал мистер Хартфилия. Вручив белый конверт, он легонько погладил дочь по голове.       Да, именно так было в редкие моменты детства: большие, сильные, но самые нежные руки отца гладили ее и утирали слезы, которые никогда не оставались без внимания. Никогда.       Письмо оказалось от мамы.       Сколько раз менялось выражение лица Люси, пока она читала исписанные вручную две страницы, трудно даже сосчитать. Точно можно сказать только одно: на положительные эмоции не было ни намека.       Сжав в руках послание, Люси над ним склонилась и зажмурилась, почти уткнувшись лицом и пытаясь спрятаться от самой себя за тонкими листами бумаги.       Не получалось.       Какое-то едкое чувство разливалось внутри и обжигало подобно всепоглощающей бурлящей лаве. От него покалывали холодные кончики пальцев. От него густым непроглядным туманом застилался рассудок. От него страдающее сердце учащало болезненные удары.       — Прости… мама…       Скомканное ранее письмо Люси расправила, как смогла, более-менее аккуратно сложила обратно в конверт и принялась спешно и гневно бросать вещи обратно в чемоданы, которые были практически не разобраны. Набитые, они так легко за ней катились по коридорам, словно и сами не хотели здесь больше задерживаться. Мистер Хартфилия тоже получил письмо и предполагал два варианта развития событий. В жизнь воплощался не самый худший, но самый печальный. Однако он не мешал и не останавливал.       Впрочем, на этом все легкое закончилось. Неожиданное препятствие как раз собиралось войти в парадную дверь, застыв с приподнятой рукой, тянущейся к ручке, именно тогда, когда Люси ее открыла.       — Второй раз, допустим, совпадение. В третий раз я решу, что это судьба, — с легкой ухмылкой, более мягкой, чем обычно, Нацу Драгнил встретил Люси, но, заметив за ней чемоданы, сразу нахмурился.       — Отойди.       — Похоже, я вовремя. Надо поговорить.       — Отойди, — она повторила более тихо, от чего на секунду стало даже немного боязно, но только на секунду.       — Это, правда, важно, — он продолжал настаивать.       Люси надоело безрезультатно просить, а это была именно мирная просьба, потому она просто его бесцеремонно подвинула. Но Нацу припас серьезный аргумент, точно способный ее остановить:       — Это касается твоей мамы.       Она и правда остановилась, даже замерла.       — Нацу… — мистер Хартфилия, подошедший к дверям, отрицательно покачал головой.       Но было поздно. Нацу все решил и отступать не собирался.       Вечер подкрадывался профессиональным киллером: так тихо, незаметно. О его приближении можно было догадаться только по каким-то незначительным ощущениям, вроде вскользь пробежавшего холодка или интуитивного желания обернуться и осмотреться вокруг.       Длинный, тяжелый и эмоционально напряженный день позарез нуждался в завершении на позитивной ноте, а значит, по закону подлости, будет наоборот.       Люси оставила чемоданы на ступенях и быстро спустилась, остановившись у самого их подножия. Нацу, судя по тому, как он медленно доставал пачку сигарет из кармана брюк вместе с зажигалкой, покрутил их в руках, и только потом вытащил одну и вальяжно закурил, определенно никуда не спешил, что раздражало. Мистер Хартфилия ушел, закрыв за собой дверь. Тему этой нежелательной беседы он хорошо знал.       От этих странных сигарет повеяло запахом кофе, запахом смерти.       — Не тяни! — прикрикнула от нетерпения Люси.       Между ними оставалась всего одна ступень. Дальше он не приближался, занял положение полубоком рядом с замаскированной под вазон мусоркой, избегая прямых столкновений глазами, и, наконец, произнес то, что противно было самому:       — Убийца твоей матери еще на свободе. — Ответа он не получил, поэтому, немного все же подождав и пару раз выпустив в сторону сладкий дым, продолжил: — Все лгали: твой отец, мой отец, мистер Некис и даже Мастер… то есть мистер Дреяр. Те двое за решеткой — это крысы из нашего клана, которых мы недавно вычислили и готовились отправить их на тот свет. Но планы немного поменялись. — После короткой затяжки, он стряхнул пепел. — Мне жаль, но у нас не было выбора. Ты собиралась публично обвинить меня, а такого нельзя было допустить.       Боковым зрением Нацу заметил, как Люси села на ступеньки, спрятав лицо в ладонях. И если это можно было понять, то следующая ее реакция не поддавалась никакому логическому объяснению — она как-то странно тихонько нервно рассмеялась. Возникло неприятное ощущение, словно где-то поблизости приоткрылась дверца ада, и оттуда кто-то зловеще захихикал, ожидая пиршество.       Упавший на пальцы горячий пепел вывел Нацу из случайного окаменения.       — Ты в порядке? — изогнув одну бровь, он осторожно поинтересовался.       Люси прекратила издавать пугающие звуки и резко встала.       — Мама была права. Этот город гниет, трусливо прячась за цветами.       Последняя затяжка оставила на кончике языка легкий привкус горечи.       Нацу нахмурился. Ему очень хотелось ответить, возразить, возможно, даже начать спорить, но на ум не приходило ничего, способного ее переубедить. Оставалось только молча следить, как Люси самостоятельно спускала по ступеням два чемодана. Занятый своими размышлениями, помочь не догадался.       — Подвезешь?       Ее вопрос был таким же неожиданным, как если бы в середине июля начался снегопад вперемешку с градом и песчаной бурей. По прошлому умозаключению он уже решил, что прекратил для нее существовать, как и весь его клан, как и весь, судя по всему, ненавистный город, но Люси не переставала удивлять. Стоило ли этому радоваться — пока не понятно. Откровенно говоря, понятного вообще ничего не было.       — Куда?       — В аэропорт.       Вернув пачку сигарет и зажигалку в карман брюк, Нацу погрузил пару чемоданов в багажник, и они тронулись в путь.       Люси совсем забыла, что поместье и аэропорт находились в разных концах города, а когда вспомнила, отнекиваться от своих слов было поздно. В конце концов, если бы Драгнил был занят, то не согласился бы.       На дорогу в пятничный вечер, с учетом пробок на нескольких улицах, ушло около полутора часов. Бесчисленное количество раз Нацу хотел вновь завести разговор о городе, но все аргументы почему-то казались отговорками, такими глупыми и банальными, что это начинало нервировать. А ведь он любил Магнолию.       Мучительная дилемма заняла половину пути.       Уже давно стемнело. Ночь раскрывала свои паучьи объятия, вовлекая в иной, потаенный мир. Сладко зазывая в скрытые сети, она тихонько нашептывала с прохладным ветерком, лукаво подмигивала далекими яркими звездами, таинственно затихала в каком-нибудь укромном безлюдном уголке.       Тяжелый день, бессонные прошлые ночи и монотонное урчание мотора все сильнее утяжеляли веки Люси. Краем глаза Нацу заметил, как она отчаянно боролась со сном, словно от этого зависела ее жизнь. Он не смог удержаться и улыбнулся, отпуская гнетущие размышления на потом. Ощутив на себе взгляд, Люси грубо спросила, на что тот уставился, вызвав тем самым только еще большее умиление. Силы были неравны, и в борьбе с усталостью она проиграла меньше, чем через пять минут.       Ей снился отпуск на море. Сидя на пустом песчаном берегу у самой воды, она наслаждалась мерными переливами волн, закатное солнце приятно согревало и радовало глаз. И в это безмятежное мгновение ее окликнула мама.       — Люси? Просыпайся, соня. Мы приехали.       Она немного непонимающе поморгала, пока мозг переключался на реальность, мысленно отчитала саму себя за то, что расслабилась, и, вернув непреклонно-серьезное выражение лица, поторопилась покинуть машину. Вытащив ее вещи, Нацу услышал едва различимое невнятное «Спасибо», которое ей явно далось с трудом, и снова улыбнулся.       — Ты же вернешься? — Опираясь на крышу своего Porsche, он вперил в нее взгляд, полный надежды на положительный ответ. Это было так очевидно, что даже могло бы показаться милым.       Люси прогнала ненужные представления прочь.       — Даже не надейся так легко от меня избавиться.       То ли полуухмылка, то ли полуулыбка, но малиновых губ, таких упрямых и дерзких, Нацу прекраснее не встречал.       От приятных раздумий отвлек зазвонивший телефон. Прочитав имя, высвеченное на экране, он взглянул на часы, цыкнул и сбросил вызов, поскольку выслушивать нотации совсем не хотелось. Мчась в обратный путь на всех парах, Нацу ни секунды не жалел об отклонении от привычного распорядка пятничного вечера. Тем более, что на распорядок ночи это совершенно не повлияет.       Заскочив домой соответствующе переодеться, с опозданием на целых два часа Нацу по-царски входил в свою обитель, попутно приветствуя знакомых и с пьянящим удовольствием вдыхая полной грудью ароматы алкоголя, сигар и кожи. Атмосфера роскошного полумрака в красных стенах с черным глянцевым потолком, самая современная музыка, стильные неоновые огни и приглушенные светильники, реки элитного спиртного, дорогие шмотки, украшения и девочки — здесь было все для шумного отдыха золотой молодежи Магнолии.       Клуб «Dragon flame» исполнял все тайные желания.       Клуб принадлежал Нацу Драгнилу.       Поправив воротник черной рубашки и слегка взлохматив волосы, находясь в самом бодром расположении духа, он спешно поднимался по винтовой лестнице на второй этаж. Друзья уже заждались.       — Где тебя носило? Какого хрена на звонки не отвечал? — Друг с ходу набросился на Нацу, едва заметил его приближение.       — Занят был и не хотел слушать твои вопли, — ответил он не глядя, осматривая с открытой площадки второго этажа происходящее внизу.       — И что ж это были за царские дела такие?       — Все нормально? — кивнув в сторону танцующей толпы, Нацу ловко перевел тему, не собираясь пока рассказывать лучшему другу о заинтересовавшей его особе.       — Да, но ты же знаешь: сегодня пятница, выступают «Mermeids», и ажиотаж тот еще.       — Молодец. — Хлопнув его по плечу, Драгнил ухмыльнулся в своей манере.       — Да иди ты.       Грей Фуллбастер являлся лучшим другом Нацу Драгнила с самого детства. Если второй родился богатым наследником, то первый, рано потеряв обоих родителей, мог бы быть обречен на долгие скитания по детдомам и неизвестно каким приемным семьям. Если бы не Дон Игнил Драгнил. Он хорошо знал эту семью, скорбел не меньше Грея, потому и приложил максимум усилий, чтобы позаботиться о мальчике. Поначалу вместе играли, потом вместе учились, вместе развлекались, теперь вместе работают, Нацу — как хозяин клуба, а Грей — его надежный зам. Черноглазый, черноволосый красавчик разбил не меньше девичьих сердец, чем Нацу.       К слову, по наклонному пути они тоже пошли вместе.       — На будущее, хотя бы на звонки отвечай, — грозный женский голос неожиданно раздался у Драгнила за спиной, вынудив случайно вздрогнуть и кивнуть аж два раза.       Эльза Скарлет — третий член этой неразлучной компании. Высокая, даже чуть выше Нацу, всегда серьезная, сильная физически и особенно духовно, если бы захотела, то могла бы наравне посоперничать с Нацу в авторитете. Но она никогда подобного не делала. И даже не хотела. Влилась в их с Греем дуэт тоже в детстве, но позже, в начальных классах, переехав в Магнолию из-за работы родителей-дипломатов, которые, к сожалению, шесть лет назад погибли, оказавшись в заминированном бандитами банке. После этого она официально присоединилась к мафии. Многих парней покоряла ее изящная красота, многие девушки завидовали шикарным длинным алым волосам, но пронзительные и властные серо-коричневые глаза практически никому не позволяли даже приблизиться.       Нацу огляделся по сторонам, но не найдя еще двоих приятелей, спросил об их отсутствии Грея:       — А где Гажил и Лексус?       — Гажил у Леви, а Лекс в баре девок кадрит.       Усмехнувшись своим мыслям, что ответ и так очевиден, и можно было не спрашивать, он жестом позвал официанта.       — Джувия еще не вернулась?       — Завтра прилетает.       Принесенная бутылка любимого обоими белого рома предвещала очередную веселую ночь. Эльза, отмахнувшись от выпивки, ушла, и вместе с ней ретировалось их чувство меры.       Следующие пять дней протекли как обычно, незаметно утаскивая за собой бесценное время. Пока не настало переломное утро четверга. Кто-то обильно завтракал на манер англичан, а кому-то в ранние часы и кусок в горло не лез; кто-то и дня не мог прожить без крепкого кофе, а кто-то неспешно попивал чай, листая свежую газету. Ритм жизни и вытекающие из этого привычки людей совершенно разные, но почему-то так в Магнолии повелось, что утренние новости смотрело подавляющее большинство населения.       Каково же было, мягко говоря, удивление Нацу и его отца, вместе завтракающих в этот день, увидеть в эфире выпуск о неожиданной важной новости: «давно пустующее место помощника под крылом придирчивого генерального прокурора мистера Макарова Дреяра, наконец, перестало быть таковым. Теперь его занял известный столичный прокурор — молодая и непреклонная Люси Хартфилия».       На мгновение кружка Нацу застыла в воздухе. Новое знание о профессии Люси проливало свет на некоторые аспекты поведения. И ему хотелось, очень хотелось порадоваться ее возвращению, вот только… шестое чувство громогласно трубило, что она никогда и ни за что не оставит поиски убийцы матери, как и не прекратит попытки его самого упрятать в тюрьму.       Несколько закулисных обитателей в заброшенном на вид пригородном особняке тоже не пропустили утренних новостей.       — Что будем делать? — Пока двое просто таращились в экран, третий из парней поинтересовался мыслишками их главаря, но вместо ответа получил волну заливистого смеха, и теперь уже все дружно смотрели на него, как бараны на новые ворота.       Успокоившись, но не переставая скалиться, он, наконец, ответил:       — Звони Холлоу. Пусть готовит парик блондиночки.       Уловив его затею, парни обменялись радостными матами.       — Повеселимся…