Coke nails

Недели до концерта Пипа в Лос-Анджелесе томительно тянулись в ожидании, сравнимым с праздником. Хотя, признаться честно, ни одного праздника в жизни я так не ждала. Ну, может, только в детстве — как и большинство детишек ждала Рождество. Только вовсе не ради подарков, скорее, ради семейного застолья за круглым, накрытым вычурной скатертью, столом. В то время дом освещался праздничными гирляндами и многочисленными свечами на каждой поверхности мебели. Микс ароматов пряной корицы, сладкой, но не приторной ванили, сочных цитрусов и хвойных веток, некогда витающий по периметру дома, теперь отдает лишь отголосками ностальгии и тоски по ушедшему времени. С возрастом многие люди начинают скучать по былым временам, по себе прежнему, или по семье, что развалилась как прогнившая крыша старого дома. Дабы отвлечься и войти в режим ускоренного времени, находясь как сим в игре, я носилась туда-сюда: школа-дом-кухня-ванная-спальня. И так по кругу. Школьные будни всячески отвлекали моё внимание и подкидывали работёнки, от которой тело валилось от изнеможения в удобную постель, бессильно отключаясь уже глубокой ночью. И плевать, что это был твердый пол. Долгожданный день настал совсем быстро и вот, уже сегодня у Пипа концерт — о чем гласили вывески города, красующиеся чуть ли не на каждом углу. Приятно было лицезреть, ставшее уже родным, лицо Гаса повсюду. Полный солдаут на сайте с билетами свидетельствовал о том, что дышать в зале будет нечем, а также, что Густав — огромный молодец, вот так взял и выебал всю игру. Дальше — больше. За часа полтора до выступления в крохотном тур-басе — как это обычно бывает, тусовалось огромное скопление людей. Большинство из присутствующих Пип даже не знал, впервые в жизни столкнувшись с их оболочками, смущенно реагируя на комплименты в свой адрес, расплываясь в скромной улыбке, тупя по-детски наивные глаза в пол и чухая шею. Чужие ладони хлопали его по плечу, снимали видео и делали фото, лапали и доставляли дискомфорт, тыча камеры точно перед уставшим, молодым лицом. Но Гас знал, что выпитые минут десять назад девять таблеток зэнни и скуренные на десерт только что подряд два косяка, совсем скоро помогут ему ликвидировать неприятные ощущения, образовавшиеся от пребывания среди чужой неуютной компании. Он в спешке, но учтиво протискивался сквозь потные пьяные тела, заприметив меня у входа в салон с внутренней отделкой под дерево. Я стояла возле столика, нервно постукивая по его поверхности черными ногтями и улыбалась как идиотка во все имеющиеся в своём наличии зубы. Облик Гаса становился с каждой секундой все ближе и ближе ко мне — его несли крылья, видимые только нам двоим. До невозможности узкий коридорчик казался бесконечным тоннелем, по которому ангельский птенец порхал почти невесомо. Очаровательно-искрящиеся от радости глаза было видно за версту, а уголки губ, что с самого рождения были чуть приподняты — дрожали от сдерживающейся улыбки. Но когда Гас миновал расстояние между нами, оказавшись до безобразия близко, невидимая нить, которой был «зашит» его рот — порвалась, и он оголил зубы, поверх которых красовались блестящие гриллзы. Пип широко улыбался, закусив нижнюю губу верхним рядом зубов, превращая гигантские очи в узкие щелочки, напоминающие кошачий зрачок на Солнце, когда он максимально сужен. Любимый подбородок оброс сильнее щетиной, сквозь которую просвечивалось тату волны и полумесяца в области челюсти. Иисус, я так соскучилась. Где же ты был всю мою сознательную, никчемную жизнь? Мы стояли и смотрели. Переплетение двух бурлящих взглядов, приветствие отражающихся в них родственных душ. Будто боясь прикоснуться, он призрачно дотронулся костяшками украшенных рисунками пальцев моей щеки, и от этого телодвижения меня повело. Глаза засверкали от слез. Ну, чего же ты ждешь? — Гас... — моя сентиментальная натура дала о себе знать раньше, чем он смог что-то произнести вслух, и радостный поток соли выплеснулся наружу из моих болотных глаз. Плотину с солёной жидкостью прорвало, щипательно обжигая тонкую фарфоровую кожу, как у тех самых коллекционных кукол в шляпках и винтажных платьях. Ее я добилась с помощью мамы, которая в свое время волновалась об её состоянии больше меня самой. Я бросилась в крепкие объятия первой, не дождавшись приглашения от хозяина длинных расписных рук. Уткнувшись ему в грудную клетку, по ту сторону которой колотилось сердце, я вдыхала до боли родной запах полной грудью — как жадный глоток свежего воздуха после выхода из душного помещения. А он, в свою очередь, настолько сильно сжимал меня за шею, что я сумела отчетливо услышать её хруст, но мне было плевать. Даже если бы Густав оказался на деле убийцей, признавшись сейчас мне в этом и начал душить — я бы не стала сопротивляться. Мои пальцы вцепились в ткань его хлопковой черной футболки намертво, как котенок в ствол дерева, боясь свалиться вниз голодным одичавшим собакам. Привычные покачивания в стороны, которые мы так любили в подобные моменты обнимашек, привели к тому, что мы чуть было не ударились об стену, запутываясь в собственных ногах, сильно пошатнувшись назад и начали смеяться как дурачье. — Привет, — сквозь улыбчивые зубы, наконец поздоровался Гас, властно, но нежно обнимая меня взглядом сверху. А я, задрав голову, чмокнула его в кончик носа, приподнимаясь на носочки. Он ловко подсадил меня, обхватив крепкими руками под ягодицами и поднял, в то время как я обвила ногами его торс, связав руки за шеей и уложив голову на его плече. Хорошо. — Обезьянка, — усмехнулся Пип, носом пройдясь вдоль шеи, и закрыл глаза. — Пахнет тобой, — оставленный в районе ложбинки между ключиц поцелуй, вызвал наряд мурашек, активно пробежавшихся вдоль спины. Это было моё любимое. Когда от его любого, пускай даже незначительного касания, меня несло, как по волнам в шторм. Гас аккуратно вынес нас на улицу, поскольку места у тесного входа в салон было катастрофически мало. Крутясь, как юла вокруг своей оси, Пип мазал губами по моему лицу, словно слепой котенок, учуявший миску с молоком. Глаза, лоб, нос, щёки, губы — абсолютно всё покрывалось следами от поцелуев. — До жути соскучился, — признался он, очаровательно шепча мне эти слова в губы, скользя по ним затуманенным взглядом. — Не представляешь, насколько сильно скучала Я... — шепнув встречное признание, потерлась своим носом об его. — Эй, Пип! — окно автобуса отворилось и оттуда, меж полос жалюзей, протиснулось пьяное заросшее лицо паренька лет тридцати, активно жестикулирующего рукой с банкой пива. — Иди к нам, а то эти придурки щас разнесут твой чертов дом на колесах! Бля, — он отпил пива. — Как двусмысленно! — залившись дебильным смехом, он закрыл окно, запутываясь в занавесках и исчез среди них. — Ну, пойдем внутрь? — пригласил Пип, улыбнувшись, как провинившийся ребенок и мы присоединись к его сомнительной тусовке. Спустя десяток стаканов виски с колой меня унесло напрочь. Гас стоял в центре маленького пространства, окруженного диваном, и вокруг него — как возле ёлки, собрались люди, разве что хоровод не водили. Я комфортно уселась на мягком диване с черной обивкой прямо у того окна, зачем-то положив на ноги попавшуюся мне под руки подушку, которую в последствии я решила использовать вместо подноса. Слева от меня, над диваном, красовалось огромное зеркало вдоль всей стены, в которое то и дело периодически поглядывал народ. Да и Гас тоже, встречая в отражении мой взгляд и ошеломительно, чертовски привлекательно и заманчиво подмигивал, завершая жест еле заметной улыбкой. От таких моментов у меня сводило внизу живота и подкашивались ноги, несмотря на сидячее положение. Светлые жалюзи прикрывали все имеющиеся окна, защищая пространство от проникновения в него прямых солнечных лучей. Здесь было всё необходимое: телевизор, - что висел в углу справа от меня, пара столиков, как в поезде, зеркало, кондиционер. Кажется, он не работает. Либо количество тел в салоне превышает норму. Диван вмещает достаточное количество потных задниц, так что, я тоже устроила свою тощую напротив маленького столика, на котором валялись початые пачки сигарет, разных цветов зажигалки и развернутая газетка с кучей шмали. Наблюдая за Гасом со стороны, я отравляла свои лёгкие никотином. — Хочешь раньше умереть — больше кури, — пьяно промямлил один из парней, что сидел слева от меня, зависнув в прострации. — Если бы я хотела раньше умереть, я бы просто убила себя, — он лишь махнул рукой и она упала ему на ногу, после чего вновь опустил голову, болтающуюся туда-сюда. Дурно. Душно. Но когда ты уже нихуево поддатый, становится плевать на количество кислорода, правда, только до тех пор, пока оно не сводится к нулю. Все пели, танцевали и качались под однотипные треки, делали видео и громко шутили. Гора наркотиков, море алкоголя и нескончаемое веселье. Казалось, этим человекоподобным ничего от жизни не было нужно, кроме как ужраться наркотой и кайфовать ночами напролет, прожигая молодость. Такие, как они, живут одним днем, спуская, возможно, последнее бабло на ветер, который безвозвратно заносил эти самые бумажные купюры в кассы всех алкогольных маркетов города, попутно залетая в окна барыг. «Молодость всё простит» — Детка, всё хорошо? — Пип возник напротив меня, пока я пыталась воспроизвести его вопрос, стремительно возвращаясь в реальность. — М? — моргнув несколько раз, я отпила еще виски, которое уже с трудом входило в мой пищевод, намереваясь вырваться наружу. — Эй, прием. Клементина Вайт Роуз, вернитесь на Землю, — привычно растягивая гласные, больше напевал, нежели говорил, моё полное имя Гас. — Да, здесь я, здесь. Тошно уже от этого пойла, но рот же надо чем-то затыкать, верно? — Об этом чуть позже, мне уже пора лететь, — он только хотел пошло шуткануть, но его голова резко откликнулась на голос только что вошедшего в дымную комнатёнку парня, скорчив отвратительную мину от стойкого запашка и размахивая рукой перед собой, пытаясь расчистить воздух от сгустка дыма. Стоя в узком проходе, тот очень, очень громко оповестил Гаса, что концерт начнется через семнадцать минут и ему стоит начать собираться, а затем скорее убежал отсюда, нежели ушел. Гас привычно округлил глаза и внимательно слушал того с приоткрытым ртом, после чего облизнулся и повернулся ко мне обратно, опуская голову. Из меня непроизвольно вырвался смешок и рука автоматом запрокинула остатки алкоголя в рот. — Нальешь еще? — кивок, и в следующий момент стакан снова был полон. До чего же я обожала наблюдать за Гасом вот так — со стороны, когда он походил на ребенка с пухлыми, чуть оттопыренными губами, которые всегда держались приоткрытыми. Порой, его брови забавно-мило делались домиком, и мне всегда казалось в эти мимолетные мгновения, что я старше него. Возникало неконтролируемое желание взять этого белокурого мальчишку за руку, скупить в магазине все сладости и вручить ему в свободную руку плюшевого медвежонка, прогуливаясь в парке аттракционов. Но когда он резко менялся в лице, превращаясь в прежнего бэдбоя и говорил: — Бля, мощное дерьмо. Аж слезы текут, — всё как рукой снимало, рассеивая образ невинного дитёныша. — Да-да, иду, пару сек, — спешно ответил Пип уже в никуда и вернул взгляд ко мне. — Детка, — бегло облизнув губы, начал он. — Пойдем. Тебе предстоит увидеть настоящее зрелище. Я буду блистать, как рок-звезда. — Ты всегда сияешь, как звезда, — я потянулась к нему, чтобы подарить поцелуй на лбу. — Плохая примета, — он поцеловал в ответ, но в губы, и подскочил с корточек когда недовольный парнишка, подгоняя Пипа, стучал в окно позади меня, пока народ с шумом вываливался из этой обдолбанной пещеры. — Быстрее, блять! Заебал... Настало время выхода Пипа на сцену и мы, целуясь словно в последний раз, ненадолго разлучились. Я, а также приехавшая Сарра и еще какие-то знакомые Гасу ребята, сидели на сцене за кулисами, наблюдая за ним, исполнявшим песню « Moving On », от которой у на моей коже расцветали мурашки. Сарра влюблёнными глазами сверлила Бекси, прыгающего по сцене в такт бита и поливающего толпу водой. Всё прошло на высоте, впервые я видела полное выступление моего мальчика вживую, не считая того отрывка на вечеринке, незадолго до нашего знакомства у бассейнa. Его пение больше напоминало крик души, конкретно на этой песне. Сегодня Пип был в хорошем расположении духа. «Who know what I be on? That's what I be on» «Somebody wake me up» «It's the pain pills, yeah Man, it's gettin' real, it's the pain pills Man, it's gettin' real, it's the pain pills» Поблагодарив всех по окончанию, шатко удаляясь со сцены, пир намеревался продолжиться. Я выцепила Гаса за руку, на пару слов, потащив в гримерку, но по пути его перехватил один из ребят, которые снова суетились в автобусе и Пип ненадолго удалился, бегло извинившись. Пока я сидела в гримерке, скролля ленту инстаграма, совсем скоро он объявился, застыв на пороге в компании широкой улыбки и бутылки очередного дорого вина, с двумя бокалами, зажатыми меж пальцев. Пожав плечами, его бровь подпрыгнула вверх, а-ля: «Ну, да, снова алкоголь!»ч Пип, пьяно шатаясь, подошел и оставил гостинец на столе, со скрипом приземлившись на кожаный диван, устраивая светлую макушку на моем плече, переплетая наши пальцы. — Почему он такой длинный? — я обратила внимание на длинный колючий ноготь на пальце его мизинца. — А, это, бля, — он щелкнул по нему большим пальцем, издав щелчок. — Кокаиновый ноготь, я его так называю. Ну, типа, загребаешь порошок, к ноздре приложил и вуаля — готово. Ты под кайфом. Я делал так раньше. — Гениально. — Это не я придумал. Эта тема продвигалась за лет двадцать до моего рождения. — Говоришь, делал так раньше, что насчет сейчас? — Не, я завязал с этим. — И перешел на другую, не менее токсичную дрянь, да? — Опять ты... — он умоляюще заглянул мне в глаза, качая головой в отрицании, умоляя меня не заводить свою шарманку. Подняв симпатичный зад с дивана, он склонился над телефоном, привычно сутулясь, в попытке подключить айфон к колонке. Пип включил свой новый трек, о котором рассказывал мне по фейстайму. — Я уже говорила, что очень тобой горжусь, птенчик? Меня разъебывает с этого трека, черт… — Бля, я сам кончаю! Касино крутой чувак, бля, это просто лучшая работа за последнее время! — он подключил к диалогу свой любимый шутливый британский акцент, активно жестикулируя руками, уже занятыми сигаретой и банкой швепса. Yeah-eah-eah-eah — он подпевал начавшейся песне, мелодия которой заполняла комнату в тандеме с табачным дымом. Гас любил иногда повыпендриваться, как сейчас, корча рожицы и качая головой в ритм, закатывая глаза. She's tryna find the words, tryna find this girl... But it's so dark, I was under club lights.. Find this girl, find... She's tryna find the words, I'm tryna find this girl But it's so dark, and I was under club lights Call me on my iPhone, I don't pick it up much I've been losin' friends, I don't feel right Four gold chains, gave two to my brothers (two to my brothers) — он подпевал бэкам, очаровательно скуривая сигарету. Fame bring pain, but the pain make money (pain make money) Keep it one hunnit, baby girl, what's your number? (Girl, what's your number?) Girls numb the pain and the drugs get me numb-er (drugs get me numb-er) Four gold chains, gave two to my brothers (two to my brothers) Fame bring pain, but the pain make money (pain make money) Keep it one hunnit, baby girl, what's your number? (Girl, what's your number?) Girls numb the pain and the drugs get me numb-er (drugs get me numb-er) Four gold chains, gave two to my brothers (two to my brothers) Four gold chains, gave two to my brothers (two to my brothers) I need four whips, so I can give 'em to my brothers, yeah (give 'em to my brothers) I need four cribs, so I can give 'em to my mother, yeah (give 'em to my mother, yeah) My mom, that's all I got, yeah Four gold chains, gave two to my brothers После окончания текстовой части трека, бит длится еще с минуту и это полный отвал всего. Состояние, когда ты закрываешь глаза и исчезаешь из реального мира, растворяясь в небытие. Наблюдаешь себя же со стороны, покидая физическое тело, пока энергетический сгусток парит в невесомости различных существующих и нет миров, ощущая полнейшее умиротворение и очищение. Одновременно, от этой мелодии становилось больно и печально, а в душе щемит тоска. Гас заложил в строчки огромный смысл. Словно в фильме «Меланхолия», когда Кирстен Данст, абсолютно незащищенная от целого мира и его опасностей, но на все сто сорок шесть процентов уверенная в том, что никому уже не спастись — остаётся молча наблюдать приближение гигантской планеты-убийцы в небе, что заполонила его полностью, отбирая у тебя то, чем раньше ты ночами любовалась — Луной и звёздами. А теперь эта дрянь бесжалостно сотрёт всё живое с лица, пускай и грешной, Земли. Состояние безысходности, на грани отхода в иное состояние, когда конец неизбежен, и ты смотришь, смотришь и морально настраиваешься на приближающуюся кончину, принимая это как нечто должное. Страх. Неизбежность. Принятие. — Я вот щас не пойму по твоему лицу... — Гас подошел и присел на корточки, заглянув мне в лицо, чуть склонив голову набок, прищурив взгляд. — Оно выражает одобрение, или ты просто сдерживаешь порцию критики? — он изогнул бровь. — Боже, что? Нет! Господи, — я взъерошила его отросший ирокез, возвращаясь назад. — Кле-ем, — осторожно протянул Гас. — Ты дважды упомянула бога. — Боже, да я просто как всегда задумалась! Прости! — Три раза! Что с тобой? — Прекращай, дурашка. Считай, ты меня из другого мира сейчас вытянул и хочешь, чтобы я вот так быстро пришла в себя? Дурында. — Эй, не обзывайся! Неужто мои песни настолько хороши? — самодовольно улыбнулся Пип, смачно затягиваясь табаком. — Они очень хороши, и ты это сам прекрасно знаешь, — я чмокнула его в нос, после чего Гас уместил голову на моих коленках, запрыгнув всем весом на диван. Щурясь во время смеха от моих шуток и неловких ситуаций, Гас лёжа подливал нам вина в бокалы, и мы заметно подосели. Язык стал заплетаться, а еще и распускаться. — Ты такая малышка, до сих пор не могу привыкнуть, — я смотрела на него сверху, склонившись вниз и щекотя его лицо темными волнистыми локонами, что свисали с головы. — Всего-то два года разница, малышка, — фыркнув, я отпила вина, возвращая бокал на столик. Пропуская пряди его волос через длинные пальцы, я чухала отросшими ногтями голову, от чего Пип блаженно и мило мурлыкал. — Учитывая то, что ты порой вытворяешь в постели, — ехидничал он, играя густыми, слегка рыжеватыми бровями. — Ты явно не тянешь на свой возраст. — Агрх, — я откинула назад голову, продолжая копошиться в волосах Гаса. — Скорее бы все это кончилось! Учеба… Жизнь с мамой. Отец постоянно в командировках, а Сьюзен сходит с ума, прилегая к бутылке. Мы ведь уедем после всего этого? — с нотками надежды протянула я. — Окончу школу, а ты — тур. Хочу быть с тобой. Уехать куда-нибудь подальше. Отсюда. — Конечно, кстати... — он быстро перекатился и подскочил с дивана, вздернув головой. — У меня есть отличная новость! — гриллзы из розового золота, которое Пип так обожает, сверкали на его оголенных зубах. — Я купил нам дом. Точнее, это замок, да, точно. Большой такой, — его нос забавно сморщился от кривляний. — Что?? Не ври! Серьёзно? — я тоже подлетела с дивана и на радостях подскочила к Гасу. — Детка, ты охуеешь, когда увидишь его! Черт, у меня такие планы, пиздец просто! Мы поедем туда сразу после того, как я закончу тур. Плевать на твою ебаную школу! — он быстро подкурил, свободной рукой прижимая меня к себе. Не сдержав восторга, я завизжала громко, вцепившись в Гаса, разделяя трепетное счастье, кувыркающееся внутри груди, на двоих. — Выпущу новые альбомы, у меня куча материала, лет на десять хватит! Я хочу показать тебе Лондон, детка, это мега крутой город! Вот там сразу начнешь таскать шляпки и пальто! — шутил он. — Или, сгоняем во Францию на весенние каникулы, окунемся в нашу атмосферу безделья и безмятежности! — Колись, где он находится? Замок. Точно не в Штатах? — я тыкала в его грудь пальцем, выпытывая ответ. — Не-а, хрена-с два. Ничего я тебе не скажу, совсем ты не умеешь сюрпризы получать. Гас прекрасно знал, что я питаю слабость к замкам, находящихся где-то на краю земли, отчужденных от людского глаза. Там, где уединение с природой. Только ты — ничтожно мелкий, стоящий на краю склона, проникаясь пейзажем огненного заката, что озаряет необъятное и недосягаемое небо, освещая Землю. А сзади лишь зеленая трава, по которой убегаешь, заливисто хохоча, от Гаса. Или в ночное время, когда пространство окутано непроглядным туманом, что заполнил все вокруг, спрятав в себе таинственное. Я надула губы, но Пип тут же накрыл их своими. Не намереваясь обижаться дальше, мои руки вцепились в светлые волосы, притягивая его лицо ближе к себе, шепча сквозь поцелуи искреннейшее: «Люблю». Мы танцевали в поцелуе, прижимаясь тесно и горячо. Гас толкнул меня к стене, предварительно заботливо подложив под затылок свою большую ладонь, тем самым защитив меня от потенциального удара. — Я тебя хочу, — уверенно шепнул он, заглядывая мне в глаза, а после, прижав своим туловищем мое к стене, ловко стащил с меня футболку, расстегивая лифчик с застежкой спереди. — Вот так сразу? — подшучивала я, выхватив из его рук тлеющую сигарету, добивая остатки и потушила об руку. И хотя по части юмора у меня всегда были явные проблемы, как и с головой, я отчаянно пыталась делать это совсем неуместно. Упругая небольшая грудь смущенно покрылась гусиной кожей, ощущая на себе прикованный томный мужской взгляд напротив. Гас нежно накрыл колом стоящий сосок губами, слегка прикусив и пройдясь по нему языком. Изредка цепляя серьгой в губе сосок, он ласкал близняшек по очереди, периодически поглядывая на мою реакцию исподлобья, довольно отмечая прогресс и ухмыляясь. Глухой стон слетел с моих распухших от поцелуев губ, испускавших горячее дыхание. Глаза закатывались от удовольствия прикосновений родных губ и языка, что в перерывах шептал: «Принцесса», «Девочка моя», «Я так скучал», влажно проходясь языком под грудью, сжимая вторую рукой и оставляя поцелуи, спускаясь ниже к ребрам. Возмужавшее мужское тело, руки которого крепко держали меня, стирало напрочь все сформировавшиеся однажды образы о неуверенном мальчишке в смешных фиолетовых штанах. Не медля ни минуты, Гас поднял мою юбку с тугой резинкой, оттянув её с бедер на ребра. — Ауч... — я сжала губы, затыкая саму себя, ведь именно сейчас эта неприятность казалась очень даже уместной. Гас ловко расслабил шнурок и красные брюки слетели с него, зацепившись за колени, как за ветку. Не лучшее сравнение, но это единственное, что взбрело в пьянющую голову. Твёрдый пульсирующий орган упирался мне в пах, дразня предвкушением грядущих ощущений. Железы отчаянно производили слюну, дабы хоть как-то смочить высохший, как пустыня, рот. Я облизывала губы, позволив мысли о том, что завтра они обветрятся, ненадолго посетить мою затуманенную голову. — Иди сюда, — рыкнул Пип и, похожим на зверский, взглядом, сверкнул им в меня, прошибая насквозь как молния и притягивая к себе. Я крепко сжала бедрами его торс, губами впившись во впадину над ключицей, проходясь языком по татуировке «REST IN PEACE». Да он уже давно себя похоронил, напрасно. Я чувствую тебя, и ты живее всех живых. Он вел игру, дразня меня, касаясь головкой члена входа во влагалище. Затыкая свой рот, издающий умоляющее мычание его потной кожей на шее, я мямлила в неё невнятные, неразборчивые слова, языком повторяя рисунок татуировки волны на челюсти, чуть прикусывая кожу и оттягивая её. Организм делал всё сам, отдав мозгу приказ об отдыхе, и тот с радостью отключилился, лишь подкидывая зажмуренным глазам всплывающие в памяти образы всех-всех имеющихся татуировок, словно карта местности с указанием направления. Левой рукой я вцепилась в его отросший ирокез, как за спасательный круг, а правой — ногтем медленно вела от «Хеллбоя» вниз до «Папочки», оставляя лёгкую короткую царапину в виде прямой линии. Гас тяжело сглотнул подобие слюны. — Ты зарабатываешь даже больше, чем мой отец, — томно шепнула я, языком лизнув мочку уха, обводя ногтем указательного пальца контуры готического шрифта надписи на груди. — Надеюсь, твой папа никогда не делал так, — он тут же вошел в меня, и я все же ударилась затылком, но сейчас было насрать. Совсем. Фракталы, которые летали и крутились перед закатанными глазами во время процесса, сводили с ума, ослепляя. Позволив лишь на несколько секунд отвлечься на сильный стук, который мы издавали, стуча об стену, я на секунду задумалась о том, что она может вот-вот рухнуть от такого напора, ведь, как известно, в США отвратные тонкие, абсолютно непрочные стены в помещениях. Но уже в следующий миг Гас вызвал у меня протяжный стон, больше похожий на крик, и, задержавшись внутри, прикусил за шею. — Это я тебе напоминаю, что мы оба, вообще-то, здесь, а ты витаешь в раздумьях. Тебе настолько сейчас плохо, что ты отвлекаешься? — мучительно-поступательными, медленными движениями он продолжал игру, а я машинально сжимала мышцы, дабы удержать его в себе и не дать уйти. Подобно жесту с руками, когда ты хватаешь другого человека за запястье в процессе спора, пытаясь остановить и задержать. — Мне? Не хорошо? — я фыркнула, звук больше был похож на стон. — Я готова поверить во всех богов всех миров, лишь бы они услышали мои молитвы о том, чтобы ты, блять, продолжил, — шептала я, обманув и втянув его в поцелуй, а после прикусила язык, от чего Гас шикнул. — Это тебе за то, что посмел обвинить меня. Он то рычал, шипел и мычал, часто останавливаясь на несколько секунд, издавая глухое мычание, упираясь лицом в мою тонкую шею, после чего продолжал, тяжело дыша через рот. Капли пота стекали по его лицу так, что тату «Плакса» действительно стала мокрой, создавая иллюзию слез. Чувствуя момент кульминации я начала хныкать как ребенок, выпрашивающий в магазине конфету. Я молила Пипа ускориться, двигаясь навстречу его движениям. — Как ты там пел, — на выдохе шептала я. — Клем, заткнись, сейчас вот вообще не до песен, — задыхался он, губами сжимая мочку уха. — Lil Peep Big Dick ask my ex bitch... О, да-да-да, — пискнула я. Закончив оба, мы бессильно упали на пол, съехав по стене. Ноги походили по ощущениям на мокрое полотенце, что, скрутив, выжимали. Это был второй раз за целый день, когда у меня текли слезы. И это не могло не радовать, что плакать можно не только от горя, но и от оргазма в полном экстазе. Приводя наше дыхание в порядок, Густав накинул на меня свою футболку, и, ударившись затылком об стену, подкурил сигарету, перед этим хлопками нащупав зажигалку в карманах, задрав кверху голову с закрытыми глазами. Пульс выскакивал из его шеи и грудной клетки, что тяжко вздымалась, а я жадно пила воду из как нельзя кстати найденной рядом бутылки минеральной воды, с треском опустошая ту до дна. Гас продолжал сидеть почти не шевелясь, выпуская клубы дыма. — Хочешь словить инфаркт? Дай сюда, — я потянулась, чтобы забрать сигарету из его пальцев. — Прийди в себя, потом кури, ладно? Приму удар на себя. — Детка... — он прижался губами к виску, убирая влажные волосы за ухо. — Я скучал, — бессильно аккуратно уронив себя мне на колени, он взял мою руку. Немым жестом я сжала ее, отвечая: «Я тоже, родной, я тоже...» Нам повезло, несказанно повезло, потому что через десять минут сюда завалилась толпа людей, со звоном бутылок и громкой музыкой из колонки, и мы вновь погрузились в атмосферу пьянки, не отходя друг от друга. Потому что в окружении недоумков, мы нуждались лишь друг в друге.