Брак по принуждению

— Смотрите, что мне подарил Винсент на День Святого Валентина! — хвасталась Аманда Гойл, демонстрируя старинное кольцо с драгоценными камнями. — А вот что мне Грегори подарил! — Рита Крэбб дала всем полюбоваться роскошным ожерельем. — А мне Родольфус подарил французское зелье для ухода за кожей с волосами вейлы, — самодовольно заявила Беллатриса. — Ого! — А тебе, Цисси? Что тебе подарил Люциус? Нарцисса загадочно улыбнулась. — А это наш маленький секрет. — Ну скажи! — Не могу. Это очень личный подарок. — Интересно, — скривилась Белла, — почему он дарит тебе исключительно такие подарки, о которых нельзя рассказывать? — Потому что он хорошо меня знает, сестрица. Знает, что меня по-настоящему порадует. Люциус стоял неподалеку, делая вид, что общается с друзьями, и, навострив уши, слушал беззастенчивую ложь Нарциссы. Он совершенно точно помнил, что ничего не дарил ей на День Святого Валентина — вся эта ерунда просто вылетела у него из головы. Точно так же он забыл до этого, что у нормальных людей принято дарить друг другу подарки на Рождество. А про день рождения Нарциссы, который был в сентябре, он и вовсе понятия не имел. Впрочем, про него он бы тоже, скорее всего, забыл. Люциус совершенно искренне не понимал, почему дарить друг другу подарки нужно только в определенные даты. Почему он должен был ждать Хэллоуина или Рождества, чтобы вручить женщине кольцо с бриллиантом, и почему он должен был это делать, если ему этого не хотелось? Рано или поздно все его любовницы привыкали к такому положению вещей — он делал им подарки, когда хотел, а не когда для этого был официальный повод. И ему было совершенно непонятно, зачем Нарси с таким упорством его выгораживает. Ну не подарил он ей ничего четырнадцатого февраля. Но ведь дарил же раньше… Или нет? Этого Люциус вспомнить не мог. Если бы он запоминал, что и когда подарил каждой из своих женщин, то давно бы уже сошел с ума. Все эти павлиньи ритуалы вроде колец с бриллиантами и походов в ресторан были лишь прелюдией к сексу, не более того. И с его мужской точки зрения не стоили лишнего внимания. — Хвастаются! — толкнул его под локоть Грегори Крэбб. — Что? — не понял Малфой. — Я говорю, хвастаются друг перед дружкой, кто что в подарок получил. — Да, это они любят, — поддержал его Винсент Гойл. — Моя как увидела кольцо, так прыгала от радости чуть не до потолка. — Родольфус говорил, он своей зелье какое-то заказывал аж из Франции, за бешеные деньги. — Ох уж эти женщины, — беззлобно фыркнул Маркус Эйвери. — Не знаешь, как им угодить. — А мне нравится, — сказал Крэбб. — Люблю смотреть, как моя красоту наводит. Все эти женские штучки, ну, знаете, пудра там, помада, всякое такое. — А у моей целая куча духов, — сказал Гойл. — Мне кажется, она их коллекционирует. — Нет, ребята, самое классное, что есть у женщин — это белье, — заявил Маркус. Все эти кружева, чулки, вот это все. Люциус искренне не понимал, что их так привлекает во всех этих дамских причудах. Кружевное белье было предназначено для того, чтобы его снимать, а от запаха духов у него иногда болела голова, но женщины почему-то считали, что густой аромат дорогого парфюма делает их более соблазнительными. Особенно его раздражало, когда после очередного свидания он возвращался домой, насквозь пропахший духами. Это было даже хуже, чем вонь от табака, потому что въедливый запах парфюма иногда не выветривался из одежды неделями. — А ты? — снова толкнул его под локоть Крэбб. — Что ты своей подарил? «Больно надо ему лезть в наши с Нарциссой отношения», — подумал Люциус. — Я забыл, — буркнул он вслух. — Забыл, что подарил? Ну ты даешь! Недели ведь еще не прошло, — расхохотался Родольфус. — Забыл про этот праздник дурацкий, — недовольно уточнил Малфой. — Ого, — протянул Винсент. — Представляю, какой был скандал. Как только Нарцисса тебя не убила? — Она не настолько сумасшедшая, чтобы устраивать скандал из-за такой ерунды, — рыкнул Люциус. Вокруг него воцарилось молчание. — То есть, она на тебя не орала? — уточнил Эйвери через некоторое время. — Не кидала в тебя тем, что попало ей под руку? — спросил Гойл. — Может, наложила на тебя Круциатус? — предположил Крэбб. Малфой молча покачал головой. Его воображение отказывало напрочь при попытке представить себе кричащую и бросающую в него вещи Нарциссу. — Я знаю, — сказал Родольфус. — Она отлучила тебя от супружеской постели. Моя всегда так делает, когда я провинюсь, а они же сестры, значит… Люциус взглянул на него в упор, и тот заткнулся. Собственно, ему было все равно — Лестрейндж мог и дальше нести всю эту чушь, но… что-то в его словах звучало странно. «Отлучила от супружеской постели». Как это, интересно, должно выглядеть? Заперла дверь в свою спальню? Нарцисса и без того всегда ее запирает. Или нет? Да какая, собственно, разница… Они видятся каждое утро за завтраком, иногда и за ужином тоже, разве этого мало? Вот если бы он любил ее так же, как его отец любил мать, тогда они могли бы делить одну спальню… и что — она выгоняла бы его в гостевую комнату, если сочтет виноватым в чем-то? Какая чушь! Да и вообще, к чему весь этот разговор? Им что, поговорить больше не о чем, кроме женских капризов и побрякушек? — Кто-нибудь идет в это воскресенье на матч «Холихедских Гарпий»? — спросил Малфой, чтобы сменить тему. И беседа потекла в другое русло. * * * Прием по случаю дня рождения лорда Малфоя-старшего почтил своим присутствием сам Темный лорд. Вообще, контингент в этот раз был куда более солидный, чем список гостей Люциуса, и Нарцисса изрядно нервничала. Ей приходилось следить за тем, чтобы их странноватый домовик ни в чем не напортачил, чтобы гостям было удобно, чтобы всем хватало еды и напитков, раскланиваться и расшаркиваться со всеми, согласно этикету, и при этом еще и прилично выглядеть. Через несколько часов голова у нее уже шла кругом. Присутствие маменьки и Беллатрисы тоже не облегчало ситуацию. Друэлла, по своему обыкновению, выбрала момент, когда вокруг Нарциссы было как можно больше именитых гостей, чтобы громко задать очередной неудобный вопрос. — Ты что, все еще не беременна? — ведьма строго свела брови, отчего ее лицо становилось похоже на куриную гузку, щедро политую презрением. — Пока еще нет, — ровно ответила Нарцисса. — Очень плохо, — прокомментировала мать, еще сильнее сведя брови. — Абраксас, вы еще не вызывали колдомедика, чтобы он ее осмотрел? — Не стоит беспокоиться, Друэлла, — ответил Малфой-старший самым ледяным тоном, на который был способен. — А по-моему, стоит, — громогласно заявила миссис Блек. — Больше года замужем, и безрезультатно… я не переживу, если вы из-за нее останетесь без наследника. Именинник недвусмысленно нащупал в складках мантии палочку. Не будь здесь столько народа, он бы сделал Нарциссу сиротой прямо сейчас, настолько его раздражала самодовольная карга. — Она права, Абраксас, — прошелестел Темный лорд, пристально разглядывая Нарциссу. — Нам нужно как можно больше юных последователей. А это такая необходимость, — он уставился ей в глаза своим змеиным взглядом, — которую не стоит игнорировать. — Мы сделаем все возможное для скорейшего решения этого вопроса, — заверил его Малфой-старший, выбрав на этот раз самый дипломатичный тон из своего арсенала. — Надеюсь на это, — прошипел Волдеморт и отошел, потеряв интерес к беседе. Нарцисса посмотрела ему вслед. Сама она надеялась на то, что ее паника не слишком заметна окружающим. В этот раз мамаша превзошла сама себя в искусстве привлекать к ее проблемам и недостаткам максимум общественного внимания. Люциус все это время стоял неподалеку, по привычке навострив уши и старательно делая вид, что его эта тема не касается. Хотя заявление Темного лорда ему крайне не понравилось. В конце концов, его наследник — когда он все-таки родится — будет его наследником, а не пушечным мясом для Волдеморта. Но эта мысль была слишком крамольной, чтобы ее озвучивать, и даже — помня о выдающихся способностях Лорда к легилименции — чтобы задерживать ее в сознании надолго. Поэтому Люциус предпочел подумать о том, что мать Нарциссы, наверное, сумасшедшая, раз позволяет себе обсуждать с дочерью такие личные вопросы прилюдно. Тем более, в присутствии таких людей. Разве она не понимает, что через день-другой все британское магическое сообщество будет сплетничать об их проблемах с деторождением? Хотя Друэлла Блек производила впечатление женщины скорее крайне стервозной, чем глупой. Неужели она сделала это намеренно? Люциусу нередко приходилось получать нагоняи от родителя, но он и представить не мог, чтобы отец устроил ему подобную выволочку в присутствии посторонних. Это, должно быть, невыносимо унизительно — когда твою интимную жизнь вот так обсуждают при всех. Но почему тогда Нарцисса реагировала так, будто это было в порядке вещей? Почему не возмутилась, не сказала матери, что это не ее дело? В конце концов, наступление беременности зависело не только от нее одной, для этого нужен был еще и муж, про которого почему-то никто не вспомнил. Поздно ночью, когда гости разошлись, он отправился в библиотеку — взять что-нибудь почитать перед сном. И услышал тихие голоса. — Ты умница, Цисси, — говорил отец. — Все прошло замечательно. С этим Люциус был согласен, если не считать того омерзительного разговора. — Спасибо, лорд Малфой. Но по правде, я рада, что все закончилось. — Ты здорово держалась перед Темным лордом. Пауза. — Он всегда такой страшный? — спросила Нарцисса почти шепотом. — Когда он посмотрел на меня, я чуть в обморок не упала. — Поверь, Цисси, ты здорово держалась. Многие мужчины не проявили бы такой выдержки на твоем месте. — Мне правда жаль, что все так получилось. Моя мать, она… — Извини, но по-моему, она немного ненормальная, — негромко сказал Люциус, входя в кабинет отца. Абраксас строго посмотрел на него. — Разве я не учил тебя стучать? — Извини, папа, — Люциус подошел ближе и с сочувствием посмотрел на Нарциссу. — Она часто так делает? — Как? — Выясняет с тобой отношения, обсуждает всякие личные вещи при всех. — Она любит зрителей, — кивнула Нарцисса. — Без них ведь не интересно. — Как ты ее выносила столько лет? — А у меня был выбор? — Это правда ужасно, — с искренним сожалением сказал Люциус. — Сочувствую тебе. — Спасибо. Он еще раз взглянул на Нарциссу, потом на отца. — Не буду вам мешать, — и ушел туда, куда, собственно, и направлялся.