Baby blue love

      В целом, все осталось без изменений. Кроме того, что к волнению Лютика добавились страхи за период кормления. Его едва успели успокоить, что с ребенком все хорошо, он нормально развивается, соответствует сроку беременности, как тут появилось что-то новое.       Он часто говорил на эту тему, говоря о том, что вообще не думал, что у него должно быть что-то такое!       Ламберт уже уставал слушать, но терпеливо выслушивал, утешал и успокаивал, просто потому, что он хотел быть опорой для Лютика. Несмотря на их уровень доверия, в Лютике еще была эта странная черта, будто какой-то не проработанный страх — после каких-то недомолвок, Лютик начинал отчаянно винить себя, свое поведение, и потом умалчивал обо всем. Свой дискомфорт, неудобства, страхи, он просто молчал, и этим мучил Ламберта, потому что тот видел, что с ним что-то не так, но он молчит.       Поэтому в этот раз Ламберт хотел сделать все, чтобы Лютик и мысли не смел для себя допустить, что можно переварить это все внутри себя.       Нет, определенно не в таком состоянии.       Но вскоре появился фактор, который отвлек Лютика четко и быстро.       Живот начал расти. Первым утром Лютик растолкал сонного Ламберта и, вскочив с кровати, гордо продемонстрировал, что вот — он уже есть! Настоящий.       Ламберт широко улыбнулся и потянул его на себя, чмокнув в живот и погладив.       — Ну вот, а ты боялся… Врач же сказал, что он просто низко прилегает и что у тебя скоро все будет видно… Все, не нервничаешь?       — Не-а, — он качнул головой, широко улыбаясь. — Это уже четырнадцатая неделя… Я ждал уже к шестнадцати, думал, что плод маленький… видимо, нет, обычный…       Ламберт сжал его руку и улыбнулся. Сон у него тогда как рукой сняло, глядя, что Лютик едва не светился счастьем и энергией. Да и живот в самом деле был. Ламберт его как-то не разглядывал во время занятий сексом, да и позы сейчас он выбирал максимально удобные для Лютика, так что живот в них разглядеть было просто невозможно.       — Это странно, но я как будто сейчас снова осознал, что ты беременный, — сказал он не отошедшим ото сна голосом и, оперевшись на локти, подтянулся чуть выше к подушкам.       Лютик вскинул брови, и Ламберт пояснил:       — Ну, у тебя просто беременность, слава Богу, то очень легко проходит, и как-то ну… Лютик как Лютик. Теперь вижу, что Лютик беременный.       — Плут ты, вот ты кто, — фыркнул Лютик. — Много симптомов есть…       — Ну конечно для тебя много! Думаю, если бы во мне развивался человек, то для меня их бы тоже было много, — он рассмеялся и ласково прижал Лютика к себе, поглаживая по животу.       Под одеждой его, конечно, видно не было, но все в замке уже были прекрасно осведомлены, что он есть.       Ламберту казалось, что теперь Лютик отвлечется на размеры живота и перестанет волноваться о всех тех вещах. Но не тут-то было. Теперь Лютик был уверен, что живот слишком большой, что там инфекция или еще что!       Ламберт думал, что сойдет с ума, но, конечно, и слова по этому поводу сказать не мог — ведь для них обоих этот ребенок был долгожданный. Это Ламберт некоторые вопросы переносил легче, а Лютик, конечно, принимал это все близко к сердцу.       Ламберт буквально убеждал его, что живот абсолютно нормальный и с трудом уговорил Лютика дождаться, когда придет врач, а не вызывать его сейчас.       Арс пообещал приехать к началу шестнадцатой недели, а сейчас была пятнадцатая.       Лютик на уговоры сначала не поддавался, но потом как-то успокоился.       Ну, где-то на день.       Потом вечером он прибежал к Ламберту на тренировочное поле — испуганный, с бешеными глазами, выглядящий так, будто кто-то умер. Испугался и Эскель, тренирующийся с Ламбертом, а сам Ламберт готов был сознание потерять — он был уверен, что Лютик будет выглядеть так испуганно только при чем-то срочном.       Он отбросил меч и быстро подскочил к нему.       — Лютик, что-то случилось? Кровотечение? Или…       — У меня по-любому какая-то инфекция! — уверено заявил он, и Ламберт, несмотря на то, что услышал, как бешено колотилось у Лютика сердце, немного успокоился. Инфекция, ага, чудесно. Очередная инфекция.       — С чего ты взял? — осторожно спросил подошедший Эскель, вытирая пот с затылка.       — Я… я прочитал, что ребенок на этом сроке примерно как половина персика! А мой живот выглядит так, будто там арбуз!       Ламберт раскрыл рот, уже понятия не имея, что ему сказать, чтобы успокоить. Все-таки вызвать врача, казалось, было уже легче всего. Он боялся, что Лютик перенервничает и что-то может случиться, однако Эскель, выпучив в удивлении глаза, сказал:       — Лютик, ты ростом метр семьдесят с хером…       — Не с хером! Семьдесят четыре! Я высокий!       — Ага, и весом в пятьдесят килограмм, ты очень худой, понимаешь и…       — Я не худой, я набрал вес и…       — Лютик, — перебил его Эскель, немного сухим голосом, и Ламберт, на самом деле, был ему благодарен, потому что сам Ламберт боялся как-то менять интонацию, думая, что доведет Лютика до слез. Но, слава Богу, такими трюками пользовались другие, и даже если они и становились для Лютика плохими на пару недель, то Ламберт все еще оставался для него любимым и нежным мужем. Да и выгоднее было все делать так, чтобы Лютик обижался на кого-то другого, чем на Ламберта, поскольку именно он должен был проводить с ним как можно больше времени.       Лютик заполошно моргнул и вжался в Ламберта так, будто на него собрались сейчас кричать.       — Лютик, еще раз. Мы не обсуждаем, что ты там себе придумал про свой лишний вес. Ты все еще очень худенький, а на худых живот всегда кажется якобы больше. Будь ты на кило десять больше, у тебя бы и живот казался меньше!       Лютик заполошно заморгал, посмотрев на Ламберта, и тот только медленно кивнул.       — Он прав, Лютик.       — Но почему он сначала вообще не был виден?! Я... я не понимаю! И мне страшно! А ты с таким умным видом все говоришь, будто врач! Конечно, со стороны все виднее!       — Лютик, ты что, думаешь, я тебе зла желаю? — изумился Эскель, выглядя почти что обиженным таким заявлением.       Лютик поджал губы и посмотрел на него исподлобья.       — Нет, не считаю… Просто…       — Тсс, — Ламберт потрепал его по плечу и чмокнул в макушку. — Скоро придет врач и все скажет. Эскель прав, ты худенький, вот и живот кажется больше… Что эти четыре килограмма на твои почти метр семьдесят пять? Во, слава Богу на ляжки чуть перепало, так мне уже в радость!       — Все, не пыхти, — Эскель потрепал Лютика по голове и улыбнулся ему.       Лютик вроде как и успокоился, и Эскель едва в голос от умиления не проскулил, глядя, как плечи у того расслабились и он доверчиво посмотрел ему в глаза       Все обожали Лютика, безусловно, но сейчас, во время беременности, стали обожать еще больше. У него были свои тараканы, перемены настроения, странные загоны, но все это делало его еще более беззащитным, и его хотелось защищать, помогать, холить и лелеять, так что любой, кому приходилось поднимать голос, чтобы Лютик хоть немного успокоился и начал слушать, делали это скрипя зубами.       — Живот как живот… — хмыкнул Эскель, осматривая его.       — Нет, это в сорочке не видно. Вот, смотри! — он повернулся боком и сжал ткань на сорочке со спины, так, чтобы она была в облипку. Живот был заметным, но не критично.       — И ничего не арбуз. Половина дыни максимум.       — А должен быть половина персика!       — А околоплодные воды уже не считаются? А жировая прослойка? — уточнил Эскель, вскинув бровь, и Лютик ойкнул, медленно качнув головой.       — Ладно… Не знаю. Врач придет и все скажет… Но это все так треплет нервы! Я устал, так адски устал… А это только конец четвертого месяца! — прохныкал он, навалившись на Ламберта, обнимая его.       — Ну, может, чтобы ты отвлекся, составишь мне компанию при приготовлении сегодняшнего обеда?.. — предложил Эскель.       Лютик задумался, закусил губу, а потом кивнул, улыбнувшись.       Ламберт потрепал его по голове и с трудом удержал в себе желание сжать Лютика сильно-сильно в своих руках.       Нет, теперь так нельзя, у Лютика живот.       И это определенно был замкнутый круг, потому что когда Ламберт смотрел на него, и теперь было что-то, что настолько сильно напоминало о проходящей беременности, и его переполняло столько нежности и любви, что хотелось обнимать до посинения. Но он ограничивался поцелуями, мягкими объятьями и поглаживаниями. Лютик все равно едва не мурлыкал в его руках, хоть и жаловался, что даже с таким животом уже нельзя обнять тесно и крепко.       На обеде, правда, Лютик пожаловался, что Эскель его наругал, и Весемир уже готов был кинуть в Эскеля не то ложку, не то свою тарелку, но Ламберт вовремя встал на его защиту:       — Он не ругал, он лишь на чуточку поменял интонацию!       Весемир поставил тарелку на место. Геральт усмехнулся:       — Что на этот раз, Лютик?       Почему-то Лютик показался до смерти обиженным, но молчать не стал, чему Ламберт был рад — он бы не выдержал, если бы Лютик умалчивал про все те вещи, что его задевали. Пусть порой это казалась незначительным или надоедливым, но лучше так, чем знать, что на Лютика что-то давит, а они даже помочь не могут.       — А почему ты говоришь с такой снисходительностью? Как будто я от нечего делать волнуюсь! Конечно же мне нравится чуть ли не плакать от страха, что что-то не так! Конечно я делаю это от нечего делать, потому что я тупой, так?       Геральт аж растерялся, едва успев вовремя закрыть рот, чтобы оттуда не вывалилась курица.       Йеннифер хихикнула, сказав:       — Лютик, не злись. Геральту руку отрежь — он так же говорить будет. Но это не значит, что ему все равно.       — Если бы мне было все равно, я бы не стал спрашивать, — пробубнил Геральт, начиная ковырять курицу вилкой.       Койон усмехнулся, похлопав его по плечу.       Лютик немного поерзал и посмотрел на Ламберта, а потом на Геральта:       — Ладно, прости… Просто все это сводит с ума, и я… я пытаюсь контролировать, но…       — Не надо ничего контролировать, — пожал плечами Ламберт, сжав его руку в своей, — все в порядке. Просто ответь на вопрос.              Лютик опомнился и кивнул, теперь ощущая себя немного странно и стесненно. Никто не указывал на его поведение, но Лютику самому было неловко, когда он что-то говорил, а потом понимал, как это сказал.       — Просто… Я боюсь, что какая-то болезнь или инфекция…       — С чего такие мысли? — поразился Койон. — Ты выглядишь вполне здоровым…       — Да, но… живота сначала не было вообще, а потом он как-то быстро вырос. Мне кажется, это не нормально.       — Ну, скоро придет врач, Лютик, и все скажет. Но я могу тебя заверить, что никакая это не инфекция — я бы заметила. Спи спокойно.       — Лютик спит спокойно, — заверил ее Ламберт. — И очень сильно пинаясь.       — Да я ж извинился, Ламберт! — всплеснул руками Лютик. — Ничего же там у тебя не отвалилось!       Ламберт рассмеялся, глядя на взбалмошного Лютика. Эта повышения эмоциональность буквально во всем его иной раз и вправду умиляла.       Лютик зафыркал и ткнул его под ребро. Тот айкнул и потер ушибленное место, недовольно глядя на Лютика. Тот только хихикнул и пожал плечами.       — А если серьезно, разве у тебя аномально большой живот? Его вроде и не видно почти… — сказал как можно более осторожно Геральт.       — Видно, — кивнул Эскель, — у него просто сорочки свободные…       — А почему я не знакомился с подросшим внуком?! — возмутился Геральт, хмурясь, и Лютик улыбнулся. Да, обвинять Геральта хоть в чем-то было глупо. А еще у него было так тепло в душе, когда Геральт называл их ребенка «внуком».       Большая волчья семья.       Лютик пожал плечами и кивнул, и Геральт неуверенно встал.       — Вот, если сидеть прямо и облепить тканью, то он очень большой!       Койон перегнулся через стол и фыркнул.       — Живот как живот. Ты почти на пятом месяце, вроде?       — В самом деле, обычный живот, — кивнул Геральт, сидя на корточках и погладив живот через ткань сорочки — Обычный почти пятимесячный живот… В конце концов там ведьмак! Богатырь!       — Я уверен, что это девочка, — фыркнул Лютик.       — Пацан будет. Альфа, — кивнул Геральт уверенно, снова погладив по животу.       Лютик ударил его по запястью и сказал:       — Девочка! Я чувствую!       Геральт цыкнул и закатил глаза. Потрепал Лютика по голове и сказал:       — Ну посмотрим, Лютик…       — Мне тоже кажется, что альфа будет почему-то… — протянула Йеннифер.       — А я все-таки, что девочка, — кивнул Эскель.       — Пацан-альфа было бы хорошо, — качнул Весемир головой.       — Ну вот вы и ищите пацана-альфу. А у нас с Ламбертом будет девочка. Правда же? — насупился Лютик, снова схватив ладонь Ламберта в свою.       Ламберт улыбнулся, покачав головой.       — У нас будет прекрасный здоровый ребенок, Лютик, и это то, в чем я точно прав.       Лютик едва не растекся в улыбке и кивнул, почти что сияя.       Да. Здоровый и красивый ребенок. Это будет абсолютно, Лютик это знал несмотря на все свои волнения.       Это он чувствовал.       Вечером, переодеваясь, чтобы лечь спать, Лютик еще раз внимательно покрутился у зеркала. Ламберт покачал головой, улыбаясь, и медленно подошел сзади, обнимая, положив руку на живот.       — Лютик, сколько можно нервничать? Будь это какая-то инфекция, были бы и другие проявления. А так все прекрасно, — он плавно погладил его по животу, обнимая другой рукой за талию, ощущая невозможный прилив нежности.       — А я… не кажусь тебе смешным? — спросил внезапно Лютик, насупившись, будто что-то его тревожило.       Ламберт пораженно моргнул.       — Нет… А должен?       — Просто... Я уже чувствую себя какой-то неваляшкой.       — О Боже! — едва не воскликнул Ламберт и ласково повернул его к себе за плечи, чмокнув в лоб. — Ты выглядишь прекрасно… И я готов прямо сейчас тебе показать, насколько прекрасно, — он подмигнул ему и прижал к себе теснее, насколько позволял пусть и небольшой, но все-таки уже живот. — Если ты не против.       — Мне кажется я не против примерно раз… восемь за день. Это невозможно, что со мной происходит.       Ламберт усмехнулся и подался вперед, целуя. Лютик обнял его за спину, склоняя голову чуть вправо, и Ламберт прошептал:       — Происходит повышение либидо, — он аккуратно подтолкнул его на кровать и, нависая сверху, сказал: — Надо побольше отрываться, пока размер живота позволяет. Скоро половину поз придется убрать…       — Наши любимые будут в силе… ну, надеюсь… А сейчас, — он притянул Ламберта к себе ближе, обняв ногами за талию. — Меньше слов, больше тела.       Ламберт довольно улыбнулся, снова накрывая его губы своими, чувствуя, как он сам заводился с полуоборота.       Он зарылся носом в его шею, целуя и судорожно вдыхая. Запах Лютика менялся с каждой неделей все сильнее и сильнее. На первых неделях он просто будто бы немного притих, потом внезапно стал мощнее, потом появились новые подноты, сейчас же запах будто бы раздвоился. Улавливался сначала один, а после его будто бы послевкусие.       Лютик сначала волновался по этому поводу, но Ламберт убедил его, что ему все нравится абсолютно так же. Даже чуть больше. Это было правдой, хоть Ламберт и не понимал, почему, но он будто бы намного быстрее его заводил, и Ламберт проваливался в нем. В Лютике и в этом запахе.       И после секса он был будто более терпким, чуть менее слабым, чем обычно, но Ламберт вдыхал его в себя так же жадно, вылизывая шею и лицо морщащегося Лютика, который уж точно не хотел лишних ласк после секса.       Да и в принципе из-за повышенной чувствительности ни о каких множественных оргазмах и речи идти не могло. И если Лютик кончал раньше Ламберта, то продолжать двигаться Ламберту катастрофически запрещалось. Привыкший, что Лютику нравилось и после оргазма, в первый раз для него даже стало почти шоком, что Лютик заскулил и буквально отпихнул его пяткой.       Из-за беременности многие места стали чувствительнее — соски и все, что между ног. Стало намного приятнее принимать ласки, но секс после оргазма был скорее пыткой, нежели наслаждением.       Так что в этот раз Ламберту пришлось кончать в свой кулак (кончать на живот он теперь определенно не мог из-за непонятного психологического барьера)       С едва не кряхтеньем Ламберт лег рядом, выдохнув и вытерев руку.       Лютик улыбнулся и потерся щекой о его плечо, переворачиваясь на бок, закидывая ногу на талию Ламберта. Тот погладил его по бедру и повернул голову, смотря улыбающемуся Лютику в лаза.       — Нормально?       — Чудесно, — протянул Лютик, кивнув. — Оргазм будто… Знаешь, стал ярче.       — Ну хоть кому… — рассмеялся Ламберт.       — А тебе что… Сейчас не очень нравится? — почти испуганно спросил Лютик.       Ламберт закатил глаза, цыкнув и, прежде чем ответить, поцеловал его — долго, глубоко и очень показательно.       — Мне все очень нравится, Лютик. Ты бы знал, как сильно я возбуждаюсь, когда вижу, что ты едва не скулишь от моих ласк…       Лютик довольно улыбнулся и потерся носом о его щеку.       — Эм… Слушай, — начал как-то неловко Ламберт, обняв подлезшего к нему ближе Лютика за талию. — Ну… у тебя ведь сейчас свои тараканы, как у папы… И… у меня, кажется, тоже.       Лютик моргнул и вскинул голову, удивленно смотря в глаза.       — О чем ты, милый?       — Ну, мы когда сексом занимаемся… Я же там точно ничего не задеваю? — спросил он еле-еле, ощущая себя последним идиотом. Пока не было живота, у него и мысли такой не возникало! А теперь, когда во время секса он так или иначе касался его, то вспоминал о ситуации, и это немного стопорило это. И только поэтому оргазм стал оттягиваться.              Лютик тихо хихикнул.              — Ламберт, ты сам сказал, что ребенок уже довольно высоко, ты до туда ну никак не достанешь. У него же сердце бьется уже здесь, — он положил ладонь на свой живот, у пупка, — а так как бы… У тебя действительно приличное хозяйство, но не шланг, чтобы достать до матки, — он снова рассмеялся, глядя на лицо Ламберта с крайне сложной эмоцией.       — Не смешно! Я… я сам не знал, что у меня будет такая реакция! Просто… Занимаемся сексом, все хорошо, положу руку на бок, вспоминаю, что ты беременный и оп, понимание, что я долблю членом в десятке сантиметрах от своего ребенка!       — Ламберт… Боже, — он снова рассмеялся, спрятав лицо в его шею.       Ламберт недовольно запыхтел, ощущая себя идиотом, но он тоже хотел высказаться.       — Ага, тогда я должен перестать есть и ходить в туалет. А то что это… Мочевой пузырь рядом с маткой! Надо, наверное, мне его вообще отрезать, да?       — Да все-все, я понял… Мне надо было удостовериться! Так, хватит смеяться! Я сейчас укушу! Так, все, раз два…       И он укусил за плечо. Лютик айкнул и поерзал, погладив зарычавшего Ламберта по волосам, сдавленно хихикая.       — Все-все, волчонок, я не смеюсь… А ещё... Знаешь, мне иногда кажется, будто он там двигается… Как думаешь, это паранойя или возможно?       Ламберт шмыгнул носом и отстранился от его плеча.       — Ну, двигается он там по-любому… А можешь ты это чувствовать или нет я не знаю. Потом спросишь у врача, — Ламберт ласково убрал волосы с его лба и чмокнул в него. Лютик улыбнулся и обнял его, поглаживая по плечам, прикрыв глаза.       — Я люблю тебя, Ламберт… Ты даже не знаешь, как часто я тебе благодарен бываю сейчас… Понимаю, что веду себя порой странно и…       — Не так уж и странно, Лютик. Я все понимаю, не дебил, — чмокнув возле уха, он сказал: — Я тоже люблю вас.       Лютик зажмурился от счастья и уткнулся носом в его шею, счастливо выдыхая.       У него были свои трудности, потому что, так или иначе, беременность есть беременность, как бы гладко она не проходила, но он был счастлив.       Не было почти ни тревоги, ни страха. Он был здесь, со своей семьей, и у него был любящий и самый понимающий муж.       Наверное, любой бы удивился, узнав, какими нежными на самом деле бывают ведьмаки.       Какие они прекрасные, абсолютно понимающие мужья.       Дни до прихода врача прошли абсолютно спокойно, и Лютик теперь наоборот очень радовался, что живот был, и был очень даже заметным. Гардероб пока менять не требовалось — прошлого обновления чудесно хватало.       Они сидели в главном зале, что-то обсуждая, а Ламберт все никак не мог привыкнуть, что он находится в Каэр Морхене в такое солнечное время. Окна были открыты и были тепло! А я еще было очень светло!       Лютик сидел рядом с ним, обнимая за руку и лениво влезая в спор. Последние пару дней он был очень уставшим и большую часть времени предпочитал проводить лежа в постели, и тыкая в Ламберта, намекая на очередной массаж.       Йеннифер внезапно опомнилась и куда-то ушла. А затем опомнился и Ламберт, что сегодня должен был прийти врач и, наконец, полностью успокоить Лютика.       Или встревожить… Ламберта до сих пор волновал вопрос появления молока. Он, конечно, не врач, но с виду все было абсолютно таким же плоским без единого намека хоть на малейшую работу желез… Хотя Лютик же и не девушка, это там все видно… Так что Ламберту оставалось надеяться на лучшее.       — О, ничего себе он подрос уже! А вы нервничали.       Лютик всполошился и повернулся в сторону врача, с которым поздоровался и Эскель, и Койон, и Геральт.       — А это нормально?! — Лютик решил не ждать осмотра, и тут же задать тревожащий его вопрос.       Арс лишь мягко рассмеялся.       — Он совершенно нормального размера. Просто на фоне вашего телосложения кажется иначе… Пройдемте.       Эскель скорчил довольную мину и кинул Лютику:        — А я же тебе говорил.       Тот лишь фыркнул и пнул его по голени, вставая. А потом посмотрел на Ламберта:       — Ты потом придешь?       — Да, конечно. Иди пока.       Лютик ужасно нервничал в первый осмотр — это правда. Куча сомнений о том, нормально ли развивается плод, нет ли никаких нареканий, болезней. Но теперь он снова волновался, и хотел уже выть от этого чувства. Он не хуже других осознавал то, что его волнение уже было сверх-меры, но чего он только не делал! Он и медитировал, и правильно дышал, занимался специальными упражнениями, много читал, писал тексты, но ничего, ничего не помогало!       Лютику иногда хотелось просто плакать от собственного состояния.       — Чего вы опять нервничаете? — спросил врач ласково, без всякой снисходительности, и в такие моменты Лютик особенно был рад, что ему так повезло. Что у него мало того, что были постоянные осмотры с профессионалом, так еще и как человек он был прекрасный, и Лютику не было стыдно признаться в своем волнении.       — Я… Просто… Столько всего слушал за все это время про беременность от ведьмака! И живот… То не было вообще, то целый арбуз!       Арс ласково рассмеялся и покачал головой, доставая инструменты.       — Ну, давайте, конечно, измерим ваш живот, но на вид он абсолютно нормальный.       — Но он кажется огромным!..       Врач лишь покачал головой и замерил сначала область таза, а потом живот, и сказал:       — Норма. Не больше и не меньше. А теперь давайте перейдем к осмо...       — Но почему он кажется таким большим?!       — Потому что у вас такое телосложение. Вы довольно… хрупкий. И, не хочу вас огорчать, но вы скорее всего просто надумали лишнего, потому что с виду он нормальный… Хорошо, ложитесь… Боли были?       — Нет, — шмыгнул носом Лютик, смотря в потолок. С Арсеном в этом плане было вообще замечательно — иной раз Лютик лишь отдаленно замечал, что его осматривают.       — Сексуальную жизнь ведете?       — Да… Можно же?       — Нужно, — хмыкнул он. — Никаких болезненных ощущений, ничего? Тошнота, рвота? Головная боль?       — Иногда только голова кружится… Ничего критичного.       — Отлично… — протянул он.       Лютик вроде и успокоился, про себя сам себя ругая за свою сверх чувствительность. Неужели живот в самом деле выглядит нормально, а он просто лишнего придумал?..       Может, он просто не ожидал, что он в принципе будет заметным так быстро?       Мужчина выпрямлялся и кивнул. Лютик плавно присел, натягивая низ и завязывая завязки.       Арс склонился над своим блокнотом, что-то написал, нахмурился.       — Снимите сорочку…       — Там… без изменений, — качнул головой Лютик, развязывая завязки у горловины.       — Совсем? — он вскинул голову, изогнув бровь. — Они могут быть минимальными, вы парень и в таком положении трудно что-то заметить, тем более невооруженным взглядом. Главная ошибка в том, что многие ожидают увидеть грудь, которой у вас определенно, быть не может… По крайней мере не той, которую вы там себе придумали.       Лютик фыркнул, сняв сорочку.       — А после периода кормления там ничего… не повиснет?       Арс едва не рассмеялся, поворачивая Лютика к свету.       — Там ничего не будет виснуть. У парней работа этих желез просто активнее, и молоко вырабатывается, как правило, под время кормления… — он сощурился, что-то прощупывая, — а у девушек как бы «про запас». Из-за этого у парней с этим сложнее, потому что ни в коем случае нельзя волноваться, надо соблюдать четкую диету, пытаться высыпаться… Так что… ничего не обвиснет.       Лютик кивнул и даже хотел было засиять, радостный, что ничего у него там не вырастет пятого размера, но Арс внезапно кивнул и сказал одеваться. Он выглядел немного в замешательстве. Вернулся к своему блокноту, что-то отметил и потер подбородок.       Лютик молча оделся и так и остался стоять, смотря на врача.       — Все хорошо?.. — уточнил он, попытавшись слабо улыбаться.       — В плане беременности — да.       — А… с кормлением что?..       Мужчина поджал губы, выдохнул, снова что-то перелистнул и покачал головой.       — Ну, бывали случаи, когда молоко может начать вырабатываться к поздним срокам… После пятого, или вообще к девятому…       — Стойте, в смысле... Сейчас вообще ничего? Никак?..       — Ничего. Никак, — он постучал по блокноту, жуя губу. — Я… — снова зашуршал листами, — есть специальные лекарства, помогающие организму быстрее выработать молоко, но боюсь, что, поскольку ваш партнер и, следовательно, плод не совсем человек… Они могут просто не подойти. В этом плане я боюсь вмешиваться в данный процесс какими-либо способами.       Лютик быстро заморгал, не совсем понимая, что ощущал.       И вдруг до ужаса ощутил себя виноватым. А если его нежелание как-то на это повлияло? Или питание?       — Может… Что-то в питании поменять?..       — Тема та же, вы знаете. Без алкоголя и излишне жареных на жире продуктов. Все. Витамины я вам пропишу, конечно… — он чирикнул что-то на листе и, вырвав его, положил на тумбу.       Лютик смотрел за тем, как тот начал собираться с таким лицом, будто кого-то похоронил.       — Не нервничайте, ладно? — он ласково потрепал его по плечу. — Бывало и такое, к поздним срокам могло оно появиться… Главное покой и спокойствие, хорошо?       Лютик кивнул, улыбнувшись, а после, когда врач вышел, присел на кровать и посмотрел на свои руки. Ну это же не приговор, правильно? Главное, что с ребенком все хорошо, он развивается, а там уже можно что-то придумать.       Он глубоко вдохнул, задержал дыхание, выдохнул. Проделал так несколько раз, а потом дверь снова открылась. Зашел Ламберт, поджав губы так, что те стали одной сплошной линией.       — Тебе врач сказал? — спросил Лютик тихо.       Ламберт кивнул.       — Да, дерьмово… — он почесал затылок, тяжело выдыхая. Плавно прошел вперед, садясь тоже на кровать. — Ну… Ты рад?       Лютик едва не опешил, посмотрев на него во все глаза. Он медленно, непонимающе моргнул.       — Что?..       — Ну, ты же не хотел этого… Не эстетично же… Ну вот, — сказал он без всякой агрессии и злобы. Поникшим, усталым голосом, будто его эта новость выбила из колеи.       Лютик опустил взгляд в пол и сжался в плечах, быстро заморгав.       А что, если это и вправду из-за него? Он не думал об этом, если честно, в последнее время, он в самом начале и вправду был уверен, что никакого молока у него не будет. Просто не хотел, потому что не знал, как это будет, еще не привык.       Вдруг он ощутил себя так мерзко и подавленно.       Это было совсем не тем волнением, что он испытывал раньше. Оно тоже трепало нервы и было тяжелым, но это… Это ощущалось как какое-то априорное убеждение, что дело было в его «хочу», а он не хотел, он был против. Может, из него будет плохой папа? Если он еще ставит свои «хочу» на первое место, а не ребенка, то он будет плохим родителем?       Вдруг он не готов? Вдруг он даже не сможет нормально его выносить? Что, если он недостаточно старается?       Ламберт продолжал:       — В любом случае… Можно заняться сейчас этим. Врач сказал, что моя ДНК может помочь. Возьму там свою кровь, посмотрим, какие элементы есть и…       Да, наверное, он просто не готов. Он всегда был ребенком, глупым и наивным… А разве таким можно быть сейчас, когда он уже беременный?              И выкидыш же прошлый… Лютик испугался еще сильнее.       Ведь в прошлый раз он был недостаточно к себе внимателен, не смог даже ребенка выносить! А если… если и в этот раз у него не выйдет? Что-то случится, он разнервничается, снова накрутит себя и…       — Ну и, соответственно, уже исходя из этого можно сделать вывод, в каких веществах мы больше нуждаемся… А там уже смеси сами как-нибудь соорудим… Не так уж это и сложно. Да и вдруг попозже появится… Мне кажется, что для этого нужно больше времени для формования, чем в других случаях и... Лютик, ты чего? — Ламберт прервался, ощутив, что от Лютика так сильно несло каким-то неясным страхом и отчаянием, что это чувство едва смолой на пол не стекало. — Пташка?.. — он подсел к нему ближе, погладив по плечу. — Ты чего? Я же говорю, что сейчас мы все проверим, посмотрим, что можем сделать.       Лютик качнул головой.       — Я… просто хочу побыть один, наверное… Погуляю немного…       Лютик плавно встал, а Ламберт внезапно осознал, что оставлять его сейчас одного катастрофически нельзя.       Он встал вслед за ним, следуя этому неясному порыву, и посмотрел Лютику в глаза. Он был бледен и напуган, выглядя таким загнанным, будто Ламберт его ударил.              — Пташка, что случилось?       — Ничего. Мне грустно, что неизвестно, будет ли молоко, и я хочу поплакать один… Что такого?       Ничего такого, — подумал про себя Ламберт, — определено ничего такого. И в этом ничего такого все совсем не так.       — Поплачь рядом со мной… — сказал он растерянно.       Лютик моргнул, смотря ему в глаза, все еще чуть сжавшись в плечах. И потом он спросил, неуверенно и тихо:       — Ты правда думаешь… что это моя вина, да?       Ламберт рот раскрыл, во все глаза на него глядя, даже не зная, а с чего, собственно, начать. И начать так, чтобы не гаркнуть и не напугать Лютика.       Черт возьми, Ламберт мог быть резким, и многие такие моменты Лютик воспринимал нормально, разве что потом напоминал и отрывался, требуя не то новую сорочку, не то массаж, не то качественный сеанс орального секса. Но это было тогда, а сейчас Лютик беременный, и по прошлому опыту Ламберт знал, как чувствительно он к этому относится, так что позволить такое он себе не мог.       — Я… я думаю что? — уточнил Ламберт, пытаясь говорить тихо. — Когда я такое сказал?       Лютик моргнул, глядя на него напуганно, и Ламберт захотел заорать от отчаянности, понятия не имея, что он такого сделал, чтобы напугать. Он последние пять минут рассуждал о том, что у них есть шансы сделать правильный прикорм ребенку и без молока! Он три варианта предложил! И что-то он не припоминает, чтобы там было «Лютик, ты виноват».       Лютик продолжал молчать, смотря на него перепуганно. Глаза у него слезились. Ламберт засуетился.       — Так, все, Лютик, садимся обратно, — он мягко усадил его, — все хорошо, Лютик, выдохни. Тебя никто ни в чем не винит, — Ламберт подался вперед, чмокнув в уголки глаз, сцеловывая еще не успевшие выступить слезы, и сжал ладони Лютика в своих руках. — Смотри на меня. Выдохни, теперь вдохни… Все, молодец… Успокаивайся, потом поговорим… Все хорошо, Лютик, я тебя никогда ни в чем не винил. И сейчас тем более ни виню.       Лютик смотрел на него внимательно широко раскрытыми глазами, дрожал будто бы внутри, всем своим существом, но чем вкрадчивее говорил Ламберт, тем сильнее Лютик успокаивался, начиная ровно дышать.       — Давай, обними меня, — попросил его Ламберт, поглаживая по пояснице, и Лютик подался к нему, обнимая за спину, утыкаясь носом в шею, смотря в сторону, пытаясь успокоиться. — Тшш, пташка, тише… Чего ты так весь перепугался? Я тебя обидел как-то? Лютик молчал, а Ламберт, тяжело вдохнув, чмокнул его в открытую шею, уже понятия не имея, что сделать и что сказать, чтобы Лютик расслабился. Он был похож на оголенный нерв.       — Тшш, птичка, дыши, глубоко, вот так, правильно, — Ламберт гладил его и целовал, пытаясь успокоить его, что-то шептал.       Он уже понял, что Лютик явно нервничал до осмотра, новость его совсем доканала, а тут еще Ламберт, кажется, словом осекся, и вот итог — Лютика пробило, но Ламберт радовался, что его хотя бы не отталкивали, не кричали, чтобы тот ушел.       Ламберт видел, что Лютик пытался успокоиться, замирал на миг, глубоко вдыхая, потом снова дергался и прятал лицо в его шее. Лютик пытался, и Ламберт продолжал шептать ему, что все хорошо, он может не стесняться.       Все-таки, Ламберту нехотя, но приходилось признаться, что Лютик волнуется обо всем этом куда больше, чем он. Вовсе не от того, что Ламберту было насрать, просто Лютик был омегой, и он вынашивал этого ребенка, поэтому уколоть его могло что угодно.       — Все, легче? — Ламберт прижался своим лбом к его, поглаживая по плечу. Лютик медленно качнул головой и потер глаза. — Все хорошо, — повторил он. — Давай, посмотри на меня, вот так… Видишь, ничего страшного не произошло, ты в порядке… Вы в порядке, — уточнил он, и Лютик скомканно улыбнулся. Его плечи опустились. — Что такое? Что тебя так расстроило?       — Просто... Ты зашел и сказал... И я подумал, что…       — Тс. Стоп. Вернемся назад. Что я сказал не так?       Лютик медленно моргнул.       — Про то… Рад ли я. Просто, вдруг это в самом деле из-за меня? Мне так страшно, Ламберт, что все это слишком рано, вдруг я не готов? Вдруг что-то случится? Вдруг… ничего не поможет, и он… из-за отсутствия молока просто… просто…       Ламберт поцеловал Лютика, пока тот не разревелся, а судя по дрожи в его голосе — он уже был на финишной прямой, чтобы разрыдаться.       Лютик, как ни странно, быстро расслаблялся. Ламберт замечал, что физическая близость в этом плане на Лютика действовала безоговорочно — скорее из-за запаха.       Он подался чуть вперед, ближе, и Лютик обнял его, давая себя целовать.       И Ламберт целовал так, будто делал это в последний раз.       Он осторожно навис над ним, прижимаясь к нему, гладя его, закрывая собой потолок, давая Лютику полностью проникнуться им, вдохнуть как можно глубже, успокоиться.       Наконец, Лютик медленно отстранился и посмотрел ему в глаза, гладя по плечам.       — Лютик… Что за глупости? Мне даже… слушать это не хочется, — он аккуратно прилег рядом, на бок, продолжая обнимать и гладить. Положил руку на живот, погладил, потом задрал чуть-чуть сорочку, спустился ниже, целуя в живот.       Лютик всхлипнул и погладил его по макушке, и Ламберт поднял взгляд вверх, снова целуя.       Ему уже орать хотелось, не зная, что сказать и как поступить, чтобы Лютик в самом деле успокоился. Медленно поднявшись выше, расцеловывая Лютика через тонкую ткань, он чмокнул его в лоб и переплел их пальцы.       — Лютик… Я просто… Я знаю, что я должен выслушать, но что ты мне вот скажешь? Какой ты плохой? Что ты не готов? Хотя мы оба прекрасно знаем, что ты справишься. Что мы справимся. С чего ты взял, что ты не готов, объясни мне?       — Мои «хочу»… все еще выше, чем ребенок, и это неправильно…       — Какие еще «хочу»? Я такого не замечал. Сомневаюсь, что сейчас ты ведешь образ улиточки из собственных хочу, а не ради ребенка.       Лютик тихо хихикнул, и Ламберт растянулся в довольной улыбке, чувствуя, как потеплело на сердце от этого звука.       — Совсем не как у улиточки! Я хожу гулять, и делаю всякие упражнения, и…       — Да, потому что эти рекомендации дал тебе врач. О каких «хочу» ты говорил? Ты пьешь, несмотря на ребенка? Или что?       — Нет, но… Просто. Я не хотел тогда… И так бурно среагировал и…       Ламберт устало застонал и перевернулся на спину, потерев лицо ладонями. Лютик шмыгнул и присел, потерев руки друг о друга.       — Лютик, ты же не стал искать способы, чтобы у тебя молока не было, так? Это просто… вещь, которая от тебя не зависела. Это просто случилось, никто тебя в этом не винит, — он взял его за руку, поцеловал в костяшки и посмотрел Лютику в глаза.       Лютик поспешно отвел взгляд, будто сомневался.              — Вам, наверное, всем смешно с этого, да? Я знаю, мне самому смешно… — сказал Лютик с какой-то неясной виной в голосе       Ламберт непонимающе моргнул и тоже присел.       — Никто не считает тебя смешным, Лютик…       — Я часто веду себя глупо… Говорю глупые вещи… Выгляжу со стороны, как курица-наседка… Нелепо так… Я не знаю, как это контролировать, — сказал он, вырывая свою руку и принявшись теребить край своей сорочки. — Я знаю, что это глупо и смешно… Я пытаюсь все это сдерживать, но иногда мне становится так страшно, что меня даже трясти начинает… Будто где-то внутри, сами мышцы… И я начинаю говорить, но когда я говорю, мне начинает казаться, что вам все это надоело, что вам смешно с этого, потому что вещи, которые я говорю — глупые…       Ламберт снова раскрыл рот, ощущая себя сейчас каким-то беспомощным и до смешного глупым.       Он-то был уверен, что Лютик уверен в себе, уверен в них, говорит все, что его волнует… А он, оказывается, говорит мало того, что не все, а когда говорит, то свято уверен, что они над ним смеются?       — Лютик, я догадываюсь, что сейчас прозвучу пиздец как грубо, но ты считаешь меня настолько хуевым человеком, что когда ко мне подходит мой муж, мой любимый омега, человек, который носит нашего ребенка… Человек, ради которого я готов умереть, или жить инвалидом, на что угодно готов. И вот этот человек ко мне подходит, говорит о своих страхах, связанных с нашим ребенком, и мне… смешно? Думаешь, что кто-то из них, которые абсолютно так же волнуется о беременности, о ребенке, о твоем состоянии, смеются с этого? Они говорят иногда… снисходительно, потому что верят, что все будет хорошо, что с тобой все хорошо, но это не значит, что им смешно с твоих страхов! Лютик…       Он прервался лишь на секунду, когда Лютик стал вытирать глаза руками. Он покачал головой и обнял его, давая ему прорыдаться, поглаживая по спине и волосам. Лютик очень редко плакал, и Ламберт про себя все эти месяцы удивлялся: ведь у него такое эмоционально тяжелое состояние, а он совсем не плачет!       Теперь понял, что тот копил, и был рад, что Лютик смог выплакаться.       Когда всхлипы стали чуть менее мешающими, Ламберт продолжил:       — Лютик, пташка, моя нежная пташка, я же тебе говорил, помнишь? Что слова тебе кривого не скажу, на руках тебя носить буду… Разве я соврал тебе?       Лютик покачал головой, закрывая лицо руками.       Ламберт поцеловал его за ухом.       — Ну вот. Я знаю, за мной были свои грехи. И я догадываюсь, откуда в тебе этот глупый страх… Помню, что... были моменты, когда я выставлял свою боль главной, что… говорил грубые вещи, но я… Я думал, что к этому времени уже успел зализать эти раны. Неужели оно и вправду в тебе до сих пор сидит?       Он ласково взял Лютика за запястье, убирая руки от его лица. Он дался не сразу, попытался даже оттолкнуть Ламберта, но в итоге расслабился и посмотрел на Ламберта заплаканными глазами.       — Лютик… Нам уже нельзя все это оттягивать. Ты беременный, и нельзя сейчас копить это все в себе… Мы можем найти кого-нибудь, кто специализируется на этом… Чтобы с тобой поговорили, помогли… Это не нормально, Лютик. И я уже не так не уверен в себе, чтобы начать думать, что я делаю что-то не так. Я ни разу не упрекнул тебя в твоих страхах, я всегда был рядом и помогал.       — Нет, ты не понимаешь! Просто не понимаешь! Ты… ты... ты просто так спокоен в эти моменты… Вы все так спокойны, и я не верю в ваше сочувствие, мне кажется, будто бы вы…       — Будто бы мы уверены, что все будет хорошо?       Лютик замер на миг, будто его током ударило, и посмотрел в сторону. Потом снова вытер глаза и всхлипнул.       — Я не знаю… Мне не хватает от тебя сочувствия… Я…       — Я… Лютик, как мне нужно реагировать? Ты прекрасно знаешь, что я очень редко начинаю закатывать сцены, мне это несвойственно.       — Но почему? Ты ведь яркий, очень яркий! Ты эмоциональный, импульсивный, почему же ты так спокоен, когда я рассказываю тебе?..       — Потому что я знаю, что все будет хорошо. Я это чувствую. Реального волнения за ребенка я не ощущаю, а тебя я сразу же утешаю… Лютик, давай... Давай кого-нибудь найдем? Тебе нужен врач…       — Нет… Я не хочу врача…       — Лютик, но сейчас нельзя все это в себе переваривать. Тебе надо быть как можно спокойнее и расслабленнее…       — Не сейчас… Не хочу, — повторил он почти жалобно, вжимаясь в Ламберта. — И… видеть тоже сейчас никого не хочу… Только ты пусть будешь…       Ламберт тяжело выдохнул и поцеловал Лютика в макушку, погладив по спине.       — Хорошо… Я могу принести тебе покушать, или можем сходить погулять…       — Нет… Не хочу… Просто хочу тишину… И чтобы ты обнимал меня…       Ламберт улыбнулся, покачав головой, поглаживая Лютика по спине.       — Я люблю тебя, птенчик. Я знаю, как это бывает: начинаешь вспоминать самые плохие моменты, — он мягко убрал русые пряди за ухо, целуя возле него. Он прошептал, низко, на самое ухо: — Но вспомни и самые хорошие… Их больше, я уверен, — он мягко стал укачивать Лютика в своих руках, надеясь, что Лютик сейчас еще раз поплачет, поговорит с ним, поспит и потом ему отляжет. Эмоции его сейчас захлестывали одна за другой, и Ламберт хотел дать время, чтобы Лютик их переварил.       Весь день Лютик и вправду провел в комнате. Ламберт приносил ему поесть, был с ним, обнимал его и целовал.       Под самый вечер он даже успокоился и стал разговаривать с Ламбертом.       Особенно ему стало легче, после того, как к ним постучались все жители замка, некоторые и по два раза, чтобы убедиться, что все в порядке.       Ламберт с усталым выдохом осознал, что Лютику просто надо было почувствовать, что все его любят и все волнуются, но он абсолютно точно не обвинял в этом Лютика.       Он был не уверен, слишком чувствительный и боялся, что им всем в самом деле смешно с его состояния.       Поэтому Ламберт даже был рад, что Лютик быстро убеждался в обратном.       — Знаешь, из-за этого… Я даже забыл спросить у врача, могу ли я чувствовать движения малыша… — протянул Лютик, поглаживая живот.       Ламберт улыбнулся, радуясь, что Лютик стал вспоминать о других важных для него вопросах. Ламберт склонился и поцеловал его сначала в руку, потом в живот, и обратился к нему же:       — Знай, сынок, если ты родишься сразу невротиком, то я уже знаю, откуда эти корни.       Он айкнул, когда Лютик дал ему легкий подзатыльник, а потом поерзал так, что перехватил его голову своими бедрами.       Ламберт зафыркал и раздвинул его ноги, кинув на Лютика недовольный взгляд.       — Твой папа меня еще и задушить пытался своими бедрами!..       — Стой, — опомнился Лютик, оперевшись на локти. — Какой еще сынок? У тебя дочка будет!       Ламберт улыбнулся, снова чмокнув в живот.       — Честно? Не хотел тебя расстраивать, но мне тоже кажется, что будет пацан…       Лютик надулся и пнул его по пояснице, откинувшись на подушки и надув щеки.       — После двадцатой недели узнаем… Тут осталось всего ничего, чуть больше месяца… — шмыгнул Лютик и посмотрел на Ламберта, когда тот оперся на руки и навис сверху, улыбаясь. Он склонился к нему и чмокнул в щеку, а потом потерся носом о его висок.       — Тебе получше стало морально? Легче?       — Да… Вроде да… Может, это нормально во время беременности? Потому что гормоны скачут то туда, то сюда… Но спасибо, что ты был со мной, говорил все это время… — он сжал его руку в своей, — мне было важно знать, что ты рядом со мной…       — Быть рядом с тобой моя прямая обязанность, Лютик, как твоего законного мужа, — он улыбнулся и погладил по кольцу на пальце, а после посмотрел в глаза. — Ты такой красивый… Мне кажется, будто ты расцветаешь с каждым днем… Я думал, что нельзя быть еще красивее, но ты…       Он покачал головой, улыбаясь, и Лютик едва не растекся под ним, полностью расслабляясь и улыбаясь.       — Я… правда кажусь тебе красивее?       — Правда.       — Несмотря на все изменения, происходящие со мной?       — Они не отрицательные, Лютик, все прекрасно. Ты прекрасен. Хочешь чего-то перед сном? Помыться? Поесть?       — Я не хочу спать… Хочу гулять.       Ламберт устало выдохнул, с ласковой улыбкой, и кивнул.       — Хорошо, пойдем прогуляемся… Покушать чего хочешь?       Лютик заулыбался, присев на кровать и тянясь к своему дублету, который стал просто накидывать на плечи потому что теперь, даже с небольшим животом, смотрелся он до ужаса комично. В принципе, он стал поглядывать на куртки Ламберта. Вариант казался ему куда более соблазнительным, нежели обновление гардероба.       — Мне сегодня чего-то хочется такого… Сам не знаю…       — Пойдем зайдем на кухню, посмотришь, может на что глаз ляжет.       Лютик кивнул, вставая и улыбаясь.       На кухне он и впрямь нашел, чем перекусить. Сначала Ламберт вполне понимающе смотрел на бутерброд из соленого огурца, лука и сала. А потом в шоке смотрел, как вприкуску к бутерброду пошло варенье.       — Да… — сказал Лютик, облизывая пальцы от вишневого варенья, — до такого сложно додуматься самому…       Ламберт качнул головой.       — Еще чего?..       Лютик задумался.       — Лук!       Лук был съеден просто так, четыре кольца, но после, запив водой, Лютик был полностью доволен и сыт.       — А тебе вправду… вкусно вот это все? — уточнил Ламберт уже на прогулке.       — Ну да… Я не знаю… Вкус чувствую почти так же, нет никак изменений… Не знаю, отчего это так, — он снял дублет, понимая, что на улице достаточно тепло, и потянулся к бутылке с соком, которую Ламберт взял для него. В течении дня Лютик очень много пил, и особенно любил что послаще.       Он прильнул к его боку, обнимая за талию, и довольно выдохнул, ощущая приятное облегчение.       Ламберт тоже был рад, что Лютику теперь по-настоящему стало легче. Единственное… Конечно же придется прорабатывать вопрос страха Лютика каждый Божий день, но лучше так, чем ждать, пока Лютик себя снова доведет до белого каления, когда ему любой звук будет казаться враждебным.       — Я люблю тебя, — внезапно мурлыкнул Лютик снова всучивая бутылку Ламберту.       Ламберт улыбнулся, потрепав его по плечу.       — И я тебя… Пойдем к озеру, там красиво.       — Пойдем.       На озере и вправду было красиво. И еще красивее был секс там же, который последовал после резкого голодного, вполне понятного взгляда Лютика.