Брак по принуждению

Чертов домовик забрал его парадную мантию, сказав, что ее надо погладить. Прошло уже полтора часа, Люциус успел побриться, принять душ, заплести волосы — а того и след простыл! Еще полчаса — и они опоздают на свадьбу Мальсибера. Вряд ли тот смертельно обидится, но пунктуальность Малфоев будет посрамлена. Потеряв терпение, он вломился в соседнюю комнату — Нарси, ты не знаешь, куда делся этот бестолковый домовик? — Что? Нарцисса в это время безуспешно пыталась извернуться, чтобы самостоятельно застегнуть длинный ряд мелких пуговок на спине платья. И ей бы тоже очень хотелось знать, куда делся этот бестолковый домовик. Люциус подошел к ней и, отстранив ее руки, помог справиться с застежкой. — Спасибо, — она обернулась и вздрогнула, увидев, что он стоит перед ней в одном полотенце, едва прикрывающем бедра. — Не знаешь, где Добби? Он забрал мою мантию, чтобы погладить, полтора часа назад. — Наверное, где-то внизу, — пролепетала Нарцисса, густо покраснев и стараясь не слишком пялиться на его голую грудь, поросшую светлыми волосками. — Ты так смотришь, как будто ни разу голого мужчину не видела, — не раздумывая, съехидничал Люциус. — Вообще-то ни разу, — едва слышно выдохнула она. — Я пойду поищу домовика. И исчезла за дверью, перед этим старательно обойдя Люциуса, так, чтобы ненароком не коснуться его. Он остался стоять, пытаясь осознать услышанное. Нет, он, конечно, помнил свое непотребное поведение в брачную ночь. Но они были женаты уже полтора года. Неужели он и правда за столько времени ни разу не попытался…? И все-таки она не запирала дверь в свою спальню. Правда, теперь он не знал, радует его это или нет. Кого из них она ожидала однажды увидеть в своей постели — Люциуса… или Абраксаса? * * * — Пойдем потанцуем, — Люциус аккуратно извлек Нарциссу из женской компании, обсуждавшей какие-то свои женские дела. — Что-то случилось? — спросила она, кладя руку ему на плечо, когда он обнял ее за талию и притянул к себе. — Нет. Просто хочу потанцевать с тобой. Цисси недоверчиво взглянула на него. — Это само по себе странно. — Ты здорово танцуешь, — пробормотал он, прижимая к себе податливое тело, чувствуя, как она откликается на каждое его движение. — Спасибо. «Интересно, в постели она такая же отзывчивая?» подумал Люциус. Эта мысль поразила его настолько, что он сбился с ритма. Но Нарцисса мягко перехватила инициативу, поправив его. — Ты правда ни разу не видела меня голым? — вырвался у него вопрос, ответ на который он прекрасно знал. — Я еще не опустилась до того, чтобы подглядывать за тобой в душе. Люциус снова сбился, едва не наступив ей на ногу. А ведь и в самом деле — где еще она могла увидеть его раздетым? В столовой за завтраком? На него медленно и неотвратимо наваливалось осознание того, что он и сам до сих пор ни разу не видел свою жену обнаженной. Что после полутора лет брака он не знает ни вкуса ее губ, ни запаха ее тела. С самого начала он относился к Нарциссе, как к своему проклятию, как к ярму, которое повесили ему на шею, чтобы лишить всех радостей жизни и вынудить вместо этого заниматься продолжением рода — действо, в котором не виделось ни проблеска удовольствия, лишь навязанная традициями необходимость. Потом, ощутив, что «ярмо» по имени Нарцисса ничуть не давит ему на шею, он постепенно смягчился. Привык относиться к ней, как к домоправительнице Малфой-мэнора. И даже, вероятно, как к другу. Возможно, не очень близкому, но вполне надежному. Но со временем, перебывав на свадьбах почти всех своих друзей, слушая их рассказы о семейной жизни, он стал понимать, что никогда не видел в Нарциссе ту, кем она являлась прежде всего — жену. Женщину, которую он мог бы если не любить, то хотя бы проводить время вместе. Женщину, с которой он мог бы делить постель. И эта мысль уже не казалась ему такой отвратительной, как в день их свадьбы. Танец закончился и он, приобняв ее за плечи, направился к выходу. — Пойдем прогуляемся, — предложил он. — Пойдем. Зайдя в темный уголок сада, Люциус снова притянул Нарциссу к себе и припал к ее губам поцелуем. Она увернулась. — Что с тобой, Люциус? — Просто хочу тебя поцеловать. Она покачала головой. — Не надо, Люци. Не надо делать того, о чем ты пожалеешь завтра, когда протрезвеешь. — Я выпил совсем немного. И я не пожалею. — Не надо. Он погладил ее по щеке. — У тебя такая нежная кожа… — Перестань, Люци. Пойдем обратно. «Не так-то просто будет приручить ее теперь», — подумал Малфой. — «Но это только моя вина, мне и исправлять». — Я обязательно подарю тебе подарок на следующий День Святого Валентина, — сказал он вслух. — И на Рождество. И на день рождения. Нарцисса покачала головой. — Мне от тебя нужен только один подарок, Люциус. Но, видимо, он тебе слишком дорого обойдется. — Все, что захочешь, — пообещал он. — Твой отец мечтает о внуках, — сказала она. — Ему кажется, что он уже слишком стар, и может не увидеть продолжение своего рода. — Ерунда, — отмахнулся Люциус. — Вовсе он не старый. — Но тебе рано или поздно придется лечь со мной в постель, если ты не хочешь, чтобы славный род Малфоев прервался. — Не хочу, — признал он, имея в виду перспективу прерывания рода, и думая о том, какие у нее нежные губы. — Я знаю, Люци, — сказала она без тени эмоций. То, что он категорически не хотел с ней спать, было более чем очевидно. — Но ты мог бы принести мне немного Оборотного зелья и волос женщины, которая тебе нравится. С которой тебе захочется… Люциус на несколько секунд зажмурился. — Что ты несешь, Нарси? Какое еще Оборотное зелье? — Я просто хочу помочь тебе выполнить твой долг перед семьей, — все так же ровно сказала она. — Думаешь, я без этого не справлюсь? Нарцисса слегка повела плечами, и Люциус почувствовал уже знакомую невидимую руку, сжавшую горло. Она и правда была уверена, что он ни за что не согласится лечь с ней в постель. И эту уверенность внушил ей он сам. Люциус притянул ее к себе, но ее прежде податливое тело вдруг напряглось, сопротивляясь ему. Он стоял так, придерживая ее за плечи, впервые в жизни не зная, что сказать, не зная, что делать. Потом снова попытался ее поцеловать. Она снова увернулась. — Это не обязательно, Люциус. Ему вдруг пришла в голову одна странная мысль. А что, если… — Ты когда-нибудь целовалась, Нарси? Я имею в виду, до меня. — Я и с тобой не целовалась, — прохладно ответила она. — Если не считать то сомнительное соприкосновение губами во время венчания. — И не видела голых мужчин… других, кроме меня, так? — Так. Это важно? Он смотрел на нее — и чувствовал, как где-то в груди с урчанием просыпается чудовище. Ненасытное чудовище, желающее присвоить эту женщину, обладать ей, сделать ее только своей. И он не позволит отцу себя опередить. До Люциуса постепенно доходило, что никто, кроме него, никогда не прикасался к ней. Никто не занимался с ней сексом. Никто не делал с ней всех тех вещей, который он обычно делал со своими любовницами, даже не пытаясь гадать, кто и сколько раз делал то же самое до него. Никто даже не целовал ее. Не трогал ее грудь. Никто. Никогда. Эта женщина принадлежала только ему, вся, целиком. Только он один имел право ласкать ее, гладить, целовать, пробовать ее на вкус, вдыхать ее запах. Изливать в нее свое семя. У него был богатый любовный опыт, но ни разу не было женщины, которая принадлежала бы только ему, от начала и до конца. Точнее, у него была эта женщина, уже давно, совсем рядом. Но он, ослепленный гневом, разозленный на родительское принуждение, непоколебимый в своем упрямстве, этого не понимал. Он осторожно притянул Нарциссу к себе, чувствуя ее напряжение. Она все еще не понимала, чего от него ожидать, и — вполне обоснованно — не доверяла ему. — Я просто обниму тебя, больше ничего, — пообещал Люциус, понимая, что ни на что другое претендовать действительно не стоит. По крайней мере, сейчас. Постояв так какое-то время, поглаживая Нарциссу по спине, он почувствовал, как она понемногу расслабляется. Ей нужно было время, чтобы привыкнуть к нему. Намного больше времени, чем в самом начале, когда он еще не вел себя, как свинья. Если оно вообще было, такое время. Люциус попытался заглушить внезапный укол совести, поцеловав нежное розовое ушко. Потом спустился чуть ниже. Потом еще ниже, коснувшись губами шеи. Нарцисса снова напряглась. — Пойдем внутрь, — предложила она. — Как скажешь, — вовсе ни к чему было пугать ее излишней настойчивостью. — Если хочешь, можем отправиться домой прямо сейчас. — Никто не обидится? — Думаю, никто даже не заметит, — уверенно заявил Малфой. Честно говоря, ему было совершенно плевать на чужие обиды. — Тогда пойдем. К несчастью, путь их пролегал мимо все той же женской компании, откуда Люциус немногим ранее увел Нарциссу. — Да ты видела, в чем она ходит? — не очень тихо фыркнула Беллатриса. — То платье, что на ней сегодня надето, выбирала наша маменька года три назад. — Может, это такая ностальгия по беззаботной юности, — хихикнула Аманда Гойл. Белла на секунду задумалась. — Я, по правде, не помню, чтобы видела на ней хоть одно новое платье с тех пор, как она вышла замуж за Малфоя, — заметила она. — И ни одного нового украшения — кроме обручального кольца, разумеется. Люциус легонько подтолкнул Нарциссу и ускорил шаг. Ему совершенно не хотелось, чтобы она и дальше слушала эти сплетни про саму себя. Неужели Беллатриса права? Он украдкой посмотрел на супругу, на ее мрачного желтовато-зеленого цвета платье, сидевшее на ней не то чтобы хорошо, старомодные серьги и кольца. Ладно, если Друэлла не смогла привить своей дочери достойный вкус в одежде, значит, ему придется заниматься этим самолично. — Помочь тебе расстегнуть платье? — невинным тоном поинтересовался Люциус, проводив Нарциссу до дверей ее спальни. — Не… нет, спасибо, — похоже, ее слегка испугало это предложение. — Я сама. — Я бы посмотрел на этот акробатический этюд, — усмехнулся Люциус, и, открыв дверь, мягко вынудил Нарциссу войти. — Я могу позвать домовика, — запротестовала она, когда он принялся расстегивать бесконечный ряд маленьких пуговок на спине. — Думаешь, я не справлюсь? — Нет, просто… — Нарцисса вздрогнула, снова почувствовав губы мужа на своей шее. — Не бойся. Я просто помогу тебе снять платье. — Не надо, — она вцепилась в злосчастный наряд и, вывернувшись из его рук, попятилась в сторону ванной. — Я сама справлюсь, спасибо. — Как скажешь, — Люциус пожал плечами, глядя как его супруга исчезает за дверью, а потом тихонько подошел к массивному гардеробу и открыл дубовые дверцы. Похоже, Белла была права. У Нарциссы было удручающе мало одежды, и вся она была удручающе некрасивой и довольно поношенной. Надо поскорее это исправить. Он исследовал ящик с нижним бельем — таким же унылым и потрепанным, как и платья — когда Нарцисса вышла из ванной, с головы до пят закутанная в махровый халат и с полотенцем на голове. — Люциус?! Я… я думала, ты ушел. Что ты делаешь? — Завтра мы с тобой пойдем в Косой переулок, — он закрыл двери гардероба, подошел к ней сзади и, размотав полотенце, принялся вытирать ей волосы. Нарси замерла, как мышонок, не зная, как на это реагировать. — Купим тебе новые платья, белье, сумочки, туфли — все, что захочешь. — Это не обязательно, Люциус. Он отбросил мокрое полотенце и осторожно притянул ее к себе. — Обязательно, Нарси. Ты моя жена, и я должен позаботиться о том, чтобы ты выглядела достойно. Она кивнула, признавая его правоту и, едва дождавшись, когда он закончит с ее волосами, снова юркнула в ванную комнату, поплотнее кутаясь в халат. Люциусу не оставалось ничего другого, кроме как вернуться к себе.