Baby blue love

      Ламберт валялся на покрывале, мягко улыбаясь, ощущая блаженство и негу. Все было спокойно, все было прекрасно. На улице догорал искрящий жаром август, который каждый вечер дарил все более прекрасные закаты, а они лежали в поле, любовались одним из них и ни о чем не думали.       Рядом лежала недопитая бутылка вина, сыр, хлеб и сливы. Но это неважно.       Ламберт посмотрел вправо, и Лютик ему улыбнулся. Он лежал на животе, подставляя голую спину, затронутую загаром за это лето, солнцу, и сиял в тысячу раз ярче всех солнц в этом пространстве вместе взятых.       Ламберт мягко погладил его по щеке, перевернувшись на бок, а потом по пояснице. Кожа у него была в сотню раз нежнее, чем обычно — после соли в море. И после загара. С моря они уехали еще пару дней назад, но кожа его сохраняла эту нежность. И волосы у них тоже стали более мягкими и шелковистыми.       Ламберт улыбался и просто был до безобразия рад.       — Чего ты так счастьем светишься? — улыбнулся Лютик, чуть выгнувшись, когда подпер кулаком подбородок.       Ламберт провел кончиками пальцев по позвонку и посмотрел Лютику в глаза.       — Просто смотрю на тебя, думаю, какой ты у меня красивый и как же мне повезло.       Лютик улыбнулся еще шире, склонив голову к плечу.       — Тебе нравится мой загар? — спросил он внезапно. — Мне почему-то казалось, что ты фанат моей бледности.       — Фанат, — согласился Ламберт и, подавшись вперед, чмокнул в худое плечо, подбираясь ближе. — С загаром тоже хорош. Просто, когда ты совсем белый, ты кажешься будто… Не знаю, нежнее. А с загаром, пусть и с легким, как-то более дико и необузданно, что ли.       — Романтик ты мой, — Лютик подался вперед, чмокнув в кончик носа.       — У тебя научился, — с мечтательным выдохом сказал Ламберт, аккуратно ложась на спину, смотря на Лютика.       — Зимой снова буду белый-белый. Кстати… Ведьмаки же все должны быть белые тоже, и не загорать, а ты что-то… — он погладил его по щетинистой щеке, — загорел похлеще меня. Такой ты теперь… Горячий южный парень.       Ламберт расхохотался, и Лютик умилился. Казалось, что он не мог никуда деться от той теплоты, что появлялась в нем, когда Ламберт смеялся.       — Мутация на всех по разному действуют. Геральт всегда бледнее смерти, вот. А у меня кожа сама по себе не такая белая, а при солнце быстро смуглеет. Вот и все. И становлюсь таким рабочими мужиком.       Лютик ласково закатил глаза.       — Нет, горячим южным парнем, я все сказал.       — Ну ладно, тебе виднее. Давай, иди ко мне, — он ласково потянул его за предплечье и Лютик юрко улегся к нему под бок, уложив голову на его грудь, ласково поглаживая. — Куда мы вообще сейчас?       — Не знаю, — хмыкнул Ламберт, поглаживая его плечо. — Куда глаза глядят. Наши основные планы уже выполнены, так что теперь будем просто путешествовать и… жить. Сегодня уже в этой таверне останемся.       — Я еще перекусить хочу… Почему-то так сейчас захотелось жареных ребер!       — Вот ты вроде кушаешь чуть меньше меня… Вопрос, куда все это пропадает? Куда деваются все плотные ужины, а? — Ламберт прошелся рукой по боку и животу, ощупывая.       Лютик рассмеялся.       — У меня быстрый обмен веществ! А тебе что, полненькие больше нравятся?       — Мне нравишься ты. Просто я как-то привык, что обычно все помягче… Бока, животик, попа… Ну ладно, я все равно нереально кайфую с твоей фигуры.       — Правда? — усмехнулся он, посмотрев в глаза.       Ламберт внезапно как-то хитро на него посмотрел и плавно, взяв его за плечо, перевернул на спину, нависнув сверху, поцеловал в шею.       — Кайфую с того, какой ты худенький и маленький, прям… Ух, как бывает меня от этого клинит.       Лютик довольно улыбнулся и склонил голову к плечу.       — Мне кажется, каким бы я не был, тебя бы все равно клинило.       — Правильно думаешь. Главное не фигура, главное чувства. Знаешь… Я именно когда тебя полюбил… — он мягко погладил его по щеке, — стал замечать, что меня прям жутко начало пробивать от каких-то мелочей, о которых я раньше и не думал. С твоей бледности, например, с длинных пальцев… С твоего смеха, с глаз… Заметил, какие у тебя, оказываться, красивые ноги… Раньше мог на жопу посмотреть и все, а тут форму бедер заметил, икры, даже твои колени! Блять, ты не поверишь, но мне даже соски твои нравятся!       Лютик рассмеялся и потер лицо руками, когда ощутил, что раскраснелся.       Ламберт довольно рыкнул. Он сам заводился, как мальчишка, когда видел, что Лютик краснел и смущался. Он склонился к нему ближе:       — А я вот раньше на такие детали внимания не обращал… А в наш первый раз заметил, какой у них приятный нежно-розовый цвет.       — Ламберт, хватит, пока ты не спустился до описания половых органов!       — А тут я тоже много чего подметил…       — Хватит! — Лютик рассмеялся, прикрыв рот тому рукой. — Я тоже в тебе много чего замечал… Я на альф часто заглядывался, но в целом… А у тебя. О, Боже, мне нравились и шея, и губы, и щетина, и твои руки, и эти вены! Даже поза, в которой ты сидел!       Ламберт довольно сощурился и, легонько укусив за ребро ладони, склонился к нему, чмокнув и обняв обеими руками, наваливаясь весом своего тела.       — Я до смерти рад, что ты со мной, Лютик… Мне кажется, из всех возможных вариантов, со мной происходит самый невозможный и идеальный.       Лютик погладил его по колючим щекам и улыбнулся.       — А во мне ведь так много недостатков…       — И во мне тоже. Но… Мы работаем над ними.       — Я просто… — Лютик внезапно с сожалением посмотрел куда-то в сторону, и Ламберт нахмурился.       — Что такое, пташка? — он плавно отстранился от него и снова лег на бок, погладив по плоскому животу.       — Мне кажется, иногда я веду себя отвратительно… С альфами… Флиртую с ними, улыбаюсь, хотя они мне на хер не упали! И с Альфредом как ужасно вышло… И тот парень, который цветы продавал у моря и который носил их ко мне каждое утро… Я же отказать ему четко и ясно додумался только на четвертый день, а до этого ты зубами скрипел… Почему же ты на меня не ругаешься?..       — Не хочу, — пожал он плечами. — Ты прекрасно сам все понимаешь, сам исправляешься. Зачем ругаться лишний раз?       — Да, но… — Лютик поджал губы, шмыгнув носом, и подался вперед, чмокнув Ламберта в колючий подбородок, а после прижавшись носом к его шее. — Это не отменяет того, что я так… так странно себя веду. Разве тебя это совсем не трогает?       Ламберт тяжело выдохнул и перевернулся на спину, посмотрев на небо.       Лютик взволнованно оперся на локоть и заглянул Ламберту в лицо.       — Иногда я… даже сомневаюсь, что ты в самом деле меня не любишь… — откровенно признался Ламберт, и Лютик отчего-то перепугался этих слов до ужаса. — Но не в смысле «он меня не любит, я его брошу», а «ну, это ожидаемо, кто он и кто я».       — Но милый!.. — всполошился Лютик, едва не подскочив месте. — Нет-нет, это... Это совсем не так! Я думал… ты будешь думать, что я… шлюха там или…       Ламберт нахмурился так сильно, что Лютик едва не испугался этого выражения лица — будто Ламберт был в бешенстве.       — Что? Нет конечно, я не допускал таких мыслей! — едва не в сердцах крикнул Ламберт. — Ты… В моих глазах ты всегда нежный, непорочный и юный. Я просто… Именно об этом и думаю. Какой ты красивый, тонкий, хрупкий… Идеальный. Объективно. А я…       Он грустно выдохнул и посмотрел снова каким-то странным отрешенным взглядом на небо.       — Что ты? — искренне не понял Лютик, растерянно моргнув.       — Ты прекрасно понимаешь, что. Не хочу говорить это вслух, это будет выглядеть так, будто я ною. А я не ною, давно уже смирился, не первый год осознанно живу.       — Но я и вправду не понимаю.       Ламберт раздраженно выдохнул и сказал так, будто ругался:       — Я не красавец, Лютик. Совсем. Абсолютно. Геральт красивый, что пиздец, а я вот… Нет. И нет, закрой рот обратно, Лютик, я знаю, что для тебя я самый красивый мужчина в мире, но я… В такие моменты, когда ты начинаешь кому-то неоднозначно улыбаться... Думаю о том… А вдруг утром ты меня увидел таким, какой я есть на самом деле? Ну вот... Без этого восторга. Увидел обычного морщинистого мужика с недовольным хлебалом, еще и с шрамом.       Лютик опешил, медленно моргая.       — Ламберт, ты дебил, — сказал он как-то так просто и без запинки, с таким выдохом, что Ламберт даже растерялся. Он перевел любопытный взгляд на Лютика, и тот сказал: — Я тебя когда в первый раз увидел, подумал, что ты горячий. Когда ты меня только к стене прижать успел, а я уже изводился, думая о том, как я хочу тебе на лицо сесть. О чем ты говоришь, я не понимаю… Нет, понятно, что есть куча мужчин красивее тебя… но есть и куча омег, красивее меня… Ламберт, ты вовсе не урод, — он погладил его по щеке, — у тебя фантастический разрез глаз и охуенно-чувственные губы. Мужественный подбородок и скулы… Что у тебя в голове вообще?.. Нет, мы обязаны поработать над твоей самооценкой!       Ламберт растерянно моргнул, потом, смутившись, спрятал лицо в шею Лютика, и тот рассмеялся — не то растрогавшись, не то от щекотки от бороды. Он погладил его по волосам и чмокнул в макушку.       — Глупый мой ведьмак, — улыбнулся Лютик.       Ламберт зафыркал и посмотрел ему в глаза.       — Все равно… Сомнения есть, когда ты… вот так. Эта даже не ревность, а какое-то отчаянное смирение, будто бы внутри я жду, что ты просто… Уйдешь.       Лютик поджал губы и покачал головой.       — Пожалуйста, Ламберт… Просто говори мне, когда я делаю что-то, что заставляет тебя сомневаться. Я часто забываюсь и понимаю с опозданием… Пожалуйста, просто говори мне. Просто в тебе я уверен так, как ни в ком, и я хочу, чтобы ты был уверен, что люблю тебя всегда. Я готов умереть за тебя!       — Умирать точно не надо…       — А я бы умер, — серьезно сказал Лютик. С такой уверенность, будто бы он знал это заранее. — Потому что твоя жизнь давно важнее моей собственной. И… — он провел пальцем от скулы до подбородка, — душу бы отдал, чтоб у нашего ребенка были твои губы.       — Все, хватит, ты меня смущаешь.       — Я вижу, — с задором, закусив губу, сказал Лютик, поерзав. — Мне это и нравится. Мне нравится, что мой красивый брутальный ведьмак сму…       — Лютик!       — А еще ты становишься таким, знаешь, по-животному красивым и необузданным, когда мп-ф!       — Хватит! — Ламберт нахмурился, закрыв тому рот рукой. Если бы мог — раскраснелся бы уже до ушей.       Лютик убрал его руку, подался вперед, забравшись на него сверху, укусив за ухо. Он погладил его по груди, едва не замурлыкал от того, как Ламберт сжал его бедра.       — И теку я порой только от одного взгляда на тебя. Никто кроме тебя не смог бы меня заставить так реагировать на свою внешность.       Ламберт зарычал и быстро перевернул Лютика на спину. Тот улыбнулся, прищурился и зажал его бедра меж своих ног.       — А о твоем члене я могу воспеть целую балладу. Потому что он такой охуенно кра-ммм, — Лютик замычал в поцелуй, а после блаженно закрыл глаза, ощущая, как Ламберт вжимался в него, заломив руки над его головой.       Это было странно для Ламберта, но даже когда Лютик руками ел ребрышки, едва не чавкая, даже в такие моменты он смотрел на него влюбленным взглядом, едва мечтательно не вздыхая.       Он любил Лютика. Любил в смысле впервые. Не так, как до этого, теперь эта любовь была абсолютна и априорна.       Лютик доел с довольным видом, отошел, вымыл руки и вернулся с двумя пинтами эля.       — Лютик, я скоро начну настаивать на сокращения дозы алкоголя, поступающего в твой организм.       Лютик фыркнул.       — У меня так только в августе, как ты заметил. Просто вот... Не знаю, настроение такое игривое в этом месяце, и…       — Потому что у тебя в начале сентября течка? — усмехнулся он, подтянув кружку к губам.       Лютика внезапно осенило.       — Да, точно, наверное поэтому! Хотя раньше у меня течка была к концу октября… Ну ладно. И… где мы ее проведем? — Лютик улыбнулся, кажется, совсем позабыв об эле.       — Домик снимем, как и при гоне моем, как еще?       — Я ощущаю такой странный трепет, когда думаю об этом, — Лютик поерзал, улыбаясь во весь рот.       Ламберт усмехнулся, сделав глоток, а потом нахмурился, когда Лютика внезапно окликнул мужской голос.       — Эй, трубадур!       Лютик непонимающе моргнул и повернулся на голос. Ламберт отставил кружку и сложил руки на груди, глядя на фигуру мужчины. Он был высок и крепко сложен.       — Ты же вчера здесь выступал?       — Да, я, — он кивнул. — Какие-то проблемы?       — Не проблемы, а одни плюсы! Выступи-ка еще раз! А то мы с моими товарищем сидим, тухнем, а вчера под твои баллады так душевно было сидеть!       Лютик уставился на него впритык. Просьба показалась хамоватой, грубой и явно не располагающей к ведению диалога.       — Нет, спасибо, я за сегодня устал…       — И когда ты устать успел? На лютне своей играя?       Ламберт откашлялся, и мужнина посмотрел на него так, будто впервые заметил.       — Телохранитель?       Ламберт молчал, смотря на него впритык с напускным спокойствием и равнодушием.       Мужик махнул рукой и снова повернулся к Лютику.       — Да давай, баллад пять.       — Пять? Вы что, издеваетесь? Не буду я петь, тут плохо платят, а голос надрывать за спасибо я не хочу.       — Певцу не нужны деньги, а только чужое восхищение, — хмыкнул мужчина.       — О, как хорошо вам известен нрав музыкантов! Так может сами и исполните?       Мужчина недовольно сощурился и шмыгнул носом, отбивая ногой ритм по полу.       — Чо ты ломаешься? Я ж тебе не хуй предлагаю мне отсосать, хотя лицо у тебя распо…       Ламберт снова откашлялся. Мужчина его проигнорировал.       — Да давай, чо ты, а?       Мужик потянулся к плечу Лютика и едва не вздрогнул, как Ламберт, кажется, за долю секунду перехватил его руку, сжав запястье и смотря в глаза.       — Руки свои убери. Тебе ясно дали понять. Нет значит нет. Все понятно? Молодец, иди дальше гулять.       Мужик нахмурился, рука его напряглась, и он как-то дергано ее одернул, когда Ламберт расцепил свою хватку, выпрямляясь. мужик посмотрел на Лютика.       — Так ты не только певец ртом. Ты еще и подрабатываешь другими способами… Я так полагаю, ты ртом своим и оплачиваешь его услу…       Ламберт грузно обошел стол, одним своим видом настоятельно рекомендуя замолчать. Вслух говорить о том, в каких отношениях они состояли он не хотел, реакция людей всегда была неприятной и острой, Ламберт уже физически не мог слушать «такой молодой красивый омега таскается с этим…».       Он и так был в себе не уверен по сей день, так что такие комментарии были излишни. Роль телохранителя его вполне устраивала.       — Да хули ты тут все вьешься?       — Очевидно потому, что твоё общество ему немного досаждает.       — Да ты ведьмак ебаный, иди дальше монстров рубить, а…       — Ведьмак, а эмоциональный интеллект отчего-то намного больше, чем у вас! — насупился Лютик.       Мужик посмотрел на него.       — Слушай, чего ты наглый такой, а? Все шлюхи такие, что ли? Или ты дорогой, шибко? Сколько за отсос возьмешь?       Лютик едва воздухом не подавился. Ламберт подавился.              — Съеби отсюда, — гаркнул Ламберт таким утробным голосом, будто это был один сплошной рык.       — А, так это лично твоя шлюха, типа?       — Он не шлюха, он бард. Съеби, пока я извиняться не за…       — Чего вы там застряли? — к ним подошел еще один мужик. Ниже первого, но покрупнее.       — Попросил вашего друга успокоиться, — фыркнул Лютик, вставая, подходя ближе к Ламберту, потому что безопасно он себя чувствовать переставал с каждой секундой лишь сильнее.       — Мы же просто хотели пару песенок услышать, — изумился первый мужик, все оглядывая Лютика таким маслянистым взглядом, что не то что Лютику было неприятно, уже Ламберт едва удерживал себя на месте. Он бы не стал так себя ограничивать, но они были в таверне и привлекать лишнее внимание не стоило.       Оба мужика недовольно нахмурились, будто бы их глубоко оскорбили.       — Тебе сложно, что ли?       — Это платно, — зарычал Лютик.       — Платно ты только хуи сосать будешь, если мы тебя купим. Слышь, охранник, за сколько в жопу дает?       Ламберт молчал несколько секунд.       А потом он внезапно сказал, громко, чтобы услышали все:       — А на сегодняшний вечер у нас веселая развлекательная программа! Кулачные бои!       Народ ободряюще загудел, любящий такое развлечение, а мужики напряглись.       Лютик схватил Ламберта за руку, но тот только отвел его в сторону и, закатав рукава, пошел вперед.       Лютик напрягся и зажмурился, когда услышал вполне знакомый шум. Стали собираться люди, следя за представлением, и Лютик в этой галдящей толпе ощущал себя совсем неуверенно, глядя, как Ламберт голыми руками дерется с двумя, Лютик бы не побоялся этого слова, кабанами.       Он сожмурился, заплатил за ужин, с трудом протискиваясь в толпе, отошел подальше. Он уже выучил свое тело, свой организм, и оно очень не очень реагировало на агрессию. Так было всегда, когда он еще путешествовал с Геральтом, и после перепалок ему становилось плохо, а теперь, будучи омегой более, чем полноценно, для него это все воспринималось еще более остро. А вдобавок волнение за Ламберта ситуацию лучше не делало, так что он попытался отойти в угол подальше, чтобы хотя бы избежать толпы, которая эмоционально его просто выжирала.       Люди гудели, перешептывались. Лютик слышал удары, болезненные стоны, кряхтение и ругань, и ждал, пока Ламберт выйдет оттуда и Лютик… просто бросит его в кровать, закутается в одеяло и просто так полежит немного.       А такой хороший день был!       Ламберт вернулся не то чтобы быстро, хотя Лютик знал — с ними разобраться он смог бы за пару минут, но теперь приходилось делать шоу, чтобы люди из таверны не подумали, что он тут просто агрессирует, а так такое развлечение! Кулачный бой!       К тому моменту, как вернулся Ламберт, Лютик совсем ощущал себя вымотанным и без настроения. А вид крови на Ламберте ситуацию не облегчил.       — Это не моя, — сказал сразу Ламберт, вытирая на ходу костяшки. Волосы у того были растрепанными. — Ты чего, пташка? Испугался? — Ламберт подошел к нему ближе, посмотрел в глаза.       — Устал… Пойдем… Зачем ты вообще в драку полез?! — Лютик хотел ругаться, но сил, как оказалось, не было.       Только когда дверь в комнату закрылась, Лютику стало немного легче. Они здесь уже три дня, и комната успела пропахнуть ими.       — Потому что я не хочу стоять и слушать, как про моего омегу говорят такие вещи, — недовольно сказал Ламберт с едва угадывающейся злостью в голосе, и притянул Лютика к себе. — Ну чего ты, солнце? Злишься на меня?       — Нет… Пойдем в кровать… — попросил Лютик, ощущая, что и на ногах ему стоять сложно.       — А, вот оно что… Хорошо. Прости, я не подумал об этом, — он ласково чмокнул Лютика в лоб, а тот уже потащил его за руку к кровати.       Он просто разгреб ее в творческом беспорядке — когда он был с Ламбертом можно было сильно не стараться — и затащил в это воронье гнездо самого Ламберта, обнимая и утыкаясь носом в его ключичную ямку.       Ламберт лишь потянулся к тумбе, взял тряпицу, вытер полностью руки, щеку и откинув ее, обнял крепко-накрепко Лютика, поглаживая по спине.       — Это просто тупые свиньи, Ламберт… Не надо на них внимания обращать… Просто развернуться и уйти…       — Я так и хотел, но слушать, как этот мужик хотя бы представляет, как ты ему отдаешься…— Ламберта передернуло и он, поерзав, чуть навалился на Лютика. Тот издал под ним какой-то странный звук, но вжался в него сильнее, спрятав лицо в изгибе его шеи. — Все хорошо, тсс, — он погладил его по спине, целуя в шею. — Все время забываю, какой ты у меня нежный.       — Это не я, — мяукнул Лютик. — Это организм мой… реагирует так на проявление агрессии… И именно со стороны альф. Хорошо, что ты совсем на меня не злишься… По крайней мере такое бывает очень редко. А то с Геральтом… Ламберт, я сходил с ума с ним первое время, пока он не понял! Он так часто на меня ругался, злился, что порой я едва плакать не начинал!       Ламберт чмокнул его в висок.       — Потом все изменилось?       — Да. Когда он узнал… Стал мягче, ругаться перестал, злиться тоже… Я даже какое-то превосходство ощущал наконец…       Ламберт улыбнулся, целуя в шею.       — Отдыхай, Лютик.       — Можно спеть?       — Конечно, воробушек, пой, мне только в радость.       Лютик широко улыбнулся, обнял его за спину и тихо замурлыкал одну из тех самых песен — которые слышал только Ламберт и никто больше — ему в шею. Ламберт довольно улыбнулся, продолжая обнимать его и гладить, каждый раз поражаясь тому, как же ему самому становилось хорошо в такие моменты уединения.       Лучшее утро — утро, проведенное с Лютиком. И в сотню раз оно прекраснее, когда Лютик по утру тянется недвусмысленным жестом к его бедру и целует.       Внизу, в таверне, уже шумели кружками, тарелками и столовыми приборами, а они тут совершенно забывают о внешнем мире.       Ламберт закинул его ноги к себе на плечи, продолжая ритмично толкаться. Тело Лютика по-особенному хорошо ночью, в свете свечей, но как же невероятно было его разглядывать в утреннем солнце, когда он видел все-все. Каждую напряженную мышцу, каждый изгиб, складочку, даже бисеринки пота.       Ламберт продолжал толкаться, оглаживать и расцеловывая его ноги — икры, коленки, косточки. Лютик в такие моменты ощущал себя не просто желанным и сексуальным, но и любимым, бесконечно сильно любимым. Видя и чувствуя, как Ламберт выцеловывает его всего даже во время секса, когда совсем забывается… было так… так приятно и правильно.       Ламберт усмехнулся ему, толкнувшись до основания, и укусил за ногу.       Лютику хотелось кричать от восторга, наслаждение и подступающего оргазма. Он резко вдавился пяткой в плечо, заставляя наклониться к себе, и, скрестив щиколотки за его шеей, поцеловал. Ламберт ответил, потом быстро отстранился, расцеловывая плечи и шею.       Внезапно внизу послышался грохот, и они оба замерли. Лютик растерянно моргнул, прислушавшись.       — Кажется, там у них драка с утра пораньше.       Лютик устало выдохнул.       — Как хорошо, что там нет тебя… Продолжай, Ламберт.       Ведьмак улыбнутся ему и, целуя, снова начал толкаться. Перехватил его за щиколотку, прижимая коленом к плечу, и поцеловал у косточки на ноге, и чуть ниже.       Кончил Лютик с его именем на губах — так просяще-сладко, правильно и хорошо, что Ламберт едва глаза от удовольствия не закатил. И, собственно, кончил сам — только от его голоса, так сильно он его возбуждал и заводил сильнее.       Ламберт выдохнул в его шею, выходя и пытаясь отдышаться.       — Ну… с добрым утром… — рассмеялся Лютик, откинувшись всем телом на кровать и потянувшись       Ламберт усмехнулся, выпрямился и потер низ спины.       — Что, возраст уже не тот? Спинка болит?       — Что у меня только не болит от жизни ломовой лошади, Лютик.       — В смысле? — не понял он, глядя, как Ламберт смочил тряпицу, чтобы обтереться. — Я сейчас тщательно слежу, чтобы ты не зарабатывался и у тебя было время на отдых!       — Я знаю, — он кивнул, вытираясь. — Но до этого-то все сказывается! — рассмеялся он.       — Ламберт, я серьезно. Чувствуешь себя уставшим сейчас?       — Да вроде нет, мы отдыхали недавно. Я пошутил просто, — он пожал плечами, помыл тряпицу и вернулся к Лютику, раздвинув его ноги и обтирая.       — Можно чувствовать усталость моральную! Я с таким часто встречаюсь, ты уж мне поверь.       — Я вчера видел, — кивнул Ламберт. — Нет, все в порядке. Я правда просто пошутил, Лютик. Ты и взаправду… Многое делаешь в этом плане, — он пожал плечами, отошел, промыл тряпицу и вернулся к Лютику, садясь на край кровати. Тот подлез к нему под бок, обнимая. Ламберт погладил его по голому бедру, чмокнув в макушку: — Я до тебя в самом деле не думал об этом всем. Всякий там отдых, релакс. Ну типа помедитировал и ладно. Работа есть — значит надо работать. И похуй, что неделю голова не касалась подушки, а ты мне прямо другой мир открываешь.       Лютик улыбнулся, потеревшись щекой о его плечо и заглянув в глаза.       — Ты поэтому раньше всегда такой заведенный был и напряженный одновременно. У некоторых такая реакция на стресс: человек устает все сильнее, работает больше, и отдыхать у него не получается даже в спокойствии. Так что кому-то надо было начать следить за этим. Совсем ты о себе не заботился, — он чмокнул его в шею. — Хорошо, сегодня значит куда-то едем?       — Мг, — протянул он, продолжая поглаживать его. — Не знаю даже, куда.       — Давай просто на восток, — сказал Лютик наугад. — Если совсем соскучимся, то, не знаю, в Оксенфурт снова смотаемся. Или еще что-нибудь придумаем. Мне пока лично абсолютно нормально вот так ходить. И, слава Богу, никаких приключений уже три месяца. Мне до сих пор в кошмарах снится, как ты на кушетке умираешь от потери крови.       Ламберт потрепал его по голове, и Лютик поморщился, клацнув зубами у его руки, когда тот обнял его, перекинув руку через его плечо.       — Ну я же не умирал тогда, чего ты до сих пор об этом думаешь?       — Честно, не знаю… Просто в мозг впечаталось, как ко мне чародейка та подходит и с каменным лицом: «мне сказали, чтобы ты спустился к умирающему ведьмаку». Умирающему! Прямо так и сказала!       Ламберт рассмеялся, а Лютик чмокнул его в раскрытую ладонь, сжав его руку в своей и снова посмотрел в глаза.       — Я просто... Господи, так не по себе становится, когда снова вспоминаю это. Я не знаю, что бы я делал… без тебя. Мне кажется, я бы не справился. Я понимаю, что мы мало друг друга знаем, даже года нет… Но я уже. Мне кажется, что мне без тебя ничего не надо…       — Не надо думать о таком, — Ламберт снова поцеловал его в лоб, прижав к себе теснее. — Все хорошо, птенчик, а на опасные задания я и сам не пойду. Я сам… испугался в прошлый раз. Я понимал, что если бы не Трисс, я бы умер. И мне так было не по себе от мысли, что я оставлю тебя. Но сейчас все хорошо, да?       — Да, — мурлыкнул Лютик, прижавшись к нему и сжавшись в комочек.       Ламберт невольно умилился, обнимая его обеими руками, утыкаясь носом в его макушку. Его всего захватывало столько неясной нежности, когда Лютик сжимался и прижимался к нему, будто показывал, насколько он доверяет ему, как любит.       А потом Ламберта ждало очередное шоу.       Он знал, что Лютик любит его. Да, он не был уверен в себе, но не в Лютике, нет, не в нем.       Но каждый раз, когда он улыбался очередному альфе, когда просто игнорировал и допускал эти якобы случайные касания, Ламберту хотелось рыдать от неясной обиды.       Он знал, что говорить на самом деле просто бессмысленно. Даже наругав Лютика ничего бы не изменилось. Лютик и сам все прекрасно понимал, знал, что это неправильно, так нельзя, но просто... то ли не осознавал, то ли ему в самом деле нравилось внимание красивых альф.       А этот был красив.       Он был сыном трактирщика и помогал ему здесь, летом, с тяжелой работой. Он был высок, крепок, с широкими плечами, идеально ровными белыми зубами и яркими голубыми глазами.       Поэтому, конечно, Лютик не кривился, когда тот подошел к нему и поблагодарил за недавнее выступление. Он сказал ему, что его пение похоже на пение нимф. Он тоже был загипнотизирован. Этот пацан, он флиртовал. Нагло и не стесняясь сидящего рядом ведьмака.       А Лютик наивно хлопал глазками и глупо хихикнул, кивнув. Он сказал ему: «спасибо, это так странно, мне платят во время выступлений, хлопают, но когда подходят хвалить мое пение кто-то отдельно, так… необычно! Будто только в этот момент я осознаю, что я пою живым людям».       Ламберт продолжал жевать яичницу.       А он что, не живой, что ли? Он всегда хвалит его пение, он столько уже эпитетов к его голосу подобрал, что сам с себя удивился!       Ламберт, в общем, старался всегда держать себя в руках. Ну хочется Лютику покрасоваться, понять, что его все хотят, ну и что дальше? Главное же, что сам Лютик никого не хочет… так?       Внезапно эти мысли и самому Ламберту показались издевательством над самим собой.       Он еще немного послушал их лепетание, а потом вполне ясно намекнул Лютику, что им пора ехать.       Лютик махнул рукой, сказав:       — Сейчас, Михаэль только до конца расскажет про обучение… Где ты там учился, кстати? Стой, тоже в Оксенфурте?! Ух ты!       Ламберт едва не запыхтел от злобы, видя, как этот Михаэль все местился ближе к Лютику. Ламберт снова намекнул, что им надо ехать, потому что ему казалось, что если бы он мог краснеть, то давно бы раскраснелся от злости.       Лютик снова махнул рукой.       Ламберт опешил, глядя на этот натюрморт. Он выругался, бросил на стол деньги и сказал так, будто матерился:       — Отлично.       Лютик уставился на него, широко раскрыв глаза.       — Стой, Ламберт, ты что, обиделся?!       Ламберт не ответил, идя к выходу. Сейчас все расскажет Густаву, все, что он об этом думает! Или пойдет побьет дерево.       Едва он шагнул на улицу, раздраженный и едва не трясущийся от злобы, сзади раздался топот. Его схватили за локоть:       — Стой, Ламберт, ты чего? — Лютик встал по правую сторону от него, обнимая за руку и смотря в глаза. Так наивно, преданно и любяще. Ламберт всегда на это велся.       — Меня эти эмоциональные качели заебали уже, вот что. Напизделся? Здорово, пошли значит.       Он дернул плечом и пошел к лошади. Та довольно заржала при его виде.       — Ламберт! — Лютик кинулся к нему. — Ну мы же договорились: ты бы сказал, что снов…       — То есть когда я сказал, что хочу уйти, тебе это, блять, не показалось маленьким намеком на то, что ты как-то с ним запизделся, нет?       — Я просто хотел дослушать!       — Ну да, там ебать какая охуенная история была, веселая и занимательная, баллад сто бы написал!       — Да чего ты завелся?! Настроение плохое?       Ламберт устало выдохнул.       — Просто, Лютик, мне неприятно, что ты утром говорил, как ты меня любишь, что я чуть ли не свет в твоей жизни, потом секунда и ты уже милуешься с типом, который тебя чуть ли не на колени себе посадил. Кажется, ты хотел, чтобы я ругался на тебя за это, да? Вот, пожалуйста!       — Да, но…       — Что «но»? Понял, что это бессмысленная хуйня?       — Хватит материться! — насупился Лютик.       — А ты хватит на альф смотреть рот раскрывши.       — Я не виноват, что он альфа! Он просто харизматичный и веселый, так что даже если бы это омега был, я бы все равно слушал бы рот раскрыв! Я правда-правда совсем ничего такого не думал! — Лютик уставился на него, широко раскрыв глаза, выглядя, как побитый щенок.       Ламберт тяжело выдохнул, посмотрев на небо. Он сказал, покачав головой:       — Как же ты меня заебал со своим флиртом. Поехали лучше, — он быстро залез на лошадь и помог сбившемуся с толку Лютику. — Если не хочешь, чтобы мы дальше продолжили ругаться, то дай мне остыть. Меня просто задело то, что утром... одно, а потом… Да я вообще жутко ревнивый! Так что езжай молча пока, я поостыну.       Лютик только шмыгнул и обнял его за талию, прижавшись щекой к его плечу, смотря в сторону.       Он послушно молчал и не лез, подавляя свое желание заговорить, а поводов было так много! И вспомнившийся внезапно свой сон, и про вчерашнюю драку, и про мужика, который проезжал мимо них! У него была такая забавная шляпа!       Но он молчал, знал, что когда Ламберт злой — лучше молчать, по крайней мере тогда, когда ты в этой злости сам и виноват.       Лютику было паршиво. Он уже думал, что ему легче просто с альфами не общаться! Нет, он не отрицал, что ему нравились внимание и взгляды, и комплименты, но когда он говорил с ними… Он не контролировал весь этот восторг! Он же со всеми так общается.       Лютик продолжал молчать, даже когда Ламберт резко остановился и осмотрелся. Он сказал себе под нос:       — Показалось, что ли…       Лютик тоже осмотрелся, но ничего не заметил. Он хмыкнул и пожал плечами. И продолжил молчать. Спина у Ламберта по-прежнему была напряженной.       Уже к обеду Лютика распирало. Он не мог молчать, он волновался, боялся, что Ламберт сейчас его вовсе разлюбит!       Потому, когда они остановились, чтобы перекусить и дать лошади передохнуть, Лютик снова попытался:       — Прости меня.       Ламберт кинул на него усталый взгляд. Лютик уткнулся виноватым взглядом в землю, которую ковырял носком сапог.       — Правда прости… Я увлекся, как он рассказывал… я совсем не думал, что он там альфа… Мне теперь что, с ними говорить нельзя только потому, что я им нравлюсь?       Ламберт вымученно выдохнул.       — Разговаривать можно. Но не улыбаться, как неловкая девственница, хлопая глазищами и позволяя им трогать себя и садиться так близко. Он сидел к тебе вплотную, Лютик! Тебе не было противно, что какой-то потный мужик о тебя трется?       — Я не заметил этого… Заслушался, говорю же… — пробубнил он виновато. — Ну, Ламберт, хватит злиться, мне самому становится плохо… Ты знаешь, как мой организм реагирует на это… Так же, как и на агрессию…       Ламберт снова выдохнул. Лютик почему-то на каждый выдох дергался. Они редко ссорились и, как правило, это и ссорой назвать нельзя было —десять минут, не больше, потом все мирились и все было хорошо, а тут аж несколько часов! Лютик изводился просто, и в самом деле стал ощущать усталость и желание куда-нибудь залезть, спрятаться.       — А мне вот совсем не становится плохо от наблюдения этого! Я в такие моменты думаю, что ты в самом деле… как-то…       — Не люблю тебя? — помрачнел Лютик. Слышать такое было неприятно.       — Нет. Просто… Будто тебе как-то искренне похуй на мое самочувствие. А не похуй только когда я умираю.       — Мне похуй? Думаешь, я за тобой ухаживаю, забочусь от того, что мне похуй? Слежу сколько ты работаешь, как отдыхаешь, пытаюсь все условия тебе для этого создать от нечего делать, да?!       — Когда наступают такие моменты, я в твое неравнодушие охотно верю, Лютик. А вот в такие... Мне как-то самому неприятно, сидеть и смотреть, как ты флиртуешь с альфами… И твой тот поступок с Альфредом у меня до сих пор из головы не уходит.       — Но ты же... ты же простил меня!       — Простил, но легче мне не стало. Я буквально просил тебе остаться, а ты… ушел. Зачем ты это сделал? Неужели я так много у тебя просил в тот раз?       — Не много, но и ты-то раньше ушел! Я хотел прийти, уже успокоившись, и побыть с тобой пару часов до, расслабить тебя, массаж сделать… Пришел, а тебя не было!       — Сейчас окажется, что я еще и был виноват, да?       — Не был. Никто не был. Просто ситуация вышла… такая. Ламберт, я правда не знаю никого ближе тебя! Я… ты просто не знаешь как бы много я для тебя сделал, и неважно, какой ценой!       Ламберт посмотрел в сторону леса, пожал плечами и пошел в сторону лошади.       — Ладно, поехали.       Лютик опешил.       — Ты что, не веришь мне?! Ламберт, ты из-за какого-то дровосека… можешь думать вот так?! Ты не знаешь, просто не знаешь, как много ты для меня значишь! — едва не в сердцах кричал Лютик, топнув ногой. Обычно он не был настолько эмоциональным, но в таком состоянии его всегда очень быстро выводило на эмоции и повышалась плаксивость. Он хотя бы не плакал, это уже радовало. Но ему было необходимо, чтобы его обняли, окружили нужным запахом, укачивали в руках и успокоили. — Я… я бы умер ради тебя! Легко! Я бы даже не сомневался!       — Лютик, ты мне вот скажи, как ты так легко сам с такой мелочи, как флирт, опустился до смерти?       Лютик судорожно вдохнул. Лютик тут распинается, говорит о своих чувствах, а Ламберт так спокойно смотрит на него и просто… Не может хотя бы на полчаса отпустить свою обиду и дать Лютику передохнуть.       — Я говорю о том, что другие альфы для меня и не альфы вовсе. Ты видишь какой-то там флирт, а у меня просто такая манера речи. Мне камень покажи, так я и с ним так же говорить буду!       — Лютик, просто поехали.       — Нет, сначала скажи, что ты больше не злишься и обними меня, наконец, пока я в обморок не упал, честное слово! Я тут… Знаешь, как мне обидно такое слышать?! Это просто… просто издевательство! Я сейчас сам начну думать, что тебе самому все равно на меня и мое самочувствие! Я тебе прямым текстом говорю, что мне сейчас не по себе и плохо, что мне нужно немного… спокойствия, а ты продолжаешь на меня давить! И ты же знаешь, знаешь прекрасно, что именно ты дела…       Внезапно Лютик закричал, а Ламберт резко развернулся, так и не поняв, что произошло. Внезапно все окунулось в непонятный громкий шум. Ржание лошадей, топот копыт, крик людей, крик Лютика.       Засада, — понял он, и быстро метнулся к Лютику, пряча его за спину. Тот вжался в него, и Ламберт понял, что тот дрожал.       Ламберт потянулся к мечу, глядя на картину перед собой. Семеро разбойников, две лошади… Маловато для засады… Да и с чего бы? На ведьмаков, вроде, никто не охотится, никому он ничего не задолжал… все было тихо мирно.       А потом он узнал знакомую, подбитую его собственными кулаками рожу, и все сразу прояснилось.       — Отлично, пришли на реванш, да? — скептически уточнил Ламберт, вздернув бровь. Лютик позади него вжался в него сильнее, и Ламберт раздраженно рыкнул, понимая, что не мог даже его за руку взять.       — А у вас тут, смотрю, ебать любовь, да? — тот самый мужик, который так отчаянно докапывался до Лютика, оперся о свой меч, усмехаясь. — Прям драма, надрыв, а? Только что ты так разозлился, когда я сказал, что он шлюшка, а? Ты ж ему на это сам так отчаянно намекаешь, не?       Ламберт издал гортанный рык от раздражения.       — Если с его головы хоть волосы упадет — вас потом по всему лесу волки дожирать будут.       Мужик оскалился, окружающая его братия гаденько улыбалась.       — Так ты не ответил. Любовь у вас? Или просто его поебываешь?       Ламберт молчал.       — Да ответь ты, жалко, что ли? Мы сейчас услышим ответ и мирно может разойдемся, а? Чего ты ломаешься?       — Хули вы за нами перлись? Вам шоу в таверне не хватило? Смотрю тебе зуб обратно не вставили, да?       Мужик выпрямился, поковырялся в зубах, а потом свистнул. Сзади раздался очередной грохот, и Ламберт заматерился. Он обернулся, прижал к себе Лютика и заметил очередную толпу.              Он заматерился, понятия не имея, как ему отбиваться с обеих сторон с Лютиком под боком. Он шепнул ему:       — Держись меня и не смей отходить, как бы страшно не было, понял?       Лютик только издал неясный звук. Когда Ламберт кинул на него последний взгляд, перед тем, как отбиваться и тут же атаковать, наколдовав Квен на двоих, он видел, что Лютик был весь белый.       Ладно… потом. Закончит с этими выродками, закутает Лютика в свой плащ, обнимет его и будет убаюкивать до тех пор, пока тот не придет себя. И так неудачно у него ж сдали нервы!       Ламберту все происходящее казалось каким-то хаосом, даже дракой это нельзя было назвать. Он постоянно уклонялся и удерживал Квен, изредка атакуя, но он не мог сосредоточиться. Рядом был Лютик, которого все старались выцепить или рубануть мечом. Он и сам вполне неплохо держался, уклонялся при необходимости.       Ламберт все ждал момента, когда сможет выиграть достаточное количество секунд, чтобы накрыть одну часть Аардом, но пока в миг, когда он не защищался мечом, он закрывался Квеном, и на Аард просто не хватало времени, иначе он рисковал здоровьем Лютика.       Наконец, когда момент все-таки выдался. Ему удалось отбросить около пятерых мужчин и, казалось, вот, наконец, теперь он мог просто перебить остальных, а потом добьет и этих! Но, уже готовый к развороту, он замер, услышав крик.       После крика была звенящая тишина. Он замер в одной нелепой позе, глядя, как Лютика выхватили у него из-под носа, прижавшись кинжалом у его горла. Мужик, который сделал это, был тем самым, потерявшим один зуб. Он был запыханым и перепачканным в чужой крови. Лютик в его руках выглядел так, будто готов был потерять сознание.       Ламберт медленно моргнул, не понимая, что ему делать. Так… Если рассчитать, то он сможет за миг его вырва…       А потом его самого перехватили чужие руки. Такой мощной сильной хваткой, что он едва не сожмурился от боли. Что-то ударило по коленям и он грохнулся на них, когда кто-то сжал его волосы и заставил опуститься. Ламберт зашипел, когда ему заломили руки, а ногой впечатались в лопатки так, что Ламберту показалось, что ему сейчас суставы вывихнут.       Он выругался, проклиная и себя, и свою растерянность, и чувства к Лютику, из-за которых его охватил такой страх, что он не сразу понял, что сумел бы благодаря скорости вырвать Лютика.       Но вот, одна осечка, пару секунд, и он уже стоит на коленях с чужим сапогом на спине.       Лютик снова вскрикнул от этого вида, и Ламберт вскинул голову, смотря на них. Руки перехватили еще сильнее, и он зашипел.       — Охуенно! — выругался он. — И что дальше? Прирежете нас? Ебать вам, наверное, от этого весело будет! Даже думать не хочу о том, что сделают с вами, когда выяснится, что с нами стало!       Бандит внимательно на него посмотрел.       — А кто о вас озаботится-то? Кому вы нужны?       — Есть кому, — сказал Лютик спокойно. Но это было то спокойствие, которое случается у людей перед обмороком. — Возможно тебя заставят жрать кишки с дерьмом твоего же товарища. Но это же неважно, да? Важно, что вы нас сейчас прирежете, — голос у Лютика дрожал. Ламберту лишь оставалось гадать, насколько он был напуган перед этой участью. Ламберт лишь ощущал тупое отчаяние.       — Прикольная сказка, — фыркнул мужик, который держал Ламберта, топчась по его спине.       — Ну, про прирезать вы неправы, — недовольно сказал бандит, играясь кинжалом у шеи Лютика. — Это скучно. У нас фантазия получше.       Ламберт сглотнул. С одной стороны его безумно радовало, что это не смерть, с этим они смогут справиться… С другой… Вдруг ему подумалось, что они сейчас просто Лютика будут насиловать всей толпой перед его глазами, продолжая держать кинжал у их глоток, а Ламберт, слабый и беспомощный, вынужден будет просто наблюдать и знать, что не сберег, а казалось бы…       От ужаса он весь напрягся и похолодел.       Мужик покопался в кармане, продолжая держать кинжал, и достал небольшую бутылочку.       — Смотри, — он вытянул руку вперед, тряся перед лицом Лютика, — знаешь, что это? Яд. Чародей один в карты проиграл. Сильный, сказал, если не обдурил…       Лютик поежился. Ламберту казалось, что он даже с этого расстояния слышал, как билось у того напуганно сердце.       К Ламберту подошел другой мужчин, и тот, что его держал, убрал ногу с его спины, давая выпрямиться. Подошедший к нему посмотрел в глаза и улыбнулся, вертя в руках кинжал.       — Мы сейчас устроим себе игру, — говорил тот, что держал у шеи Лютика кинжал, — смотри, как там тебя он называл… Лютик, так? Ну вот хорош же ты, Лютик, такая красивая птичка… Ну да ладно, так вот… Игра. Ты должен это выпить…       Лютик широко раскрыл глаза, а Ламберт на миг даже дышать перестал.       — Но можешь и не пить… Просто все то время, пока ты будешь думать, стоит ли оно того, мы будем твоего дружка…       Внезапно он прервался, и в тот же миг Ламберту с такой силой дали ногой под дых, что тот согнулся и шумно выдохнул. Перед глазами на миг все заискрило, а до ушей донесся тихий вскрик.       — Тсс, не надо так громко. Мы не будем его избивать, это скучно. К этому он привык… — Ламберт поднял голову, тяжело дыша, смотря на него исподлобья. Тот продолжил: — Мы так… Сначала один глаз выколем, потом второй… Язык, руки. Член… Все такое.       Лютик совсем побледнел, а Ламберт обомлел на миг, два… Его как тазом по голове огрели. Либо смерть Лютика, либо его инвалидность.       Ламберт тупо уставился на этого мужика с гадкой ухмылкой, ощущая странную тупую слабость в руках, ногах, по всему телу.       Лютик заполошно хлопал глазами.       Мужик сказал:       — Проверим, так сказать, вашу любовь… узнаем, кто сильнее любит, а то ты так отчаянно эту шлюшку вчера защищал… Интересно выйдет, если ты останешься без глаз, языка и ушей. И почему? Из-за того, что выбрал себе в любовь всей своей жизни шлюху, а?       Ламберт зарычал — отчаянно — и его снова лягнули в живот, но на этот раз сильнее, играя кинжалом:       — Это ж ведьмак, кто им еще даст? Только проститутки, да и то с расчетом на жратву и хороший хуй… Ладно, с чего на…       — Я выпью, выпью, правда выпью! Не трогайте его, пожалуйста!       Отчего-то, в ужасе на него уставился не только Ламберт, но и другие, наблюдающие за этим шоу. Мужик присвистнул:       — Ты погляди, как неожиданно. Ну дерзай…       — Лютик, блять, дебил! Не смей! — Ламберт гаркнул. — Инвалидом я жить буду, а ты мертвым — нет!       Лютик смотрел на него широко раскрытыми, слезящимися глазами, он был бледен и напуган, и Ламберт из-за страха за него не мог даже толком думать, что ему сделать, чтобы вырваться, забрать Лютика и избить их всех до смерти. Но казалось, что любой план был бесполезен, пока у шеи Лютика был кинжал.       — Вот это клуб самопожертвований, — хохотнул стоящий над Ламбертом мужчина и оттянул его за волосы сильнее, заставляя откинуть голову Ламберта назад. — Ну, с чего начнем?.. У тебя вон какие глазки красивые… Кошачьи. Вот поправим мы их, и никто не сможет понять, кто ты. Ну ты им больше и не будешь. Что это — ведьмак без глаз?       Сердце Ламберта замерло, когда он видел, как к его лицу медленно стало приближаться острие. Как это будет — насколько больно? Потеряет ли он сознание? Зарыдает? Обблюется?       Как это будет?       — Стой! Пожалуйста, хватит!       Лезвие замерло за несколько сантиметров от его зажмуренных глаз, и он вздрогнул. Его волосы отпустили, и когда он посмотрел на Лютика, то испуганно замер. Дрожащими руками он открыл бутылочку. У Ламберта сердце опустилось в пятки.       — Лютик, нет, нет! Не смей! Не надо! Ты не можешь оставить меня, блять, Лютик!       Лютик будто не слушал, тупо смотря на бутылочку. Неважно, что Ламберт кричал, Лютик выглядел так, будто был оглушен. Или вовсе контужен.       Ламберт сам весь задрожал от страха, глаза у того заслезились, понимание ситуации отчаянно не хотело доходить до него в полном его объеме. Что Лютик сейчас… убьет себя ради того, чтобы Ламберта всего-то не искалечили!       Мужик, стоящий за ним, наблюдая за этим с довольной улыбочкой, будто бы он восхищался тем, какой крутой план придумал, как все вышло неоправданно драматично и... Наверное, он был прав. Ламберт дрожал от страха, от ужаса, от отчаяния.       — Лютик… Посмотри на меня, — попросил он почти жалобно, когда из горлышка выскочила пробка, и Лютик слепо уставился на бутылочку. Ламберт заметил, что, видно, его так сильно колотило, что он пару раз невольно напоролся на кинжал — на шее были небольшие тонкие порезы. Ламберта затошнило.       Лютик послушно посмотрел ему в глаза.       — Не делай этого, ладно? Пускай изобьют меня, искалечат, это неважно.       Он пытался говорить спокойно, но его колотило, его голос дрожал, и он сам плохо разбирал слова. На заднем фоне бандиты смеялись, кидали какие-то издевки, и Ламберт про себя ужаснулся: неужели люди, самые обычные люди, настолько жестоки? Настолько глупы, эмоционально бедны?       Они… выхватили двух людей, любящих друг друга, и заставили смотреть, пока один мучился. Либо пока другой умирал.       Все силы из Ламберта куда-то ушли.       — Ну, голубки? Вы решили? Лютик, ты, если сомневаешься, то не спеши. Можешь подумать, пока мы его поковыряем, послушаешь, как он кричать будет… Может решишься.       Ламберт покачал Лютику головой.       Лютик вспомнил их диалог.       Стерпеть пытки или смерть?       Ламберт готов был стерпеть что угодно.       Но Лютик, оказывается, не был способен смотреть на то, как его мучили. Он знал, что у него просто не выдержит сердце.       Он чуть не потерял сознание в том замке, после кикиморы…       И… струсить, позволить Ламберту остаться немощным инвалидом? Да разве это жизнь?! Разве то, что они оставят Ламберту — это жизнь?! Нет, это существование, это куда большие муки.       Решение принялось легко.       Он сказал:       — Нет, я решил… Уберите от него кинжал…       Кинжал и вправду убрали, продолжая крепко держать за руки, так, что суставы должны были вот-вот вылететь.       Ламберт снова покачал головой. Лютик лишь посмотрел в глаза и сказал:       — Я тебя все равно люблю, что бы ты там не думал.       А потом просто выпил. За секунду. Едва успел окончить предложение, и горлышко было прижато к его губам, и Ламберт в ужасе следил, как сокращались мышцы на шее во время глотка.       Он хотел закричать, но понял, что слаб совсем и полностью. Внезапно он даже перестал что-либо слушать или чувствовать.       Какая-то неясная пустота, полное отсутствие всего.       Кто-то присвистнул, кто-то засмеялся, кто-то отпускал дикие шутки, а Ламберт слышал только неясный шум в ушах, чувствовал тошноту. Но до него еще не дошло. Он просто не верил в происходящее. Думал, что это плохой сон или розыгрыш. Что Лютику дали медовухи.       Что-то такое.       Что угодно, но он не верил.       Мужик убрал кинжал и похлопал Лютика по плечу.       — Скоро схватится… Не знаю, больно будет или нет. Эй, ведьмак, поздравляю, он в самом деле тебя любит.       Ламберт моргнул и перевел пустой взгляд на мужика. Хватка на его руках ослабла.       — Какие же вы, нахуй, тупые…       План был хорош в своем садизме и издевательстве. Целый сеанс психологического насилия!       Лютик сжался в плечах и огляделся. Глаза у того были мокрыми, лицо белым. Его трясло.       Ламберта отпустили, и он кое-как остановил свой порыв прирезать их к чертовой матери… Нет-нет, смерть слишком легко. Потом… потом Йеннифер достанет каждого отдельно, поотрезает им руки, вырвет глаза и оставит вот так истекать кровью в лесу… Да… Именно так. Так и будет.       А может сейчас у него просто не было сил на быструю расправу, потому что Лютик внезапно как-то позеленел и окоченел, и Ламберт рванул к нему, подхватывая. Звуков он по-прежнему не слышал, хотя бандиты как-то, должно быть, быстро и громко стали разбегаться по кучкам.       — Лютик, пташка, посмотри на меня…       Лютик не смотрел. Он облокотился о него всем весом, ноги у того подкосились.       — Ты зачем это сделал, объясни мне?!       Конечно Лютик ничего объяснить сейчас бы не смог.       — Блять-блять-блять! — Ламберт рванул к своим сумкам, высыпая все зелья на траву, выхватывая антидот. Он знал, что тот был мощным, и он понятия не имел, поможет он хотя бы немного от яда, но это все, что у него было с собой.       Лютик позеленел еще сильнее, дыхание его сбилось, лицо покрылось испариной, и он нервно хватался за Ламберта, не в силах устоять.       Ламберт зубами открыл бутылку и залил в его рот антидот.       — Давай-давай, выпей это… Сейчас поедем в город, там был чародей, он поможет… Нет-нет, ты не умрешь, пташка, нет-нет… И тем уродам достанется… Давай, пей.       Ламберт старался вливать маленькими порциями, потому что большинство просто проливалось мимо рта, но у Ламберта так дрожали руки и все плыло пред глазами, что ему дышать было сложно, не то что вливать что-то в чужой рот.       Лютик сколько-то проглотил, а потом издал болезненный стон и вжался в его грудь лицом.       — Сейчас уже поедем, давай, становись, вот так…       Едва он поставил Лютика в горизонтальное положение, как того согнуло и вырвало. Антидотом, как догадывался Ламберт, и от этого ему стало еще хуже.       — Голова… — пролепетал Лютик, шаря рукой по Ламберту, будто пытался понять, где он. — Больно…       Ламберт выругался, пытаясь аккуратно подхватить его на руки, и одним рывком запрыгнул на лошадь, которая увлеченно жевала траву, будто здесь не умирает человек.       Ламберт удобнее усадил Лютика, прижал к себе и понудил лошадь двинуться вперед.       Дыхание Лютика становилось слабее, тело слабело с каждой секундой все сильнее.       — Лютик, не теряй сознание! — Ламберт дернул его за плечо, и Лютик болезненно застонал. Лицо было едва не мокрым от пота. — Пожалуйста, пташка, держись. Все будет хорошо, все будет хорошо… Кому ты, блять, свою любовь этой смертью хочешь доказать, а?! — едва не в сердцах выкрикнул Ламберт.       Он прижался пальцами к его шее, следя за пульсом. Он был, хоть и слабый. Хоть и слабел все сильнее…       На пути Лютика вырвало снова несколько раз. А потом он стал задыхаться, вырываться и шептать какой-то неясный бред. Он отталкивал Ламберта, просил отпустить его… Какие-то незнакомые имена…       Уже в городе Лютик чуть успокоился, без конца что-то шептал связанное с родителями. То мама, то отец через слово. А потом он потерял сознание, когда Ламберт взял его на руки. Ламберт выругался.       Ему повезло, потому что с чародеем они пересеклись по заданию неделю назад, и они неплохо ладили, так что не было проблем с тем, чтобы ввалиться с умирающим человеком на руках несмотря на присутствие у того клиентов.       Чародей тупо уставился на них, открыв рот, потом медленно кивнул и указал в другую комнату.       В ней было душно, сперто пахло травами и маслами, и Ламберт аккуратно уложил Лютика на кушетку, снова прижимаясь к шее. Он замер и напрягся, не ощущая биения его сердца. Нагнулся ближе к его лицу, стараясь почувствовать его дыхание.       — Пожалуйста, пташка… Пожалуйста, просто дыши… Немного постарайся, пожалуйста… Пожалуйста, блять, я буду тебя всю жизнь на руках носить, слова тебе кривого не скажу… Только дыши, давай же…       Под пальцами слабо дернулась жилка, и Ламберт облегченно выдохнул. Он коснулся его губ своими и в ужасе отстранился. Они были холодными.       Чародей вошел в комнату, и Ламберт сказал быстрее, чем он успел открыть рот:       — Его напоили ядом, он умирает.       Чародей тупо уставился на него, потом быстро подошел к кушетке, осмотрев Лютика: пульс, дыхание, глаза, и медленно покачал головой.       — Я не… Я не так силен, чтобы… Людей… в таком состоянии…       Ламберта пошатнуло и он ухватился за кушетку, чтобы не упасть. Его затошнило, в ушах зазвенело, и он посмотрел на белое лицо Лютика, блестящее от пота. Дыхание перехватило так, что ему не сразу удалось выговорить:       — Есть… есть… — он запнулся, с трудом выговаривая слова, — портал… вы можете связаться с человеком?..       Чародей заторможено кивнул.       — Йен… — вдохнул Ламберт, — я сейчас… принесу ее вещь… Пока пожалуйста… Хоть что-то делайте! Чтобы… хотя бы один жалкий удар в десять секунд!       — Я не…       — Хоть что-нибудь!       Ламберту казалось, что он был в шаге от нервного срыва, истерики или того, чтобы не упасть в обморок.       Потому что пока он искал, его руки дрожали, а перед глазами все было мутно, в ушах звенело. У него было абсолютно точно предобморочное состояние, но сердце колотилось на пределе, не давая ему грохнуться в обморок.       В середине процесса его и вовсе едва не вырвало.       Он нашел в сумке плащ Йеннифер, на который она наложила специальное заклятье, чтоб оно сохраняло запах. Кинул его в руки чародею, сказав:       — Его обладатель… Свяжитесь с ним…       Ламберт искренне не понимал, как же чародей вообще понял, что он сказал. Его язык заплетался, говорил он тихо и несвязно. Он сам себя не разбирал, но чародей понятливо кивнул, а Ламберт в ужасе прижался пальцами к запястью Лютика, нащупывая слабый пульс. Лишь бы стучало, лишь бы билось. Трупа, он знал, никто не сможет оживить. Только некромант, но что будет на выходе? Чудовище? Монстр? Зомби?       — Давай, солнышко, давай… Немного, совсем немного…       Потом в глаза ударил яркий свет от портала, в котором смутно появились очертания. Женский крик, ругательства Геральта, и чародей смущенно выругался и отвернулся, а Ламберт уставился в зеркальное отражение в портале, глядя, как Йеннифер спешно натягивала на себя покрывало, чтобы прикрыться. Она была растрепанной и покрасневшей.       — Ламберт, черт возьми! — крикнула Йеннифер, сдувая прядь со лба. — Не звонил полгода, а тут приспичило? И... что у тебя с лицом? Ты что, плачешь?       Ламберт понял, что не может говорить. Дыхание сперло, и он тупо смотрел на Йеннифер, не могущий вырвать из глотки ни слова.       Геральт рядом с Йеннифер поерзал и вмотрелся.       — Ламберт? Все в порядке?       Ламберт только покачал головой, и чародей казал:       — У него тут… умирает кто-то… Не помню, как там его! Лютик, что ли…       — Лютик?!       Йеннифер вскрикнула, ту же подрываясь с кровати на пару с Геральтом.       Снова заискрился портал, едва не ослепляя. Под пальцами Ламберта слабо дернулась жилка, и Ламберт ощутил, что смог сделать вдох, но он обнаружил, что его было так много, что он снова начал задыхаться.       Йеннифер появилась в комнате в одной простыне и кинулась к Лютику.       — О Боже мой. Боже мой… солнце… Как… Что?       — Не могу быть точным, но мне сказали про яд… — сказал чародей, обходя, понимая, что Ламберт, кажется, сломался. Ламберт и вправду сломался. Он просто выпрямился и уставился на Лютика. Его трясло, дышать у него не выходило. Он то дерганно вдыхал — и задыхался воздухом, то кое-как выдыхал — и задыхался уже отсутствием воздуха.       — Боже. Так... пульс?.. Есть… Так, хорошо…       Внезапно плеча Ламберта что-то коснулось, и он чуть не упал, когда его потянули назад. Он стал оглядываться, как слепой котенок, не понимая, что происходит. В ушах так шумело, что он слышал едва. И ничего толком не видел.       — Ламберт, — что-то где-то щелкнуло, потом его так огрели по щеке, что звон в ушах лишь усилился, но потом внезапно затих.       Ламберт смог разглядеть Геральта.       — Что произошло? — Геральт сжал его плечо, потрепал и слабо дернул. Ламберт не ответил.       Геральт нахмурился и посмотрел на Йеннифер, потом снова на Ламберта.       — Ламберт, что с ним? Кто это сделал?..       — Я… он… — все, что смог выговорить Ламберт, пока он снова не начал задыхаться.       Геральт нахмурился и посмотрел снова на Йеннифер.       — Лютик в…       — Не мешайте мне! — только крикнула она раздраженно. — Вы! — гаркнула она чародею. — Оставайтесь тут… Поддерживающие заклинания знаете? Отлично, вперед, чего стоите, у вас человек умирает?! Или вас только импотенцию учили лечить?!       Геральт качнул головой и мягко подтолкнул Ламберта вперед. Геральт тоже волновался, но Йеннифер он доверял. А еще он знал, что если она ведет себя так, значит, все в порядке, хоть и дьявольски сложно. И лучше ей не мешать.              Геральт открыл дверь и осмотрелся. Комната была пустая. Все же он подтолкнул Ламберта — белого, в поту и с таким сердцебиением, что Геральта он едва не оглушил. Его сердце билось как у напуганного кролика, так сильно, что Геральт думал, что оно вот-вот у него взорвется.       — Ламберт, успокойся, просто расскажи мне, что случилось, — попросил он и мягко нажал на его плечо, заставляя сесть на стул.       Ламберт на него, кажется, едва не упал и поднял безумный напуганный взгляд на Геральта. Его рот открылся, а потом снова закрылся.       — Да что с тобой? — Геральт встряхнул его за плечи. — Лютик не умрет! Не умрет, нет!       — Там… я… Геральт, я не…       — Что не ты?! Это ты его напоил, что ли?..       Ламберт покачал головой.       Кое-как, с запинками, задыхаясь, забывая слова, он смог рассказать картинку так, что Геральт с трудом, но общий смысл уловил.       — Вот уебки, — выплюнул Геральт, — но ничего, найдем их… Тоже будут или пить, или глаза им будем ковырять… Вот сукины дети, делать им не... Ламберт, ты чего?! Ты не дышишь?! Блять, дыши, еще тебя посиневшего нам не хватало, — Геральт снова ударил его по щеке, но Ламберт не задышал.       Он не дышал.       В смысле, совсем. Вообще. Был жив, сердце колотилось, глаза испугано бегали из угла в угол, но он сидел, не двигался и не дышал.       — Блять, Ламберт, — он снова встряхнул его за плечи, а потом взял его лицо в свои руки, заставив посмотреть на себя. — Вдохни ты, блять, не так уж это сложно. Давай, вдох, вот так… — Геральт сам глубоко вдохнул, показывая, как маленькому.       Ламберт вдохнул, потом судорожно выдохнул. Посмотрел в сторону. Моргнул.       — Еще раз… — Геральт снова глубоко вдохнул, и Ламберт проследил за ним. — Ебать, чувак, ты что творишь вообще? Я не понимаю… Мне тоже страшно, но… Лютик будет жив. Это же Йен?..       — Откуда… откуда тебе знать…       — Ламберт, смотри на меня. Лютик выживет, понял? Если ты не будешь в это верить, тогда кто? Он хочет жить, и иногда это все, что нужно. И ты это знаешь.       — Вдруг не… не… не хочет?       — Господи, как мило ты заикаешься, а! Ламберт, хочет. Он — хочет.       — Зачем… за... зачем он вы… выпил... т…       — Потому что любит тебя. А ты, балда, не веришь, что выживет. Так ты его за любовь благодаришь?       Ламберт не попадал зуб на зуб, смотря на Геральта, как на живого трупа. Он был напуган, но Геральту казалось, что это состояние аффекта. Ведь он в самом деле мог не успеть. Геральт знал, что если бы у Лютика уже не бился пульс, то все было бы бесполезно. До этого Ламберт боялся, а сейчас его не отпустило это.       Он не не верил, что Лютик выживет.       Его сознание просто еще не дошло до этого момента. Он был еще где-то там, где Лютик умирает у него на руках, где нет Йеннифер.       — Я... я не смог... защитить его от… ебаных... бандитов?..       Ламберт спросил это так, будто сам удивился. Геральт покачал головой.       — Ты рисковал бы жизнью Лютика, если бы отбился. Пусть прозвучу странно, но ты выбрал самый рациональный вариант. Если бы ты вырвался, за ту долю секунды Лютику могли бы полоснуть глотку. И в такой ситуации он мог бы погибнуть за минуту, у тебя бы не было того времени, что было от отравления. Ламберт, все в порядке, ты сделал все, что было в твоих силах.       Ламберт покачал головой.       — Я… я не выдержу еще одного… Всякого.       Руки у него были холодные и мокрые. Говорил он рвано дыша, сбиваясь и заикаясь.       Он был на грани.       — Выдержишь. Выбора у тебя нет, — Геральт покачал головой и похлопал по плечу. — Во всяком случае, мы всегда рядом.       Ламберт внезапно закрыл лицо руками, судорожно выдохнув. Его плечи опустились и некоторое время Геральт даже не мог понять, что он делал. Медитировал, что ли?       Геральт тупо уставился на него, не понимая, что делать.       Он… только сейчас осознал, как сильно он за него переживал, как боялся за Лютика, и в каком гадливом состоянии сейчас находился.       Геральт и не припомнит, когда сам такое ощущал. Давно, очень-очень давно… Если вообще ощущал.       Ведь никто из его близких не умирал на его руках.       Геральт повременил немного, а потом заторможено обнял его, решив, что наверное, это все, что сейчас было ему нужно.       Ламберт сначала заскулил, как подбитый щенок, которому на хвост наступили, а потом зарыдал.       Геральт покачал головой, тяжело выдохнув, и потрепал его по плечу, просто оставаясь рядом. Если Ламберту надо было произошедшее выплакать — пусть.       Хотя и Геральт сам не знал, куда ему деться. Ламберт никогда не позволял себе выглядеть слабым пред ними. Даже когда ему было плохо, когда он загибался от боли, даже когда умер Айден — к ним он соизволил выйти только тогда, когда мог держать голову прямо и удерживать кое-как усмешку на лице.       И вот сейчас… не ушел же, не убежал, остался здесь, позволил себе быть открытым и просто плакать в свои ладони на его плече, в его руках.       Ведь всем им нужна поддержка в моменты, когда тяжело, когда боли в тебе так много, что она стоит у тебя горле и препятствует дыханию.       Раньше у Ламберта не было вообще никого, потом появился Лютик и показал, что доверие вовсе не кусачий зверь.       И, наконец, за такое короткое время Лютик смог научить доверять не только ему, но и другим. Например, Геральту.       Потому что это для других Ламберт сейчас скулил как щенок, но Геральт-то знал, что это проявление такого доверия, о котором он и не мечтал от Ламберта.       Показать слабость — значит подставить спину, шею и грудную клетку. Значит стать беззащитным. Ламберт не позволял себе этого, ведь везде для него были враги и насмешки.       Теперь, наконец, перед ним был не враг, а близкий человек.       Геральт отчего-то был счастлив, что это он стал первым из всех ведьмаков, который стал для него чем-то большим, чем братом по несчастью.       Когда истерика того отпустила, Геральт только похлопал его по плечу и улыбнулся, решив какое-то время ничего не говорить. Да и сомневался он, что Ламберт сейчас что-то воспримет. Он тупо остался сидеть на стуле, смотря на свои руки. Геральт же нервно ходил по комнате. После того, как внимание и страх за Ламберта немного угасли, его стало дергать уже из-за страха за Лютика. Он пытался прислушаться, но никто ничего не говорил.       Спустя еще, казалось, час, Ламберт вздернул голову, и Геральт едва не испугался этого. Почему-то ему думалось, что Ламберт придет в себя в лучшем случае к утру, но тот смотрел на него вполне ясным взглядом. Открыл рот, потом закрыл, покачал головой и встал, дернув плечами. Геральт сказал:       — Все в порядке, правда. Ты не слабак.       — Думаешь, меня сейчас волнует то, что ты… подумал обо мне? Да хоть теперь и думаешь, что я нытик, это неважно.       — С ним будет все хорошо.       — Тебе легко говорить. Ты не держал пальцы на его исчезающем пульсе… Я… Геральт, я… не понимаю, как это могло произойти? Я… Я хочу защитить его, но… но не могу?.. — он спросил это таким отчаянным голосом, будто это убивало его.       Геральт тяжело выдохнул.       — Ламберт, никто не может. В такой ситуации и Йеннифер была бы бессильна, пока с шеи Лютика бы не убрали кинжал.       — Но может, будь я внимательнее, его бы не забрали у меня из-под бока?!       — Ламберт, если там было не два, не три и даже не четыре человека, то… это бы случилось. Атаки со всех сторон и защищать и себя, и Лютика… В такой позиции ты смог бы только обороняться, но смысл? Ситуация была безвыходной.       — Может я должен был…       — Нет, Ламберт. Я знаю твой характер, я знаю, что ты думаешь: что проблема в тебе. Что вина на тебе. Но это то же самое, что ты бы винил сейчас себя в землетрясении. Ведь ты бы мог предсказать будущее и уехать с Лютиком на другую сторону континента! Понимаешь меня? Некоторые вещи зависят только от удачи.       Ламберт судорожно выдохнул и потер веки. Его все еще потряхивало.       — Он… он любит тебя, — внезапно сказал Геральт. — Это так странно… Я всегда думал, что человеческая любовь всегда уязвима. Она не абсолютная. Это люди, такова их природа.       — Да, я тоже так думал, — без желания признался Ламберт. — Я всегда подсознательно будто ждал момента, когда я перестану быть слишком удобным, И Лютик уйдет. Это человек, и жить так, как живу я… разве же это кому-то надо?.. Я был готов к тому, что меня изуродуют, сделают инвалидом и оставят догнивать. А Лютик меня оставит, потому что я буду... таким. А он… Он буквально умер за меня. Потому что любил. Так в чем же причина? — он резко повернулся, набравшись силы, чтобы посмотреть Геральту в глаза без стыда. — В абсолютности его любви или в том, что она безгранично сильна?       Геральт тяжело выдохнул.       — Это все вытекающие вопросы. Суть одна: его любовь абсолютна, безоговорочна и априорна.       — За… девять месяцев? Так мало.       — Ты бы не умер за него?       — Я бы жил для него. Сделал бы все, чтобы жить.       Геральт улыбнулся и кивнул.       — А он человек, слаб, беззащитен и хрупок. В нем нет сил, чтобы защитить тебя, нет столько здоровья, но он готов отдать всего себя.       Ламберт снова потер глаза и посмотрел на потолок.       — Если он выживет, я, блять, посвящу ему всю свою жизнь. Буду носить его на руках, слова ему ни скажу… Никогда.       — Ты бы это и так делал со временем, — хохотнул Геральт и отошел к окну, поежившись.       Когда все кончилось, они оба, казалось, находились в предобморочном состоянии. Дверь открылась и в комнату зашла побледневшая Йеннифер.       — Жив, но не очень в себе…       Ламберт дальше не слушал. Он вломился в комнату, едва не упав на колени пред кушеткой, и сжал его руку, заглядывая в его лицо. Оно было белым и измученным. Он прижался большим пальцем к пульсу и облегченно выдохнул. Его сердце билось ровно и тихо.       Он жил.       Чародей быстро вышел из комнаты — уставший, а в комнату заглянул Геральт, тоже подходя к кушетке и глядя на лицо Лютика. Он всегда считал его каким-то необычайным для этого мира. Что-то нестерпимо светлое и нежное в нем было, способное согреть и обнять их всех.       Йеннифер шмыгнула носом и присела на самый край кушетки, совсем без сил.       — Я не знаю, когда он очнется… Но очнется по-любому. Твой спящий красавец, Ламберт, здоров и жив. По пробуждению не сможет встать какое-то время, но потом силы вернутся. Главное помочь с затекшими мышцами…              Ламберт кивнул, поглаживая его белую руку.       — Спасибо, Йеннифер…       — Я делала это для всех нас. И для него в первую очередь. Так что случилось?       На этот раз историю поведал Геральт, потому что у Ламберта бы сил на повтор просто не нашлось.       Йеннифер под конец рассказа сидела вся зажатая, будто деревянная, с плотно сжатыми губами.       — Какие… твари. Это же... Я… Зачем?! Это же просто издевательство и садизм. Просто…       — Поэтому я их не тронул. Ведь мы можем… — начал Ламберт, прервавшись на миг, чтобы поцеловать руку Лютика, обжигаясь о холод его кожи, — можем сделать что-то намного хуже, чем простая смерть. Если что, то заняться этим могу только я. На тот случай, если вы брезгуете. Я захватил кинжал одного из ублюдков…       Йеннифер кивнула, а Геральт скривил губы в усмешке.       — Хуй, Ламберт, тебе, а не единоличная расправа. Нам тоже надо бы сказать им пару ласковых.       Ламберт кивнул и облегченно выдохнул, будто до него только сейчас дошло, что они будут в порядке.       Ближе к утру следующего дня Геральт с Йеннифер решили пока остановиться в таверне, потому что места здесь не то чтобы шибко много, а тревожить Лютика переносами пока нежелательно.       Чародею заплатили за недлительное проживание у него в апартаментах, но тот, кажется, был настолько напуган злой Йеннифер, что готов был и бесплатно их тут оставить.       Все сутки Ламберт не отходил от кровати, гладя его, целуя и разговаривая с ним, снова и снова обещая, что теперь не будет его обижать, и другим не даст его в обиду.       Сердце наполняла такая дикая обида, что за десять минут до произошедшего Лютик в сердцах кричал о том, что по-настоящему любит его, никто ему не нужен и не интересен, а Ламберт глубоко внутри думал о том, что рано или поздно Лютик от него уйдет.       Вот же старый дурак, хорошо, что хоть вслух не додумался это сказать!       А Лютик… даже с обидой, перепуганный, и знающий, что Ламберт на него зол и не верит, так просто… выпил свою смерть.       Ламберт не верил, что в самом деле заслужил такой любви.       Каким-то чудом Лютик очухался ближе к ночи этого же дня, хотя Йеннифер говорила, что в себя он придет не раньше, чем через неделю.       Ламберту сначала подумалось, что ему показалось, галлюцинации чай из-за усталости и недосыпа, но Лютик сжал его руку в своей, и Ламберт едва не закричал.       Он подался к нему ближе, погладив по щеке.       — Лютик, пташка, моя нежная пташка, ты как? Видишь меня?       Лютик медленно моргнул и свободной рукой коснулся его лица, ощупывая. Лоб, губы, щеки… Он слабо улыбнулся.       — Ламберт…       — Да, я здесь, свет мой, я здесь. Как ты? Видишь меня?       — Я... да… Немного... размыто... но... вижу… Вижу, какой ты… какой ты красивый…       Ламберт ласково улыбнулся и чмокнул его в запястье, судорожно выдохнув.       — Почему я… почему я… жив?..       — А ты не хотел быть живым? — горько усмехнулся Ламберт.       — Хотел… Хотел… — говорил он, тяжело дыша. — Но я… мы же…       — Я… я успел дотащить тебя до чародея и вызвать Йеннифер. Могут завтра прийти, если ты будешь в состоянии. Геральт и Йеннифер. Она спасла тебя. Лютик, ты… Ты ведь…       — Нет… по-другому… нельзя было… — улыбнулся он кое-как, сжимая его руку в своей и поглаживая Ламберта по костяшке. Едва в сознании, без сил, он все еще отчаянно к нему тянулся, и трогал-трогал-трогал. — Понимаешь… Если бы я не выпил... Они бы тебя искалечили… Мучились бы все… И ты, и я… Ты бы остался существовать... и... Я бы… Ламберт, любимый, я бы… я бы не смог… смотреть на это… у меня бы… не выдержало… просто не выдержало сердце… Ты ведь знаешь… я очень чутко… реагирую… на это.       Ламберт поджал губы и проморгался, ощущая, как начали щипать глаза. Он склонился сильнее, чмокнув в щеку, потом в висок и в лоб. Погладил его по макушке, прижимаясь к нему, понимая, что лучше пока не обнимать, не заставлять отрывать Лютика голову от подушки.       — Лютик… тебя не просто я не заслужил… Тебя мир не заслужил… Какой ты светлый, какой же ты… Лютик, я тебя люблю, я так тебя люблю. Прости меня, просто я дурак, слепой дурак. Я тебя на руках теперь носить буду…       Лютик слабо хихикнул.       — Не… не надо на руках… скучно будет…       Ламберт судорожно выдохнул, потеревшись носом о его висок. Запах Лютика совсем пропал за эти пару дней, и сейчас ощущался очень слабо, и Ламберт вдыхал в себя его судорожно и жадно.       — Прости, умоляю, прости… А можешь и не прощать… Приперся я тут прощения просить, после того, как ты чуть не умер! — Ламберт сожмурился как от боли, и переплел их пальцы. Рука Лютика уже была теплой, а главное, в ней была сила.       — Ламберт, я не… не злился… На что я должен… был?       — Ссора та наша… Как я сомневаться смел, что ты как-то… не так любишь, что ты… Я не знаю, как смел вообще такое сказать!       — Ты… ты ничего не говорил… такого… тебе было неприятно и ты сказал… Просто я… такой… вот…       — Да. Такой вот. Идеальный. Самый родной, самый хороший, — шептал как в бреду Ламберт, снова начиная расцеловывать его лицо. Сейчас его так сильно переполняла нежность и любовь к Лютику, что он не мог успокоиться, не мог просто сесть и улыбаться. Ему хотелось кричать, но он только продолжал ласкать его губами и говорить, что он самый прекрасный, самый нежный, самый любимый, и никогда он его не обидит.       Дыхание у Лютика было слабым, но для Ламберта и это уже было радостью.       — Лам… берт… — Лютик мягко погладил его по щеке, и Ламберт усилием воли заставил себя отстраниться, — не надо… ты не... не виноват… Все... все хорошо. Это просто… небольшая ссора…       — Лютик… — Ламберт сжал его руку в своей сильнее, ощущая такое щемящее чувство просто влезть Лютику под кожу, жить им, жить в нем. Не хотелось ни себя, ни своей жизни, ничего. Лютик, только он один, и никто, никто больше. Как же он его любил, Боже… — Я тебя люблю. Ты единственный, кого я люблю по-настоящему.       — И я тебя… и я тебя люблю… Пожалуйста… не вини себя…       Ламберт судорожно выдохнул. Дышать было сложно, но он пытался держать себя в руках, вспоминая практику дыхания из медитации.       — Как ты себя чувствуешь? Болит что-то?       — Нет... вроде... ничего. Только слабость такая сильная…       Ламберт поцеловал его в запястье и покачал головой.       — Меня сводит это с ума. Понимание, сколько еще таких ублюдков, сколько опасностей нас может ждать… Мне кажется… у меня не получится выдержать все это…       Лютик непонимающе моргнул.       — О чем ты?..       — О человеческой жестокости, о чем еще? У меня в голове не укладывается произошедшие. Лютик, ты слишком… слишком нежен для всего, что произошло с тобой за все это время. Ты не заслужил этого…       — Нет… Не произошло ничего страшного… Я в порядке, Ламберт… С тобой я в порядке. Правда… Ты веришь мне?       — Лютик, это… — он тяжело выдохнул. Хотелось спрятать Лютика куда подальше, и самому с ним затаиться в этом тихом уголке. Чтобы никто никогда не сделал ему больно. — Я верю, правда… Но ты так много пережил, птенчик, так много… Выкидыш, нападение на тебя, мои заскоки, моя почти смерть и вот… теперь почти что твоя смерть. Тебе даже двадцати не исполнилось пока! Этого слишком много для тебя, Лютик…       — Нет… Все хорошо, Ламберт… Я рад проходить эти трудности с тобой…       — Лютик, но это не просто трудности… Это… Это какой-то ночной кошмар. Я хочу защитить тебя, но не могу… Разве тебя это не тревожит?       Лютик прикрыл глаза, выдохнув, будто до смерти устал.       — Нет… не тревожит… Жить без тебя... вот что настоящая мука… Мне кажется, что дышать я стал... после встречи с тобой. Ты мое все, Ламберт, что бы… что бы мне не пришлось вынести.       — Блять, — выругался Ламберт. Это было странно, но он так ненавидел все сейчас происходящее. Что, вроде, они были счастливы с друг другом, но вечно... Вечно что-то не так! Ламберт хотел спасти Лютика, но осознал, что бессилен. Что же было делать теперь? Просто терпеть все происходящее, ждать, пока кто-то не успеет, пока кто-то не умрет?..       Ламберт вздрогнул, когда Лютик сжал его руку своими ослабевшими пальцами. Он поднял на него нерешительный взгляд, и Лютик слабо ему улыбнулся.       — Я тебя люблю, Ламберт… — сказал он тихо, с придыханием. — Все хорошо… Пока мы рядом — все хорошо…             — Лютик…       — Тсс. Пожалуйста, не говори. Это говоришь не ты, это твой страх. Пожалуйста, просто будь со мной рядом…       Ламберт медленно кивнул. В самом деле: эмоции в нем бурлили, но нельзя же все это вываливать на едва пришедшего в себя Лютика?       — Хочешь чего-нибудь? Пить, есть? Давай ты выпьешь немного воды…       Ламберт быстро встал, взял кувшин и аккуратно напоил Лютика, придерживая голову и кувшин. Лютик глотал медленно и будто с трудом, но выпил прилично.       Ламберт кивнул, отставляя все и снова присел на край кушетки.       — Если хочешь спать, то поспи… Тебе нужно очень много отдыха.       — Нет, знаешь… Спать совсем не хочется… Я… У меня в сумке книга… Почитай мне ее, пожалуйста… У меня перед глазами все плывет… я сам не…       — Хорошо, сейчас, — Ламберт немного покопался в сумках, которые притащил сюда, и по наводке Лютика нашел книгу с закладкой.       Лютик улыбнулся ему и похлопал по кушетке.       — Ближе… Хочу, чтобы ты был рядом…       Ламберт кивнул, присев рядом и взяв руку в Лютика в свою, мягко поглаживая большим пальцем белые костяшки.       Он начал читать — тихо и размеренно — пока голос не приобрел уверенность, пока ему не удалось успокоиться. Лютик лежал рядом, с закрытыми глазами, и лишь иногда улыбался, когда момент или фраза казались ему забавными.       Ламберту же ничего забавным не казалось, но он сидел рядом и продолжал читать, вслушиваясь в дыхание Лютика как в самую прекрасную музыку.

***

      — Хорошо, главное не вставай еще парочку дней… Нет, Лютик, мне все равно, что ты уже можешь ходить… Какой туалет? Ламберт тебя отнесет, чай руки не отсохнут. Что тебя смущает? То есть когда член он в тебя сует, так ты не сму… Что значит замолчи?! Я волнуюсь вообще-то!       Геральт рассмеялся, глядя, как раскраснелся Лютик. Два дня он вообще не краснел, был белым и мокрым от горячки, а сейчас вот — вполне здоровый румянец на щеках!       — Но я правда могу стоять!.. Я…       — Ладно, но немного чтоб ходил, ясно? Вон, у окна постой, подыши и обратно в кровать, понял?! Я вообще-то сейчас могла быть в Туссенте, пить вино и трахаться, так что хотя бы просто послушай мои рекомендации!       — Ты уверена, что это рекомендации, а не гипер-опека?.. — нахмурился Лютик.       Йеннифер недовольно ахнула.       — Как же у вас все легко! В двадцать вообще все легко! Подумаешь, чуть не умер, ну и что?! Я же ноги уже переставляю!       — Да все, Йеннифер, хватит тебе. В двадцать это в самом деле по-другому, — по-доброму усмехнулся Геральт.       — Не знаю я, что там в двадцать. Знаешь, что я делала в двадцать, Лютик? Вот именно, лучше бы тебе и не знать!       Лютик устало застонал и закрыл лицо книгой.       Геральт рассмеялся и потрепал его по волосам.       — А где Ламберт? —спросил он, приметив, что они тут уже часа два, а Ламберт все не появлялся.       — Сказал, что хочет немного поохотиться… Он вообще странный какой-то в последнее время. Уверен, что я слепой и не вижу, — выдохнул устало Лютик.       — Что не видишь?       — Ну, как он это делает. Улыбается, шутит, но я же вижу, что его что-то тяготит. Он совсем перестал спать ночью… — сказал Лютик, теребя страницы книги. — У него такое было только когда Айден умер. Но я же не умер!       Йеннифер тяжело выдохнула и поправила подол юбки, не зная, куда деть руки.       — Не умер, — кивнул Геральт. — Но ты сам прекрасно понимаешь, какой стресс он пережил. Лютик, некоторые инстинкты у ведьмаков… работают сильнее, нежели обычные. Мы стая, Лютик.       — И что?       — Ну, он не сберег свою пару, это любого подкосит.       — Он не мог ничего сделать! Я ему уже по-всякому говорил, но он говорит, что все в порядке, все хорошо. Он и вправду выглядит хорошо… Иногда я вовсе забываю, что что-то не так. Может, само пройдет?       Йеннифер поджала губы, вскинув бровь.       Да, любовь Лютика была безгранична и самозабвенна.       А еще Лютик был безгранично наивен.       — Не пройдет, но вы справитесь, — сказал она, думая, что они не могли не справиться. — Ламберту просто нужно время, чтоб переварить это. Для него это очень большой стресс. Ему многое нужно обдумать, дай ему вре…       Дверь шумно открылась, и все уставились на Ламберта, как на приведение.       Тот моргнул и спросил:       — Что? Еще скажите, что мне стучаться надо было в комнату, за которую я сам и платил. Что, Йеннифер, до сих пор Лютика высиживаешь?       Йеннифер закусила щеку, чтобы на хер его не послать.       — А кто, если не я?       — Он в порядке уже вроде, — пожал плечами Ламберт, кинув на столик деньги и повернулся к ним, засунув руки в карманы.       — Ох, и как ты это определил, интересно?!       — По либидо.       Лютик устало застонал и снова закрыл начинающее краснеть лицо руками.       — Ну не при них же, Ламберт!       — Думаешь, они не знают, что мы трахаемся? — скептически уточнил Ламберт, вскинув бровь, и уклонился от книги, которая в него прилетела.       — Пошлости, одни пошлости, — закатила глаза Йеннифер, про себя удивляясь, как хорошо Лютик выучил Ламберта, что каким-то образом понял, что он не в порядке, потому что для Йеннифер Ламберт был… Ламбертом.       — На кого ходил? — внезапно спросил Геральт. — Я здесь заказов на монстров не видел.       Ламберт кинул на него быстрый взгляд и отмахнулся.       Геральт вскинул бровь.       — Или ты деньги украл?       — Нет, сказал же, что на задании был.       — На каком?       — На охуенном, блять. Стресс как рукой снял. А если серьезно, то все в порядке сейчас?       Йеннифер перевела взгляд на Лютика, который сказал за нее:       — Вообще-то да, но Йеннифер считает, что лучше я проведу кровати еще лет сорок. Ну так, для перестраховки. Я так понимаю, что заикаться о том, чтобы вместе выпить и не стоит?       — Морс попьешь, — хлопнул его по плечу Геральт, и Лютик недовольно фыркнул.       — Через пару дней так и быть… Можно и выпить, — кивнула Йеннифер, — раз уже мы тут чудесным образом все вместе собрались.       Они поговорили еще немного, а затем желудок Геральта просветил всех, что пора закругляться. Лютик даже имел смелость проводить их под испепеляющий взгляд Йеннифер.       Он еще немного походил по улице, подышав, а после решил, что лучше будет прогуляться вместе с Ламбертом и быстренько вернулся в комнату.       — Не хочешь прогуляться? — спросил Лютик, улыбаясь. — На улице хорошая погода, а я до смерти устал здесь валяться… Вот. Ну и вдруг тебе легче станет.       — В смысле? — Ламберт вскинул бровь, посмотрев на него.       Лютик на секунду замялся, неуверенный, что стоило вообще поднимать эту тему. Он ощущал себя уже абсолютно точно прекрасно, и ему было сложно понять чувства Ламберта.       Лютик был как ураган. Да, его быстро захлестывало ударной волной, но так же быстро отпускало. Ламберта все тяготило куда дольше.       — Ты перестал нормально спать ночью… — сказал Лютик и присел рядом с ним на кровать. — До сих пор колесуешь себя за тот случай?       — Ты говоришь так, будто он был сотню лет назад, а не неделю назад. Лютик, они тебя убить хотели. У них бы и получилось, но нам повезло… Я просто... Лютик, я не знаю, что делать. Нельзя, чтобы это продолжалось!       — Но, милый, от тебя ничего не зависит, — изумился Лютик. — Я понимаю, дорогой, тебе страшно, — он ласково взял его руку в свою, поглаживая. — Но такова жизнь на дороге…       — Разве такое у тебя случалось с Геральтом?       — Нет, но…       — Вот тебе и ответ. Слишком много дерьма с человеком, которого я люблю. Для меня ты словно… В самом деле маленькая нежная пташка, почему это должно происходить с тобой? Я желаю тебе счастья, Лютик, и об этом думаю не переставая. Слишком много… дерьма с тобой происходит по моей ви…       — О Боже, — закатил глаза Лютик. — Нет, не по твоей. Ты здесь ни при чем. Так сложились обстоятельства, мы не Боги, мы не можем руководить своей судьбой.              Ламберт устало потер веки, а потом рухнул на спину на кровать, смотря в потолок.       Лютик погладил его по груди и заглянул ему в глаза.       — Я уже просто хочу смотреть, как ты выбираешь себе ночнушку, потому что ты уже на шестом месяце и старая не налезает…       Лютик рассмеялся.       — Сейчас слишком рано, милый… Но это обязательно случится. Хватит корить себя… Я знаю, ты в ужасе: ведь ты ведьмак, а тут обычные люди!.. Да, я понимаю, но мой милый ведьмак не всесилен, как бы тебе этого не хотелось. Вот даже сейчас, думая над этим, видишь ли тот вариант, который помог бы избежать этого?..       — Да… Наверное, да… Делать все, чтобы тебя не забрали…       — Ага. «Делать все». То есть четких действий нет, так? Ну вот. Ты не можешь придумать их в данном состоянии, а в том ты был напуган, тебе было сложнее. Ты сделал все, что смог, и тебе удалось вовремя. Я жив, и…       — Поедем на море до декабря… А там в Каэр Морхен, — внезапно сказал Ламберт.       Лютик широко раскрыл рот, замерев. Он предлагал Ламберту остаться на море подольше, но тот там чуть не умирал от скуки и с непривычки, ведь ему хотелось быстрее путешествовать, махать мечом и все такое. Это Лютика вполне устраивала размерная жизнь со всеми удобствами, а Ламберта вот нет…       — Но ты… Ты же... Тебе там скучно, и вообще…       — Да пусть хоть миллион раз там скучно! Там хотя бы безопасно. Народ там мирный и тихий, там не так опасно будет… Мне спокойнее будет… Течку твою там проведем, день рождения твое. Потом в Каэр Морхен махнем.       — Но ведь мы не сможем там жить всю жизнь! Нет, я бы смог, конечно, но ты…       — Ну… Какое-то время попутешествуем, а потом обратно. Все. Не могу больше, — сказал он устало. — Заебало это. Путешествовать я мог, когда на мне не было такой ответственности, а теперь я хочу тебя сохранить, а не достаточный уровень адреналина у себя в жопе.       Лютик пораженно захлопал глазами.       — Ламберт, я же только рад, но ты… Ты точно уверен?       — Абсолютно, — кивнул он. — Шибко спокойно станет так пойду пиратов отпизжу…       Лютик рассмеялся, а потом склонился к нему, целуя. Ламберт обнял его за спину, прижимая к себе и ласково поглаживая.       Когда Лютик отстранился от него, то снова расплылся в дольной улыбке. Он погладил Ламберта по волосам, смотря на него с неясным обожанием.       — Значит так и поступим… На море попросим тогда Йеннифер подкинуть, чтобы избежать казусов… Вот, видишь, Ламберт, все хорошо… Все будет еще хорошо. Просто… иногда происходит всякое, и с этим надо справляться. Никто из нас не думал, что мы сразу попадем в сказку, так?       — Так… — он заправил русую прядь за ухо и тяжело выдохнул. — Дай Бог, чтобы мы хоть до зимовки спокойно дожили… А в Каэр Морхене уже все будет в порядке… Все те трудности, что мы пережили там, кажутся мелочью по сравнению с тем, что было тут… Кроме выкидыша, наверное…       Лютик кивнул и чмокнул в кончил носа.       — Все будет хорошо, — пообещал Лютик.— Все будет просто замечательно…       Ламберт выдохнул и кивнул, спрятав лицо в его шее, прижимая к себе сильнее.       Все, что он хотел — безопасности для Лютика. Так что можно пожить в домике у моря и не подставлять свою жизнь опасности… В конце концов, у них были далеко идущие планы, для которых следовало бы остаться живым и не инвалидом…