Baby blue love

      Утром все полностью не прошло. Нет, он проснулся в явно намного более лучшем состоянии. Его не тянуло блевать от напряжения, он не дергался от каждого шороха, чувства к Лютику переполняли и не хотелось рычать на каждый столб.       Но эта истерия будто бы билась пульсом где-то там, внутри. Что-то она хотела.       В чем-то будто не до конца убедилась.       Рядом закряхтел и заворочался Лютик, и Ламберт весь сразу же заулыбался, посмотрев на его лицо.       Лютик поерзал и спрятал лицо в его шею. Выдохнул шумно, а потом поднял голову, смотря сонными глазами на Ламберта.       Ламберт улыбнулся еще шире и чмокнул Лютика в щеку.       Он любил такие утра. Когда на улице темно от туч, в комнате сумрачно от занавешенных штор, а Лютик лежит рядом, такой сонный, нежный и теплый комочек, такой ласковый и любимый.       Эти прекрасные ленивые утра, когда валяться в постели особенно хорошо.       — С добрым утром, милый, — протянул сонным голосом Лютик, клюнув его в щеку.       Ламберт погладил его по плечу, улыбаясь.       — Ну как тебе сегодня спалось?       — Видимо, он накувыркался днем, поэтому ночью был спокоен… Один раз проснулся только, а в целом всю ночь спал… Даже выспался, — зевнул Лютик, поглаживая Ламберта по груди. — Ну а ты как? Уже легче?       — Да… Да, знаешь, полегче… Не знаю, что происходит…       Лютик смято улыбнулся и сказал:       — Думай обо мне. И о нем. Может, это поможет.       — Конечно же это поможет! Как ина…       Он прервался, когда дверь открылась.       Лютик нахмурился и накинул на себя одеяло. Ламберт чуть поерзал, опираясь спиной о спинку кровати и сказал:       — Да?       Лютик положил голову на его бедро, глядя, как дверь аккуратно открылась. Ламберт зарылся пальцами в его волосы, поглаживая.       — Боже, Эскель, какого хуя тебе не спится? Кто-то рожает, что ли? — насупился Ламберт, снова глянув краем глаза на часы. Было всего восемь утра, а Лютику, как не высыпающемуся из-за беременности, откладывали завтрак на подольше, так что зачастую они могли спуститься на завтрак только к десяти. Порой, конечно, Лютик просыпался рано и даже вытягивал Ламберта на прогулку, но это пока было тепло и светло. Вместе с сумраками Лютик хотел подольше поваляться в кровати и, конечно, все его поддерживали.       Так что неожиданный приход Эскеля в такое время был мягко говоря неожиданный.       — Ламберт… А что ты Трисс вчера сказал?       Ламберт нахмурился и дернул плечом, глядя, как Эскель полностью открыл дверь. Честно говоря, Ламберт всегда поражался его габаритам. Вот так он вообще был похож на шкаф. Лютик рядом свернулся в клубочек, сонно выдыхая.       — Ничего такого. Смерти я ей не желал, на хуй не посылал. Хотя, как считаю, имею полное право… А что?       — Ничего. Просто она вещи собирает.       Ламберт вскинул бровь, скептически глядя на Эскеля, а Лютик резко вздернул голову, удивленно посмотрев.       — И что мне теперь изволишь обосраться?       Лютик шикнул на него, а Эскель напряженно прикрыл глаза и раздраженно выдохнул.       — Ламберт, я люблю тебя. Порой, кажется, что сильнее любого другого ведьма…       — А, да, это поэтому ты надо мной издевался, когда я чуть глаз не потерял?..       Эскель пораженно вскинул брови, а Лютик, все еще кутаясь в одеяло, аккуратно привстал, поглаживая Ламберта по плечу. Нет, что-то было не так. Обвинять его было сложно, ведь обид у того была целая гора, но Лютик был уверен, что они все это уже давно проработали и Ламберт смог все это отпустить и просто… жить.       Сейчас из Ламберта будто бы все это рвало, кипело, но что же послужило причиной Лютик знать не знал.       — Что я делал? Издевался?.. Ламберт, я пошутил пару сраных раз! Потому что я видел, что ты чувствовал себя неважно, и понимал, что если я начну сюсюкаться с тобой, то ты скорее сильнее в отчаяние впадешь! Это шрамы, Ламберт, и ты должен был привыкнуть к ним с раннего возраста! Иначе что, мозги потом бы всем трахал из-за шрамов?       — Ой, блять, извини, забыл, что мы же не люди! Мы ж псины! Тебя вырастили как псину, и ты решил, что к другим тоже надо как к псинам, да? Эскель, я охуенно как ценю твою сомнительную добро…       — Ламберт, — Лютик ласково взял его руку в свою, и тот резко замолчал, посмотрев на него.       Эскель давно не видел этих шоу. И поэтому что вчера, что сегодня был искренне поражен.       Ламберт мог быть в бешенстве, едва не в истерике, а Лютик… просто клал ему руку на плечо и тот затихал.       Эскелю казалось, что даже в ужасном приступе, из которого они его и силой не вытащат, Лютик сможет одним лишь словом.       — Милый, я знаю, это больная тема… Но сейчас же ты как-то… повлиял на уход Трисс?.. Тебе было больно, но зачем причинять эту боль другим? Я как-то поступил так же, разве это было приятно или честно?       Ламберт выругался и отвернулся, но продолжал поглаживать тыльную сторону ладони Лютика большим пальцем.       — Ламберт, в самом деле… Представь, что я обижу Лютика… Да ты мне горло перегрызешь! Почему должен терпеть я, когда ты обижаешь Трисс? Я не хочу, чтобы она уезжала. Никто бы не хотел. Она недавно приехала, ей сложно освоиться, но ей здесь нравится, ей нравится Лютик, ей даже нравишься ты… Если уедет она, то уеду я. Потому что у нее больше никого нет.       — Ой, блять, не Каэр Морхен, а ебаный храм Мелитэле… Приют всех бедных и несчастных!       — Я не хочу, чтобы уезжал Эскель… И чтобы Трисс уезжала тоже не хочу… — сказал Лютик, посмотрев Ламберту в глаза.       Ламберт устало посмотрел в ответ. Он знал, что Лютик просто пытался все уладить. Чтобы Ламберт уладил все с Трисс, а потом…              Что потом?       Легче самому Ламберту не станет, он даже не знал, что с ним!       С любой болью ему, чаще всего, приходилось справляться самому. Да, был Лютик, он помогал, но он не мог залезть к нему в душу и все расставить по своим местам.       Хотя, думалось Ламберту, он бы непременно так сделал, если бы вышла хоть одна возможность.       Ламберт посмотрел на Эскеля и сказал:       — Выйди хоть, дай трусы надеть! Или мне к ней голым идти грехи замаливать?       Эскель неодобрительно покачал головой и закрыл дверь.       Ламберт, раздраженный, подскочил с кровати, подходя к комоду и хватая чистое белье.       Лютик невольно сжался, глядя, каким раздраженным он был. Ламберт никогда ни перед кем не извинялся, только перед ним, перед Лютиком. Так что, должно быть, обязанность извиниться перед Трисс его не особо прельщала.       Лютик завернулся в покрывало и сказал:       — Ламберт, пойми же ты его… Ты только представь свою реакцию, если бы кто-то на меня накричал и плечом о стену ударил! Ты бы… говорить вежливо не стал. А Эскель пришел, вежливо попросил… Слова тебе плохого не сказал…       — Лютик, я прекрасно все понимаю! Я не знаю, почему меня от них снова так дергает! От тебя не дергает, ты мое солнышко, а на них смотреть даже не хочу… У меня такое бывало… Раньше. Еще до тебя…       — Это из-за нервов… просто раздражительность повышается, вот тебя и бесит все. Я попрошу Йеннифер дать успокоительные… Может они тебе помогут…       Лютик, все еще закутанный в покрывало, встал и подошел к Ламберту, чмокнув того в голое плечо, пока он завязывал завязки.       Ламберт устало выдохнул и посмотрел ему в глаза.       — Я не понимаю, что со мной…       — Может из-за моей беременности? Просто… Ты ведь тоже волнуешься и нервничаешь все равно… Напряжение, все такое.       — Да, может и из-за этого, — выдохнул он, взяв рубашку, накидывая на себя. — А ты… ты совсем меня не боишься в такие моменты?.. Вдруг я там… на тебя сорвусь.       Лютик посмотрел на него, как на безумного.       — Какой бред! — воскликнул он возмущенно. — Ты хороший, я знаю… Даже когда ты злишься и входишь в раж, я знаю, что это не от реальной злобы, а от обиды и горя… Это твой защитный механизм. Буду я тут бояться своего мужа, когда он страдает… Тут помогать надо, а не бояться…       Ламберт улыбнулся и обнял его, прижав к себе и погладив по спине.       — А раньше боялся…       — Да… Помню. Привыкнуть надо было и понять. Я в тебе не сразу разглядел это, что когда ты начинаешь беситься — это от собственного бессилия и страха. Тебя просто нужно обнять и утешить, сразу все проходит… Просто тогда из-за возраста я не понимал…       Ламберт чмокнул его в лоб, поглаживая по пояснице.       — Ладно… Пойду утешать блатных и нищих, пока они не разревелись там… Надумает же всякого! Я даже на хуй ее не послал!       — Ламберт, — шикнул на него Лютик. — Будь вежливее. Она здорово сейчас помогает с готовкой и продуктами… Мне часто нужно покупать витамины и травы, она тоже же этим занимается!       — Да… Да, ты прав. Ладно, пойду… А ты одевайся и иди кушать.       Лютик кивнул и улыбнулся ему. Ламберт улыбнулся в ответ, а после без желания поплелся к двери.       Эскель стоял за ней, ждал, и посмотрел на него недовольно и напряженно.       Ламберт цыкнул и закатил глаза, когда Эскель прошел вперед.       — Не слишком ли ты с ней носишься, а? — цыкнул он. — Я с Лютиком ношусь по понятным причинам… Он человек и очень юный… А Трисс взрослая женщина уже! Чародейка! Эскель, скажи честно, ты сам веришь, что она из-за моих слов решила уехать? Я ей и похуже вещи говорил, и ничего, по-моему она только назло оставалась здесь!       — Ламберт, я знать не хочу, почему сейчас она среагировала так! Может, проблема была в том, что ты ей те вещи «похуже» говорил за нашими ужинами, и было понятно, что ты несерьезно? А вчера, с глазу на глаз... Это по-другому ощущается… Вот если ты сейчас мне в глаза скажешь, что я якобы над тобой издевался, то я тебя за дебила последнего посчитаю. А я так считать, Ламберт, не хочу, потому что ты для меня человек умный и сообразите…       — Ой, блять, все, заткнись. Мне не нравится это слушать.       Эскель устало на него посмотрел и покачал головой.       Трисс, как понял Ламберт по сумке, уже собралась уходить. Едва он открыл дверь, как с ней столкнулся. Она сказала, спокойно и раздраженно:       — Отойди. Мне нужен Эскель. Где он?       Ламберт хотел пошутить про то, что она забыла отсосать на прощание, но прикусил язык. Только взял ее за плечо и затолкнул обратно в комнату, закрыв дверь. Может, это было грубо, но не для нее, он это знал. Он посмотрел на нее внимательным взглядом, будто видел впервые, и Трисс неясно сжалась, по-забавному выглядя с сумкой наперевес. Впрочем, ее она кинула на пол и сложила руки на груди.       — Знаешь… Я могу разбить тебе голову одним щелчком… Или сломать руку… Сделать так, чтобы у тебя лопнула печень… Знаешь, почему я это не делаю? Просто из-за Лю…       — Потому что я прекрасно знаю, что ты меня забыть уже какой год не можешь. Да. Не будем об этом.       Трисс широко раскрыла глаза и пораженно ахнула.       — Да как ты… Как ты смеешь? Я?! Тебя? Да я забыла тебя! Ты посмотри, как я тебя забыла!       Ламберт раздраженно выдохнул и закатил глаза.       — Трисс, я ведьмак, но все еще мужчина. Я могу найти отличия между тобой и Кейрой. Я сейчас, честно говоря, вообще нихуя не понимаю. Но я всегда молчал. Молчал, когда ты начала непонятно что с Эскелем. Ты называешь это свободными отношениями, но ты знаешь, что он любит тебя. Я считаю, что он этого не заслужил, потому что он прекрасный человек. Я и не понимаю, зачем ты пришла сюда… Но это все глупости, которые мне не важны. Ты и Эскель взрослые люди, уверен, сами разберетесь. Да и он не страдает… Но вот чего я не понимаю, зачем это выступление? Кого ты пытаешься обмануть? Что тебя задело? Я себя с тобой так вел долгие-долгие годы, и ни разу ты не обиделась. А тут что? Перед кем этот концерт? Передо мной или Эскелем?..       Она стояла перед ним, будто бы ее застали врасплох, и смотрела широко раскрытыми глазами. Напряженная и взвинченная, дикая и красивая.       — Зачем ты пришел?..       — Меня попросил Эскель. И Лютик. Ладно, в большинстве своем Лютик…       — Понятно… И что хочешь?       — Попросить прощения. Вот. Прошу. Прости меня.       Ему казалось, что она сейчас разрыдается, но она лишь качнула головой и развернусь, подходя к окну, ежась, как от холода.       Кровать была не заправлена, и по ней Ламберт видел, что там спало два тела.       — Знаешь, Ламберт, я тебя всегда презирала… Всегда. Я тебя ненавидела! И сейчас ненавижу.       — Хорошо. Ты не уедешь?       Она посмотрела на него — отчаянно и дико.       — Не уеду… — ответила Трисс так, будто говорила «чтоб ты сдох». — Что с тобой?       Ламберт удивился. Он искренне не ожидал от нее вопросов о его состоянии. Он уж тянулся к дверной ручке, но замер, глядя на Трисс во все глаза.       — Что со мной?       — Да. Что с тобой? Ты не вел себя так… не говорил такие вещи… Понимал, что некоторые слова не должны быть озвучены никогда.       Он кивнул и убрал руку от дверной ручки.       — Я не знаю, что со мной. Будто я что-то вчера забыл… Но не могу понять, что…       Трисс качнула головой и устало села на край кровати.              — Вот ты и дал ответ, почему я так себя веду. Я будто забыла что-то, но не могу понять, что… Ламберт, если бы я так сильно хотела тебя, то я бы тебя себе и оставила. Навела бы на Лютика иллюзию, что ты ему изменил, или сделала так, чтобы ты его ударил… Но я этого не делаю. Никогда не сделаю. Мне кажется это бредом… Мне очень нравится Лютик, знаешь... Когда я смотрю на него, я не верю, что в мире есть что-то такое светлое и доброе… Да, возможно, если бы ты завел себе кого другого… Я бы тебя и вернула. Почему нет? Это ведь на самом деле для тебя ничего не значит.       — И… что же тебя остановило с самого начала?       — Не знаю. В первый наш разговор с Лютиком я сразу же дала ему совет быть с тобой аккуратнее. Ты груб, но твое сердце хрупкое. Я как-то сделала неправильный шаг, и ты ушел. Зачем я его предупредила? Не знаю… Просто тогда уже видела, что между вами связь… родственная, что ли. Вот… К чему я это? К тому, что не думай, что я здесь ради тебя. Успокойся.       — Я и… не… не нервничал, — сказал он, ощущая себя как-то неловко. Было в ее голосе что-то такое, чего он уж точно слышать не должен. — Так… зачем же ты тогда здесь?       — Здесь хорошо, — пожала она плечами. — Когда я здесь, я успокаиваюсь. До этого я чувствую себя примерно так же, как и ты сейчас. Дергаюсь и бешусь. А сейчас здесь еще теплее… Тут Лютик и… ваш ребенок. Еще не рожденный, но он уже очень многое поменял здесь. Когда я зашла сюда, то уже почувствовала, что все будто внезапно стали добрее и ласковее… Здесь уютно. Когда я здесь, мне кажется, что я нахожусь дома. Я знаю, это нечестно, я вам никто и звать меня никак…       — Я… Нет, Трисс, нет! — он сам не понял, зачем же начал ее отговаривать. Но было в ее голосе нечто, что он не знал. Нечто, что было раньше и в нем.       Это повальная неуверенность, что тебе нигде нет места, что ты брошен. Что тебя оттолкнут, не примут. Что ты будто чужой, и отчаянно притворяешься, лишь бы урвать свой кусочек.       Ламберту казалось, что невольно для Трисс он стал тем, чем для него была Кейра.       Живым напоминаем о его недостаточности.       Но потом пришел Лютик, и со временем вытеснил всех бывших и будущих, стало просто и понятно.       — Тебя никто не считает чужой или что-то еще. Да, блять, ты не видишь, что ли? Меня Лютик попросил прощение попросить! Лютик не хочет, чтобы ты уходила! Если не хочет Лютик, то не хочет никто! Возможно… Даже я не хочу?..       Она смотрела на него потухшим, ничего не выражающим взглядом, и он знал, прекрасно понимал, что она не верила ни единому его сраному слову.       Может, потому что это не было до конца правдой. Ведь что сказал Лютик? С Трисс удобнее.       Ламберт тоже когда-то таким был.       Просто удобным.       Трисс покачала головой. Губы у нее белели.       — Нет, я плохой человек, и ты прав… Я не люблю Эскеля так, как он меня… Я не знаю, что мне делать и как…       — Быть с ним! — выпалил он еще быстрее, чем смог до конца осознать, что сказал.       — Почему?.. Ты же сам сказал, и ты прав, и…       — Трисс… Я был когда-то таким же, и разве это плохо? Было время, когда я не любил Лютика так, как он меня. Лютик был средством, в котором я стал разглядывать настоящего человека, свою судьбу, только после того, как сделал ему больно. В такие моменты понимаешь, что ломал бы свои пальцы, чтобы они больше не смогли причинить ему боль. Просто иногда нужно… Время. Мы все заслужили любви. Если мужик по типу меня заслужили Лютика, то я не знаю, чего же тогда заслужила ты. Обман… Это не так плохо, это просто попытка избежать боль. А потом… будет все хорошо. Сейчас я бы скорее отрезал себе язык, чем позволил себе сказать, что я не люблю Лютика или люблю его не так… Вот и все.       Трисс смотрела него, внимательно и пытливо, как ребенок.       А Ламберт ощущал к ней такое понимание, какого, казалось, не ощущал ни к кому другому.       Да, наверное, поэтому у них не получилось прочно и долго. Ведь Трисс была поразительно похожа на него, поэтому они друг на друга шипели. Вроде и хотели ближе, а вроде рука тянулась расцарапать, едва кто-то подходил к кому-то ближе, чем на метр.       — Ты… ты не винишь меня? — удивилась она.       — Нет. Я плохой человек, Трисс, и я не виню даже уже самого себя. Зачем мне винить тебя? — он плавно присел рядом. — Я знаю, зачем ты собрала сумку… Просто хочешь привлечь внимание, и я таким был… Кидался на амбразуру, лишь бы мне подарили внимание и дали немного заботы… А меня только ругали. Смешно, да? Иногда нужно… Просто сказать. Иначе можно ждать очень долго. Вот я и ждал.       Трисс шмыгнула носом и кивнула, смотря на него все еще внимательно и пристально, будто пытаясь углядеть в его внешности что-то новое.       Потому что сейчас, смотря на него, она вроде видела знакомого ей человека, а вроде совершенно другого.       Что-то было в его лице, что-то, что делало его другим.       Его глаза, его губы и его мимика.       Внезапно это стало другим. Смягчилось, стало понятнее, чем-то более знакомым.       — Я… Да, может еще и поэтому, но по большей части из-за твоих слов… Что я приперлась сюда и…       — И оставайся уж. Раз приперлась, — усмехнулся он по-доброму и потрепал ее по плечу.       Она усмехнулся в ответ и кивнула, поджав губы.       — Прости, — сказала Трисс.       — Нечего извиняться. Все нормально. У тебя нервы как пружина здесь, как мне кажется.       — Нет, неправда. Я чувствую себя в порядке.       — Ага. Знаешь, я тоже сейчас чувствую себя в порядке, но это…       И она продолжала за него:       — Но это больше похоже на ад.       Он кивнул.       — Не знаю, что это… Ненавижу это чувство, ведь еще позавчера все было прекрасно!       — Тебе надо вернуться, — сказала она уверенно, и он тут же дернулся, нахмурившись и посмотрев на нее.       — Прости, что?       — Вернуться.       — Куда?       — Туда, куда ходил вчера.       — На кладбище, что ли?       — Откуда я знаю? Я чародейка и я просто даю тебе лучше понять твою интуицию. Ей нужно назад. Ты что-то пропустил.       Он едва не попятился, желая с криком убежать обратно к Лютику и сделать вид, что этого диалога вообще не было.       На кладбище ему вернуться? Пропустил он там что-то?       Страшно представить, что!       — Трисс, ты…       — Я серьезно. Вот о чем она кричит, вот почему тебя сейчас дергает… Тебе надо получше там осмотреться… Что-то ты там не заметил.       — Ты меня на кладбище, что ли, хочешь закопать?!       Она закатила глаза и пнула его в плечо с такой силой, что он чуть с кровати не свалился.       — Я просто расшифровала, а ты делай, как хочешь.       Ламберт нахмурился, потирая ушибленное плечо.       — Я… посоветуюсь с Лютиком, наверное… Хотя бы просто предупрежу…       — Только слова правильно подбери. А то скажешь «Лютик, я на кладбище». Прямо сейчас и родит.       — Сплюнь.       — Тебе в глаз?       Ламберт усмехнулся и потрепал ее по плечу, вставая.       — Когда я отсюда выйду, можешь хоть в рот мне плевать.       Трисс покачала головой и пнула его в щиколотку.       — Я позову Эскеля, — предупредил Ламберт. — После таких диалогов… Лучше потрахаться. Так отчаянно и с душой.       — И попроси его захватить вина, — выдохнула она, рухнув на кровать и потягиваясь.       Ламберт кивнул, идя к двери. Внезапно Трисс окликнула его, и он повернулся, посмотрев на нее.       Та усмехнулась ему и сказала:       — Я рада за тебя, Ламберт.       Он ухмыльнулся — неприятно — и покачал головой.       — Дай Бог дожить мне до того момента, когда я скажу эти слова тебе.       Она только кивнула и снова уставилась в потолок.       Да, ей необходимо выпить и потрахаться.       Сбитый с толку, он спустился в обеденный зал, но Лютика там не было. Геральт, жуя, сказал, что он и не спускался. Ламберт нахмурился, сказал Эскелю подняться к Трисс и сам ушел, не дав никому и рта открыть.       Лютик обычно завтраки не пропускал, даже если совсем ничего не кушал.       Быстро поднявшись в комнату, он облегченно выдохнул.       Лютик валялся на кровати, играясь с Вороном, который, к этому времени, уже почти привык к ведьмакам. Он не шипел, мог лечь рядом и изредка позволял себя гладить. И игрался он очень даже довольно с ними.       — Пташка? Почему на завтрак не спустился?       Он прикрыл за собой дверь и сел на кровать, улыбнувшись Лютику.       Тот шмыгнул носом.       — Не знаю, настроения нет…       — Опять?       — Я уже привык, что мне в один момент хочется бесконтрольно рыдать, будто в мире других развлечений нет… Но вот... Ворон пришел развлекать меня.       Ламберт улыбнулся шире и, взяв ладонь Лютика в свою руку, склонился над ним, чмокнув в щеку. Лютик набрал не особо много, и эти килограммы едва были на нем заметны — помягче стали бедра с ягодицами, а еще появились щеки.       Щеки, которым Ламберт был безмерно рад.       — А в целом хорошо себя чувствуешь?       — Тошнит немного, — Лютик зажмурил один глаз, когда Ламберт смачно чмокнул его в щеку, а потом улыбнулся, посмотрев ему в глаза. — Как там с Трисс?       — Нормально. Мы поговорили. Думаю, ей легче… Но я же говорил, что она не из-за меня. У нее просто нервы схлопнулись.       Лютик тихо хихикнул.       — Это у вас, взрослых, главная проблема.       — А ты у нас не взрослый?       — Я умный взрослый.       — Ну тут не поспоришь, — он кивнул и погладил Ворона за ухом. Тот цапнул его за палец.       — А ты… Ты-то как? Прошло?       Ламберт качнул головой, поджав губы.       — Трисс сказала, что мне надо туда сходить снова…       — Куда?       — Ну… Не знаю. К могиле, что ли.       — Мне так не по себе, когда ты это говоришь…       — Я могу никуда и не идти. Мало ли, какие там сбои у меня в голове, — он мягко погладил Лютика по животу.       — А может и надо? Если это интуиция… Мало ли…       — Трисс так и сказала. Интуиция. Но чего ей не сидится тихо?       — Я не знаю… — Лютик оперся на локти, привставая, и Ламберт аккуратно попридержал его за плечи, а потом чмокнул в плечо, оттянув рубаху. Лютик даже не переоделся, так и остался валяться в кровати. — Но и смотреть на тебя такого не могу… Я бы… Я бы с тобой пошел…       — Ага, сейчас же. Тебе ходить столько сейчас не надо.       — А что мне, без конца тут сидеть?       — Нет, но у тебя начинает болеть спина после двухсот метров. Просто погулять возле замка можем, а в город мы пока с тобой не пойдем. Лютик… Тебе надо отдыхать, не тревожить ни себя, ни малыша.       Лютик улыбнулся и подтянулся к нему, чмокнув в щеку. Выдохнул тяжело и положил голову к нему на плечо.       — Съезди… Вдруг в самом деле надо?..       — Ты не расстроишься?       — Ну… Погрущу, наверное… Я так вчера по тебе соскучился! Наверное, это смешно, мы ведь и так с тобой постоянно вместе, а я один день…       — Ничего не смешно. Ты сейчас в уязвимом состоянии, конечно тебе нужно, чтобы я был рядом… Я поеду, если тебя это в самом деле не потревожит.       Лютик закряхтел и снова лег на кровать, видимо, считая, что уже приложил достаточно физических усилий.       Он нахмурился и пожал плечами.       — Нет, езжай… Не могу на тебя такого смотреть… Я буквально чувствую, что тебя что-то гнетет, ты напряженный, и меня это тоже жрать начинает… Мне страшно думать о том, что же ты там забыл, чего интуиция твоя там учуяла… но лучше сходить, вдруг ты успокоишься? Только аккуратнее, пожалуйста, ни в коем случае не задерживайся!       — Где мне задерживаться? В таверне водку пить? Ага, сейчас же, меня беременный омега дома ждет…       Лютик улыбнулся и взял его руку в свою, поглаживая тыльную сторону ладони.       — Тогда езжай… Купи что-нибудь сладкое еще… Хочется булочек так! И там закончилось варенье клубничное… А мне хочется именно клубничного. А еще я хочу селедку… Но не просто селедку, а в салат какой…       — Ну вот, займись пока салатом на пару с Эскелем, а я съезжу, потопчусь, авось отляжет, и привезу тебе варенье с булочками. Главное не нервничай и если что, то сразу скажи Геральту или еще кому, что чувствуешь себя тревожно. У тебя сейчас не тот период, когда у тебя есть возможности покрутить носом и показать, какой ты у нас гордый и сильный.       Лютик только мягко улыбнулся и кивнул, ощущая в груди теплоту от его заботы. Что Ламберт думал об этом, волновался, и сейчас ставил Лютика на первое место.       Сейчас это Лютику в самом деле было нужно. Как бы он не старался себя успокоить, но все еще внезапная усталость, боли и тошнота навевали на него волнение, да и в целом выматывали, так что он просто катастрофически нуждался в постоянной поддержке.       Убедившись, что Лютик в самом деле не против, Ламберт решил съездить… Непонятно, правда, зачем, но раз так хочется его голове… Ладно. Лишь бы чесать перестало, лишь бы не зудело и не тошнило от этого волнения.       Правда, даже собравшись, ему пришлось еще немного пошляться по замку, посидев на окнах, потому что Трисс явно чересчур увлеклась и советом Ламберта, и Эскелем.       Он уже даже было хотел пойти к Йеннифер, или вернуться к Лютику, но услышал скрип двери с конца коридора. Соскочил с подоконника и кинулся к двери.       — Вы закончили?!       Эскель едва не дернулся. Замотанный в одно покрывало, он посмотрел на него диким взглядом.       — Нет, я за вином. А какого, позволь мне поинтересоваться, лешего тебя ебет это?       — Трисс, прикройся! — только и крикнул он, оттеснив Эскеля, который, видимо, намеревался было схватить его за горло и оттянуть обратно, но, кажется, был излишне заебан, чтоб как-то реагировать.       Да и он же прикрыться попросил!       Хотя, вероятно, давно уже все там видел.       Трисс посмотрела на него, валяясь на животе на кровати и только взмахнула рукой, и рядом открылся портал.       — Встречу тебя к семи вечера, — протянула она лениво, надеясь, что он ее услышал, прыгая в него.       Она махнула рукой, почесала затылок и грохнулась щекой на подушку, потянувшись к почти пустой бутылке вина.       Было холодно. Он закутался сильнее в куртку и сожмурился от сильного ветра.       Если в замке ему стало легче, то, едва ступив на землю, его снова буквально задергало. Такое бывает, когда ты сильно напряжен — будто все твои мышцы в ожидании прыжка, атаки, и тебе хочется быстрее это с себя стряхнуть.       Ламберт бесцельно прогулялся по кладбищу, потоптался там, но ничего. Его все еще дергало.       Он ходил, оглядывался, но ничего. Он не успокоился, только сильнее раздражался, но ничего не находил.       С почти что воем, он поплелся в таверну, желая выпить, чтобы немного успокоиться.       Бесцельно хлебая водку, он пытался проанализировать это чувство, а не кидаться от него. Так советовал делать Лютик.       Но очень трудно анализировать нечто, что не имеет даже формы.       Оно вообще ничего не имело, Ламберт даже не мог как-то его охарактеризовать. Волнение? Тревожность? Страх? Злость? Напряжение?       Все и сразу, и даже больше.       Ей-Богу, Трисс намудрила что-то. У Ламберта по жизни с головой проблемы, вот, старые симптомы решили поздороваться спустя столько лет… Он вообще слышал, что проблемы с головой не лечатся, и с ними ты жить будешь всю жизнь.       Главным для него было лишь то, что с Лютиком он успокаивался, становился мягким и ни в коем случае не навредил бы ему.       С этими мыслями он и хотел было встать и пойти к нужному месту, ждать Трисс. Купить булочек, варенье, может еще чего интересного найдет, чем Лютика побаловать. Его сейчас на сладкое тянет.       Ламберт кивнул сам себе и, посмотрев на свое кольцо, улыбнулся.       А проблемы с головой уж как-нибудь решит… И не такое решал.       Он уверенно встал, отсчитал деньги, положив на стол и посмотрел вперед.       И грохнулся обратно.       Качнул головой, ноги ослабели, все тело вслед за ним. Он раскрыл рот, в горле внезапно пересохло, а в ушах — зазвенело. Тщетно он пытался приглядеться, но выходило паршиво, если не сказать хуже.       Перед глазами все плыло.       Но перед тем, как еще не начало ничего плыть, он, как какой-то бред, заметил в полупрофиль сидящего у барной стойки Айдена. Да-да, вот же он — это его разлет плеч, и осанка его вечно сгорбленная, никогда сидеть прямо не умел. Волосы коротко стриженные, густые, так что когда он их назад зачесывал, получался какой-то до смешного забавный объем. Омегам нравилось, а Ламберт смеялся только с этого, хотя Айден предполагал, что от зависти. У Ламберта там объема быть не могло даже если сильно постараться и подложить сверху еще чужих волос.       Вот он, точно…       Наплечники те же самые, Ламберт не припоминал, чтобы он поменял их за сорок лет. Обшарпанные, перебитые, со сколами. Волосы темно-русые, с сединой на висках.       И скулы острющие. Из-за них, если посмотреть на его лицо, казалось, что он совсем худой, хотя по телосложению был примерно как Ламберт.       Это он.       Хотя нет, наверное, не он…       Наверное у Ламберта все-таки проблемы с головой… Галлюцинации, Гребаные галлюцинации. Он думал в последнее время об Айдене слишком много, побывал на его могиле…       Нет, это ебаные галлюцинации! Он свихнулся.       С трудом, едва не кряхтя, он встал, и, спотыкаясь о пустые места, пошел вперед, к двери, ощущая, как звенело в ушах. Сердце билось о ребра, ладони вспотели, в горле пересохло. Голова раскалывалась.       Идя, он все вглядывался в силуэт, который показался ему Айденом. Что было еще страшнее — чем ближе он подходил, тем больше этот силуэт был Айденом. Пьющий пиво, хмурый и недовольный Айден.       Ламберту хотелось рыдать.       Внезапно это нечто, что было Айденом, повернулось к нему.       Ламберт замер, посмотрел на него испуганно, отшатнулся и быстро пошел к двери.       — Ламберт! Ламберт, скотина ты эдакая, ты куда?!       Сон. Дурной сон. Наверное, сидя на битом подоконнике, он не рассчитал расстояние, пока ногами махал, и упал. И сломал себе шею… Теперь он где-то там, в другом мире. Только Лютика жалко… Он же не переживет этого!..       Или нет, он упал, но не умер… Кома. У него кома! То состояние, когда явь и сон соприкасаются, когда сознание выдает странные образы, как вечный сон, а ты глотаешь это, не в силах противиться, не в силах даже понять, где на самом деле реальность.       Его дернули за плечо у самой двери. Ламберт обернулся.       Лицо Айдена.       Красивое, до страха красивое лицо. Мужественный подбородок, высокие скулы, тонкие губы, густые брови, достаточно большие глаза, которые делали его мужественное лицо каким-то наивным и детским. Омегам, все еще помнил Ламберт, нравилось. Его большие глаза… глаз. Был один глаз. На втором повязка.       От него даже пахло так же! Его собственный запах — барбарис и запах земли после дождя. И вот, ноты яблочной водки, которую он пьет, и дыма.       Ламберта затошнило.       Он оттолкнул его от себя, чувствуя, как белеет лицо, и быстро вышел на улицу.       Там его согнуло и он блеванул на землю.       В ушах звенело, глаза слезились, его шатало. Ничего непонятно, он сейчас упадет в обморок… Состояние было абсолютно предобморочным.       Он попытался нашарить рядом с собой хоть какую опору, но ничего не было. Потом его перехватила чья-то рука — мужская и сильная.       Запах костра и барбариса…       Костёр, треск, тишина, дыхание, пульс…       — Эй!       Ламберт с трудом выпрямился, с силой вцепившись в чужую руку, и посмотрел в глаза.       Это все еще было лицо Айдена. Уже не такое уверенное: взволнованное, перепуганное. Айден побелел.       — Айден ты же… Ты же мертв.       Он даже не был уверен, что говорил не с пустым местом. Ему уже не было дела до правды и сна… Сон и что с этого? Если у него есть возможность коснуться его, то почему он должен отталкивать эту возможность?       Вот же он, стоит перед ним — настоящий. Теплый, с материальным телом, с жестким мышцами… Вот же он!       Галлюцинации или нет… Даже если ему видится Айден вместо другого человека… Какая разница?       — Я… я что? — заморгал он, смотря на Ламберта так, будто видел впервые. — Я… я не умирал! Я бы такое запомнил!       Дальше Ламберт не слушал. Он с трудом выпрямился, убрал свою руку от него и огляделся с опаской. Принюхался.       Попытался прислушаться к себе, но понял, что прислушиваться не к чему.       Он дрожал и боялся всем своим существом. Весь он был одной напряженной струной, которой оставалось совсем чуть-чуть перед тем, как лопнуть.       Да.       И перед моментом, как бы она порвалась, он обнял Айдена и зарыдал на его плече. Заплакал, как потерявшийся, несчастный мальчишка.       Даже если это был совсем не Айден, какая разница?       Ведь именно этого последнего объятья так не хватало все это время Ламберту.       Его обняли в ответ. И Ламберт заплакал еще громче.