«Вы как гробы, снаружи прекрасные, а внутри полны нечистоты. Вы несете в себе труп лицемерия, лживое ‟я”»
— вспоминалось мне каждый раз... Сарра вообще свалила в другой штат после учебы и наши с ней контакты с концами оборвались, а с Бекси она, естественно, надолго не задержалась. Он вернулся в Лондон, но уже вместе с Гасом.***
В один из ничем не отличающихся друг от друга рабочих дней, когда под конец одного из них посетителей было по минимуму — мы уткнулись с коллегой Луи в телефон, в котором он показывал мне якобы смешные видео, угорая с них, а все, что могла я — это вытягивать из себя тупые комментарии. Чувак не удосужился убавить громкость, от чего звучащий из динамика бред визжал на весь ресторан, пока я то и дело косо осматривала заведение, утонув лицом в ладони. Видео не были смешными. А сказать об этом я не могла, не могла сказать что думаю и потому просто терпеливо смотрела, натягивая улыбку, пока к моему счастью к стойке не подошел посетитель. — Fit Slame и пиво. Любое, будьте добры, — так как смена уже подходила к концу, я была совершенно без сил, поджав лицо рукой, но подняв глаза, меня будто окатили ледяной водой из ведра. — Какого хера? — всё, что я смогла сказать. Браво. Гас стучал карточкой по столешнице, облокотившись об неё и улыбаясь, манерно закусив нижнюю губу. Куртка зелено-соснового цвета на полтора размера больше его, висела поверх футболки с незамысловатым принтом. Всё те же прежние рисунки выделялись на лице и руках, а вот волосы отрасли с момента нашей последней встречи до середины ушей, подвергнувшись очередному осветлению. Легкая щетина покрывала кожу лица, подчеркивая темные выразительные брови и глаза. Невероятный, а я туплю. — Эй, Клем, мы не общаемся так с посетителями! — Луи пнул меня в плечо, принимая заказ. — Прошу прощения, ожидайте… ваш заказ, — запнувшись, он удалился на кухню, смерив меня недовольным взглядом, пока я прожигала своим изучающим Густава, осматривающего помещение. — И я рад тебя видеть, детка, — медленно моргнув, он переключил взгляд на меня и я впервые за долгое время увидела его в трезвом здравии, ощутив болючий укол в области сердца. — Ты про то, что я обед на ужин заказал или о том, что вернулся в этот адский-блядский город падших ангелов? — он немного наклонил голову вперед и прищурил глаза, махнув в воздухе пальцами и метнув глаза в сторону. — Ты почему вообще не сказал, что прилетишь? — Не знаю, — он пожал плечами, сдвинув брови. — Я думал, ты обрадуешься, — в его глазах сверкнула обида и непонимание. Я протяжно выдохнула, потирая лоб от усталости и убирая волосы назад, фиксируя их обручем. Какая же я идиотина. — Ваш заказ, приятного аппетита, — шустро так подав блюдо, Эрик удалился на кухню, получив от Гаса кивок и благодарность. Оплатив заказ и напоследок дважды стукнув краем карточки по поверхности стойки, за которой я вросла в пол, оттолкнувшись ладонью от столешницы, Густав отправился к ужину за столик. Я стояла и тупила, будто увидела приведение, не сумев выдавить из себя хотя бы банальное: «Господикакярадавидетьтебя!» Проморгавшись как недалекая Белла Свон, я оглянулась, и не увидев никого из коллег, решила подойти к Гасу. — Ты сможешь подождать меня? Моя смена вот-вот закончится и мы поговорим нормально, я пиздецки устала сегодня. — Угу, — пережёвывая, только и смог произнести Пип с набитым ртом, глянув на меня исподлобья. — Класс, тогда до встречи через сорок минут, — стукнув дважды ладонями по столу, я более оживленно ушла за стойку. Какого хрена? Я бы хотела, чтобы спустя столько времени мы встретились не в такой обстановке, и я была бы куда в лучшем расположении духа и внешнем виде. Закончив с обедом-ужином, Гас вышел на улицу, жестом предупредив меня, что идет курить. Прислонившись спиной к стеклу окна здания, он глухо стукнулся затылком об него, выпуская дым и проверяя телефон. Я сдала смену, вспотев, как свинья и вышла на улицу, ощущая приятную, освежающую вечернюю прохладу. — Привет, — я встала рядом, уронив справа от себя на землю сумку и голову на плечо Гаса, от чего-то боясь прямо смотреть ему в глаза. В ответ он тоже уронил свою на мою пониже, выпуская едкий дым перед собой, приятно въедающийся в ноздри. — Привет, — свободной рукой он нашел мои пальцы и переплел со своими. — Прости, просто не ожидала тебя увидеть, — издав смешок, я все же виновато выглянула в его щетинистое лицо снизу. — Хорошо, а то я уже было подумал, что ты меня разлюбила. — А за такое - по сопатке! — оживленно прыгнув перед ним, я по-дурацки улыбнулась, расцепив пальцы и положив ладони ему на живот. — Ты стал мягче, — заметив, что он немного набрал вес, я заговорчески закусила губу, немного смущаясь. Значит и правда ничего не употребляет? — Да? — он по инерции глянул на мои руки на своем животе, — а ты вот будто уменьшилась, — он сощурил глаза, с интересом рассматривая меня с ног до головы, выпуская сквозь уголок рта табачный дым. — Ну, работа, устаю, — поджав губы, я пожала плечами и нагло соврала ему, даже не покраснев. — М, кстати, почему? — он выглянул на вывеску кафе. — Именно здесь? — Я съехала от матери и живу одна, захотелось какой-то обыкновенной работы человеческой. А поступать я так и не решилась, так что... — он кивал в знак понимания, облизнув пересохшие от никотина губы. — Да-да, я в курсе, твоя мама то мне и сказала, где ты работаешь и обитаешь. — Ну, конечно, — я недовольно фыркнула, закатив глаза. — Вот так и сказала, слушай: «Эта безмозглая устроилась в позорное заведение, вместо того, чтобы продолжить учебу как все нормальные дети и найти приличную работу», — цитировал Гас, отведя глаза в сторону, дословно вспоминая мамин «привет». — О, ну да, точно, как «все нормальные дети», — скорчившись от отвращения, я решила закрыть эту тему. — Так что-о, — многозначительно протянув, — получается, можем смело ехать ко мне? — я закусила губу, сдерживая улыбку и покачиваясь влево-вправо. — Разве я могу отказаться, — отойдя от стекла, он обворожительно прошептал эти слова мне в губы, вызвав покрытый паутиной спазм внизу живота. Подойдя впритык ко мне и швырнув под ноги, а затем потушив подошвой кед бычок, он поселил взгляд на моих губах, от чего те растянулись в глупой улыбке. Он склонил голову ниже и потянулся вперед, боднув мой подбородок своим, от чего кожа слегка зачесалась в ответ на его щетину. Невесомо мазнув губами по моим, словно ветер, он вызвал вдоль спины и до самой задницы наряд мурашек. По коленям словно ударили молотком и ноги подкосились. Я тут же сделала шаг навстречу, прилипая к теплому телу, уткнувшись лицом в его грудь. Потираясь носом об черную ткань трикотажной футболки, я вдохнула тот самый запах, как шесть месяцев назад. — Ты вкусно пахнешь. — И чем же? — его подбородок лежал на моей макушке, потираясь об нее. — Собой, не знаю. — Далеко ты живешь отсюда? — Довольно таки. Я специально все организовала так, чтобы подольше добираться и успевать прослушать составленный для дороги плейлист. — Ты ненормальная, и встаешь наверное рано, чтобы успеть собраться? — Ни без этого, что поделать. — Ты странная, я если и думал о работе когда-то, то мечтал чтобы она была в двух минутах ходьбы от моего дома. — Это на западе Силвер-лейк драйв, 1817. — Чего мы ждем? — сипло шепнул Гас мне на ухо.***
На съемной квартире, здание которой снаружи выкрашено в цвет бетона, имеется балкон с высокой перегородкой, где мы и раскинули кости, кинув на пол плотный матрас, заодно захватив большой плед. Из-за стеклянной двери и окна пробивался приглушенный теплый свет, горящий в комнате, освещая нам здешнее пространство. У Гаса был в наличии ящик пива — на всякий пожарный, — и его сыпучее вдохновение. Он вальяжно развалился на матрасе, подложив под голову подушки и расслабил ноги, между которых то я уселась, скручивая косяк, пока Пип втыкал с серьёзным видом в побитый жизнью айфон. — Смотрю, ты отточила навык, — он кивнул на косяк в моих руках, бегло взглянув на меня, а затем уткнулся обратно в телефон. — Ну, учитель то у меня ого-го какой, неудивительно. — Клем, — он резко погасил экран телефона, нажав на блокировку и откинул его. — М? — я закончила и протянула Гасу, коснувшись его пальцев. — Что с тобой? Дело явно не в работе, ты стала другой. Что сказать? Я знала, что изменилась, стала похожей на мерзкую куклу — пустую внутри и безразличную снаружи. — Кхм, — неловко откашлявшись, я принялась крутить еще один, для себя. — Всё дело в том, — облизнув бумагу, я продолжила, — что я просто как-то в целом заебалась, понимаешь? И вроде бы не от чего мне заебываться, но оно так и есть. — Ты повзрослела. — И это тоже, а взрослая жизнь - она такая, да? — я усмехнулась, — унылая и полная всякого говнеца. — Но есть еще что-то. — О, боже, — глухо вздохнув, я выпустила на волю раздражение, першащее в горле. И тут я прозрела: я ни разу не обняла его, кроме как возле кафе и не спросила, как он, что он, где он. Не накинулась с обожанием, как раньше. Я почувствовала укол совести в области нестабильно работающего сердца, словно в него запустили булавку, пустив каплю крови. — Знаешь, — он повертел между большим и средним пальцами косяк, поводив им по губам, после чего поджег, не отрывая от меня глаз. — Нет, стой, — лицо скривилось в мучительной гримасе и я отвела глаза. — Нет, ты стой, — он приподнялся и подсел ближе, взяв меня за руку, бегая глазами по лицу. — Не начинай, не надо, Гас, — опустив плечи вместе с головой вниз, я вздохнула, прикрыв глаза. Он начнет. — Ты стала, как я, в начале пути, я имею ввиду… — Да, я знаю, что ты имеешь в виду, но не надо это иметь, — я раздраженно зажмурила глаза. — Я не торчу, ладно? — потирая левый глаз, я избегала прямого взгляда с его обеспокоенно карими, до момента пока он не прикоснулся своими губами к моим, тем самым вернув мой взгляд к себе, невесомо ведя пальцами вдоль руки. — А это тогда, блять, что? — продолжая смотреть мне в глаза, он взял в свою руку мою и больно потянул за мизинец, беззлобно прошипев эти слова между губ. Мы застыли. Мне стало стыдно, а он все понял без слов, чуть кивнув. Я опустила глаза, сдаваясь, покручивая косяк между пальцев, а Гас с треском затянулся своим, отодвигаясь, и играясь с густым дымом, водя скулами. — Я ведь говорил тебе, — в его голосе сквозанула мольба. — Ага, я помню… — Я тебя люблю, ты знаешь это? — мое сердце пропустило удар и я облегченно выдохнула, поняв одно: я не стала бесчувственной скотиной. Я все еще реагирую на эти слова из его уст, а значит — я не комнатное растение, так? — Тогда ты тоже должен знать, как сильно люблю тебя я, но такова реальность, Гас, м? Кто-то то решается на этот шаг, рискуя и попадая в систему, кто-то соскакивает с неё, а те, кто не рискнул - вообще просто счастливчики. Я из категории первой. Но я не завишу от этого, контролирую себя и делаю это исключительно редко. — А, — он поджал губы, кивнув, — то есть, типа как поход в спортзал трижды в неделю? — Трижды в неделю в зале - это дохуя для меня, Гас, — я рассмеялась, хотя смешного было мало. Он добил все, что было и потушил остатки в обрезанной бутылке из под спрайта на полу, устраиваясь обратно и наблюдая, как я делаю то же самое несколько минут, сидя в абсолютной тишине снаружи, но с доносящимися отголосками музыки из комнаты, еле слышно шумевшей на общем фоне.Dawn Chorus-Thom Yorke
Закончив, я просто молча улеглась рядом, уткнувшись ему в подмышку, зацикленно теребя застежку его куртки. Ночь звучала печалью и лаем стаи собак вдали, гулом проезжающих где-то машин и проходящих мимо людей по тротуару за домом. Печаль подобна семени, из которого вырастают неповторимые плоды. Как много гениального создано людьми, употребляющими наркотики, но многие не замечают их редкий талант, открывшийся только после проникновения в организм не знакомых ему ранее веществ, обвиняя лишь в зависимости и оскорбляя человека, которого при желании вполне можно понять: ведь не всем дано радоваться жизни и воспринимать её также, как большинству населения планеты. Звёзды рассыпались по всему небу словно блестки, а в уши врезáлся звук стрекочущих сверчков, перебивая еле живой голос Тома Йорка, под которого грех не вскрыться. Сыроватая прохлада неприятно касалась кожи, но лежащий рядом Густав и теплый клетчатый плед согревали тело, сердце внутри которого билось громко и сильно, отдавая в ушах. Мои глаза бездумно блуждали вокруг, цепляясь за всё подряд, но было видно лишь небо и фрагменты моей тусклой, и как сейчас я заметила нетрезвым сканером со стороны, депрессивной комнаты. Слёзный ком образовался где-то в горле, обидой встав поперек него и начав душить. — Прости, — положив голову Гасу на грудь, я повернулась к нему лицом, вглядываясь в каждый дюйм. Он почти ни капельки не изменился: как прежде изумительный нос, расслабленные, мягкие пухлые губы, выпускающие теплый воздух, и отражающие душу волшебные глаза. Что я люблю в нем больше всего? Я сама не знаю. Мне порой кажется, что я какой-то нездоровой любовью к нему дышу. Даже не осознаю в какой именно момент впустила его в своё беззащитное сердце, позволив отнять его навсегда. Просто влюбилась, бесповоротно и без возможности убить в себе это чувство, словно оно — незримая грань, невидимая вооруженным глазом, но въевшаяся под кожу намертво. Моё тело мучительно сводит изнутри, когда я думаю, что жизнь в конце-концов когда-то закончится — это неизбежно, и мы больше не встретимся. Теперь уже я не витаю в облаках, надеясь, что после смерти есть что-то загробное, кроме бесконечной пустоты и гнетущего небытия, где тебе уже всё равно что будет и было, словно твоя жизнь ничего и не значила. Задумываясь, сколько на земле проживало людей — каждый со своей судьбой и историей, и которые умерли бесследно, ничего не оставив после, утащив все чувства с собой в землю. И хотя, прожигая быстрые дни, похожие друг на друга, иногда абсолютно бесполезно убивая время, которого и без того мало, на совершенно бесполезные занятия — всё равно кажется, всё время кажется, что ты будешь всегда. Что умирать может кто угодно вокруг, но точно не ты. Будто это что-то из ряда фантастики и тебя просто не может не быть. Обычно, после полуденного сна, я ощущаю ознобную, жуткую дрожь в теле сразу после пробуждения и тонкое ледяное чувство пребывания где-то среди двух тонких граней: в эти моменты ядовитая правда въедается под кожу, словно острые когти монстра, злобно шепчащего: «Ты тоже умрешь, все умрут, умирали и будут умирать». Не могу принять эту горькую правду, не могу представить… Что больше не увижу до слёз чарующих закатов и всегда разных, но долгожданных рассветов, которые озаряют землю, стирая с нее последствия и вкус ночи, позволяя в очередной раз начать с начала, изменить что-либо, стать лучше. До жути жестокого, и всё равно любимого мною мира, который совершенно не виноват в том, что проживающие в нем люди творят ад на земле. Что никогда не буду собой и не услышу его смеха, никогда больше не смогу ощутить на себе тепло его взгляда, не коснусь его вечно горячей руки, а она не коснется моей кожи, как сейчас, когда он нежно гладит слегка шершавыми пальцами мою щеку. Все эти, казалось бы, мелочи, из которых и состоит вся скоротечная жизнь — могут оборваться так скоро, ведь никто не знает, сколько нам отведено и само осознание существования конца — попросту убивает меня, вгоняя в обречённую безысходность. Я чувствую себя сумасшедшей, вспоминая о необходимости лечения у доктора Коллинза. — Всё в порядке, кто как ни я понимаю тебя и это состояние, коротышка, — он провел пальцем по моей брови и продолжил линию до уголка губ, от чего я невольно потерлась об его пальцы, ныряя в ладонь, отпечатывая фантомный поцелуй на ней. Кто, как ни он? Никого, как он или подобных ему. Никогда. Неповторимый человек. Не медля ни секунды, я потянулась к нему, и жадно, будто у нас больше нет и не будет времени, накрыла его губы поцелуем, который вскоре стал солоноватым на вкус от стекающих по моим щекам слез. Мы целовались так долго и увлеченно, при этом чувственно и медленно, ведя немой диалог. Густав накрыл меня в процессе поцелуя пледом, сцепив пальцы рук у меня на спине, заключая в самые безопасные в мире объятия. — Я до усрачки скучала по тебе, правда, — шепнув слова ему в губы, он встретил их поцелуем. — Я знаю, — его бархатистый шепот осел на моей коже, и он потерся своим носом об мой, прикрыв глаза. — Потому что чувствовал тоже самое, — слезы вновь потекли из глаз, пробивая оборону, которую я успешно держала до этого момента, вот так просто рухнувшего от обычных слов. — Какой у нас славный вышел симбиоз двух укурышей... — издав смешок, я прикоснулась губами к его подбородку, оставляя поцелуй, рассыпая короткую дорожку вплоть до самых губ. Мы целовались до боли в губах. Пока наши тела не закаменели, словно кремниевые породы, а после — тесно сцепились в объятиях и Гас поглаживал мою ладонь кончиками пальцев, в последствие чего я прибалдела и отключилась первой. Глубокой ночью я проснулась от пробравшегося до самых костей холода, несмотря на накрытые пледом тела. Знобило. Как оказалось, все время я спала, уткнувшись носом Гасу куда-то в ребра, точнее в ткань, которая покрывала его тело. А он сам спал на спине, абсолютно спокойно и размеренно вдыхая и выдыхая воздух. Спать на балконе — идея в принципе так себе, но доля романтики в этом всё же есть и к тому же, я люблю всё необычное, если это можно таковым назвать. В животе ужасно урчало как минимум потому, что я не ела с обеда, и максимум потому, что обкурилась пару тому часов назад. Не желая будить так сладко, и с виду крепко спящего человека, я аккуратно перелезла через него и вынесла из комнаты теплое пуховое одеяло, накрыв парня, который в этот момент перевернулся на бок и отвернулся лицом к бетонной перегородке, обняв двумя руками подушку, закинув на нее ногу и уткнувшись носом в мягкое облако. Я бы съела сейчас слона. Проверив холодильник и осознав, что забыла привычно зайти в магазин после работы и купить продуктов, мягко говоря, расстроилась, раздраженно блякнув. На кухонных часах время тридцать семь минут третьего — самое время сходить за чем-то съедобным. Двигаясь вдоль ночной улицы, я подверглась внезапному нападению откуда-то возникшей тревоги. Ебучий зуд под кожей рассыпался по всему телу, словно кто-то опрокинул на кухне соль. Остановившись на полпути до дома, я прикинула, какова вероятность того, что мой дилер — Чак, сейчас не спит. Достав телефон и подсветив лицо ярким светом дисплея, поморщившись, я быстро написала ему сообщение и получив положительный ответ через несчастных , четких пять минут, развернулась обратно и побрела в сторону его дома. Посылку я закинула в свою сумку с продуктами, словив знатное чувство так называемой измены и поволокла ноги назад домой в ускоренном темпе. Время около четырех. Вокруг — ни души. Я болтаюсь в раю, наблюдая за постепенно светлеющим небом с угасающими на нем небесными мерцающими фонариками. Разложив продукты, я спрятала пакетик с далеко не женской пудрой в косметичку в ванной и принялась готовить панкейки. Когда все было готово, в кухню заполз Гас, сонно потирая один глаз и тут же переводя взгляд на настенные часы. — Ты уже встала или еще не ложилась? — он широко зевнул, присев на край стола со все еще прищуренными глазами, которые к тому же припухли от сна и анаши. — Встала недавно, вспомнила, что не ела с обеда и вот, стряпаю, ты будешь? — указав на тарелку с готовым блюдом, я включила вытяжку, закуривая сигарету. Он кивнул. Разлив нам по стаканам колу, мы принялись есть, хотя меня и подташнивало. Для себя я утопила в холодной шипучке трубочку. Играясь с ней, я имитировала сигарету, выдувая воздух. — Так, и какие у тебя планы? Работа, и все? Чем еще ты тут занимаешься помимо неё? — я чуть не подавилась едой, проглотив вместе с ней и ответ, который бы все равно не озвучила. Я не только чувствовала себя, но и являлась ничтожеством, не приносящим никакого толка в этот мир, в отличие от Густава — такого многогранного и талантливого. И как он вообще со мной завязался? Горечь подступила к горлу, вызывая тошноту от себя самой. — Честно говоря, мне всё чаще кажется, что будущего попросту нет, — я разглядывала шипящие газики в стакане от напитка. — Знакомо, но детка… — Да не знаю я, в ступоре нахожусь каком-то, нихуя не понимаю, — вздохнув, я подняла глаза на парня, сидящего напротив. — А ты? Как долго пробудешь в Лондоне? — Мм, все лето точно, — он дожевал и запил соком, — а потом, вроде как, меня пригласили на показ. Буду моделью, жесть, да? — Вот оно. Он может всё, и он получит это всё. Всегда горжусь им. — Да нет, не впервой же, ты отлично смотришься на подиуме, красавчик. — Хочешь поехать со мной? — это звучало как утверждение по большей части и я честно не знала, что ответить. — Я бы рада, но ума не приложу что делать там, пока ты работаешь. Он медленно кивнул, языком прочищая десна от еды. Покончив с завтраком, мы перебазировались в мою небольшую спальню мрачного оттенка с плотно забитыми желудками и очередными косяками. Мой мир перевернулся за эти полгода как-то внезапно, а вместе с ним и восприятие его, да и всего остального в целом. Обдолбавшись в районе пяти утра, Гас рубился в приставку, развалившись на пол кровати с припухшими веками и стеклянными глазами, которые он то и дело по очереди потирал костяшками пальцев. А я сидела на полу у окна, прислонившись спиной к кровати. Временами, когда игра Гаса загружалась, он игрался пальцами с моими волосами, пока я малевала на маленьком холсте невнятные акриловые каракули. Рассвет божественной красоты окрасил утреннее небо, заливая сиреневым светом все вокруг, в том числе без разрешения проникая и к нам в комнату. Да оно ему и не требовалось. Тихая спокойная ночь мягко сменялась утром нового дня, плавно прибавляя громкость, делая громче окружающие звуки города, который постепенно пробуждался ото сна. Мое любимое время суток летом — период с четырех до шести: тишь да гладь, утренняя прохлада и безмятежность, а самое главное — отсутствие людей. Ощущение, что все встало на паузу, чтобы тем, кто уже или еще не спит, дать насладиться захватывающим дыхание мгновением. А потом начинается: кто-то садится в машину и уезжает на работу, кто-то ведет на выгул собаку. Вскоре клоповник окончательно оживает так быстро, что этот чарующий момент попросту рассеивается, словно кто-то щелкнул по выключателю и вот он — очередной шумный день. Гас снова отрубился, забыв выключить игру, оставив её на паузе, а я закрыла дверь балкона и тихо задвинула шторы, скрывая нас от посторонних звуков мира, заодно оставив уже обычный свет за окном, не позволяя ему коснуться наших тел. Нырнув в свободную черную футболку длиной до колена, я улеглась рядом с парнем, подложив ладони под щеку и разглядывая его в десятипроцентном из ста остатке света, при котором он казался мне магическим существом, прибывшим извне. «Вот блядь, вокруг сплошное наебалово: сквозь шторы с обещанным эффектом полного затемнения, всё равно настойчиво пробивается новый день» «Ну и пусть, может оно и к лучшему» «Так, мне хотя бы предоставилась возможность поглазеть на лежащего рядом красавчика», — от этих мыслей на лице растеклась улыбка. Мои убитые, припухшие красноватые глаза были намертво прикованы к Гасу до начала седьмого, пока его были плотно закрыты и слегка подрагивали, лицезрея сны. Спустя час, так и не сомкнув воспаленного подобия глаз, я подумала, что это ненормально — вот так нагло и безотрывно пялиться на спящего человека. Как бы я не мечтала оградиться сегодня от внешнего мира, уже вечером мне придется вступить на смену, а это значит, что я должна поспать, чтобы никого случайно не убить в порыве злости. Забив один плотный, я выкурила его в вытяжку, освещающую приглушенным светом небольшую кухню без окон, залив в себя два стакана воды после, проделав обязательный ритуал: 1. Два раза ополоснуть стакан 2. Только на третий налить воду 3. Готово, теперь можно пить. Вернувшись в нашу постель, я уткнулась лицом в шею Густава, быстро погрузившись в сновиденческую недо-реальность. Очухавшись ровно в два часа дня, глаза напротив всё еще видели сны, и на этот раз, также не желая прерывать его крепкий сон, я побрела в душ и относительно там взбодрилась под напором прохладной воды, заварив после крепкий кофе, подаривший мне заряд жизни где-то на двадцать пять минут, после чего чувство разбитости вновь одолело, и тогда… Тогда я горько вздохнула и вспомнила про волшебный пакетик, кусая ногти тем самым мечась между предоставленным по одному выбором, с двух сторон сидящих на плечах человечков. Злодей справа, как всегда оказался сильнее и убедительнее, утверждая, что ночная смена — процесс нудный и тягучий, как густая сопля при гайморите, так что выбрав вариант номер один—он же положительный, я закрываюсь в ванной и высыпаю два пути, организовав снежный пикник на стиральной машинке, которые бодрят каждую клетку моего тела. Некоторое время стоя у раковины, я конкретно подвисаю, рассматривая сток, в который стекает вода, сливающаяся с набирающей оборот кровью. Зажмурив глаза, я привыкаю к новым ощущениям, игнорируя неприятные и, зачерпнув ладонями холодной воды, окатываю ею лицо, наблюдая в зеркало как она стекает по подбородку. Жалкая идиотка с тёмными кругами под кажущиеся чужими глазами. Ехидно улыбнувшись ей-себе напоследок, я зависла, чувствуя что чем дольше смотрю на своего двойника в зазеркалье, тем устрашающей он выглядит, совершенно переставая быть похожим на меня. Испуганно зажмурив глаза, а затем возвращая взгляд обратно, я убеждаюсь, что это все та же я — просто всего лишь навсего паршиво выгляжу. Вздохнув, и ещё раз окатив лицо ледяной жидкостью, проходясь мокрыми ладонями по волосам, я выключаю свет и покидаю помещение, потирая кожу, под которой кровь будто застыла. Когда я вхожу в свою-на-данный-момент-нашу комнату, то вижу, что птенец еще дрыхнет. Камон, сколько можно? Но, решив, что распахнуть шторы и ослепить бедолагу ярким светом, словно обжечь кожу вампира без защиты — это чересчур жестоко, даже для меня, в голову стучится отменная идея, которой я открываю дверь, приветливо улыбаясь. Я подкрадываюсь к парню, как нельзя кстати спящему на спине, и подползаю между ног к его животу. Ткань футболки благополучно задралась, так как Пип закинул одну руку к верху, уткнувшись носом куда-то в бицепс, как раз открывая мне территорию для поцелуев. Уловив себя на мысли о том, что я чокнутая извращенка, как и говорила Сьюзен, мои локти поудобнее устраиваются у Гаса между ног. Он немного ёрзает во сне, потянув затекшие ноги, но остается в выгодном для меня положении. Рассыпая на покрытом волосяным покровом животе поцелуи, я откровенно забавлялась происходящей картиной, сама не понимая причин. Когда я оттянула резинку его штанов ниже, придерживая её одной рукой, он никак не отреагировал, продолжив спать. Обхватив свободной рукой то, что мне было нужно, я принялась нежно целовать твердую нежную плоть от основания, поднимаясь выше и вовлекая в процессе язык, захватывая головку, причмокивая. Остановившись, я сощурила глаза, выискивая на лице спящего хоть какие-то изменения, но видимо его сон оказался сильнее. Обхватив ладонью член, я начала совершать прокручивающие поступательные движения, все время лаская языком и губами головку. Когда орган твердеет, пульсируя, я мысленно ухмыляюсь — реакция все же есть. В жизни бы не подумала, что смогу таким заниматься с кем-то, но это же Густав — а с ним я могла все, к собственному удивлению. Как же много я в последнее время удивляюсь. Спустя примерно двадцать минут моих усилий, он издал глухой стон, со свистом впуская сквозь зубы, и выпуская через слегка приоткрытые губы, воздух. — Не спишь, значит, все это время? Гаденыш, — причмокнув, я расплылась в улыбке и усилила напор, не отрывая глаз от сонного, но в меру сосредоточенного лица, подглядывающего за мной. — Такое не проспишь, — на выдохе прохрипел Пип, все ещё лежа в прежней позе, стиснув челюсть, когда я взяла глубже. — Я сейчас, — его ноги слегка вздрогнули, приближаясь к моменту кульминации. Закончив во всех смыслах, он окончательно разлепил очаровательно сонные глаза, полные удовлетворения, расплываясь в улыбке чеширского кота. Он потер глаза по очереди, как обычно, довольно потягиваясь на постели. — Вот это я называю доброе утро, — сипло здоровается Гас. — Доброе, — еще раз чмокнув его в член, я возвращаю резинку штанов на место и подложив под подбородок ладони, устраиваюсь на животе Густава. — Который час? — он метнул взгляд в сторону спрятанного тканью штор окна, приглядываясь. — Около трех, я думаю. — Как обычно, — он усмехнулся и запустил руку в мои уже высохшие, слегка вьющиеся каштановые волосы с концентратом мятного шампуня, приятно охлаждающего кожу головы. «Моя девочка пахнет, будто бы в ней свежая мята с оттенками рая» — Тебе ведь тоже должно быть хорошо, иди сюда, — промурчал он, медленно моргая и облизывая пересохшие губы, кивком и ладонями зазывая к себе. — Мне итак было хорошо, поверь, — я потерлась щекой об его пах, чувствуя внутри себя безмерное чувство привязанности, словно у кошки к хозяину. Помедлив, я плавно залезла и уселась на его животе, пропуская его спутанные после сна волосы сквозь пальцы. Пронизывающей до костей взгляд напротив сочился взаимным теплом и любовью, но в то же время абсолютной серьезностью. Не отводя глаз, он серьезно сказал: — Поцелуй меня, — сдвинув брови, он перевел взгляд на мои губы, закусив свою нижнюю, и меня повело.Corbin - ??? (Produced By HNRK & Greaf)
Он с напором вломился языком между моих губ, грубо раздвигая их и втягивая в поцелуй, умело маневрируя им, от чего мне вскружило башню, вдавливая мозги в заднюю стенку головы, словно меня разместили в центрифуге. Бедра машинально начали двигаться вперед-назад, совершая круговые движения, в то время как все тело и мозг сходили с ума от желания проникнуть ему под кожу и стать одним целым. Заправив волосы за уши, я прервала поцелуй, пока Гас медленно, словно распускающийся цветок раскрывал глаза, «съедая» остатки поцелуя на губах. Устроившись поудобнее, я плотно прижалась к нему, поправив и уложив Его-Большого-Пипа, жадно впиваясь в губы. В очередной раз мир перестал что-либо значить, исчезая вовсе, оставляя лишь мои ощущения в данный момент, на которых я была сконцентрирована. Пип приспустил штаны, самостоятельно лаская себя правой рукой, дразня меня у входа в моменты, когда его язык соприкасался с моим. Тело ныло и сводило от безудержного желания, вызывая спазмы в мышцах и их подрагивание. Я льнула к влажному члену, когда и сама сочилась, словно рана, но он не давал мне желаемого, лишь скраю балуя мою плоть, от чего я готова была разрыдаться. Я снова прервала поцелуй, закинув голову, и тогда он накрыл губами мою грудь. — Мне нравится, — он сощурил темные глаза, заглядывая на меня снизу, точно издеваясь. Все, что я могла это лишь умоляюще мычать от удовольствия: мне казалось, что я сейчас кончу грудью — это безумие, сумасшествие, пытка. — Смотреть, как ты хочешь меня, как ты изголодалась, — он медленно шептал эти слова, но они все улетали в невесомость, и моей главной целью было лишь соединиться. — Садист, — почти что хныкая, я уронила голову, вцепившись губами и пальцами в его волосы, оттягивая их, и сильнее прижимаясь грудью к его лицу, которую он ласкал губами и языком по очереди. Центрифуга ускорялась. — Сколько ты не трахалась, детка, м? Тяжело вздохнув, я совсем не хотела разговаривать, утопая в ощущениях, звенящих в уже пульсирующих мозгах. — Ни разу после того, — он коснулся входа членом, и я ахнула, обхватив его расписную шею ладонью, слегка надавив. — Девочка хочет по плохому? — он усмехнулся, явно заводясь, пока я пыталась насесть на предоставленное мне удовольствие. — Так сколько? — свободной рукой он взял меня за запястье руки, вцепившейся в его пульсирующую шею. Издевательство. — Ни разу после Майами, — мой затуманенный взгляд нырнул в его омут, в котором сверкнуло любопытство и он перевел глаза на мои губы, которые я уже раскусила до крови, высасывая её и получая еще большее удовольствие. — Да ладно, совсем ни разу, ни с кем не трахнулась? — он целовал каждый палец по очереди, чуть наклонившись, но не отводя взгляда. Пустое пульсирующее нутро изнывало от желания, чувствуя возле себя упругую, толстую плоть. — Ни разу, — я ловила воздух губами, задыхаясь. — Ни с кем, кроме тебя, черт, — я склонилась к его лицу, закрывая нас волосами, оставляя поцелуй на его глазах. — Никогда, Гас. — Тогда ты, должно быть, очень голодная, — томно шептал он, медленно скользя туда-сюда у входа, внутри меня словно кидали удочку, пытаясь зацепить добычу, но все было тщетно. — Господи, да, давай уже, ты сукин сын, — я проскулила, вцепившись ему в шею и сильно ее укусила, после целуя. — Трахни меня, пожалуйста, — шепнула я ему на ухо и он испустил шумный выдох. — Я люблю тебя, отсюда, и до соседней Галактики, навсегда, — он сделал то, о чем я так долго просила, заполняя меня изнутри тесным, неземным ощущением, от которого всё тело будто прошибло разрядом мощнейшего тока. Глаза закатились до самых обдолбанных пульсирующих мозгов вместе с головой, а ногти вцепились в его плечи. — Целуй меня, — приказным тоном шепнул он куда-то в шею, тут же целуя её и медленно поднимаясь к подбородку, находя губы, выдыхая в них горячий воздух, пока я снова и снова совершала круговые поступательные движения тазом, разрываясь в клочья от удовольствия. Позволив себе взглянуть в эти затуманенные, чёрные, при данном освещении глаза напротив, сквозь пьянящую пелену, я только больше и сильнее мечтала раствориться в нём, словно сахар в воде. Сосредоточив внимание на поцелуе, я отвлеклась, замедляя темп и тогда Пип перенял инициативу на себя: — Не двигайся, отдохни, — он шепнул это сквозь поцелуй, тут же сжимая ягодицы и поднимая таз, быстро, но аккуратно двигая им вверх-вниз, вбивая в меня наслаждение, словно болт кувалдой. — С тобой эта поза может длиться вечно, — мурлычу ему в шею, оставляя на ней отметины, присосавшись словно вампир. Когда он делал все самостоятельно, двигаясь во мне, плотно осев, все было гораздо иначе. За все немногие разы, когда у нас был секс, обычно я делала все сама, особо не позволяя Гасу помогать, но сейчас — я просто таяла, растекаясь по его потному телу. Его палящие губы также ласкали мою шею, из которой выскакивал пульс, затем я привстала и уткнулась грудью ему в лицо, сгорая от неистового желания ощутить его влажный язык на ней. Он мял и ласкал ее языком по очереди, оставляя влажные следы, от чего все ощущения напоминали оголенные провода. Одной рукой я ухватилась у основания его члена, совершая прокручивающие движения, добавляя нам ощущений, от чего Гас зарычал, прикусив кожу в районе рёбер. Ускоряясь всё сильнее и сильнее, мы кончили почти одновременно — я раньше, рассыпавшись словно песочная фигура и перестав существовать, а Гас — через пол минуты, растекаясь подо мной горячей жидкостью, напоследок еще трижды медленно и глубоко дойдя до упора, от чего мне сделалось немного больно и я ойкнула. — Теперь охуенно нам обоим, — без сил шепнула я, расположив лицо на его груди, под которой заходилось сердце. Мы лежали, приводя дыхание в норму. Спустя время я встала, чтобы приоткрыть балкон, всем сердцем ощущая острую нехватку воздуха. Взглянув на себя в напольное зеркало возле кровати, возвращаясь в постель вприпрыжку, я выглядела довольной. Нырнув к нему в объятия, я уткнулась носом в шею, потираясь об нее и оставляя робкие поцелуи, пока его пальцы бегали по позвоночнику. — Когда ты успела? — Успела что? — все еще переводя дыхание теперь еще и от короткой пробежки, я совершенно не хотела думать и вникать во что либо. — Объебаться, — я нахмурила брови качнув головой и заглянула ему в лицо. — Так заметно? — Я ж, блядь, не идиот, Клем, ты меня чуть не сожрала, — он усмехнулся, открывая пиво свободной рукой. — То есть, ты считаешь, что я люблю секс с тобой только будучи объебаной? — Не спорю, в этих всех состояниях все всегда гораздо приятнее обычного, — он залпом осушил пол бутылки, громко глотая прохладный напиток, на который я уставилась. — Эй, — мне стало обидно от такого, и я легонько пихнула его в грудь. — Это что же, придется трахаться раз в полгода, чтобы ты не сторчалась? — Не смешно! — я раздраженно фыркнула, вставая с постели. — Да ладно тебе, детка, — он выглядел до безумия милым и я не могла злиться на него. — Я не хочу, чтобы так было, ясно? — я встала, забирая из лежащей на тумбочке пачки сигарет, одну. — Мы можем трахаться когда угодно, потому что я люблю тебя, мать твою. Просто это дерьмишко стирает мою скромность как ластик, делая меня увереннее, так что иди ты к черту! — я в шутку тыкнула ему средний палец и, нырнув в домашние тапки, собралась на балкон. — Ага, я тольно недавно оттуда, — хмыкнув, Пип допил пиво и со звоном оставил пустую бутылку около кровати, провожая меня расслабленным взглядом. До головокружения быстро скурив сигарету, я живо вернулась к нему. По непонятной даже для самой себя причине, мне жутко нравилось лежать у него между ног, щекой прислонившись к его животу, изредка оставляя на нем поцелуи. — Гас, что я буду без тебя делать, когда ты умрёшь? — я нарушила затянувшуюся тишину, в которой он пил пиво, а я выводила пальцами незамысловатые узоры на его коже. — Скитаться, как привидение, бессмысленно коротая дни? — Детка, — Гас как всегда закурил, наполняя комнату ароматом сигарет, которые ассоциировались у меня только с ним. — С чего ты взяла, что я умру? — я подняла глаза на него, пожав плечами и грустно вздохнув. — Мы все когда-то, не знаю, — глаза мгновенно опустились на тату на его шее с надписью RIP, от чего в груди предательски кольнуло, а в глазах защипала неизбежность. Прокашливаясь, он явно подбирал слова, чтобы ответить мне, просто уставившись в мой потолок, выпуская к нему клубы дыма и запивая пивом. — Лично у меня вообще такое чувство, будто я никогда не умру... Чувство, будто буду жить вечно. Я залипла на его слегка заросшую шею, под кожей которой подпрыгивал кадык. Оставив очередную порцию поцелуев внизу его живота, я приподнялась и перелезла через его тело, вынимая из пачки, лежащей на тумбочке, очередную крепкую сигарету. — Могла просто попросить, — я подкурила от него, заглянув в глаза и внезапный приступ любви охватил меня, вызывая прилив эйфории в крови. Он улыбнулся, всем видом не понимая, в чем дело. — Что? — прищурив глаза, он напрягся, не стирая с лица озадаченную улыбку. — Да так, — слегка задрав голову, балуясь, я выпускала дым над нашими головами. — Чего ты пялишься так и улыбаешься, будто раскрыла чей-то секрет, а я и не в курсе? — густые темные брови столкнулись, подчеркивая настороженный взгляд парня. — Ни разу не секрет ни для кого. Просто ты… — его брови тут же подскочили, как бы вопрошая «Ну, что я?» — Неотразим, — хихикнув, я чувствовала себя открытой дурой, а он в свою очередь выдохнул и закатил глаза, закинув назад голову, хотя уголки его губ были приподняты в улыбке. — Что-о? Ты засмущался что-ли? — я лезла к нему в лицо, целуя подбородок и чувствуя себя приставучей липучкой, но мне нравилось это состояние будто я маленький шкодливый ребенок. — Нет, я просто думал ты что-то серьезное хочешь сказать. — Так я серьезно тебе говорю: ты неотразим, — от того, что он прятал глаза на моем потолке, я начала ревновать его к нему, что явно не было нормально. Приступ внезапной любви никак не проходил и во мне проснулось следующее неконтролируемое желание — кусаться, как кошка. Да я сегодня кошка-объебошка какая-то. Гаса это раздражало и местами ему было реально больно, от чего его лицо вмиг делалось серьёзным, но я никак не могла остановиться, заливаясь смехом. Я готова была умереть за этот его взгляд. Он прятался под плед, отбивался, перекатывался, скрывая уязвимые места, несколько раз даже схватил меня за руки и серьёзно попросил прекратить, но я порхала на высоте истинного удовольствия и не могла остановиться, продолжая липнуть. Густаву всё же удалось ловко выскользнуть из постели, чуть споткнувшись, после чего запираясь на балконе и с победным выражением лица усевшись на матрас, он закурил, глядя на меня сквозь стекло. Я тоже села на полу и прижалась лбом к стеклу, ощущая что постепенно спускаюсь на землю. Ебаные американские горки моего нестабильного настроения доводили до безумия. Мрачная тоска сменила прежнее парящее настроение, и как раз в этот момент меня резко попустило: словно в больничном коридоре погасли все лампы — одна за другой, оставляя меня в непроглядной тьме, что выкалывала глаза.Что теперь?
Залипнув на силуэте парня за стеклом, я окончательно пришла в себя, ощущая внутри себя выжженную пустошь, бурлящую пустоту, распространяющуюся по венам.