***
Прежде чем принесли счёт, резкая боль пронзила висок Ильи, как обычно бывает перед дождём из-за перемены давления, и он сжал переносицу. Брюнетка, обхватив его ладонь, поинтересовалась о самочувствии. — Всё в порядке, — пояснил он, набирая из рук официантки счёт, — просто дождь начинается. У меня… давление. Ксюша бросила на него сочувственный взгляд, но тут же изменилась в лице, приняв тот же строгий и повелительный вид, какой был у неё обычно на работе, когда глаза Илья округлились от цифр в чеке: — Дай, посмотрю счёт. — Я сам всё оплачу, — настойчиво ответил он. — Викентьев! Дай. Посмотреть. Шатен всё-таки повиновался и бросил взгляд через плечо на официанток, которые хихикали, мол, начальница. «Покруче,» — подумал зам и вернулся взглядом к девушке. — Я заплачу половину, — сказала она и положила внутрь купюру. Спорить было бессмысленно, это Викентьев понимал прекрасно: если она что-то сказала, то так и будет, — потому положил свою часть счёта и позвал официантку. Она, проворно лавируя между столами, подошла к ним и всё с той же усмешкой забрала счёт. Илья вскочил с места, едва не задев головой потолок, и подал Ксюше руку. Они вышли и только перешагнули порог, как начался ливень. Викентьев одним движением сбросил с себя пиджак, накрыла им плечи Ксении Борисовны, и они, смеясь, ринулись в машину Ильи. Упали на передние сидения уже промокшие до нитки, но вполне довольные этой авантюрой. — Слушай, — он завёл машину, — может, ко мне домой? До него ближе всё-таки… Ксюша сделала вид, что задумалась над этим предложением. Конечно, она уже давно разгадала эту игру. Исход — вне зависимости от её ответа — будет один, просто вопрос времени… Ведь не зря же Илья пригласил её в ресторан? В этом же был какой-то подтекст, точно был, ибо от этого пошлого и извращённого мира ничего другого ожидать было нельзя. Девушка положила ладонь ему на колено: — Конечно…***
— Ну, правда, тут не очень убрано, — открыв дверь, Викентьев пригласил её внутрь. После фразы «тут не очень убрано» от мужчины Ксения ожидала как минимум помойки, но квартира оказалась идеально убранной и единственное, что могло нарушать этот баланс — это неправильный угол лежащих на столе в гостиной книг. И те лежали перпендикулярно краю, отступив от нижней и левой стороны по пять сантиметров. Брюнетка стояла, раззинув рот. — Чай? Кофе? — спросил второй зам, снимая с её плеч пиджак и кладя её клатч на тумбочку. — Нет, спасибо, — разувшись, Нечаева прошла в гостиную, провела рукой по белому кожаному дивану, исследуя взглядом полки с различными статуэтками. — Всё-таки заварю чай, пожалуй, — он скрылся на кухне. Ксения приютилась на краю дивана, перекинув ногу за ногу. Взгляд её приковала фотография — одна-единственная, которую она смогла найти. И то, это была фотография ночной Венеции, висевшая над проходом в прихожую. Ей стало отчего-то грустно. Ни одной личной фотографии — ни его самого, ни коллектива, ни семьи… — Я схожу в ванную? — спросила она. — Да, конечно, — отозвался с кухни Илья. Ванная, в отличие от остальной квартиры, не была кофейного или серого цвета, а режущего глаза голубого. И Ксюша решила, что надо справится с душем быстрее, чем у неё выпадут глаза от этого яркого цвета. Обмотавшись полотенцем, она натянула на себя улыбку и вышла. Викентьев, поставив на стол поднос с идеально белым заварником и идеально белыми кружками, как в отеле, уже разливал чай. — Я сделал чай с ромашкой. Ты же любишь чай с р-… — он осёкся, когда поднял взгляд на девушку. Ксения подошла к нему ближе, полотенце спало на пол. Илья с каждым её шагом сам отступал назад, но сзади нарисовался шкаф, и идти больше было некуда. Он вжался пальцами в полку, снеся почти все статуэтки. — Илюш, — она встала на цыпочки и потянулась к его губам, рука скользила по брюкам. — Н-нечаева… Но Ксюша уже совсем его не слышала, расстёгивая его рубашку, и потому он, поддавшись, подхватил её под бёдра…