***
— Давно я в борделях не бывал, — сказал Ламберт, скинув сумки на пол в снятой комнате, и потянулся. — Давно это сколько? Три месяца? — Черта с два, полгода! — Как много! — драматично закатив глаза, таким же тоном ему ответил Лютик. — Зелиса это же женщина, да? — У них нет пола. Женщина, мужчина, альфа, омега, бета — это давно утрачено для них. — По этой логике, оно утрачено и для тебя. Ладно, пойдем сначала поедим. Никакой бордель не работает в пять вечера. — Пойдем, — Ламберт скинул с себя доспехи, достал деньги и пошел к двери. Лютик на миг залип взглядом на сумке, ощущая себя абсолютно вымотанным. В горле стояла та же самая горечь, которая так и не прошла с корабля. Видел ли Ламберт в нем вообще партнера? Вроде да… Ребенка же хотел? А вдруг, — в ужасе подумал Лютик, — отношение Ламберта к нему изменилось после выкидыша? Вдруг он тогда перестал видеть в нем человека, с которым можно строить будущее?.. Лютику стало еще хуже от таких мыслей. — Пташка? Что у тебя с лицом? — Ламберт мягко коснулся его плеча, поглаживая, и Лютик, моргнув, с трудом перевел взгляд на Ламберта. — Ничего, вспомнил свой сон. Кошмар снился… Ламберт хмыкнул. — Любишь ты о всяких глупостях вспоминать и думать. Идем, поешь и выпьешь. — Нет, здесь пить не хочу. Хочу вина… — Куплю в борделе. В каждом хорошем борделе есть приличный бар. Так что можешь не засыпать и… — И что мне ночь делать? — буркнул Лютик. — Ну тогда можешь засыпать, выпьем и развлечемся вечером. Ты же начал пить противозачаточные? — Мг, — Лютик кивнул и поежился. Нет, Ламберт будто издевался. Секс-секс-секс-вино-секс. Дальше их отношения никуда не заходили. — Что у тебя сегодня с настроением? — Ламберт посмотрел на лицо Лютика краем глаза. — Ничего. И не хочу я никак развлекаться. Ламберт пораженно моргнул. — С тобой все хорошо? Лютик закатил глаза, раздраженно выдохнув. — Ну да, если я не хочу заниматься сексом, то все, конечно же, плохо. — Потому что ты всегда хочешь трахаться! Впрочем, как и я. — А сейчас не хочу. Просто вот не хочу… И вообще, с тобой пойду. Ламберт удивленно на него посмотрел. Он кивнул в сторону стола и, попросив о двух порциях и кружках медовухи, пошел обратно к Лютику. — И зачем тебе со мной идти? Чтобы потом опять говорить мне, что я монстр? — Чтоб ты знал, я по поводу этого путешествия пишу балладу. Надо уж закончить, раз начал. В конце концов, закрыть глаза на это просто нельзя. Ты мой альфа, Ламберт, и я хочу узнать о тебе все и полностью, а не какими-то там обрывками. Ламберт повел плечом и хмыкнул. — Ты достаточно меня уже знаешь. Подробности это просто подробности. — На подробностях, Ламберт, все и строится. Иначе бы истории и искусства просто не существовало. — Как знаешь. Только потом не начинай свою старую песню. — Не буду, — фыркнул Лютик. — А потом можно и по вину… Ламберт тяжело выдохнул и повел плечом. Лютика он не понимал. Вообще. Абсолютно. Для него это было сложно, но он старался привыкнуть и смириться, что Лютик порой совершал действия, которым не было объяснения, не было мотивов. Они просто были. Или же это Ламберт их не понимал. — Ламберт, а ты меня все еще любишь? Ламберт покосился на него. Перед ними поставили тарелку и кружки. Он моргнул. — Конечно, Лютик, что за вопросы? С чего бы мне перестать? — Не знаю, — пожал Лютик плечами. — Вдруг… Вдруг тебе в Каэр Морхене просто делать было нечего, а со мной всяко веселее. А тут тебе есть чем заняться, и ты… — Лютик, не неси бред. Как будто такие чувства появляются от безделья, ага, как же. Поешь и выпей лучше. Ты с каждым днем говоришь все более и более странные вещи… Может на тебя так противозачаточные влияют? — С чего бы им как-то влиять? — буркнул недовольно Лютик, глядя без аппетита на кусок баранины. — Они же действуют на гормоны, мало ли. Просто, пока у тебя с ними все было хорошо, ты и вел себя по-другому… Сейчас ты мне напоминаешь тех омег из средних книженций, где они маятся, не знают, чего хотят, а другие герои их утешают. Лютик насупился сильнее и ничего не ответил. Он знал, он прекрасно это знал. Из-за этого ненавидел то, что его тело все-таки перестроилось под омегу. Он взял вилку, тыкнув кусок мяса. Был бы он бетой, и все было бы совсем хорошо. Тогда не было бы сомнений, что Ламберт с ним из-за секса. С бетами это не так легко. Кроме того, он был бы поспокойнее. Намного спокойнее. С грустью он вспомнил свой первый год с Геральтом. Как он брезговал этими диалогами, как бегал к омегам. Пускай и чувствовал отторжение, но все равно легче было! Сколько у них с Ламбертом все хорошо было? Две недели? И все по новой. Лютик знал омег, которые, вроде, и любили своих мужей, но они без конца ссорились, без конца кому-то что-то не нравилось. Лютик замер в ужасе, жуя тушеный картофель. А что если у них так же будет? Лютик вечно будет недоволен, а Ламберт будет стараться свести их отношения до просто секса. Единственная область их отношений, где всем все нравилось. Как бы было хорошо, будь он бетой… Он был бы спокойным, его бы ничего не волновало. Для секса просто бы масло покупали и все трудности! — Лютик? Ты чего? Что у тебя с лицом? — донесся голос Ламберта. — Ты с таким видом жуешь картошку, будто бы когда-то она приходилась тебе близким другом… — Я… Нет, ничего. Сказал же, все нормально. Просто сон этот дурацкий в голову лезет… толком ничего по делу, только образы… И сплю плохо из-за них, вот и усталый… Ничего такого. Ламберт повел бровью. — Хорошо… Если что-нибудь захочешь, то скажи. Может, не знаю, выступишь? Ты после выступлений всегда веселый. Лютик едва не поморщился. Мысль о том, чтобы тратить сейчас на что-то силы была безумием. — Нет. Подремлю в номере и нормально будет, — отмахнулся он. — Точно не хочешь остаться на ночь и выспаться? У вас, людей, все проблемы со здоровьем связаны с нервами и недосыпом. А за твоим здоровьем надо блюсти, — усмехнулся Ламберт. — А что за ним блюсти? — без интереса спросил Лютик. — У тебя организм специфичный. Черт знает, что он там выдаст, если ты заболеешь. Наверное, как закончу со всем, махнем на юг, к морю. Отдохнешь нормально. — Какое отдохнуть, Ламберт? А в крепости я что делал? Не надо мне никаких отдыхов, лучше путешествовать. — Хорошо. Значит возьму потом парочку заданий простых, развлечешься, как ты любишь. — Мне иногда кажется, что я сам со скуки меч возьму. — Я тебе возьму. Ты нож удержать не можешь, не порезавшись. Все пальцы себе изрезал, пока кролика пытался разрезать. А как ты себе пальцы исколол все, когда пытался сорочку подшить? Лютик откинулся на спинку скамьи и сказал с обреченным взглядом: — Иногда мне тоже просто хочется прикупить себе бордель и ни о чем больше не думать. Ламберт рассмеялся. — На старости лет обязательно займемся. Лютик кивнул. И все же хорошо было. Все абсолютно точно хорошо было. Только Лютик знал, что когда посмотрит на очередную бессмысленную жестокость от Ламберта, это хорошо в миг пропадет на сутки. Сутки, в которые Лютик будет видеть в Ламберте не того человека, с которым засыпал. Как объяснить? Как донести, что простым игнорированием это не исправишь? А если проблема в нем самом? Тяжело вдохнув, Лютик присосался к кружке. Лучше пить. Когда пьешь, ни о чем не думаешь.***
— Не поздно еще передумать, Лютик. Лютик посмотрел на Ламберта, медленно моргнув. Хотелось запустить в него сумкой, наполненной одеждой, но он лишь покачал головой и плавно поставил сумку на пол. — Я не хочу сидеть и ждать. В конце концов, Ламберт, это твой характер, это ты, и я должен знать о тебе все. — Для чего? Чтобы потом снова начать сотый диалог о том, какой я плохой? — Я не говорил, что ты плохой. — Ты назвал меня монстром. Это был комплимент? — Да. Секс-монстр, — с серьезным видом сказал Лютик, посмотрев Ламберту в глаза. Тот устало закатил глаза и покачал головой. — Ладно, возьми кинжал и пойдем… Вот странно будет: альфа с омегой приперся в бордель. — Меня всю жизнь принимали за бету, так что, — Лютик пожал плечами, проверяя, хорошо ли наточен кинжал, проведя по нему кончиком пальца почти невесомо. — Это в те времена, когда от тебя не несло за километр. А во-вторых… Ты себя видел-то в зеркале? Любая бы омега руку бы отдала за твои ноги, Лютик. Ты омега, как тебя не крути. — А жаль, — буркнул тихо себе под нос Лютик, пряча кинжал в ножны. — Что? — Ничего, тебе послышалось. — Я прекрасно слышал, что ты сказал, Лютик. Кажется, нам стоит поговорить с тобой на эту тему… — На какую еще тему? — Насчет того, что ты так яро и активно противишься себе и своей природе. Я не понимаю, в чем причина! Я обожаю тебя и твое тело, и твои скачки настроения, и заскоки! Что тебе не нравится, собственно, в себе?! Ламберт звучал почти отчаянно, потому что... Эта не та тема, на которую он бы хотел говорить. Просто потому, что он не знал, что нужно говорить омегам в таком состоянии. Он догадывался, что очень мало сказать «у меня на тебя стоит» и «я нахожу твои заскоки очень даже милыми». Понимал, что это звучало ужасно, но других слов у него и не находилось. Да, Лютик юн и из-за этого он слишком активен, слишком много думает и часто приходит к странным, нелогичным вещам. Да. Но это просто специфика возраста, но никак не вторичного пола. Обсуждать такую интимную вещь с омегой, которая недавно-то и стала омегой, казалась очень… смущающей. И Ламберту казалось это странным. Ведь они были вместе, спали, Ламберт разглядывал его в самых неприличных ракурсах и его язык побывал буквально во всех дырках, а говорить на темы, касающиеся таких вещей он стеснялся! Они были любовниками, парой, в конце концов, но стоило Ламберту только подумать об этом диалоге, как ему начинало казаться, будто он отец и должен поговорить со своим сыном в его определенно сложный период полового созревания! Да и что ему говорить? Он может без устали повторять то, как любит его, и его тело, как он восхищается им, но этого казалось так мало. — Ты не понимаешь, Ламберт, — покачал головой Лютик. Ламберт возвел глаза к потолку и устало выдохнул. Да, точно, как отец с сыном. — Почему? — Потому что ты не омега с поехавшим гормональный фоном. Меня много чего волнует, на самом деле. То, что касается наших отношений… А я даже поговорить с тобой на эту тему не могу. Ламберт изумлено вскинул брови, сложив руки на груди. Лютик то казался ему взрослым и уверенным, то совсем сбитым с толку ребенком, которому надо разжевывать каждое слово. — Хорошо, допустим. Почему не говоришь? — Потому что когда я пытаюсь, ты просто издеваешься надо мной, — Лютик выпрямился, уложив кинжал возле голени в сапог, посмотрев, чтобы его не было видно. — Меня это не задевает, просто… Ламберт внимательно на него смотрел. Ждал, пока Лютик закончит свою мысль. В этом была основная проблема: мыслей у того было тьма, но вот закончить ни одну из всех Лютик не мог, в итоге Ламберт не до конца понимал, чего Лютик добивался. — Просто?.. — подтолкнул его Ламберт, нетерпеливо глядя в окно. Солнце давно село. — Просто мне кажется, что ты не воспринимаешь меня всерьез. Ламберт тяжело выдохнул и покачал головой. Как же он уже устал от этого. От диалогов, не от Лютика. Лютиком он хотел наслаждаться, и у него это вполне получалось, но он все рыпался, все бормотал что-то, видел то, чего нет. — Хорошо, — кивнул Ламберт. — С чего такие мысли? Из-за того, что я не веду с тобой тонны диалогов о моем характере? Вместо ответа Лютик кинул на него задушенный взгляд исподлобья. Он поджал губы и покачал головой, сказав: — Пойдем быстрее к Зелисе. Ламберт на секунду выпал из реальности. Он не понял, из-за чего, но что-то было в нем, в голосе Лютика, такое, что заставило его ощутить себя виноватым. Он чувствовал, что сделал что-то не так, неправильно сказал, но не понимал, что именно. Ламберт непонимающе моргнул, смотря, как Лютик накинул на худые плечи дублет. Он ведь не был грубым, он пытался быть максимально спокойным и просто узнать, что не так, что заставляло Лютика думать, что он якобы не воспринимает его всерьез. Ламберт рад это опровергнуть, но как? Просто кинуть «это неправда», не выслушав ни одного аргумента просто глупо, пафосно и бездумно. Ведь этим он ничего не доказал бы… Он растерянно посмотрел на Лютика, внезапно сам ощутив себя глупым, ничего не понимающим мальчиком. Это заставило его опомниться. Что, если так себя постоянно чувствовал Лютик? Что, если он ощущал себя глупым, ничего не понимающим, и от того маленьким и ничего не знающим в глазах Ламберта? Ламберт запутался окончательно. Он вообще перестал понимать, к чему вел Лютик, и вел ли к чему-то вообще. — Ну, мы идем? Лютик посмотрел на него, и Ламберт, наконец, оторвал взгляд от своих сапог и поднял его на Лютика. Внезапно он показался ему каким-то далеким и, вместе с тем, пространства в этой комнате будто бы было мало для него. Ламберт медленно моргнул и качнул головой. В самом деле… Лютик был одной сплошной энергией, ураганом. Когда они были в Каэр Морхене он умудрился быть со всеми. Со всеми поговорить, потренироваться, спеть и выпить, а здесь… А здесь, Ламберту показалось, он будто был в какой-то коробке, которую сам же Ламберт ему и сделал. Тем, что просто был другим. — Да, идем. Он прошел вперед, схватил мечи, закрепив их и взяв ключ, а после, внезапно даже для него самого, его рука потянулась к Лютику. Он мягко взял его под локоть и притянул к себе. Посмотрел ему в глаза, и Лютик сделал это в ответ. Он повернулся к нему, смотря на него широко раскрытыми светлыми глазами. Доверчивый и его… Всем телом, разумом и существом, которое не помещалось в его тело, но он был его. Теперь он стал казаться даже слишком большим для самого Ламберта. И он сказал: — На самом деле я не умею говорить. Правда. Просто не умею. Лютик непонимающе моргнул. — Что? — Ты прекрасно понял, что. Слова из глотки у меня не лезут, потому что их нет в моей голове. Я не понимаю, что от меня хотят, пока не скажут прямо, а когда надо говорить по душам я могу только тупо смотреть в стену. Я беден в этом плане, и все, что я могу дать тебе, так это… То, что ты мне важен, Лютик. Что бы ты там не думал, ты мне важен, и все, что только может испытывать альфа к омеге, я все это испытываю к тебе. Нам надо поговорить, я знаю, тебе, может, много не нравится, но я… полный профан в этом, — он усмехнулся и подался вперед, чмокнув в розовую щеку. — Я люблю тебя, Лютик. Даже когда я монстр — я люблю тебя. Лютик медленно моргнул и прижался к нему ближе. Он шмыгнул носом и прижался лбом к его шее, прикрыв глаза. — И я люблю тебя, — прошептал он еле слышно. Ламберт улыбнулся и чмокнул в висок. — Идем. Потом попробуем… поговорить, — сказал он на тяжелом выдохе. — Правда толку с этого будет не особо. Думаю, ты это уже понял. Лютик кивнул и без желания отдалился, проходя вперед, когда Ламберт открыл перед ним дверь. Закрыв на ключ, Ламберт кивнул вперед, уточнив: — Точно уверен, что идешь со мной? Мне просто каждый раз страшно, когда ты тоже на поле боя… Не описать словами, как страшно. — Да я уж понял, что не описать словами, — усмехнулся Лютик, покачав головой, медленно спускаясь вниз, оглядывая людей в таверне. Большинство уже были напрочь пьяны и потеряны для внешнего мира. — Ламберт, нам в этом жить надо. Как только ты поймешь, что не от всех вещей можно убежать, тогда тебе станет легче. — Я… я понимаю, просто… — он прервался, когда они вышли на улицу. Было прохладно и немного влажно. Он поежился. Лютик, усмехнувшись, прижался к его боку, согревая. — Просто?.. — Просто… Я всю жизнь был один, или с другим ведьмаком, чародейка на крайний случай… Но ты! Ты омега, и мне непривычно и не по себе, когда я вижу тебя рядом в такой обстановке. Если бы ты только знал, что я к тебе испытываю, то хоть бы иногда шел на уступки и оставался сидеть в таверне, — буркнул он недовольно, обнимая за талию. Лютик тяжело выдохнул и покачал головой. — В твоем идеальном мире, я, кажется, сижу дома и ращу детей. — Мы их вместе растим!.. — поправил его возмущённо Ламберт. — Не суть. Ламберт, я могу примерно понять, что для тебя я нежный и хрупкий, любовь всей твоей жизни и все в таком ро… — Но ты и вправду хрупкий! Ты человек! А еще и омега… Омеги биологически физически слабее альф. Даже те, кто всю жизнь мечом машет, уступают в физической силе… Это биология, Лютик, и по ней ты хрупок… а еще в тебе веса шестьдесят килограмм в лучшем случае. — Мне кажется, что больше… — Да какая разница?! Вопрос не в весе, а в том, что мне страшно до усрачки. — Привыкай. Я твой партнер и я буду рядом с тобой даже в такие моменты. — Но… — Никаких но, Ламберт. Думаешь, мне не страшно будет в таверне сидеть? Сидеть и не знать, в порядке ли ты, иногда я смогу тебе помочь, и пусть тебе это кажется сейчас смешным, но… — Не кажется, — сказал он серьезно, перебив. Лютик пораженно моргнул. — Правда? — Разумеется. Я знаю, что ты сможешь мне помочь или даже спасти жизнь. Я не считаю тебя слабым. Мне просто... непривычно. Я не жил такой жизнью раньше. Да и в Каэр Морхене было чувство, будто это все… Как уик-енд. А потом ты уйдешь. Но ты не ушел, а мне так странно знать, что ты рядом по-настоящему, что ты сам выбрал и, что хуже всего, на мне ответственность в полном объеме. Это другое. Не объяснить… Лютик тяжело вдохнул. — Мне кажется, эти отношения… Будут сложными. Ты ведьмак, я человек. Тебе под стольник, а мне и двадцати еще не исполнилось. Ты убийца, я поэт. Со стороны послушать, так это безумие… — Да. Я понимаю, — Ламберт смотрел себе под ноги, стараясь обходить грязь и лужи, хотя при такой погоде это было делать немного сложно. — Иногда меня разрывают сомнения. Это странно. Я не думаю об этом, но порой я смотрю на тебя и мне хватает одного взгляда, чтобы испугаться того, как я неуместен рядом с тобой. Или ты со мной. Я вижу перед собой омегу, юного и красивого. И мне кажется это безумием: то, что между нами происходит. Лютик резко остановился, и Ламберт обернулся. Засунув руки в карманы и немного сжавшись в плечах из-за холода, он посмотрел на Лютика. — Ламберт, ты кое-что забываешь. Я сам выбрал эту жизнь, и на пару лет раньше, чем узнал тебя. — Я знаю. — Так в чем же проблема? Это не ты меня сюда запихнул. Ламберт посмотрел на него странным взглядом, и эмоция в нем была для Лютика далека и непонятна. Будто Ламберт не то был напуган, не то удивлен. И он сказал: — Знаешь… Мне кажется, будто рядом со мной ты… увядаешь. Будто я не могу дать тебе того, что ты в самом деле хочешь. Лютик непонимающе моргнул, на секунду он даже сбился с толку, а потом и сам испугался: к чему же это все ведет? Только сейчас он осознал, насколько сильно они не были уверены не то что в себе, а даже друг в друге. Лютик крутил мысль того, что Ламберт просто увлечен им как молодым телом, считал, что он холоден к нему… был уверен, что его юность и глупость навевает на Ламберта скуку. А Ламберт думал, что не сможет дать ему всего, не может удовлетворить его потребности, считал, что он слишком стар и некрасив, чтобы в самом деле нравиться ему. Они не были уверены в себе, и не были уверены в этих отношениях. Они испытывали к друг другу нечто большее, чем к кому-либо ранее, это было правдой, которую они знали и которую принимали. Но как же этого было мало. Лютику показалось, что их отношения стоят на одной покалеченной побитой ноге. — Почему ты так думаешь? — только и смог спросить Лютик. Внезапно Ламберт показался ему далеким-далеким, будто он стоял от него за километр, ветер на улице был таким холодным, что резал кожу. Это было всего на миг, но Лютику его хватило, чтобы ощутить себя потерянным и брошенным. Ламберт пожал плечами. — Ты веришь, что я что-то светлое, что я спаситель, но я просто убийца. Я не спасу тебя, и не спасу себя, я не был создан для этого. Никогда ничего не умел удерживать. Я просто убийца. Я не спаситель. Лютик посмотрел на него напряженным, загнанным взглядом. Плащ на его плечах всколыхнулся, и фигура его внезапно показалась какой-то худой. Лютик покачал головой. Стало еще холоднее. — Бред, — пролепетал Лютик, а Ламберт продолжал казаться далеким и холодным, незнакомым. Лютик ощущал себя брошенным. — Бред-бред-бред! Не хочу дальше слушать! Не смей так даже говорить! И он сделал широкий шаг вперед, просто прижавшись к нему, вцепившись в него белыми от холода пальцами. Ламберт растерялся и обнял его в ответ. Внезапно он подумал, что это было необходимо им обоим. В центре улицы, в холоде и моросящем дожде, обнять друг друга, и вспомнить, что в мире, холодном и чужом, есть еще доля тепла. И она была рядом. Лютик вжался холодным носом в его шею и сжался в плечах, желая стать таким маленьким, чтобы полностью уместиться в руках Ламберта. Ламберт грустно усмехнулся. — Ну вот, Лютик… Вот тебе наши диалоги. Мы не можем поговорить. Ведь то, что говоришь ты — бред для меня, а то что я — бред для тебя. Нет аргументов и фактов, ничего нет, кроме крика. А наше решение проблем — это заменить слова губами, а смысл? — А может это единственное правильное решение? Целоваться, пока мы сами не поймем, что наши опасения — бред? Слова ничего не смогут нам дать, но мы все еще рядом и все еще можем показать наши чувства… я не знаю, Ламберт. Я ничего не знаю! — вскрикнул он от собственного бессилия и чуть отстранился, чтобы посмотреть ему в глаза. — Я не был в таких отношениях, не знаю, как это работает, что надо делать и что говорить. Мы оба полны сомнений, ничего не знаем, путаемся, пугаемся, снова путаемся, хотим убежать, но тут же боимся этой мысли еще больше, чем друг друга… — тараторил он едва не на одном дыхании. Ламберт разбирал слова только чудом. — Но я знаю, что не хочу, чтоб ты отпускал меня. Никогда, понимаешь, никогда ты не должен меня отпускать! Никогда-никогда! Если мы не можем словами, значит, просто дадим нам время. И… все поймем без слов. Но не отпускай, никогда не отпускай меня, — пролепетал он, и голос его становился тише с каждым словом. — Не отпущу. Ламберт внимательно смотрел ему в глаза, и столько отчаяния и любви в них было. Да, Лютик молод, красив и легкомыслен. Много не понимает, и все хочет свести к легкости. Сложности его пугают, он думает, что за ними будет разрушение. Боится развала, хотя с ним идет восстановление. Но какая разница? Если Лютик предлагал и себя, и свою молодость, и красоту, то почему Ламберт должен думать о том, что это неправильно? Лютик стоял перед ним, и предлагал всего себя, хотел быть тут, рядом. Глупость, какая же глупость все эти моральные дилеммы… Ламберт выдохнул, прикрыл глаза и склонился, целуя. Лютик вцепился в него еще сильнее, будто боялся отпустить, и ответил на поцелуй. И говорить что-то Ламберту вовсе не нужно было. Он обнимал его, прижимал к себе и целовал. И ничего более Лютик не хотел. Ничего выслушивать ему вовсе не надо было. Много слов, много сомнений, много проблем и ни одного решения! Ламберт отдалился от него, чмокнул в щеку и посмотрел в глаза. Лютик смотрел на него так, будто боготворил одним лишь взглядом, как на своего идола. Вел диалоги про жестокость, про чудовищность, про безумство всего происходящего, но все еще боготворил. И что им до этих слов теперь? Сейчас не было слов, были только они, и этого хватало. Когда-нибудь они смогут это принять, и отбросить кучу фраз и предостережений, когда-нибудь они поймут, что любящим не нужны ни слова, ни даже голос. Время сомнений, время решимости. — Пойдем, Лютик. Быстрее начнем, быстрее закончим… А там… там и поговорим… — О чем? — не понял Лютик, чувствуя себя так, будто все проблемы были давно позади и решены. — Не знаю. О том, какой ты красивый, например. Лютик рассмеялся и кивнул, он взял его руку в свою, улыбнувшись. — Оба мы не умеем говорить. Только сотрясать воздух и сомневаться… — Ну и черт с ним. Купим вина и гори оно все огнем. Я устал думать об этом. — Я тоже. Ты не представляешь, что со мной творилось все это время… — Не представляю, — согласился Ламберт, кивнув. — Ты считаешь меня глупым? — внезапно спросил его Лютик, посмотрев в глаза. Глупым. Определено, в каком-то смысле он был глупым. Иногда. В каких-то обстоятельствах. В тех самых, где и сам Ламберт казался дураком последним. Но разве было Ламберту дело до этой глупости? Лютик же был прекрасен. Со всеми слабостями и минусами, глупостью или мудростью, он все равно был совершенен, и Ламберт никогда не выделял для себя отдельные черты. — Все мы глупые люди в той или иной мере. Если бы были шибко умными, то давно бы сошли с ума. — Нет, ты не понимаешь, о чем я. Молодые всегда более глупые. — Почему ты спрашиваешь? Я не знаю, Лютик, никогда об этом не думал. — Правда?.. — Правда. Я просто знаю, что ты прекрасен, и это все. Для меня нет ни ума, ни хитрости, ни наглости. Есть ты, и ничего лучше я не знал. Какой мне смысл сидеть над этим и думать, глуп ты или нет? Был бы слишком глуп, то я бы с тобой и не таскался, если ты об этом. — Я думал ты меня всерьез и не воспринимаешь из-за глупости… Ламберт тяжело выдохнул. — Кажется, мы оба слишком много думали и додумались до чего-то не того, так? — Так. Лютик кивнул, а Ламберт внезапно посмотрел на него каким-то серьезным, непонятным взглядом, будто что-то обдумывал. А потом сказал: — Я бы тебя под венец взял, если бы не считал свадьбу глупостью. А ты говоришь несерьезно… — В смысле глупостью? — моргнул Лютик. — Ты мне что, предложение не сделаешь? — Не планировал… Зачем? Метки всегда хватает. — Даже если я тебе детей рожу?.. — моргнул Лютик, выпучив глаза. — Детей ты родишь не мне, а нам. Ладно, все, посмотрим… Сейчас никто замуж выходить не собирался. Мне просто все равно: есть свадьба или нет… Сильно захочешь — ладно. — Но вот так я не хочу! Что значит «сильно захочу»? Надо, чтобы это было сюрпризом! — Ну тебе и будет сюрприз. Сюрприз, если не сделаю предложение, и сюрприз, если сделаю. — Ты ужасен! — брякнул Лютик и укусил за подбородок. Ламберт рассмеялся и снова его обнял. Лютик шмыгнул носом и прижался щекой к его плечу. Какая свадьба, Боже?.. Им бы до завтра дожить, не рассорившись и со спокойными сердцами… — Пойдем, Лютик, здесь ужасно холодно. Пообнимаемся уже в трактире. Идем… Лютик кивнул и, взяв его под руку, поплелся рядом, прижимаясь и глядя себе под ноги. Какой будет следующий день? А что будет через неделю? Все было так сложно, так невыносимо сложно, что об этом даже думать было тяжело. Хватит ли одних этих чувств? Хватит ли их двоих, чтобы устоять? Лютик вцепился в Ламберта еще сильнее, и вдруг понял, что да, Ламберт его удержит. Он знал это.