Baby blue love

      Если бы Ламберт только знал, какой геморрой его встретит во время подготовки к свадьбе, он бы передумал делать Лютику предложение. Он ведь просто хотел поднять ему настроение, отвлечь, а не устроить себе головную боль на долгие месяцы вперёд.       Нет, если быть совсем честным, то ему… Да, возможно, ему и нравились эти хлопоты. Происходящее дарило какое-то совершенно особое настроение ожидания и трепета, которое он бы не мог получить никаким другим способом. Лютик просыпался счастливым и засыпал абсолютно таким же. И как же у Ламберта теплело на душе, когда Лютик, смотря на свое кольцо, говорил:       — Представляешь… Ты же мой жених, Ламберт?.. О Боже, только одна эта мысль делает меня счастливым!       Ламберт улыбался и кивал, потому что да, его тоже. Но просто иногда, в некоторые моменты он не был готов участвовать в предсвадебных хлопотах, особенно когда он был уставшим. А хлопоты начались в первое же утро.       Когда Лютик, зацелованный и сонный, внезапно подскочил с кровати, разбудив этим Ламберта, и вскрикнул:       — Боже, я же должен рассказать Йеннифер… И Геральту! И Эскель, и Койон. И Трисс, Ламберт, ты обязан рассказать Трисс!       Ламберт сонно моргнул, а потом устало застонал. Только этот список пугал своим объемом и тем, что они определенно заебутся. Радовало одно: для других незнакомых Ламберту лиц, всем этим бесчисленным знакомым Лютика, рассказывать не надо было. Приглашения хватило бы.       Но это не отменяло того, что Ламберт, кряхтя, вынужден был встать с кровати и, фыркая, одеваясь, выдвинуться на поиски лица, которое бы обеспечило им достоверное и точное сообщение упомянутым лицам о столь радостном событии.       Одеваясь и слушая щебетания перевозбужденного Лютика, Ламберт невольно посмотрел на свое кольцо. Улыбнулся и сам про себя сказал: «А что ты хотел? Теперь потакать всяким хотелкам Лютика твоя прямая обязанность». И в груди стало тепло.       К обеду сюрпризы не закончились. Поиски, Богу слава, привели их к чародейке. К Кейре. Ламберт застыл перед ней в неловко позе, по-забавному глупо хлопая глазами.       Она отложила книгу и осмотрела их:       — О, привет, давно не виделись.       Она улыбалась, и Ламберту даже показалось, что она в самом деле рада их видеть. Он не успел рта открыть, как Лютик крикнул:       — Кейра, привет, ты не поверишь! Не поверишь, что сделал Ламберт!       Она вскинула бровь, и Лютик тут же подскочил к ней, демонстрируя кольцо на пальце. Она удивлённо ахнула и посмотрела во все глаза на Ламберта.       — Да ну? Ты?.. В самом деле?.. Настолько серьёзен?..       Ламберт замешкался и отчего-то засмущался, глупо забегав взглядом по комнате. Он неуверенно кивнул, вспоминая, сколько раз они с Кейрой обсуждали вопрос свадьбы и как отчаянно он говорил о том, что это занятие для дураков.       Но она ничего не сказала. Трудно говорить что-то плохое, когда Лютик сиял ярче солнца.       — Настолько, — только и буркнул он. На самом деле говорить о том, что он это сделал просто чтобы Лютику настроение поднять он не решался. Свадьба для него была сугубо глупой формальность, ненужной и лишней. Есть, ну и ладно. Для Лютика же это имело совершенно другое, будто бы более возвышенное значение. Правда, Ламберту казалось, что Лютик его заразил, потому что и у самого Ламберта стали появляться мысли о важности и высокодуховности данного события.       Лютик улыбнулся ещё шире и спросил:       — А ты придёшь к нам на свадьбу? Если для вас это, конечно, нормально… Просто ну, я не очень разбираюсь в отношениях двух бывших любовников.       Кейра легко улыбнулась, пожав плечами, и снисходительно оглядела Ламберта. Она видела, буквально чувствовала то, как сильно они поменялись. За эти пять лет они пересекались, и даже пили, но Кейра никогда не уделяла внимания деталям. Они просто болтали и ничего лишнего, а сейчас…       Так странно, но перед ней стоял уверенный в себе мужчина.       Не тот запуганный волчонок, кидающийся из одного угла в другой, как загнанный зверь при малейшей опасности. Он не прятал взгляд, не сжимался в плечах, в глазах не было той обреченности медленно умирающего человека. Он был полон жизни, энергии и любви, всеобъемлющей и искренней.       Лютик был ребёнком и по сей день, казалось, в нем поменялось так мало, но при этом в нем изначально было заложена какая-то странная несгибаемая уверенность и сила, способная мало того, что идти рядом с таким человеком, как Ламберт, так ещё и направлять его.       Он подобрал его запуганным щенком и воспитал спокойного уверенного хищника.       Поэтому она сказала:       — Разве я могу отказаться? Если ты не против, Ламберт.       Ламберт фыркнул.       — Лютик собрался, кажется, позвать весь Оксенфурт, так что знакомые лица это единственное, о чем я могу просить.       Кейра улыбнулась, покачав головой. Она на самом деле даже и не была удивлена, что именно с Лютиком Ламберт так быстро и легко дошёл до свадьбы. Если бы это было нужно, он бы на нее пришёл голый, измазанный в смоле и перьях, просто потому, что Лютику так захотелось.       — Мы вообще чего чародея искали… Мне нужно рассказать об этом… Кое-кому… Всего лишь ну… Пять человек?.. Не так и много, — он хихикнул, в душе радуясь, что у него, по-настоящему близких, уже был не один Ламберт, а целых пять человек. — И… Шестой для Ламберта.       Ламберт медленно моргнул.       — Стой... Я?! Я должен сам ей сказать?!       Кейра сама рассмеялась, Лютик лишь хихикнул, глядя, как Ламберт полноценно засмущался и так смешно захлопал глазами.       — Ламберт, ты взрослый мальчик, скажешь сам. В конце концов, Трисс твоя близкая подруга, а не моя. Хоть мы с ней определенно нашли общий язык… Я про твой язык, да.       Ламберт едва не запыхтел от смущения, а Кейра расхохоталсь отчего-то ещё громче. Хотя, наверное, это было от непонятного чувства счастья за Ламберта. За Лютика. За них. Ведь она думала, что Ламберт безнадёжен, и даже несмотря на то, что в ту зиму Ламберт был по-странному мягок и спокоен рядом с Лютиком, ей думалось, что они разойдутся так же стремительно, как и сошлись.       Но вот, они перед ней, и их связь была настолько сильна и крепка, что была видна невооружённым взглядом.       Это было больше, нежели предназначение.       Так что да, определено она была за них счастлива. Она была счастлива за Ламберта.       Лютик весь трепетал, когда Кейра согласилась помочь им со связью. Ведь это… Это такое событие! Он хотел кричать, и снова кинуться на шею Ламберта, и целовать его, только целовать… Он так его любил.       Вместо визга он лишь посмотрел на Ламберта, и тот улыбнулся ему. Он уже научился признаваться в любви одним лишь взглядом. Молчать это, сдерживать, было невозможно и глупо.       Портал заискрился, искривился и спустя пару секунду Лютик уже улыбался во все тридцать два Йеннифер. По заднем фону он понял, что они, кажется, были то ли на рынке, то ли ещё где. Геральт маячил на заднем плане, с кем-то разговаривая.       — О, Лютик, привет! Что-то случилось?       Геральт отреагировал на его имя и резко повернулся. Улыбнулся как-то неловко и помахал ему рукой. Лютик обнаружил, что у него аж дыхание перехватило от восторга.       — Не случилось… Точнее да, случилось, но… Короче, я хотел вам сказать прямо так, в глаза!       Он резко схватил Ламберта за руку и втиснул в общий кадр, прижавшись к его боку. Кейра снисходительно улыбалась, покачав головой.       Йеннифер непонимающе вскинула брови. Геральт спросил:       — Меня пугает контраст ваших лиц… Вы что, расстались?       Лютик переполошился.       — Ты что… Что говоришь такое?! Сплюнь!       — Боже, Лютик, не томи, я не…       — Я сделал Лютику предложение, — сказал Ламберт первее, не желавший растягивать это неясное шоу, пока Лютик не угомонит своего внутреннего ребёнка и сам не скажет.       Йеннифер с Геральтом замерли, медленно моргнув — почти синхронно, а Лютик с гордостью продемонстрировал кольцо, улыбаясь так, что у него аж щеки болели.       Они молчали какое-то время, потом портал внезапно исчез и Лютик уже хотел начать задыхаться от возмущения, но внезапно открылся ещё один и из него буквально выскочила Йеннифер, схватив Лютика за руку и смотря на кольцо. Геральт лишь нерешительно заглянул за ее плечо, а потом посмотрел на руку Ламберта.       — Представляешь… В самом деле кольцо! — сказала поражённо Йеннифер. — Даже серебряное! Это не шутка.       Геральт нахмурился и резко схватил руку Лютика, сам вгляделся и нахмурился. Ламберт рядом лишь усмехнулся, пожав плечами и посмотрел через Геральта на Кейру. Она сама чуть вытянула шею, с интересом наблюдая, как менялись выражения их лиц.       — Знаешь… Почему-то факту, что они детей хотят, я удивилась не так сильно, как их свадьбе… — ошарашенно промямлила Йеннифер, в самом деле не ожидав, что Ламберт сделает Лютику предложение. На самом деле она сама считала это все некой глупой формальностью (ей слишком много лет, чтобы относиться к этому по-настоящему серьёзно), но она знала, насколько это важное событие для людей. Насколько оно важное для Лютика.       — О, Кейра… И ты здесь? — Геральт удивлённо вскинул брови, когда, наконец, обратил внимание на обстановку вокруг, а не только на кольца. Та лишь пожала плечами и кивнула.       — Свадьба будет? — Йеннифер посмотрела сначала на Ламберта, а потом снова на сияющего Лютика.       — Конечно будет! Начнем готовиться прямо с сегодняшнего дня!       — Да?.. — удивился Ламберт. Для него стрессом было уже оповещение людей, про подготовку ему и думать было страшно!       — Конечно! — нахмурился Лютик. — Когда же ещё?       Ламберт кивнул и неловко хихикнул.       Йеннифер улыбалась, сказав:       — Ну, что ж… Я рада за тебя. За вас. Да, Геральт?       Геральт издал звук потревоженного ежа, посмотрел на Лютика, потом на Ламберт, нахмурился и сказал:       — Это точно было добровольно?       Ламберт медленно моргнул. Йеннифер, выдохнув, сказала, похлопав Лютика по плечу:       — Да, где-то глубоко внутри Геральт все ещё думает, что Ламберт это просто твой период, Лютик.       — О, понятно, — Лютик выдохнул, закатив глаза и покачав головой. Это Геральт, и все к этому уже привыкли.       И следующие полчаса Геральт убеждался, в самом ли деле Ламберт любит Лютика. Он задавал кучу странных вопросов, будто пытался что-то понять исходя из осведомленности Ламберта о любимой еде Лютика и сколько раз они ссорились.       Казалось бы, что на этом все трудности должны были закончиться. После того, как Ламберт пыхтя и фыркая пригласил Трисс на свадьбу, он даже облегчённо выдохнул. С Лютиком они быстро условились о городе — Туссент был выбран без задней мысли, и, по приезде туда, Ламберт думал, что сейчас он будет просто нежиться на солнышке, слушать воодушевленное щебетание Лютика о предстоящих хлопотах и просто наслаждаться этим особым настроением.       Ага.       Сейчас же.       Ламберт, по мнению Лютика, должен был принимать непосредственное участие в выборе места, украшений, еды и «пожалуйста, хотя бы костюмом озаботься сам!»       Ламберт хотел скулить, потому что Лютик мотал его по всему городу, демонстрируя какую именно посуду можно взять на свадьбу. Ламберту показалось, что легче было предложить гостям пожрать из одного корыта. За такую шутку он получил по лбу и больше не комментировал чрезмерную обеспокоенность Лютика о происходящем.       У портного Лютик пропадал особенно долго. Он мог ходить к нему несколько раз на дню, а периодически таскал ещё и Ламберта, чтобы тот помог ему выбрать.       Судя по объёму работы, Лютик придумал себе что-то действительно интересное (в то время как Ламберт просто хотел не покупать себе буквально ничего).       — На твоём костюме будут оборки? — Ламберт нахмурился, когда в лицо ему всунули несколько образцов, и это должен выбрать именно он. — Они какие-то прям слишком лёгкие, мне кажется, ни к какому костюму это не подойдёт… Я не дизайнер, конечно, но…       Лютик подмигнул ему и сказал:       — А это и не для костюма.       Ламберт сначала не понял, а потом его осенило и он, раскрыв рот, понятливо кивнул. Почему-то для нижнего белья он и впрямь зажегся и выбирал даже не на отвали, а с очень даже серьёзным подходом!       Лютик вообще часто его баловал красивым бельём, но тут-то кажется будет что-то прям… Ух. Тем более, что Лютик шепнул ему по секрету, что «знаешь… это белье без белья». Так что да, Ламберт снова воспрянул духом и к нему вернулся задор.       Хотя вопрос о том, зачем так много людей он часто задавал сам себе. Но не Лютику. Не Лютику, который с какой-то неясной гордостью на вопрос портного, кем ему приходится Ламберт, сказал:       — Он мой жених. Муж в краткосрочной перспективе.       И он едва не расплывался в широченной улыбке от этой фразы. И Ламберт чувствовал что-то схожее с тем, что ощущал Лютик — странное удовлетворение от этих слов.       Муж. Он его муж.       Он не до конца понимал, почему такое простое слово, которое, по сути, никак не влияет на суть отношений, заставляло ощущать трепет.       А потом Лютик опомнился о костюме Ламберта. Правда видя, что его жених определено не проявляется к этой теме должного восторга, решил сильно не изощряться. Брюки и рубашка. На что-то яркое и необычное Ламберт бы ни за что не согласился. Правда Ламберту все рано приходилось ходить на мерки, примерки и на кучу других сомнительных мероприятий, где он стоял как истукан пока с его безвольным телом проводили различного рода махинации.       Но самое веселье началось, когда дата была назначена, гости приглашены, посуда, еда, украшения установлены и заказаны. Лютик был перевозбужден двадцать четыре на семь. Он постоянно все сверял, проверял, уточнял, костюм едва ли не под стражу заволок, так он беспокоился о его ценности. Доходило до того, что, волнующийся и перевозбужденный, он толком и спать не мог. Одно время действовала схема горячего страстного секса и ленивых поцелуев после — Лютик, обласканный Ламбертом, успокаивался и, наконец, засыпал.       Но потом и это перестало помогать, и Ламберт стал догадываться, что проблема была не только в свадьбе. Все было давно перепроверено, сверено и подготовительные мероприятия шли своим ходом и под четкой отчетностью. Кроме того, помогала Йеннифер, а если что-то делает Йеннифер, то можно было быть уверенным — все проходит даже больше, чем идеально.       Лютик нервничал. Что-то его тревожило.       Даже лёжа на кровати, в руках Ламберта, под его медленными поцелуями, он не находил себе места. Ламберт это чувствовал.       — Пташка? Ты чего волнуешься?       — С чего ты взял, что я волнуюсь? — быстро спросил Лютик так, будто защищался.       Ламберт тяжело выдохнул.       — Если бы ты знал, как многое в тебе меняется в зависимости от эмоционального состояния, то не задавал бы таких глупых вопросов. У тебя меняется все, от запаха до дыхания. Что на этот раз? Сочетание салфеток с тарелками?       Лютик покачал головой и прижался щекой к его груди. Ламберт сочувственно посмотрел на него и погладил по спине. Нет, сейчас это волнение было абсолютно другим. Волнение от свадьбы Лютика наполняло радостью, а вот это — медленно сжирало.       — Так что такое? Что тебя волнует?       — Мама, — сказала он так тихо, но с непонятным надломом в голосе, будто одно это слово вызывало в нем острую боль.       — Мг, — протянул он задумчиво, не совсем понимая, с какого бока зайти, чтобы вопрос не прозвучал грубо или нетактично. — Что именно?       — Я бы хотел, чтобы она знала… Знала о том, что я выхожу замуж… Еще и по любви. Это роскошь, которой семья, подобная нашей, не вправе обладать…       — В смысле «вашей»?       Лютик никогда не говорил о том, в каких отношениях он был с родителями, сбежал он или его выгнали. Он никогда ничего не говорил, из этого Ламберт сделал вывод, что ничего хорошего в их отношениях не было, и говорить об этом Лютику просто неприятно.       А тут, оказывается, он хочет рассказать маме, а брак по любви у них какая-то диковина.       Лютик поерзал и лег на спину, погладив амулет на своей шее.       — Лютик — это так меня мама называла. Потому что в детстве я нажрался этих цветов.       Ламберт улыбнулся и кивнул.       — А мое настоящее имя…       Ламберт на секунду напрягся. Он был уверен, что Лютик это и есть имя. Его имя настоящее. Все так его называли, и сам Лютик так себя называл.       — Я никому его не говорил из нашего окружения кроме врача. Ты первый услышишь, — Лютик посмотрел на него и улыбнулся. — Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф.       Ламберт замер и медленно моргнул, раскрыв рот. Он покачал головой.       — Стой, ты… виконт?..       — Да. Я из очень богатого и известного рода.       Ламберт не сразу нашёл, что сказать. Сначала он поразился тому, что об этом никто не знал, что он так отчаянно это скрывал и, в конце концов… Ламберт обручается с виконтом?!       Он покачал головой, едва не засмеявшись от идиотизма ситуации. Он всю жизнь презирал людей чуть выше интеллигенции, считая их мерзкими, зазнавшимися, несправедливо обогатевшими, получающими деньги со страданий других. Чаще всего он им в принципе отказывал в услугах, потому что даже смотреть на них не мог.       А тут… Оказывается, он делит кровать, да что там делит! Черт с ней, с кроватью, даже с браком черт, он любит, любит всем своим существом выходца из этого общества!       Но это, конечно, неважно.       Лютик никакой не виконт. Лютик — бард, близкий друг и любимый человек. Нет, он вовсе не виконт.       Нет. Это его Лютик.       А какие-то там Юлианы стали призраками прошлого.       Придя в себя, он кивнул.       — Вау. Что ж… Ты меня поражаешь и по сей день.       Лютик улыбнулся и пожал плечами, сжав его руку в своей.       — Это не то, о чем я бы хотел говорить… Поэтому легче было даже не заикаться об этом. В конце концов я так долго об этом молчал, что говоря сейчас о своем титуле мне начинает казаться, что это какая-то шизофрения!       Ламберт смято улыбнулся и выдохнул.       — Да, так и есть. Ты давно не Юлиан. Только на бумажках.       — Да, я не Панкрац. Я Лютик. Твой Лютик.       — И все же… Ты сбежал?       Лютик тяжело выдохнул и ближе к нему прижался.       — Хотел бы я тебе сказать то же, что и сказал Геральту… Что я сам сбежал. Это мой выбор, но нет. Они заставили меня принять решение о побеге. Я же не был омегой и было столько проблем, чтобы выдать меня замуж… Да и вдруг я родить не смогу? Какой же тогда во мне смысл? Брат и отец меня просто загнобили. Когда я уходил, я думал, что оставляю все позади, но нет. Мне было так тяжело. Я был убеждён, что я мерзкий, отвратительный, неправильный кривой и косой. Что я не имею права даже смотреть на альф, что ни один никогда даже не подумает до меня снизойти.       — Ах, так вот кому я должен сказать спасибо за твои периодические истерики из-за естественных нужд?       — Слава Богу, что это давно в прошлом… Что ты научил меня другим вещам, убедил в обратном… Только с тобой я внезапно понял, что я… Не просто омега, я… — он как-то смущённо улыбнулся, — что я прекрасен.       — Ну хоть какие хорошие новости, — Ламберт кивнул, чмокнув Лютика в лоб. — Но что же тогда мать?       — Она любила меня… Не мне тебе рассказывать, что любовь матери априорна.       Ламберт тяжело выдохнул и кивнул. Да, он знал это. Если бы не мама, он бы, наверное, вырос в край диким и озверевшим. Никогда бы не встретил Лютика, а если бы и встретил, то не пошёл бы к нему навстречу. Ламберт знал — если и была чьи-то заслуга в том, что он не вырос совсем конченным больным на голову садистом, то только благодаря матери.       — Она оберегала меня и говорила, что я найду все, чего захочу, и меня будут любить, что я красивый… Красивее всех омег, каких она только знала… Понимаешь, Ламберт? Она не отговаривала меня от побега только по одной причине. Ведь она знала, прекрасно знала, что на свободе мне будет легче. Она верила в меня и это единственное, почему я шёл вперёд.       Ламберт кивнул и поцеловал его в запястье.       — Так напиши ей приглашение? Или просто письмо…       Лютик внезапно спрятал лицо в его шее и весь сжался.       — Я… Мне стыдно, Ламберт. Я не писал ей, не пытался связаться… Столько лет прошло! Я даже не знаю, жива ли она…       — Лютик, это… Это не время для сомнений. Просто отправь ей письмо. Напиши, что выходишь замуж, можешь даже указать дату, если вдруг она захочет тебя увидеть. Это все, что ты можешь сделать, и не стоит себя мучить из-за этого. Душа моя, это не те вещи, у которых есть достойная альтернатива. Хуже ты этим точно не сделаешь, а так перестанешь себя изводить. Ты ведь хочешь на свадьбе сиять и веселиться?       Лютик улыбнулся и кивнул, сильнее его обнимая.       — Да… Да, ты прав, я напишу ей… Только… Будь со мной, когда я буду отправлять. Мне кажется, я могу струсить.       Ламберт ласково чмокнул его в макушку и потрепал по спине.       — Я всегда рядом, воробушек, ты это знаешь.       — Ты бы ей понравился, — сказал он. — Просто потому, что я тебя люблю. И что благодаря тебе я расцвел.       — А ты бы понравился моей, — грустно улыбнулся Ламберт. — Она тоже хотела, чтобы у меня был любящий и нежный омега. Она говорила, что я слишком силен и груб, и мне нужно что-то, что смягчит меня… И вот ты, это ты. И я счастлив с тобой. Она была бы без ума от тебя.       Лютик закрыл глаза, улыбнулся и вжался в него всем телом, переплетая их пальцы.       — Она… Наверное, она и рада. Вдруг она нас видит? Ну или знает. А если есть перерождение, то наверняка она ощущает какое-то странное тепло…       Ламберт улыбнулся и обнял Лютика крепче, чмокнув в макушку.       — Да… Уверен, что это так.       Письмо было отправлено, но ответа на него не было, несмотря на то, что Лютик указал адрес. Ламберт видел, что Лютик грустил, но легче тому определенно стало.       А в день свадьбы от грусти не осталось и следа.       Когда Ламберт проснулся, Лютик уже не спал. Он смотрел на него, сияя улыбкой и ласково гладя его по груди. Ламберт сонно зевнул и потер глаза.       — А сегодня ты будешь официально моим мужем…       — Вау! Так неожиданно!       — И ты увидишь мой костюм! Ламберт, он… Он божественен! И… Увидишь кое-что под ним…       Лютик подмигнул ему и Ламберт, довольно рыкнув, обнял его и навалился сверху, целуя.       Ламберт был уверен, что для него это был обычный день. А потом, когда Лютик сказал, что его одежда будет для него сюрпризом и, подмигнув, оставив его одного, он понял, что это нихера не обычный день.       Ламберт не просто нервничал. Он едва ногти грызть не стал. Внезапно будто пятилетняя терапия с Лютиком куда-то исчезла, и Ламберт стал тем забитым волчонком. Он чувствовал себя нелепо и глупо, отражение в зеркале вызывало бессилие и какое бы выражение лица он не принял — оно было глупым и смешным. Нелепым. Он сомневался и боялся, думая о том, что будет выглядеть дебилом, пока будет ждать Лютика.       Ему хотелось с криком убежать.       Даже собственный костюм, казалось, внезапно стал ему жать, а обувь наоборот стала большой.       Сердце ходило ходуном, происходящее стало казаться странным сном. Он? Обручился? У него свадьба? С виконтом? Он что, сошёл с ума?       А потом дверь открылась, Ламберт как ошпаренный развернулся, глядя во все глаза на зашедшую Трисс. Она улыбалась ему, и она выглядела… Прекрасно. Прическа, макияж, платье… Она была обворожительна, и Ламберт снова ощутил себя будто лишним. Но прикрыв дверь, Трисс сказала:       — О, Лютик старался над костюмом? Выглядит шикарно, ты аж… Таким статным кажешься, будто и не ведьмак, а какой-то граф, — она ухмыльнусь, пройдясь по очень минималистичной чёрной вышивке из бисера на окантовке.       — Ты… Ты правда так думаешь?.. — спросил он сиплым от шока голосом.       Она поражённо вскинула брови, а потом опомнилась.       — Я-то думала, что из тебя пропал этот запуганный мальчик, а оно вот так…       — Ну ты уж извини, не каждый день у меня свадьба!       Трисс рассмеялась и похлопала его по плечу.       — Да, ты в самом деле выглядишь хорошо. Главное не нервничай и расслабь лицо. И не запинайся у алтаря. Ты Лютика, кстати, видел? Я вот только от него…       — Нет, он сказал, что его образ это сюрприз.       — Ооо, понятно, — она кивнула. — Постарайся не потерять дар речи. Знаешь, я всегда ассоциировала его с фейри, а сейчас… Я бы не отличила его от фейри.       — Он нервничает?       — Конечно. Как же иначе?       Ламберт кивнул. Понимание, что не он один волнующийся до усрачки дебил его чуть успокоило.       — Почему тебя так колотит? Я встречалась с вами неделю назад, и по Лютику было понятно, что он будет нервничать, а тебе будто вообще все равно было… Или притворялся?       — Нет… Для меня свадьба была ну… Обычным днем. Свадьба как свадьба. Меня больше ночь после нее интересовала. А сейчас… До меня будто только дошёл масштаб! То есть там… Куча людей! Куча людей, часть из которых я не знаю! С половиной меня Лютик уже раззнокомил, но все равно! А я там буду стоять как шут гороховый!       Трисс закатила глаза.       — Ты не выглядишь как шут гороховый. Ты был на свадьбе хоть раз?       — Целых два раза.       — И что, думал ты что-то о людях, которые женятся?       — Нет, но…       — Тс. На этом и закончим. Нет. Это свадьба, для всех это праздник, никто не настроен отрицательно. Поверь, даже если ты выйдешь туда голым, то некоторые просто немного удивятся, и на этом все.       Ламберт кивнул и судорожно выдохнул.       — Ну давай я тебя тоже под ручку под алтарь проведу. Лютика Геральт проведёт, а тебя я.       Она рассмеялась, а Ламберт недовольно запыхтел, послав ее себе под нос к черту со своими шуточками в такие моменты.       — Я рада за вас, — сказала она, пожав плечами. — Правда рада. Ты изменился, и в лучшую сторону… А что у вас там с… Детьми?       — Ничего. У нас не получается… Хотя мы уже по-разному пробовали. Я… Тебе по секрету даже скажу, что я сделал ему предложение, просто чтобы отвлечь. Нет, не говори ничего, сейчас ты сама видишь… Для меня это внезапно из глупости превратилось в событие, из-за которого меня трясет!       Трисс только улыбнулась и качнула головой.       — Времени у вас ещё много, так что не стоит заранее расстраиваться.       — Я не расстраивался, — пожал плечами Ламберт. — Смешно прозвучит, но я будто где-то глубоко знаю, что появится ещё на свет ведьмачонок… Не знаю, вот просто знаю. Это не вера и не надежда, это…       — Это ведьмачья интуиция, — хмыкнула она. — А теперь давай выпьем, авось не выйдешь к алтарю дрожащий и заикающийся.       Он лишь кивнул и облегчённо выдохнул. С Трисс стало немного спокойнее.       Ладно, у алтаря он не чувствовал себя шутом. Подумаешь, стоит и сверлит взглядом священника. Убийственным взглядом, будто его сюда насильно притащили и вообще-то он был очень сильно против. Вот так он выглядит.       Священник нервно ему улыбнулся и осмотрелся. Может Ламберт смотрит на кого-то другого? Нет, на него.       Это длилось меньше минуты, но Ламберт уже успел пять раз подумать о том, чтобы все-таки уйти, и столько же раз отчаянно убедить себя, что нет, наверное, не стоит.       Музыканты наигрывали какую-то ненавязчивую музыку, которая Ламберта бесила, и про себя он даже удивился: как такой трепетный день умудрился стать для него адом? Даже повальное равнодушие стало казаться ничего таким исходом, лишь бы едва ли не чесаться от нервов.       А потом музыка сменилась на более громкую и торжественную. А когда появился Лютик, Ламберту показалось, что все внезапно исчезло. Не только его страх. Исчезла музыка, священник, гости, даже Геральт рядом с Лютиком исчез. Все исчезло.       Да. Он был похож на Бога.       И нет, Ламберт пытается не думать о том, сколько же ему шили эту рубашку.       Она была такой легкой, будто в самом деле не то у эльфа украл, не то у фейри. Пышные рукава из тонкой вуали, сложеная узорчатая ткань впереди, складывающая в не то цветы, не то простые завитушки. Его белая кожа, его ключицы казались еще более изящными на фоне этого дизайна. И цветы в его волосах, и румянец на щеках, и эта улыбка — такая искренняя и светлая.       Ламберт просто пропал на несколько мгновений. Забыл о своем имени даже, а очнулся только тогда, когда Лютик оказался прямо перед ним, и Ламберт едва успел подать ему свою руку. Священник под боком выдохнул, видимо от облегчения, что его перестали обещать убить одним взглядом.       Лютик улыбался Ламберту, и он сиял, сиял ярче звезд или солнца. Ничего еще не было таким блестящим, как Лютик.       Как будто сегодня он стал еще красивее, хотя Ламберту думалось, что это просто невозможно.       Нельзя стать еще лучше.       Но Лютик стал.       Даже речь священника и тихо играющая музыка перестали иметь для него значение. Он почти и не слышал, что там было на заднем фоне и было ли что-то в принципе. Он смотрел на полупрофиль Лютика, держал его руку в своей и только сейчас по-настоящему понял, какую драгоценность он на самом деле взял.       Нет, он знал это всегда, определенно, он был в этом уверен.       Но это знание в полном объеме окружило его лишь сейчас. Оно, казалось, могло выжрать его всего.       Пришел он в себя, только когда Лютик посмотрел на него полным нежности и любви взглядом и сказал:       — Да, я согласен.       Да, он согласен.       Хотя согласен он был многими годами раньше. Через сколько ужасов они пришли? Через сколько перипетий, страданий и даже почти смертей? Сколько раз костлявая их навещала, а они вот, стоят, живые и улыбаются друг другу.       Или они давно умерли и сейчас в раю.       Но это даже хорошо. Ведь они никогда не умрут.       Да, Лютик согласен. Любить и в болезни, и в здравии.       Ведь он полюбил Ламберта в болезни, а когда тот выздоровел — умудрился полюбить еще сильнее.       —…и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас?       Ламберт опомнился только под конец фразы, поэтому его «да, согласен» вышло какое-то по забавному быстрое и смущенное. Лютик улыбнулся ему еще шире.       Он попытался вслушаться, вернуться в мир, и услышал, как священник сказал:       — Можете поздравить друг друга.       Ламберт замер. Поздравить? Разве же не поцеловать? А, черт знает, какие там у верующих обычаи… Может целовать прилюдно это у них грех?       Лютик повернулся к нему всем телом, посмотрел на него с таким трепетом, будто бы они только-только начали встречаться, только получили это разрешение целовать друг друга и обнимать.       И Ламберт выпалил:       — Поздравляю.       Лютик замер, издав неясный звук, похожий на смех, и священник шепнул, почти шипя:       — Да поцелуйте же, Бога ради!       Ламберт опомнился, ощущая, как сердце, которое и так из-за волнения билось не сказать, что медленно, внезапно стало биться на пределе, будто это был их первый поцелуй.       В конце концов, он медленно склонился и поцеловал под овации, отчего ощутил себя идиотом. Чего хлопать-то? Впервые видят, что ли, как ведьмак человека целует?       Свадьба показалась Ламберту феерией идиотизма.       Лютик шепнул ему в губы:       — Ламберт, как можно было додуматься меня поздравить? С чем?       Ламберт обнял его и зашипел в ответ:       — С тем, какого ты мужика себе отхватил.       Лютик, не выдержав, рассмеялся и отстранился, осмотрев зал. Он ощущал себя звездой.       А Ламберт — идиотом.       Но слава Богу, официальная часть закончилась через пять минут, а неофициальная представляла из себя обычное надирание в сто три жопы, разве что в очень красивой обстановке! Правда в этом надирании Ламберт особо поучаствовать не мог. Приходилось стоять истуканом рядом с Лютиком и смотреть, как малознакомые лица поздравляли их и всучивали неясные подарки.       — Я не понял, это что… Набор посуды?.. — Ламберт склонился над Лютиком, и тот едва не рассмеялся, взяв со стола бокал вина и делая глоток. Он положил руку на колено Ламберта, похлопав. — Кто… кто додумался дарить барду и ведьмаку посуду?..       — Не волнуйся. Это вроде Карл, это посуда наверняка столетия этак десятого, и ее можно будет продать за неплохие деньги. О, гляди, Кейра уже надралась.       — Лучше посмотри на Трисс. Она скоро сожрет язык Эскеля.       Лютик рассмеялся и положил голову к нему на плечо, а потом отвлекся на очередное поздравление, плавно кивая и улыбаясь.       — Как тебе мой костюм? — спросил Лютик, когда их оставили одних на пару минут.       — О…я дар речи потерял. Честно… Он… Это выглядит… будто бы его сделали из ласки, нежности и любви.              Лютик рассмеялся и чмокнул его в щеку, погладив по шее.       — Ага… Сделан из твоих чувств ко мне. Но, честно, когда ты сказал поздравляю, я думал, что прямо там лягу в приступе смеха.       — Ну ты уж извини! Я ожидал «можете поцеловать жениха», а тут… поздравьте! Я и поздравил… А вообще… До сих пор не понимаю, в чем суть свадьбы? Мы уже три часа просто наблюдаем, как люди бухают, поздравляют нас и снова бухают…       — Ну весело же! Мы просто сейчас не можем сами повеселиться… Сейчас все нас поздравят, и тоже отдохнем, — он прижался к нему теснее и улыбнулся, а потом до ушей долетело очередное «горько».       Они оба устало выдохнули. Сколько раз было это горько? Десять раз? Двадцать?       Нет, они оба, определенно, любили целоваться, но не на глазах же у сотни людей!       Лютик допил вино и пораженно выдохнул, когда Ламберт резко склонился к нему, целуя.       — Вот тебе и веселье, — прошептал в его губы Ламберт.       — Согласись, в этом что-то есть…       — Что? Мне неловко, лично… Я привык тебя целовать за закрытыми дверьми… Что они пялятся? Извращенцы, что ли?       Лютик тихо рассмеялся в его губы.       — Какой ты у меня скромный, волчонок…       Правда, и это скоро кончилось, и Ламберт, со спокойной душой смог отправиться бухать со знакомыми ему лицами.       И вот это уже совсем другой разговор. Наконец, все напряжение ушло и Ламберт просто расслабился. Они веселились, смеялись, пили, разговаривали, слушали кучу пожеланий и в, принципе, все было хорошо.       Правда посреди дня Ламберт обнаружил, что Лютик, отойдя в туалет, так и не вернулся. Ламберт занервничал. Встал, обошёл всю территорию, нервно озираясь. Спросил у прислуги, не видели ли они его, но те лишь хмыкали.       Ламберт готов был обосраться от страха.       Бледняя, он кинулся к Геральту, и уже на половине своего вопроса услышал, как мерзко хихикал Койон.       Геральт моргнул.       — Так что Лютик? Потерялся?..       Койон крякнул:       — Нет, у нас традиция!       — Какая, нахуй, традиция? — гаркнул Ламберт.       — Кража жениха!       Геральт лишь сочувственно посмотрел на Ламберта и похлопал его по плечу.       Ламберт хотел было просто вломить Койону и найти по запаху Эскеля, который, видимо, Лютика и "украл", но гости, заслышав о краже, радостно загоготали.       Ламберт приготовился разгадывать загадки и платить за выкуп деньгами, которых у него не было. Следовало сказать спасибо за то, что они не додумались заплатить бандитам за такую инсценировку прямо на глазах у Ламберта. У того либо бы инфаркт случился, либо он бы прямо при гостях кого-то и зарезал. Наверное, именно поэтому кража состоялась тихо и Эскелем.       Загадок не было.       Вместо этого ему сказали, мол, жених у тебя птица аристократичного полёта, талантливый, а ты что предложить можешь?       Вот тут у Ламберта глаза и загорелись. Койон с Эскелем, наверное, предполагали, что Ламберту придётся позориться, фальшиво горланя матерную частушку или нелепо танцуя, но Ламберт победно хмыкнул и попросил лютню.       Как-то, обучившись у Ламберта приёмам самообороны, Лютик в ответ научил его играть на лютне и даже минимально поставил голос! Песни петь и ноты тянуть Ламберт не умел, но речитатив у него был более, чем приемлемый! Тем более, что у Ламберта голос от природы был певчим баритоном, мягким и, как сказал как-то Лютик, "прямым".       Так что он не опозорился и ему даже похлопали.       Правда Лютика все равно согласились отдать ещё после десятка глупых вопросов, которые подразумевали под собой подготовку Ламберта к семейной жизни.       В любом случае, в конце концов Ламберту Эскель вынес смеющегося Лютика на руках.       И, в очередной поцелуй под довольный гул толпы, Ламберт прошипел:       — Я тебе за эту феерию идиотизма ещё припомню.       Лютик лишь хихикнул и теснее к нему прижался.       Ближе к вечеру Лютик снова внезапно куда-то пропал, и Ламберт напряженно заозирался.       — Его позвал кто-то, — заметив его взгляд, сказала Йеннифер, поправляя декольте.       — А Трисс, я так понимаю, уже давно с…       — Эскелем, — кивнул Геральт. — Лютик вообще рад?       — Мне кажется, свадьба была ради самой подготовки к свадьбе, потому что то время было действительно особенным, а сейчас ну… Бухать весело, — он рассмеялся, залив в себя очередную рюмку.       — А у алтаря ты себя что, никак не чувствовал по-особенному? — удивилась Йеннифер. — Я смотрела на тебя, и мне казалось, что ты вот-вот убежишь…       Ламберт недовольно зафыркал и сказал:       — Вообще-то… я… Я тоже человек! Я нервничал! Имею право!       Йеннифер рассмеялась и похлопала его по колену.       — Вы зимой в Каэр Морхен? — Геральт вскинул бровь.       — А куда же?       — Ну мало ли, у вас там медовый месяц затянется на лет десять…       — Вообще хуй знает, куда мне его на медовый месяц везти… На море же не повезешь, мы и так там живем!       Йен улыбнулась.       — Думаю, Лютик тебе обязательно что-то предложит, можешь не нервничать. Да и до зимы тут еще дожить надо.       — Надо. Но вообще больше зимовать-то и негде, разве что…       Он прервался, когда его, сквозь гомон, окликнул Лютик. Несмотря на то, что к вечеру вся его прическа давно растрепалась, цветы пришлось достать и выкинуть, он все еще выглядел как-то по-особенному нежно. Наверное, виной тому была эта легкая рубашка.       Ламберт кивнул и встал, подойдя к нему. Лютик внезапно сжал его руку и посмотрел в глаза с неясным волнением.       — Лютик? Что-то случилось?..       — Я… мне нужно представить тебя кое-кому… Идем.       Ламберт нахмурился, но кивнул. Да он и сам был рад на момент другой отойти от этой вечеринки, подышать свежим воздухом и расслабиться.       Он сжал руку Лютика сильнее и внимательно вгляделся в его лицо. Лютик немного волновался и нервничал, но ничего плохого. В целом он чувствовал себя все еще хорошо — по крайней мере так показалось Ламберту.       Они отошли всего на несколько метров, здесь даже можно было слышать шум с места… так сказать, происшествия.       На скамье сидела узкая фигура в плаще и с накинутым на голову капюшоном. Осанка была прямой, руки сложены на коленях. Ламберт нахмурился, а Лютик резко взял его под локоть, прижимаясь ближе к нему. Подходя ближе, Лютик сказал:       — Мам?       И Ламберт обомлел. Он ощутил, как потяжелело не только сердце, но и все тело.       Фигура вскинула голову, и силуэт повернулся к ним. Ламберт увидел белое лицо с тонкими чертами лица. Женщине было не больше сорока лет. Глаза у нее были большими и голубыми, нос курносым, губы чувственно-пухлыми. Из-под капюшона виднелась копна белых волос. Она была красива. Очень красива.       Ламберт даже засомневался в том, что именно она родила от эльфа. Возможно, это в ее роду были эльфы, и генетика сыграла так, что эти гены перешли и к Лютику.       Женщина спешно встала, одернула подол юбки и, казалось, на миг заволновалась. Она улыбнулась и протянула руку для рукопожатия вперед:       — Анна-Мария, приятно познакомиться.       Ламберт на секунду растерялся. Он не был готов знакомиться с родителями Лютика! Тем более зная о их роде и происхождении… Ламберт одернул себя. Нет, что за глупости! Эта женщина причина не просто того, что Лютик жил сейчас, но еще и того, что тот был не полностью искалечен и верил, и любил, и был сильным.       Так что он быстро пришел в себя и, протянув свою руку, взял ее ладонь в свою и, склонившись, поцеловал в тыльную сторону ладони. Выпрямившись, он сказал:       — Приятно познакомиться. Ламберт, ведьмак и…       — Муж моего сына, — она мягко улыбнулась. Голос ее немного дрожал, а глаза отчего-то слезились. — Я… так, извините, я просто нервничаю, — она тряхнула головой, будто пыталась прийти в себя.       — О, если бы вы знали, как я сильно нервничаю…— сказал он, пытаясь ее успокоить, и он искренне не понимал, почему же она нервничала. Она графиня и ей вообще должно быть на все насрать.       — По вам… не скажешь, — сказала она с легкой запинкой.       — Мам, он ведьмак… Его на кол наколи, так у него только мышца дернется, и то, скорее как судорога от боли, — Лютик улыбнулся и сказал, уже Ламберту: — она эмоциональна и уже…       — Ничего я не эмоциональна! Я взрослая женщина, не выставляй меня какой-то там… молодой дурой! — махнула она рукой почти возмущенно, а Ламберт смотрел на нее и понимал, откуда же в Лютике столько какой-то стати, роскоши и красоты не сколько внешней, а внутренней. Она стояла, дорогая и роскошная, и, смотря на нее, он ощущал только какое-то странное немое умиротворение. Ее прямая осанка и сдержанная мимика. — Я просто… Знаешь, я не видела тебя столько времени! А сейчас… я смотрю на тебя под руку с мужем! С мужем!       Лютик улыбнулся и положил голову к Ламберту на плечо.       Ламберт, откашлявшись, решил спросить:       — Вас… вас не смущает, что я… ведьмак?       — Отчего же должно? — искренне удивилась она. — Если Лютик пошел с вами под венец, то, должно быть, он счастлив… Разве что-то другое имеет значение? Разве есть что-то важнее, чем счастье собственного ребенка?       Ламберт дерганно улыбнулся и кивнул. Да, счастье собственного ребенка.       — Не знаю… Мифы всякие ходят о нас, — пожал он дерганно плечами, в самом деле не ожидав такой реакции на себя. В смысле, никакой, не было в ней внутреннего отторжения, страха, ничего. Она смотрела на него и в самом деле видела просто… мужа своего сына, и ничего более.       — К черту мифы! Они до добра никого не довели.       Он заторможенно кивнул, чувствуя, что Лютик под его боком едва не мурлыкал. Он был абсолютно счастлив и доволен.       Анна-Мария внезапно грустно выдохнула.       — Жаль, я не могу задержаться… Даже вырваться сюда было настоящим испытанием…       — Отец… ничего не говорил про меня? — внезапно спросил Лютик, и Ламберт успокаивающе погладил его по боку.       Она выдохнула.       — Вспоминал иногда, но это не то, что ты хотел бы услышать, Лютик, совсем не то…       — А Энтони?       — У него уже двое детей, Лютик, он забыл, кто ты и как тебя зовут.       — Я знаю, просто… мало ли, — он пожал плечами. — Но мне почему-то совсем не грустно от этого. Раньше бы меня это ранило.       — Знаю. Поэтому сейчас я сказала правду. Я… К сожалению, не могу преподнести вам слишком шикарного подарка на свадьбу, сам понимаешь, — она скользнула рукой под плащ и достала оттуда мешочек. — Но кое-что я смогла тебе принести… Свадьба, все-таки… — она аккуратно протянула бархатный мешочек Лютику, и тот взял его так, будто брал на руки собственного ребенка. Он заторможено кивнул и улыбнулся.       — Спасибо… Я вообще никаких подарков не ждал… Я даже и не ждал, что ты придешь. Спасибо, я…       Он прервался, когда кто-то крикнул:       — Миледи!       Она встревоженно оглянулась и посмотрела на Лютика. Она занервничала.       — Боюсь, мне надо ид…       — Я понимаю, — он кивнул и выпустил руку Ламберта, подойдя к ней и обнял ее. Она обняла его в ответ, и Ламберт видел, сколько любви в этом было. — Думаю… У меня еще будут новости, которые я обязан буду тебе рассказать, — сказал он тихо, и Ламберт лишь плавно покачал головой. Внезапно ему самому стало как-то паршиво и тоскливо.       Она кивнула и мягко отстранилась от него, а затем посмотрела на Ламберта. Она улыбнулась ему и сказала:       — Берегите его… Лютик любит встревать в неприятности, думаю, вы это знаете.       Ламберт кивнул.       — Да… Да, конечно, сберегу… Вы создали прекрасное творение, так что тут дело за малым.       Она рассмеялась и плавно кивнула.       — Благословляю вас, дети мои, — сказала она с нарочитой легкостью и снова накинула на себя капюшон. Она кивнула ему и, развернувшись, спешно ушла.       Лютик еще стоял какое-то время на своем месте, прижимая к груди мешочек и смотря ей вслед. Затем тяжело выдохнул и развернулся к Ламберту. Покачав головой, он ласково взял его за плечи и притянул к себе. Лютик спрятал лицо в его шее и задушенно всхлипнул.       Ламберт поцеловал его в макушку и погладил по спине.       — Не волнуйся, Лютик, новости еще будут…       — Я знаю… Я плачу не от тоски, Ламберт, а от счастья… Все хорошо… Просто сегодняшний день он… Я вышел замуж за любимого мужчину и увидел маму! Я просто… Это слишком. Я знаю, что для тебя свадьба это глупость, но для меня…       — Вовсе не глупость. Теперь не глупость. Неужели ты не видел, как меня трясло у алтаря?       Лютик улыбнулся.              — Видел…       — Ну вот и все. Просто есть вещи, которые я не понимаю, но это не значит, что для меня это глупость. Я, знаешь ли, не могу понять гормональной перестройки, но это не значит, что я не отношусь к ней серьезно       Лютик кивнул и посмотрел ему в глаза, ласково поглаживая его по груди.       — Я люблю тебя… И в горе, и в радости.       Ламберт погладил его по спине и, склонившись, поцеловал. Лютик судорожно выдохнул и, прижавшись к нему теснее, взяв его лицо в свои ладони, поглаживая щеки, ответил на поцелуй.       — Пока смерть не разлучит нас… — прошептал еле слышно Ламберт.       — Если ей это удастся, — ухмыльнутся Лютик, прижавшись своим лбом к его, облегченно выдыхая. — Я почему-то так устал… Поскорее бы в номер…       — О, я видел, где ты снял номер… Это хоромы!       — Ну так это наша первая брачная ночь, Ламберт! Все должно быть красиво.       — Я вовсе не против.       Лютик улыбнулся и чуть отстранился от него, развязывая мешочек, который подарила ему мама.       Едва завидев, что там, он в шоке раскрыл глаза и в ужасе прижал к себе мешочек, будто чего-то испугался.       Ламберт нахмурился и потряс того за плечо. Лютик растерянно моргнул.       — Лютик… Что там? Ты пандору, что ли, открыл?..       Лютик снова моргнул и посмотрел на Ламберта.       — Ламберт… Помнишь тот домик, что нам понравился у моря? Ну… два этажа, веранда, помнишь?..       Ламберт фыркнул.       — Я скорее ту цену запомнил, чем тот дом. Знаешь, цена как-то медленно вытеснила его из моей памяти.       Лютик покачал головой и сказал:       — Ну… Мы его купим, Ламберт.       — Что? Лютик, я, конечно, не совсем сошел с ума как ты, на почве детей, но я все-таки хочу, чтобы наш основной бюджет остался именно на них, а не на…       Лютик медленно достал из мешочка какое-то колье. Его вид не сказал Ламберту ровно ни о чем.       — И что?       — Нам мама дом подарила, вот что! — крикнул Лютик. — Балда, ты знаешь, сколько оно стоит? Вот… Домик и плюс еще небольшую лодку!       Ламберт раскрыл рот и покачал головой.       — Ты что, шутишь? То есть эта висюлька…       — Это реликвия, Ламберт! Только… надо продать правильному человеку. Я такого знаю. Ни на цент не обманет.       Ламберт пораженно моргнул, а потом невольно рассмеялся, притянув Лютика за талию, прижал к себе, целуя.       — Если бы я знал, что у тебя такое приданное, то затащил бы тебя под венец лет двадцать назад.       — Ламберт, двадцать лет назад мне было лет шесть и я жрал цветы.       Ламберт пожал плечами и чмокнул его в губы.       — Ну подождал бы, пока тебе не стукнуло лет там… Во сколько там в вашем роду замуж отдают?       Лютик грустно выдохнул.       — Меня планировали после первой течки… То есть где-то в тринадцать.       Ламберт широко раскрыл глаза.       — Безумие! Там же… Ничего толком не сформировалось! Куда там член пихать вообще?       — Я тебе больше скажу… В четырнадцать там не только член пихают, но и детей рожают… Закроем лучше тему, Ламберт… Я рад, что вышел замуж сейчас и за тебя… — он плавно положил колье обратно. — А сейчас пойдем праздновать дальше! А потом посмотрим, сколько нам подарили… Мы богатеем на глазах, Ламберт!       — Ага, надеюсь подарками свадьбу окупим хоть…       — С лихвой! — крикнул довольно Лютик и, взяв его за руку, потянул вперед.       В общем, Ламберту даже понравилось. Он любил шумные вечера, а тем более с выпивкой, так что все прошло даже неплохо.       Но даже он в номер вернулся уставшим, а Лютик и вовсе упал в его руки, обнимая. Ламберт рассмеялся и прислонился к косяку. Зато комната была шикарной! Помимо того, что она была просторной, тут был вход в личную купальню. Комната была светлой, большой, кровать двухспальной и, казалось, мягкой.       — О Боже… Я ног не чувствую! — прохныкал Лютик. — А это все Геральт! Танцует же так себе, а нет… Давай последний танец! Сколько у нас за вечер последних танцев было? Сто?       Ламберт снова рассмеялся и чмокнул его в лоб.       — Но… Нам срочно нужно посчитать! Все нужно посчитать! — уверенно сказал он, но уже чуть менее уверенно отстранился от Ламберта.       И еще два часа у них ушло на пересмотр подарков и пересчет денег. Самые шикарные, конечно, были от Йеннифер, Трисс и Кейры. Ну, не считая матери Лютика. Общими усилиями, Эскель с Койоном и Геральтом тоже нагребли неплохую сумму.       В общих подсчетах они не только покрыли расходы со свадьбы, но даже оставались в плюсе.       — Только вот этот костюм я точно продавать не буду! — сказал Лютик, доставая из коробки что-то слишком вычурное и яркое. — Вот по-любому от Вальдо…       — Не надо продавать. Бери, что ты хочешь оставить… Мне лично все равно, — он пожал плечами.       Лютик радостно кивнул и пнул коробку ногой, рухнув на кровать и потягиваясь. Выдохнув, потер глаза и погладил Ламберта по пояснице.       — Ты чего так в лице изменился?       — Да так… Про Айдена вспомнил. И про маму… Просто…       — Малыш… — протянул Лютик и выпрямился, погладив Ламберта по плечу. Он действительно выглядел разбито. — Я… я понимаю, но… как бы эгоистично не звучало, но ведь у тебя есть я?.. Я… правда пытаюсь заменить тебе их всех.       Ламберт ласково улыбнулся и, взяв его руку в свою, сказал:       — И у тебя отлично получается, Лютик. Просто сегодня мне так их не хватало. Это странно, но, наверное, я заразился от тебя, ведь я был уверен, что сегодня такой важный день. и… О тебе хотелось кричать! Показывать, какой ты у меня красивый, что ты меня любишь… И я ведьмак, который обручился с человеком… Это… это так много, на самом деле, что в голове не укладывается. Лютик…       — Да? — он подсел чуть ближе и заглянул в глаза, ласково поглаживая руку Ламберта.       — Ты все, что у меня есть. Я… Странно говорить об этом, вроде, все давно сказано и решено, но… не оставляй меня.       Лютик грустно улыбнулся и покачал головой.       — И как в твоей голове только умудрятся появляться все эти глупые мысли? Конечно же я не оставлю, Ламберт… Мы через многое прошли… Ты даже взял меня замуж! Теперь нам бы полностью быт устроить. Домик купим… — говорил он, убрав растрепавшиеся черные пряди со лба, — нормально ремонтом займемся. Сделаем, как захотим. Будем жить как настоящая семья. Может собаку заведем… Сторожевую какую. Огромную такую и злую, на тебя похожую.       — Волкодава?       — Может быть, — он чмокнул его в губы и улыбнулся. — Тебе понравился сегодняшний день?       — Да… Сначала было неловко, столько людей, и я большинство либо не знаю вообще, либо только здоровался! Но… Потом было просто весело и хорошо.       — О, ну да, особенно, когда ты пьяный соревновался в армресслинге с Лето! О, Господи, это был так смешно! Просто… Ламберт, ты и так на фоне других ведьмаков худее всех… А на фоне Лето! О Боже, — он тихо засмеялся в его плечо.       — Расчет был на то, что он ногах почти не стоял… Кто знал, что меня уделают?!       — Ламберт, у него один бицепс размером с мои бедра…       — А что это ты на его бицепсы смотрел?       — А я на много чего смотрел… Чтобы потом думать о том, как люблю конкретно твои бицепсы, — он потерся о его нос своим и чмокнул расплывшегося в улыбке Ламберта в губы.       Ламберт довольно рыкнул и обнял его, прижав к себе. Погладил по выгнутой спине, а потом недовольно промычал, когда Лютик медленно отстранился.       — У тебя еще есть силы?..       Ламберт непонимающе вскинул брови.       — Смотря на что…       Лютик цыкнул, закатив глаза.       — Чтобы по достоинству оценить мое белье, разумеется.       — Пф! Спрашиваешь!       — Тогда будь добр подождать, — Лютик мягко подтолкнул его в грудь, а сам скрылся. Он снял с себя на ходу рубашку и закинул ее на ширму, а после и сам скрылся за ней.       Ламберт заморгал и, стащив свою рубашку, забрался на кровать, выжидающе смотря на ширму.       — О… ты там что… что делаешь? — не понял он.       — Переодеваюсь, разумеется!       И Ламберт проследил за тем, как из-за ширмы вылетело и приземлилось на пол нижнее белье. Обычное. Он непонимающе моргнул.       — Я думал, оно под твоей одеждой?       — Не-а. Рубашка открывала слишком много кожи… Или ты хотел, чтобы его наблюдали все наши гости?       Ламберт недовольно фыркнул.              — Ага, конечно же… Вообще надо, чтобы все в мире думали, что у тебя под одеждой вообще ничего нет. В смысле вообще. Черная дыра. Бесконечное пространство.       Лютик рассмеялся.       — В то время как ты с заданий можешь прийти в куске ткани, скромно прикрывающей твой член?..       — Это было всего один раз! И хватит мне про это напоминать, мне до сих пор стыдно! Трактирная девка, кажется, еще неделю мою жопу обсуждала со своей подружкой!       — О, не только жо…       — Закрыли тему!       Лютик тихо хихикнул, а потом выглянул из-за ширмы.       — Готов?       — А можно быть не готовым?       Лютик улыбнулся и медленно сделал шаг вперед. Потом еще один, и Ламберт просто раскрыл рот, разглядывая его.       Фактически… белья в смысле одежды, в смысле что-то, что прикрывало бы самые интересные места не было… Но в целом… В целом у Ламберта сразу же защекотало в паху, пока он рассматривал его.       Это… это не поддавалось описанию, и Ламберт не знает, как Лютик смог все описать портному так, чтобы у них получилось… Это.       Цветочная лоза, обхватывающая его шею, и идущая вниз, по телу, расходящиеся на бедрах. Единственная ткань, которая была не цветами — это совершенно небольшие завязки, которые, собственно, всю эту конструкцию и держали.       — Я… А я не понимаю, я сегодня что… Буду спать с произведением искусства?.. — моргнул Ламберт, и Лютик улыбнулся, продолжая красоваться перед ним.       Ламберт любил его тело, Боже, он его обожал, он мог бы писать о нем стихи, баллады, да целые рассказы! Белое и юное, такое тонкое и изящное, и теперь, абсолютно открытое, но так чувственно обрисовывая каждый изгиб… это выбивало воздух из легких.       Ламберт похлопал по кровати и прохрипел:       — Иди же ко мне…              Лютик довольно улыбнулся, склонил голову к плечу и украдкой подошел к нему. Он оперся коленом о край кровати и погладил себя по бедру, спросив:       — Так я тебе нравлюсь?       — Нравлюсь слишком маленькое и незатейливое слово, — рыкнул он и резко схватил Лютика за руку, потянув на себя.       Он вскрикнул от неожиданности и зажмурился, когда его резко толкнули на кровать и нависли сверху. Лютик, казалось, начал трепетать за пару секунд.       — Только не порви ничего… — попросил его Лютик, видя, что глаза у Ламберта едва не горели.       — Мог бы не говорить… — фыркнул Ламберт, чуть оттянув повязку на боку. — Хотелось бы любоваться таким еще очень долго.       Он плавно прошелся пальцами по родинкам на его бедре, вырисовывая созвездия, а после поднял взгляд на Лютика.       — Ты такой красивый… С ума сойти. Мне кажется, что каждый год слово «красота» для меня обретает какое-то новое, на уровень выше значение… В первую встречу ты был красив как омега. А сейчас ты красив как произведение искусства.       Лютик улыбнулся ему и погладил по груди, а потом резко дернул за медальон на себя.       — Если бы ты знал, сколько раз ты поражал меня… О, это бесконечно, — он мягко поцеловал его, а после обнял за шею.       Ламберт довольно промычал и прижался к нему ближе, чувствуя, как Лютик начал медленно притираться к нему. И он был таким ласковым и нежным, и таким хорошим… Таким… Правильным.       Ламберт погладил его по груди, по бедрам и, чуть приподнявшись, соскользнул к внутренней стороне бедра. Лютик ответил на поцелуй еще более страстно и, поерзав, развел ноги в сторону, скрещивая их за спиной Ламберта.       — Какой ты нетерпеливый… И почти без предварительных ласк? — искренне удивился Ламберт, когда прошелся пальцами меж ягодиц и обнаружил, что тот был мокрым.       — Ламберт, ты просто не знаешь, как сильно мне сегодня хотелось трахаться весь гребаный день. Ты… Ты такой красивый, в костюме, с прямой осанкой… О, ты так хорошо выглядел… А теперь давай… Сделай это, — он подмахнул ему бедрами и укусил за нижнюю губу.       — Я себе это по-другому представлял…       — И как же?       — А вот так, — и, оторвавшись от его губ, он поцеловал в шею, начиная оглаживать его меж ног, но скорее дразняще, чем действительно давая Лютику насладиться и сконцентрироваться.       Быстрыми поцелуями он спустился к шее и плечам, и жадно накрыл губами сосок, посасывая. Лютик недовольно захныкал и поерзал, погладив его по волосам. Ему хотелось Ламберта, хотелось его прямо сейчас, а Ламберт… снова показывал, какой он чувственный любовник.       Лютик любил ласки, а Ламберт любил подолгу его ласкать, изводя.       Каждый раз он будто учил его тело заново, наслаждаясь. И в этот раз, закинув его ноги к себе на плечи, он будто впервые дарил Лютику ласки такого рода.       Лютик зарылся пальцами в его волосы, выгнувшись в спине и тихо застонал, ерзая и жмурясь.       — Ну Ламберт, пожалуйста… Ты можешь сделать это потом… я… я хочу тебя…       Ламберт медленно отстранился и пораженно вскинул бровь. Лютик никогда не отказывался от таких ласк, наоборот, сам был инициатором.       — К чему же такая спешка? — удивлялся Ламберт с легким напряжением. — Я думал, первая брачная ночь... Нежно, медленно… Я как-то не так выгляжу?..       Лютик закатил глаза.       — Да, не так, потому что я не должен течь от одного на тебя взгляда. Ламберт, я хочу… метку, понимаешь? Поэтому…       — А, вот оно как, — он понятливо кивнул и поднялся чуть выше, снова целуя. Лютик шумно выдохнул, обняв его за шею, едва не начиная трепетать, чувствуя, как Ламберт удобнее устраивается меж его бедер, без конца елозя членом по животу.       Взяв одной рукой под колено, он прижался к нему теснее и Лютик заерзал, сам спускаясь своей ладонью ниже и беря его за член, направляя в себя. Ламберт рыкнул и толкнулся, сменив рык на тихий стон. Он ощутил, как по телу Лютика прошла судорога от удовольствия, и навалился на него сильнее, снова толкнувшись, входя глубже. Лютик, обняв Ламберта и руками, и ногами, прижал его голову к своей шее, на случай, если на пике оргазма, Ламберт случайно забудет зачем его, собственно, сюда и пригласили.       Впрочем, о таком забыть было очень сложно, даже если и постараться, потому что Ламберт сам едва не трепетал от мысли, что он поставит метку.       Он ставил ее уже Лютику, но даже тогда почему-то это было… не столь интимно.       Будто тогда у них в самом деле была лишь страсть и жажда, а сейчас это была связь и родство, которое делало каждое их действие каким-то особым… Не таким, как раньше.       Поэтому сейчас у него дрожали руки, пока он слушал стоны Лютика и понимал, что сегодня он его пометит.       Он его.       По-животному дико он его. Весь и полностью.       Оргазм накрыл Лютика быстрее, и, Ламберт, продолжая толкаться, чувствуя, как Лютика крупно затрясло от толчков, зарычал и лизнул место укуса. Он судорожно выдохнул и, поцеловал в место, резко впился зубами, входя до основания. Лютик пискнул и замер под ним.       Ламберт тоже замер — но на миг, после он возобновил темп, вгоняя клыки глубже. Лютик всхлипнул, крепче зажал его меж своих бедер и задрожал, спрятав лицо в его шее.       Ламберт двигался быстрее и резче, доводя Лютика до второго оргазма, а затем и кончил сам, толкаясь до основания, давая узлу набухнуть.       Лютик заполошно дышал в его шею, чувствуя, как клыки впивались в кожу. Больно это не было по многим причинам, начиная с того, что они занимались сексом с узлом, заканчивая тем, что в организме происходит мощный выброс серотонина при метке. Чтобы заглушить боль.       Так что естественного обезболивающего у Лютика было с лихвой, но, о, Боже, что же с ним делало понимание, что Ламберт сейчас делал. Что зубы под кожей — это не просто животная страсть.              Это о большем, о намного большем.       Лютик успокаивающе погладил Ламберта по волосам, чтобы тот не боялся, что причинял боль, и потерся о него. Ламберт снова зарычал, не расцепляя зубов, и Лютик едва глаза не закатил от того, насколько сексуально это было.       Он дернул бедрами и издал тихий стон, ощущая, как узел потерся о стенки. А затем то же самое проделал Ламберт, делая маленькие краткие толчки, и одновременно разжимая челюсти. Лютик снова застонал, впившись ногтями в его спину и ощущая, как Ламберт принялся яростно зализывать место укуса.       Лютик про себя удивился, как у него во второй раз ноги в судороге от удовольствия не свело.       — В порядке? — прохрипел Ламберт, снова лизнув укус.       — Да… Лучше никуда… Боже… — он отстранился от его шеи и рухнул на подушку, смотря в потолок, — мне кажется, никто, кроме омеги, не поймет, какой это кайф…       — Правда?.. — искренне удивился Ламберт. — Я буквально тебе… клыки под кожу засунул, — он склонился и сцеловал выступившие капельки крови, а после и вовсе прижался губами.       — Это… Я не знаю. У меня такой выброс эндорфинов в голове происходит, это… Это просто счастье! Я испытываю настоящее счастье! Не знаю, как описать… Это даже лучше оргазма… Я рад, что смог испытать это два раза в жизни! — рассмеялся он и погладил Ламберта, старательно зализывающего укус, по волосам.       Ламберт рыкнул и переплел их пальцы. Лютик сжал его руку и улыбнулся, ощущая, что едва не растекался от удовольствия.       — Я… Ламберт, иногда я чувствую, что должен тебе что-то сказать, как-то признаться в любви, но не этими словами… Но… Но понимаю, что нет таких слов, которые бы прозвучали правильно… Как сказать? Нет такого слова, которое бы уместило в себя что-то вроде… «когда я смотрю на тебя, в груди у меня будто вспыхивает сотня светлячков, и все кажется таким светлым. Я бы положил к твоим ногам миры, только если бы это было нужно или возможно… Иногда я просто задыхаюсь, когда говорю с тобой, потому что меня охватывает такой ураган восторга и эмоций, что я не могу найти себе места… ты мое все, ты даже больше, чем я!..» Как же мне это описать? Ведь это даже не треть всего… У тебя тоже такое есть, милый, скажи мне?       Ламберт чмокнул в место укуса и отстранился, посмотрев ему в глаза.       — Да… Знаешь, мне кажется, мы испытываем примерно что-то схожее… Это будто выше не то что слов, а даже понимания… — он медленно вышел и, поцеловав Лютика, лег на бок, поглаживая по щеке.       — И как же… как же ты успокаиваешь эту бурю? — искренне удивился Лютик, потому что эти эмоции и по сей день заставляли его задыхаться от любви.       Ламберт выдохнул и улыбнулся.       — Ничего. Я просто с ней живу. И с тобой живу. Наслаждаюсь и думаю о том, как же мне повезло, — он снова поцеловал его, и Лютик прижался к нему ближе, прикрывая глаза. — Зачем же с этим что-то делать? Оно делает меня счастливым. Ты делаешь меня счастливым…       Лютик улыбнулся и мягко коснулся метки, едва не морщась от того, что она болела, ныла, щипала и посылала другие не самые приятные знаки.       Лютик кивнул и широко улыбнулся.       — Я… Да, я тоже думаю о том, как мне повезло… Я не думал, что выйду когда-нибудь замуж… да черт с ним, с замуж! Я не думал, что кто-то будет меня любить, помогать искренне и бескорыстно. Будет самым важным элементом моего развития. И, в конце концов… что есть тот, — он мягко положил ладонь на щеку Ламберта, — кого я сам безмерно полюблю, с кем теплее, с кем все… Становится лучше, прекраснее… Ламберт, ты лучшее, клянусь, что лучшее…       — О, есть и получше. Я просто… подходящее и нужное. Так?       — Нет… Важное и необходимое. Так точнее, — он резко подался вперед и поцеловал его, плотно прижавшись. Ламберт широко улыбнулся, погладил его по спине и снова чмокнул в метку.       Да, это в самом деле было так.       И оба они про себя лишь умудрялись удивляться: а как же так вышло, что они все-таки рядом, любят друг друга, что они есть?.. Но разве это важно?       Важно лишь то, что они были рядом, они целовались, и они любили друг друга.       И что Лютик по-настоящему отвлекся от вопроса детей. Ему стало легче и даже думалось, что он отпустил эту тему.       По крайней мере эту ночь он вообще ни о чем не думал.       Ламберт был с ним самым страстным, самым нежным и ласковым. Он был всем и сразу, он заставлял забывать даже собственное имя, лишь самозабвенно отдаваясь ему и моля о том, чтобы это никогда не заканчивалось.       И Ламберт брал. Брал его так, как никого ранее.       Ламберту рядом с ним и вовсе казалось, что у него никого до Лютика и не было. Неясные тени и силуэты, с которыми, как оказалось, он ничего не чувствовал.       По-настоящему он чувствовал только с Лютиком. Это было что-то неописуемое, неясное, но мощное, охватывающее с головой, нарастающее, словно цунами.       И Ламберт чувствовал, чувствовал, что жил. С Лютиком, ради Лютика, благодаря Лютику.       Нашел силы, чтобы оторваться от Лютика он только с рассветом, когда сил у них не было совсем. Но если Ламберт еще кое-как держался, то Лютик просто лег и… все. Он тупо смотрел в потолок, думая о том, что если бы не эльфьи гены, он бы сознание прямо на его члене потерял часа так два назад.       Ламберт мягко лёг рядом с ним и увлек в свои объятья, улыбаясь так широко, что болели щеки.       И они просто молчали, смотрели друг на друга и думали... А в самом ли деле возможно так любить?             Всем своим существом, своей сутью. Знать, что каждая клеточка твоего тела хочет только одного.       Этого лица напротив.       Разве же возможно спустя пять лет быть все такими же влюблёнными? Почему же каждый поцелуй, как первый?       Разве же могу я, — думали они, — принадлежать и не себе вовсе, а ему, этому лицу напротив? Почему же оно намного больше Я, чем я сам? Почему оно так красиво? Почему этот человек так заботлив, мил и так горячо любим мной?       Ответов на вопросы они не требовали. Они их уже и так чувствовали. Они их знали.       Нет, — подумал про себя Лютик. — Это больше, чем любовь.       И он был сотню раз прав.       Просто такого слова ещё не придумали. О таком сакральном, чистом и скрытом просто не говорят.       Это хранят, этим горят, этим живут.       Лютик жил. И Ламберт жил.       Друг в друге.