Baby blue love

      Лютик обхватил член у основания плотнее и спустился чуть больше, чем до половины, услышав тихий гортанный стон. Бедра Ламберта напряглись, и краем глаза Лютик видел, как он сжал в кулаках простынь.       Лютик плавно задвигал головой в такт движению руки, чувствуя, как головка скользила по задней стенке горла, и это было так чертовски возбуждающе для него.       Он двигал рукой в такт движениям головы, усердно сося, сам едва не начав стонать в голос вместе с Ламбертом.       Он отстранился с пошлым звуком от члена и прошелся языком от головки до основания, вылизывая венки, зная как это нравилось Ламберту. Продолжая двигать рукой, он спустился к яйцам, вылизывая и посасывая, и ощутил, как Ламберт подался бедрами вперед, низко и долго простонав.       Лютик усмехнулся, погладил большим пальцем выпирающую венку и, посмотрев вверх, встретившись с мутным взглядом Ламберта, снова взял член в рот, насаживаясь и начиная ритмично двигать головой, лаская одной рукой там, где не мог дотянуться, и другой — напряженные яйца.       Ламберт сбито, почти хрипло дышал, едва не матерился, и Лютик ощущал, как были напряжены его бедра.       — Боже, детка, охуенно, клянусь, охуенно, — запыханно прошептал Ламберт, когда Лютик аккуратно взял еще глубже, продолжая ласкать яйца и оглаживать пальцами венки.       Ламберт кончил с гортанным, низким стоном, и это было так много, что Лютик едва не подавился. Он отдалился, сглотнул и откашлялся, вытерев губы.       — Кажется, у кого-то сегодня новый рекорд, — на тяжелом выдохе прошептал Ламберт.       — Тебе точно понравилось? — улыбнулся Лютик, когда Ламберт потянул его за запястья на себя, усаживая рядом.       — Ты же все прекрасно слышал, — он поцеловал его, абсолютно точно не брезгуя и, когда Лютик согнул ноги в коленях, чуть поерзав, вскинув бедра, вошел сразу двумя пальцами. Лютик простонал в его рот и вцепился рукой в его плечо.       Ламберт чуть отстранился, вставив три, толкаясь ими почти до костяшек, сменяя плавно на более краткие, чтобы большим пальцем ласкать кожу на промежности. Лютик закусил губу, уткнувшись лбом в его плечо, едва не прохныкав.       Мягко толкнув его в грудь, чтобы тот лег на спину, Ламберт склонился, сначала беря дернувшийся член в рот, прошелся по нему языком, а потом добавил к пальцам язык. Лютик, казалось, кончил через несколько секунд.       Ламберт усмехнулся, медленно вынимая пальцы и слизывая с них смазку.       — Черт, — Лютик откинул голову назад, оперевшись на локти.       Ламберт усмехнулся и поцеловал его во внутреннюю сторону бедра, поглаживая по бокам.       — Ты меня сегодня прям… удивил, — усмехнулся Ламберт, медленно подлезая вверх к подушкам, поцеловав подлезшего к нему Лютика в плечо. — Раньше и до половины дойти не мог, а сегодня аж так. Учишься прям на лету.       — Я стараюсь, — улыбнулся Лютик, поведя плечом. — Челюсть ужасно болит. Я думал, что вывихну ее.       Ламберт нахмурился и погладил по груди. Он сказал:       — Не надо насиловать себя. Если тебе сложно или неприятно — остановись на том, до куда можешь дойти. Мне любой минет от тебя нравится.       — Мне не неприятно, — фыркнул Лютик. — Меня наоборот это еще больше возбуждает. Я бы хотел, чтобы ты трахнул меня в рот, но все больше кажется, что это невозможно.       — Ну и правильно, у тебя ж вот какой рот маленький, — он ласково провел большим пальцем по губам. — Он чтоб меня целовать и вино пить, а не всякую грязь творить.       Лютик рассмеялся и покачал головой.       — Успокойся, Ламберт, мне нравится делать тебе минет. Ты так стонешь, просто… вау, — он мечтательно выдохнул.       — А во время секса я молчу, да?       — Откуда я знаю? Я так ору, что ничего не слышу, — рассмеялся Лютик, и Ламберт вслед за ним. Он мурлыкнул и поцеловал его, ласково поглаживая по щеке, чувствуя, как сомкнулись руки за его шеей, обнимая и притягивая ближе.       — Пойдем на завтрак? — тихо спросил в поцелуй Ламберт.       Он отстранился, когда Лютик не ответил. Тот посмотрел на потолок, нахмурился, будто задумавшись, а потом тяжело выдохнул.       — Вообще есть не хочется, не знаю. Ты иди, наверное, а я поваляюсь еще немного. Помыться может схожу. Если что, то можешь присоединиться.       Ламберт улыбнулся и, чмокнув в лоб, кивнул и встал с кровати.       — Ты как себя вообще ощущаешь? — спросил Ламберт, надевая штаны.       Лютик издал неясный звук и перевернулся на живот, положив голову на сложенные руки, смотря, как тот одевался.       — Нормально. Аппетит немного пропал, зато настроение устаканилось. И как-то… не знаю, никого видеть толком не хочу. Будто сил нет. В общем ты наверное… ну, тренироваться не ходи, хорошо? А то мне…       — Я понял. И если ты не заметил, я последние два дня всегда рядом с тобой. Я ж не дурак. Но ты тоже следи за собой, чтобы успел сделать гнездо.       — Успею, — мяукнул Лютик и закрыл глаза, тяжело выдыхая.       Ламберт улыбнулся и погладил его по волосам.       По возвращению он понял, что Лютик мыться так и не сходил — просто заснул. Он вообще вялый в последнее время был, что, в общем-то, было абсолютно нормально.       Ламберт получше его укрыл, а сам присел рядом, зевая и потянувшись к книге, которую почитывал в последнее время Лютик.       К обеду ему пришлось его уже самого растолкать, чтобы тот хотя бы поел. И еду запихивал буквально по ложечке, из-за чего он едва не запачкал кровать.       Потом Лютик грохнулся к нему на колени, свернувшись в комочек. Ламберт умилился, погладив того по спине. Это уязвимое состояние Лютика, оно... пробуждало что-то неясное в Ламберте. Желание заботиться, защищать, следить за ним и давать ему все-все.       Это странное чувство нежности, которое просыпалось в нем от вида такого Лютика, делало Ламберта встревоженным, как ребенок, и он ощущал, будто бы этой нежности было слишком много для его сердца.       Лютик шмыгнул носом и, посмотрев в глаза, оперся на руки и сказал, сдувая прядь с лица:       — Если все омеги каждый раз ощущают такое перед течкой, то я очень рад, что меня это не коснулось раньше.       Ламберт улыбнулся и чмокнул в теплую щеку.       — Только перед первыми тремя или около того. Это достаточно большая встряска для организма.       Лютик что-то пробурчал, а потом встал и просеменил к шкафу, доставая эти огромные куски ткани, которые пахли целой мешаниной запахов. Узнаваемых и близких даже ему, Ламберту.       Он поспешил встать с кровати, чтобы не мешать, и присел на стул, глядя почти с детской заинтересованностью за Лютиком.       Ламберт примерно понимал, что у любого омеги есть определенная тактика при устройстве гнезда, но сколько бы он не наблюдал за Лютиком — понять не мог. А тактика у того явно была, потому что он был крайне сосредоточенным и постоянно что-то менял и поправлял.       Ламберт чуть вытянул голову, пытаясь понять, может, по последовательности, но нет.       Он заметил там куртку Йеннифер, Геральта, одеяло… так, чье одеяло? Вот накидка Эскеля, значит одеяло Койона.       Лютик не использовал в этот раз одежду Ламберта, и это даже что-то неприятно кольнуло. Нет, с одной стороны, Ламберта и так будет много — его запаха, феромонов, но все-таки… Все-таки, Ламберт был альфой Лютика, и ему бы хотелось, чтоб его одежда там была.       Он молчал, очевидно, потому что это не его гнездо, а в нем, как он уже понял, была своя последовательность.       Ламберт мягко улыбнулся, подперев щеку кулаком, потому что, так или иначе, для него это было так... мило. Что-то в груди щемило, когда он видел, как Лютик, закусив губу, забравшись на кровать, устраивал себе то место, где ему будет хорошо, удобно и комфортно. Куда он позволял улечься и Ламберту, доверяя ему. Так что, фактически, ему не нужна одежда Ламберта, ведь Ламберт сам по себе являлся некой частью этого гнезда.       Правда, в один момент, Лютик критично оглядел то, что получилось, а потом отошел к их шкафу и вытащил оттуда три гребаных рубашки. Три. У Ламберта их всего четыре было, так что ему надо было позаботиться о том, чтобы та, что была на нем, осталась чистой.       — Я ничего не сделал, но уже устал, — прокряхтел Лютик, укладывая рубашку Ламберта рядом с курткой Йеннифер, а другую просто обнял и рухнул в это гнездо, из-за чего из груди Ламберта раздался неясный звук умиления.       — Как это — ничего? Я не могу сказать, что делать гнездо так уж легко, — фыркнул Ламберт и, встав, присел на корточки перед кроватью, смотря на лицо Лютика. Его лицо. Знакомое, выученное, родное... до сих пор заставляло Ламберта трепетать перед ним. Его нежный, горячо любимый Лютик делал что-то невероятное с его сердцем.       — Ложись рядом, без тебя так… холодно.       Ламберт улыбнулся и, стащив с себя обувь, залез на кровать, ощущая, что это было... совсем другое гнездо. Это было мягче, удобнее, комфортнее. И мешанина запахов… не была враждебной. Запах Лютика перебивал их все, и он находил их лишь на заднем фоне, но это все равно было комфортно в определенной мере. Даже ему, Ламберту, так что, вероятно, на Лютика это действовало действительно успокаивающим образом.       Лютик буквально закутался в его рубашку, а сверху потянул на себя одеяло Койона, уткнувшись носом в ключичную ямку Ламберта, глубоко вдыхая.       — Я не выгляжу в твоих глазах глупо? — сипло спросил Лютик, и Ламберт едва не опешил — настолько глупо этот вопрос прозвучал.       — Чт... В смысле... в смысле, с чего вообще такие вопросы?       Лютик тяжело выдохнул и, забравшись ладонями под рубашку Ламберта, обнял.       — Мне всегда давалось это тяжело, потому что… Черт, ты не поймешь. Альфа вроде тебя не сможет это понять, — Лютик звучал почти отчаянно, с каким-то надрывом в голосе.       Ламберт на секунд обомлел, потому что Лютик буквально звучал так, будто был обижен.       Он медленно, совсем на немного отстранил его от себя, просто чтобы видеть его глаза, потому что сейчас это было необходимо. Мягко взяв его за подбородок, Ламберт сказал:       — Я не… не совсем понимаю. Да, мы разные, наши тела и физиология… Но... в чем проблема, Лютик?       Лютик моргнул и все равно упрямо смотрел куда-то вниз, так что Ламберт только видел, как подрагивали пушистые ресницы.       — Я всю жизнь не был омегой. Никто ко мне не относился как к омеге. И мне было... неприятно, что у меня была нужда в гнезде. Я ощущал себя... слабым, глупым, мерзким. Ай, Ламберт, больно, ты хочешь мне челюсть сломать, что ли?! — Лютик резко отстранился.       Ламберт как опомнился, резко одернув руку, выпалил:       — Блять, прости… просто… прости. Ты как сказал слово «мерзко»... и я… я буквально ощутил, как я разозлился. От непонимания, как ты можешь говорить такие слова по отношению к себе. Прости, воробушек, — он подался вперед, чмокнув в подбородок.       — Я же говорил, что ты не поймешь! — почти истерично выкрикнул Лютик и все еще с обидой в голове.       Ламберт растерянно моргнул и погладил его по спине, стараясь успокоить.       — Вот... как бы ты себя ощущал, если бы внезапно ощутил страх и слабость от того, что поссорился с альфой?! Как ты себя чувствовал, если бы ты постоянно был слабым и тебе приходилось бы ходить и выклянчивать вещи твоих друзей, просто чтобы не сойти с ума!       — Лютик… — пораженно прошептал Ламберт, понимая, что у того явно от усталости что-то да в голове заклинило. Либо в не самый подходящий момент выплеснулись старые обиды.       — Я... я не знаю, как бы себя чувствовал. У нас разные тела. Да, Лютик, в каком-то плане ты менее устойчив, но это лишь одна часть! С другой стороны любой бы альфа головой пошел, если бы ему пришлось пережить то, что вы переживаете во время беременности или родов! И что мне теперь, тоже сидеть и ныть, как это нечестно, что я более уязвим к эмоциональным встряскам?       — Только я не смогу никакого ребенка родить и…       — И что? И что дальше? Лютик, ваша нужда в гнезде — это не слабость, это восстановление гормонального фона и быстрее помогает восстановить силы и укрепить нервную систему. Это же наоборот хорошо! Если мне станет херово, мне никакие гнезда не помогут! Я просто пойду, напьюсь и лягу спать под забором! У омег физилогически нервная система более крепкая и вы хотя бы более устойчивы к эмоциональным всплескам, Лютик! Кто тебе в голову вбил, что гнезда — это слабость?!       Лютик пораженно моргнул, а потом отвел взгляд.       Внезапно ему совсем как-то полегчало, будто что-то упало с плеч. Он медленно моргнул, кивнул, а потом прошептал:       — Прости, я не знаю, что на меня нашло, просто…       — Тссс, — Ламберт поцеловал его в губы — быстро мимолетно, едва касаясь. — Я понимаю: твои особенности немного исказили твое восприятие. Я понимаю страх перед слабостью. Я тоже боюсь. Боюсь быть слабым, и иногда это ужасно выматывает. Но… сколько раз я был слаб перед тобой? И, знаешь, нет, я не ощущал себя особо глупо или унизительно.       Лютик тяжело выдохнул и посмотрел в потолок. Ламберт обнял его, поцеловал за ухом.       — Ты прекрасен, Лютик, честное слово, каждый сантиметр тебя — прекрасен. И твой страх или твоя слабость, даже твои скачки настроения и то, что сейчас ты любишь уклониться в истерику — это тоже прекрасно. И когда ты злишься, дуешь губы или спотыкаешься на ровном месте — это тоже очаровательно в моих глазах.       Лютик дергано улыбнулся и посмотрел Ламберту в глаза.       — И сейчас, обессиленный, вымотанный, в гнезде — ты абсолютно такой же. Я не найду разницы между тобой сейчас и с тобой по колено в кишках и с мечом наперевес. Ты везде одинаково сильный. И везде в тебе есть твоя очаровательная слабость. Дело не во вторичном поле. Дело в том, что ты Лютик, и я, блять, умру за тебя.       Лютик рассмеялся.       — Нет, не надо умирать. Ты умрешь и ради смеха. Надо жить.       Ламберт улыбнулся, потираясь носом о его висок.       — Живу. Живу только ради тебя. Больше у меня нет ни мотивации, ни ориентиров.       Ламберт посмотрел ему в глаза, и Лютик потянутся вперед, целуя. Руки Ламберта плотным кольцом сомкнулись за его спиной, и Лютик на секунду потерялся в этих объятьях.       Они провалялись так до самого ужина. Потом Ламберту пришлось оторваться от него и принести тому немного еды, которую в этот раз даже не пришлось запихивать в него ложкой.       Ламберт зевнул, раздеваясь сам и раздевая Лютика. Оперся на руки, нависая сверху, чмокнул в ключичную ямку и спустился ниже, привычно устраиваясь меж разведенных ног, обнимая за теплые бедра и прижимаясь щекой к мягкому животу.       — Получше? — спросил Ламберт, закрывая глаза.       — Да, давно уже. Мне надо было убедиться, что…       Ламберт тяжело выдохнул, заставив его прерваться. Он поднял голову, посмотрев в глаза.       — Что ты омега и я знаю о твоих потребностях. Да, Лютик, я в курсе.       Лютик фыркнул и отвесил легкий щелбан.       Они продолжили о чем-то разговаривать. Лютик лениво гладил его по волосам и следил за тем, как горела свеча. Ламберт что-то там рассказывал, периодически целуя нежную кожу, щекоча бородой.       Касания его губ стали казаться все жарче и жарче, хотя Лютик был уверен, что они все еще были легкими и скользящими.       — В общем, потом тот мужик не очень радовался, что это был инкуб, а не суккуб, а следовательно — существо мужского пола. У них же этих разделении на альф и омег нет, короче ора было пиздец, — фыркнул Ламберт, а потом, услышав тихий смешок Лютика, поцеловал над пупком. Он спросил: — У меня вопрос: ты реально возбудился от истории про то, как один мужик трахнул другого мужика примерного одного и того же вторичного пола? Лютик, твоя тяга к однопо…       — Что? Нет, — нахмурился Лютик, привстав на локтях, глядя Ламберту в глаза. — Да я заснул почти, слушал вполуха!       — Но ты пахнешь вполне… однозначно, — повел бровью Ламберт, а потом усмехнулся: — ах, вот оно что. Так меня ждет жаркая ночка.       Лютик вздрогнул, когда Ламберт резко уткнулся носом меж его ног, глубоко вдыхая.       — Проклятье, Ламберт, может тебе вообще, ммм, блять, — он откинул голову назад, впившись пальцами в его волосы, когда Ламберт лизнул его через ткань белья.       — Повысилась чувствительность… — продолжил с усмешкой Ламберт, снова проходясь языком по ткани белья, ощутив, как Лютик больно уперся пяткой под лопаткой. — С чего хотите начать? Пальцы, язык, член?       Лютик что-то неясно промычал, сильнее впившись в его волосы, когда Ламберт вновь провел языком, нагло сжимая в ладонях его бедра.       — Блять, язык, конечно язык, — пролепетал Лютик и едва не вскрикнул, когда Ламберт резко отстранился и, схватив за каемку белья, медленно потянул его вниз, снимая. Лютик приподнял бедра, и Ламберт, глядя прямо в глаза, снял с него белье.       — Я скоро буду ревновать к собственному языку.       Лютик закатил глаза, откинув голову на подушку.       — Потому что член нам понадобится дальше, Ламберт. Я в курсе, что ты можешь всю ночь, но, боюсь, у твоей спермы другие на это планы.       Ламберт недовольно фыркнул и развел ноги Лютика в стороны.       — Чтобы ты понимал, если бы… если я бы так тебя не хотел, то реально смог бы всю ночь! Я некоторых трахал до получаса! А с тобой... десять минут мой максимум! Я не виноват!       Лютик рассмеялся и поерзал, ощущая, уже выученную пульсацию меж ног. Он уперся пяткой в его бедро, глядя на наполовину вставший член, и, подняв взгляд, сказал:       — Мне чудесно хватает того, сколько ты держишься. Если ты не заметил, то я почти всегда кончаю раньше тебя.       — Я предельно рад, — фыркнул Ламберт. — А то позора бы не обобрался.       — Займи наконец свой рот чем-то более дельным, — цыкнул Лютик, покачав головой.       Ламберт усмехнулся, поведя бровью, и, поудобнее устроившись, за бедра подтянул Лютика ближе к себе.       Лютик уже было подумал, что течка ну… ничем не отличается от обычного состояния, когда ты возбужден. Он ошибся. Он охуенно сильно ошибся.       Где-то на половине процесса, Лютик ощутил, что ему стало мало. Этого было катастрофически мало — Ламберта. Его касаний, его ласк, его тела, его запаха. Сердце забилось сильнее, меж ног, казалось, стало куда жарче и каждое касание Ламберта — не только языком, а даже легкое поглаживая казалось ему куда более интенсивным, чем обычно. А уж когда Ламберт поднялся рукой по его животу вверх, к груди, лаская соски, Лютик едва не заскулил и сильно-сильно сжал бедра.       Ламберт вздрогнул, буквально силой заставляя его ослабить хватку.       — Блять, Ламберт, добавь уже свои гребаные пальцы!       Внутри было по-странному пусто. И это раздражало, бесило, вызывало иррациональное желание ощутить хоть что-то.       Слава Богу, Ламберта не надо просить дважды.       Лютик надсадно застонал от двух пальцев, и тут же сжался, почти больно потянув за волосы, стараться притянуть Ламберта к себе ближе, но тот внезапно отстранился и, вытерев подбородок от смазки, вскинул бровь, продолжая ритмично двигать пальцами.       Лютик выгнулся, когда тот погладил его по животу, ощущая это касание почти как сгорание заживо. Это было горячо, возбуждающе и так охуенно хорошо. Любое касание Ламберта к нему было нужным, необходимым, таким желанным.       Он кусал губы, отзываясь на каждое поглаживание, сжимаясь на его пальцах, будто боясь, что он мог их вытащить.       Ламберт поцеловал его за ухом, а потом начал жадно вылизывать его шею, добавляя третий палец. Лютик вскинул брови, потираясь членом о напряженный пресс, скребя ногтями по его плечам. Черт возьми, это желание буквально сжигало его.       Оно было не похоже ни на что.       Больное, иррациональное, ненормальное — оно в самом деле пугало и заставляло ощущать себя слишком доступным, слишком открытым, слишком чувствительным.       И какое счастье, что рядом с ним был Ламберт, которому он запросто бы доверил и свое тело, и сердце, и душу. Потому что в остальном это желание... пугало. Тем, что было нечеловеческим. Сжирающим его.       Оргазм накрыл быстро и был слишком ярким, слишком громким. Лютик взвизгнул и больно укусил за плечо, сжимаясь на пальцах, будто стараясь удержать в себе, но Ламберт лишь медленно ими двигал, пока тот кончал, зная, как Лютику это нравится.       — Боже… Дьявол. Пиздец, — кое-как прошептал Лютик в его плечо, ощущая, что нет, нихуя желание не спало, оно не стало меньше. Он еще даже не возбудился опять, но понял, что желание не прошло. И это тоже пугало его.       — Тсс, — Ламберт чмокнул его в шею. — Все хорошо, я рядом. Ты нормально себя чувствуешь?       — Нет. Мне определенно это не нравится! — всхлипнул Лютик, жмясь к Ламберту и потираясь о него почти беспрерывно. Ему казалось, что он даже собственным телом не владел.       Ламберт тяжело выдохнул, оглаживая его.       — Про это я и говорил, птенчик, про это я и говорил… Я рядом, все хорошо. Ты ведь знаешь, что я не сделаю тебе больно?       — В тебе я уверен, в своем теле — нет!       В его голосе слышался самый настоящий голый страх, и Ламберт успокаивающе чмокнул его в плечо и погладил по бокам. Он удобнее утроился меж его ног, продолжая целовать его шею, чувствуя, как свободной рукой Лютик гладил то его, все стараясь залезть к нему в трусы, то себя.       — Еще, — всхлипнул ему на ухо Лютик. — Хочу еще… Мне... я не чувствую твоего запаха.       Ламберт рыкнул и укусил легонько за шею, сам стаскивая с себя белье.       Лютик откинул голову назад, вцепившись пальцами в кусок ткани, который попался ему под руку. На самом деле запах гнезда и присутствие рядом Ламберта его довольно сильно успокаивало, и ему было страшно представить, что могло быть без этого.       Он вжался всем телом в Ламберта, уткнувшись носом между шеей и плечом, судорожно вдыхая, а после широко проведя языком. Ламберт зарычал и провел рукой меж ног, оглаживая. Лютика всего трясло от возбуждения и этого больного желания, которое делало его таким безвольным и слабым. Но Ламберт, будто прочитав его мысли, зашептал на ухо:       — Ты сейчас такой сексуальный для меня, представить не можешь. У меня все органы скручиваются, когда я смотрю на тебя и чувствую твой запах… Это не запах, это секретное оружие, потому что я вообще думать не могу. Ты так хорош сейчас, Лютик, так чертовски хорош, — он подхватил его под колени, — хочу трахнуть тебя.       Лютик заскулил, вцепившись ногтями в его плечи.       — Да-да-да, пожалуйста, вставь мне.       Дыхание Ламберта было тяжелым. Он заставил немного отстранится от себя и, взяв за подбородок, он поцеловал его и в этот же миг вошел одним быстрым, точным движением. Тело скрутила сладкая истома, ноги начали дрожать, и он крепко обнял его бедра, скрещивая щиколотки за его поясницей. Ламберт толкнулся, входя до основания, и Лютик напрягся всем телом, издав не то стон, не то всхлип. Его тело мелко дрожало и, когда Ламберт принялся расцеловывать его грудь и плечи, ему и вовсе подумалось, что он готов был вот-вот кончить. Хотя он хотел этого больше всего. Кончить, будто бы это могло избавить его от этого желания.       Между ног было мокро, жарко и отдавалось легкой пульсацией, которая немного притупилась, когда Ламберт стал рвано толкаться, расцеловывать его, трогая, лаская, гладя и сжимая. И без конца шепча о том, какой он красивый, какой он сладкий, нежный чувственный и «мой, ты мой, это самое главное, мой-мой-мой».       Лютику туманило это разум окончательно, и связь с реальностью в один момент потерялась. Остался только жар, распространяющийся меж ног, и тело Ламберта. И это... значительно облегчало его состояние. Когда он перестал думать, пытаясь контролировать свое тело, доверчиво отдаваясь в руки Ламберта, слушая его шепот, все стало… легче. Или может от того, что запах Ламберта стал четче и ярче, он вскруживал голову, заставлял успокоиться.       Лютик крепко обнял Ламберта и ногами, и руками, задушено выстанывая его имя и просьбы не останавливаться. Было так чертовски хорошо — это чувство наполненности и тяжести тела Ламберта на себе, но особенно — его запах и член. Великолепный толстый член, который идеально его заполнял, не оставляя места для того, чтобы Лютик желал чего-то большего. Нет, определенно, ему хватало Ламберта, и его присутствие укрывало собой.       Довольно успокаивало, что куда бы Лютик не подался руками, за что бы не зацепился — он натыкался на что-то мягкое и знакомое. Это тоже напомнило ему, что он в безопасности.       Ламберт сжал его в руках почти до боли, двигаясь в неясном, быстром, рваном темпе, рыча в его шею и подозрительно часто вылизывая место, где должна быть метка, но даже не кусал. На самом деле Лютику было чхать. Он и без меток ощущал себя так, будто бы каждый сантиметр его тела был для Ламберта. И нет, это не было унизительно. Это было невероятно.       Оргазм заставил изогнуться неестественно сильно, оставляя глубокие царапины на напряженной спине, и вскрикнуть что-то неясное — не то имя его ведьмака, не то просто неясное «да». Ламберт сжал одну руку на его бедре, и сделал несколько последних толчков, пока кончал, входя до упора и кончая глубоко внутрь. Лютик вздрогнул, зарываясь носом в его шею, и сильнее зажал Ламберта меж своих бедер. Ощутив, как внутри появилось новое давление из-за узла, Лютик как-то облегченно выдохнул, понимая, как ему это нужно было. Он заерзал, пытаясь дернуться бедрами, заставляя узел потереться о стенки, но Ламберт прочно зафиксировал его за бедра, прошептав:       — Тш-ш-ш, Лютик, еще рано тебе такое. Все хорошо. Просто лежи. Тш-ш-ш.       Лютик послушно замер, сбито дыша, и лизнув место между шеей и плечом.       Запах Ламберта теперь был ярким и Лютик ощущал из-за этого какое-то расслабление, это было так хорошо. Так же хорошо, как и из-за узла. Чувство такой наполненности… успокаивало. В общем, как и сам факт их вязки, из-за которой чувство почти болезненного желания в самом деле спадало.       — У тебя будет немного времени, чтобы прийти в себя, — прошептал Ламберт, чмокнув его в мокрый лоб. — Ты в порядке?       — Пока вроде... да. С тобой очень спокойно, — выдохнул Лютик, потеревшись щекой о его плечо, а после откинул голову назад и посмотрел Ламберту в глаза.       — Я рад, — мягко улыбнулся Ламберт, поцеловав в губы. — Надеюсь меня хватит, пока твой организм не решит дать тебе отоспаться… Тебя аж колотило, пиздец. Впервые такое вижу.       — А-то тебя часто омеги к себе подпускали во время течки, — фыркнул Лютик, а после резко облегченно выдохнул. Ощущение было, будто он не трахнулся, а только что перенес какую-то острую боль и теперь нещадно кайфовал с того, что она прошла.       — Не часто, но какое-то представление у меня было, — он погладил его по волосам, по еще немного подрагивающим плечам и переплел их пальцы, сжимая его дрожащую тонкую руку в своей, поцеловал в тыльную сторону ладони.       — Это… в самом деле странно. Я не ожидал такого. Мне в самом деле хотелось зарыдать, но запахи... и ты... успокаивали.       Ламберт дернул бедрами, проверяя узел, и Лютик дернулся и беззащитно застонал под ним.       — Тсс, — он чмокнул его в приоткрытые заалевшие губы. — Да, я видел, что ты был напуган и растерян. Я тоже испугался и даже с толку сбился. Но понял, что не в том положении, чтобы паниковать, — он ласково улыбнулся, максимально пытаясь своим видом и голосом утешить, успокоить Лютика. Он делал свой голос вкрадчивым, спокойным и плавным, и он видел, что Лютик в самом деле расслаблялся. Его рука перестала дрожать. — Ты привыкнешь за эту первую волну. Потом ты заснешь, по пробуждении еще будет часик на поесть, попить воды… Но когда снова накроет — так уже не будет. Ты уже попривыкнешь и желание не такое интенсивное.       — А сейчас еще… будет так? — уточнил Лютик, и по одному его голосу Ламберт понял, что он надеялся, что нет, так не будет.       Ламберт тяжело выдохнул и покачал головой.       — Да, скорее всего, тоже самое. Так всегда в первый раз, это шок для твоей психики в любом случае. Главное максимально расслабляйся, помни, что я рядом. Ты в порядке.       — Трудно, знаешь ли, думать, что ты в порядке, когда твое тело не под контролем!       Ламберт тяжело выдохнул, поведя плечом. Он склонился, сцеловал пот с его ключиц, а потом сказал:       — Лютик, я знаю это. Я переживал то же самое. Это состояние и для альф, и для омег уязвимо.       Лютик опомнился и кивнул, закусив губу.       Ламберт чмокнул ему у уха и выдохнул, когда Лютик снова лизнул место между шеей и плечом. Он шепотом спросил:       — Как… как ты провел свой первый гон?       Ламберт тяжело выдохнул, слушая, как билось сердце Лютика — ритм успокаивался, как и сам Лютик, но он знал, что это ненадолго. После того, как они расцепятся, Лютика скрутит через десять минут в лучшем случае. В худшем — через минуту.       — Мне было тогда пятнадцать и я был в Каэр Морхене. У тебя нет, сука, личного пространства.       Лютик поморщился от этого представления. Ему казалось, что в таком случае он бы сам просто сошел с ума. Потому что… становилось до ужаса страшно, он испытывал какое-то отторжение от мысли, что он бы мог оказаться в таком состоянии при других людях, которые не Ламберт.       — И… мне сразу дали какую-то хуйню. При становлении ведьмаком подобные периоды мешают и нарушают какие-то там процессы. Меня обрубило. Ну и так два года было, что меня поили чем-то, как и других, я так полагаю. На второй год начало скручивать. Тошнило постоянно, головокружение жуткое, порой с кровати нельзя было встать. Я помню как-то… лежал просто и плакал от боли.       Лютик погладил его по спине, опоминаясь, что в самом деле… когда-то эта широкая спина, и его сильная грудь и плечи — они принадлежали маленькому хрупкому мальчику.       И понимание, что Ламберту приходилось переживать такое… Лютику становилось не по себе, потому что сам сейчас находясь в таком состоянии он испытывал настоящее сочувствие.       — Возможно, именно на меня эта хуйня повлияла вот так… Что перед гоном начинает сводить мышцы и желудок. И когда я наконец провел свой гон без этой хуйни, как ну… гон. Это был пиздец. Я-то думал, что можно просто подрочить и все. Нихуя. Меня выворачивало, меня снова тянуло блевать, у меня ломило кости, кидало в судороги, на мне вся одежда была мокрая… Я боялся, что сорвусь, что изнасилую кого-нибудь, но какими-то ведьмачьими зельями перебил эту хуйню. Думал, что это из-за отсутствия омеги… Второй провел с омегой. Она сбежала от меня, — Ламберт усмехнулся, но Лютик знал этот смешок. Так делал Ламберт, когда рассказывал что-то неприятное ему, но пытался сделать вид, что нет, это давно не ранит его.       Ламберт тяжело выдохнул и оперся на локти, смотря в глаза, коснувшись его лба своим.       — Я потом месяц трахаться не мог. Был уверен, что я насильник и монстр, — он снова усмехнулся, и эта усмешка ранила Лютика. Он попытался успокоить его, погладил по груди и плечам. — И поэтому я прогнал тебя, узнав, что я буду у тебя первый. Я помню, как она сбежала от меня, назвав конченным. Я не хотел, чтобы ты оказался в таком состоянии из-за моего больного желания. И я… я, на самом деле, боюсь своего следующего гона. Боюсь, что это будет слишком для тебя.       — Не будет, — покачал головой Лютик. — А даже если такое и случится, то я не собираюсь сбегать от тебя. Ламберт, ты же не теряешь полностью мысли во время гона, не теряешь себя. Я знаю, что могу просто попросить тебя и ты остановишься. Я буду в порядке с тобой.       Ламберт неясно улыбнулся, а потом, дернув бедрами, потянулся рукой вперед, замер на секунду и, вскинув бровь, спросил у Лютика:       — Я возьму свою рубашку, хорошо? Подложу под тебя, пока мы ничего не запачкали.       Лютик кивнул и сжал в пальцах простыню, когда Ламберт потянулся вперед, и узел внутри сдвинулся.       Ламберт погладил его по бедру и, вскинув за них, расстелил под ними рубашку, сложив ее в два слоя.       Лютик глубоко вдохнул и, потянувшись к его губам, прошептал:       — Не монстр, Ламберт, и не конченый. И я принимаю твои особенности так же, как и ты принимаешь мои.       Ламберт мягко улыбнулся в поцелуй и медленно двинулся бедрами назад, ощутив, что узел почти спал. Лютик тихо и сладко простонал в его губы, и по загривку Ламберта прошлись мурашки от этого звука.       Ламберт погладил его по бокам, сказав:       — Скоро снова накроет. Расслабься и доверься мне.       Лютик посмотрел ему в глаза, так открыто и пристально, будто бы что-то там понял. Он медленно моргнул, гладя по груди и прошептал:       — Я не хочу звучать... как-то не так, но… но мне стало легче от твоей истории. Я ведь мог бы оказаться и в более худших условиях, а сейчас… сейчас тут все максимально комфортно. Скольким омегам вообще удается пережить течку с любимым человеком? — Лютик сам не заметил, как коснулся кулона на своей груди, обратил на это внимание, когда Ламберт посмотрел на это и мягко улыбнулся.       — Немногим. Но это нормально, что тебе страшно или тревожно. Это обычное состояние для омег в первый раз. Все хорошо.       Лютик склонил голову к плечу, сощурился довольно и протянул, так нагло и самодовольно:       — Сука, как я рад, что никто из них не понял, какое золото было у них в руках.       Ламберт удивленно раскрыл глаза, потом забегал взглядом, засмущавшись, нервно улыбаясь. Лютик рассмеялся чмокнув его в подбородок. А потом спустился поцелуями ниже, сменяя их на жаркие касания языка.       А потом Ламберт вздрогнул, напрягся всем телом и так и замер, растеряно пялясь в пространство перед собой.       — Ты... ты меня что… укусил?       Лютик хихикнул, отдаляясь от места укуса, проходясь по нему языком.       — Да. Потому что ты мой. Чтобы никто-никто не разглядел, какой ты, чтобы никто даже не думал смотреть на тебя.       Ламберт пораженно вскинул брови, а потом повернулся, посмотрев в глаза Лютику. Довольные-довольные и наглые.       Мальчишка. Юный мальчишка в его руках с недетскими намерениями.       На секунду Ламберт даже смутился того, что у Лютика явно планы были более долгосрочными, чем у него самого. В общем-то, логично — чем больше лет, тем больше ты не уверен, понимая, что ваша пылкая страсть не дает никакой гарантии на дальнейшую счастливую жизнь.       На плече ныл укус, и посмотрев на него, он понял, что Лютик прокусил аж до крови.       А потом Лютик прижался к нему всем телом, томно выдыхая на ухо. Ламберт услышал, как его пульс ускорился. Возможно, после такого укуса Лютику будет даже легче… Потому что, на самом деле, такое проявление животной страсти от омег — скорее редкость.       Но, что ж... это Лютик. Его особенный Лютик, который не похож ни на кого, кого знал Ламберт ранее.       Ламберт поцеловал его, гладя по спине, чувствуя, как он к нему притирался — по-животному рвано и дико. В воздухе отчетливо витал явно преобладающий запах Лютика и его смазки, перебивая пока что более-менее успокаивающийся запах Ламберта и гнезда.       И это сводило Ламберта с ума. Лютика было много, и он был его. Сейчас — весь и полностью, который доверял ему.       Лютик тихо застонал в его рот, когда Ламберт начал оглаживать его бока и бедра, медленно спустившись ладонью вниз, огладив вставший член, и вставил два пальца, решив сменять за ночь пальцы с языком и член, потому что он прекрасно осознавал, что едва ли его хватит на всю ночь, а ограничиваться несколько часов подряд пальцами Лютик не сможет.       Он принялся вылизывать и ласково покусывать соски, которые явно были многим чувствительнее, чем обычно, потому что Лютик едва не вздрагивал и поскуливал на каждое касания. Он широко провел языком, а после обхватил губами, посасывая, ритмично двигая рукой.       Лютик впился пальцами в его волосы и сильно-сильно зажал его руку меж своих горячих взмокших бедер.       Он отстранился от его груди и, жарко поцеловав, прошептал в поцелуй:       — Тебе пока хватает двух?       Лютик протестующе замычал, и Ламберт добавил третий, буквально ощутив собой, какая сладкая истома прошлась по телу Лютика. Ламберт знал, насколько это желание больное, но ему все равно нравилось, каким отзывчивым был Лютик, как он отдавался процессу, переставая зажиматься и напрягаться. Возможно, то, что они сразу начали с узла значительно успокоило его тело.       Ламберт зашипел, когда Лютик снова впился зубами в его плечо — на этот раз на дольше и сильнее. Вогнав пальцы до костяшек, он застонал синхронно с Лютиком, когда тот расцепил зубы.       Место пульсировало неприятными ноющими ощущенными, и он знал, что укус быстро затянется — поэтому Лютик впился зубами снова, когда Ламберт нашел новый ритм, начав двигать пальцами, придерживаясь его.       Лютик царапался и кусался, притирался всем телом, прижимался как можно ближе, и Ламберт ощущал, как его выкручивало этим желанием и возбуждением. По пальцам стекала смазка, и Лютик плотно-плотно сжимался на них.       Его стоны стали откровеннее, когда Ламберт опустился ниже, добавляя к пальцам язык. Лютик едва не заскулил, выгнувшись в спине и зарывшись пальцами в его взлохмаченные и спутанные волосы, притягивая ближе.       Ламберт держал его за бедра, чувствуя, как они дрожали, и это было так чувственно — ощущать, как сильнее трепетал Лютик от его ласк, желая большего.       Он отстранился от него, вынув пальцы, и Лютик заскулил, буквально силой желая притянуть лицо Ламберта обратно. Ламберт лишь рыкнул, огладил его бедра и провел языком по дернувшемся члену, хоть и прекрасно осознавал, что особо чувствительным Лютик был многим ниже.       Перевернув Лютика на живот, он вздернул его за бедра и, раздвинув влажные из-за смазки ягодицы, провел меж них языком, а после толкнулся внутрь. Лютик долго простонал, зашептав что-то вроде «еще-еще-еще-больше», и Ламберт снова добавил к языку пальцы, продолжая вылизывать и начиная ритмично ими двигать.       Лютик дрожал всем телом, подаваясь бедрами к нему навстречу и все сильнее изгибаясь в спине, словно в самом деле — кошка по весне. Свободной рукой Ламберт гладил его бедра и ягодицы, проскальзывал к напряжённым бокам и выгнутой пояснице, откровенно кайфуя от того, что Лютик вздрагивал на каждое его касание.       Собственный член встал, казалось, в ту же секунду, как запах Лютика стал агрессивнее, и Ламберт надеялся, что у него не заболят яйца и он не кончит в ту же секунду, как только вставит Лютику. Честное слово, ему казалось, что эти три дня будут для него испытанием, потому что он сам был возбужден до предела, но он не мог позволить себе просто бездумно его трахать. Надо было заботиться о том, что Лютику будет хватать его феромонов всю ночь, и что последние два часа ему не придется обходиться без члена и узла.       Лютик кончил с его именем на губах, буквально выстонав его и, заведя руку назад, вцепившись в его волосы, будто притягивая к себе ближе.       Ламберт медленно отстранился, облизав губы и вытерев остатки смазки ладонью.       Лютик издал неясный всхлип и грохнулся на живот.       Ламберт навис над ним, целуя в плечи и спину, чувствуя его мелкую дрожь.       Лютик отдышался и снова дернулся, прижавшись влажными ягодицами к его паху. Ламберт прорычал, едва не укусив Лютика за плечо.       — Еще, хочу еще, — залепетал Лютик, и Ламберт с ужасом осознал, что пальцы и язык его просто не удовлетворяют. Доводят до оргазма, но желание не тушит.       Интересно, есть ведьмачьи эликсиры, чтобы сперма быстро восстанавливалась и Ламберта хватало больше, чем на семь раз?       Ламберт обхватил свой член рукой и прошелся им меж ягодиц. Лютик заскулил и, оперевшись на локти, посмотрел через плечо, глядя, как Ламберт размеренно проходился своим членом по чувствительной коже, надавливая на колечко мышц.       Ламберт, опираясь на выпрямленные руки, поцеловал его и, удобнее пристроившись, плавно вошел. Лютик застонал в поцелуй, едва не задыхаясь, и сжался. Ламберт, не отрываясь от него, обнял одной рукой за плечи, прижимая к себе. В Лютике было жарко и так невероятно мокро, что Ламберт едва сам не дрожал от того, как хорошо ему было.       Его движения были рваными и быстрыми и, уткнувшийся в его плечо, Ламберт принялся сначала вспоминать самые неприятные ситуации из своей жизни, а потом начал решать задачки по математике. Нет, он хотел бы насладиться моментом, телом Лютика, но, сука, это было просто недопустимо. Ближе к утру — да, но не сейчас.       Лютик кончил раньше него, сжавшись на его члене и долго простонав. Ламберт медленно вышел, судорожно вдыхая.       — Полегче? — шепнул он ему на ухо.       — Мг, намного, — протянул Лютик и довольно улыбнулся, когда Ламберт чмокнул его за ухом. — Ты не кончил?       — К счастью, да. Кончу на следующем заходе, уже с узлом.       — Черт возьми, да, — простонал Лютик и быстренько перевернулся на спину, разведя ноги и давая Ламберту устроиться меж них.       Лютик бесстыдно пялился на его мокрый от смазки член, хорошо стоящий, напряженный, а потом медленно посмотрел Ламберту в глаза, сказав:       — Я же уже говорил, какой у тебя охуенный член?       Ламберт хрипло рассмеялся.       — Да, почти после каждого нашего секса.       Лютик закусил губу, поерзав.       — Уже легче, смотрю?       — Да, намного. Не знаю, наверное, из-за узла. По крайней мере меня уже не трясло особо и не было чувства, что меня кто-то насильно склоняет к сексу.       Ламберт довольно улыбнулся, склонив голову к плечу и кивнув. Он согнул руки в локтях и снова поцеловал. Все-таки, присутствие любимого человека и гнезда делали свое дело, и Ламберт в самом деле был рад, что с ним был... он. Потому что было бы неприятно, если бы Лютику никто не объяснил эти тонкости, и случилось бы что случилось.       Ламберт обхватил свой член ладонью, медленно двигая ей вверх и вниз, чтобы возбуждение не спало (хотя он сомневался, что это было возможно, когда Лютиком пахло так охуенно сильно и так хорошо).       Они целовались, кажется, минут десять не переставая, и Лютик отстранился лишь тогда, когда ощутил, как меж ног уже почти привычно стало жарко и еще более мокро — хотя куда уж там?              Ламберт укусил его за губу и потерся членом меж его ног. Лютик всхлипнул и, сам взяв его за член, насадился на него, простонав и закрыв глаза. Ламберт вздрогнул всем телом, потому что он был слишком долго возбужден, и ему пришлось начать решать более сложные уравнения, потому что его едва не потряхивало от возбуждения и желания кончить.       В этот раз они кончили фактически одновременно и на узле Ламберт едва на Лютика не навалился всем телом, его руки дрожали вместе с ногами. Усадить его на себя он не мог, зная, что омегу нельзя отрывать от гнезда во время течки, потому он лишь аккуратно взял Лютик за бока и как можно более медленно сам улегся на бок. Лютик застонал ему на ухо от того, как внутри сдвинулся узел, и закинул свою ногу Ламберту на бедро.       Какое-то время он пытался отдышаться, а потом прошептал:       — Хочу, чтобы ты трахнул меня с узлом. Охуенно сильно этого хочу.       — Давай завтра, ладно? Сегодня дай себе немного остыть.       Лютик мурлыкнул что-то в его шею и прижался ближе, обняв за плечи, заставляя Ламберта уткнуться в место меж шеей и плечом.       Лютик дышал все более ровно и ровно, а потом потерся носом о его шею, поцеловал и резко укусил. Так, что Ламберт аж поморщился от силы того, как сомкнулись его челюсти.       Он погладил его по талии и услышал, как Лютик прошептал, вылизывая место укуса:       — Хочу, чтобы ты тоже меня кусал.       — Я подумаю, — кратко и быстро ответил Ламберт.       Вся ночь прошла в едином темпе: пальцы-язык и два раза член, слава Богам, чем дольше он трахался, тем сильнее растягивалось время достижения оргазма, так что в последний раз ему даже не пришлось ни о чем думать — Лютик сам по себе кончил раньше его, и Ламберта хватило на второй заход.       Ламберт, тяжело дыша, посмотрел в окно, глядя, что там уже начало светать. Лютик поерзал под ним, сжимаясь на узле, и тихо застонал — почти обессиленно. Даже для Ламберта ночь беспрерывного секса оставляла его вымотанным, откуда там у Лютика силы — он вообще не понимал.       — Ты там как? — спросил он, чмокнув в лоб.       — Не знаю, что там думает мой организм, но я прям так и засну, просто на твоем члене, повязанный, — тяжело дыша, с трудом ответил Лютик. — Пить хочу.       — Сейчас, расцепимся и я подам тебе воды.       Лютик только неясно что-то промычал, откинувшись на кровать и лениво вырисовывая что-то пальцем на его груди. Наконец, узел спал, и Ламберт медленно вышел. Подождал немного, целуя в теплые плечи, и встал. Подобрал уже третью запачканную рубашку и встал с кровати. Взял кувшин воды и сразу смочил тряпицу.       Лютик жадно присосался к горлышку, и Ламберт аккуратно его попридержал, искренне считая, что Лютик в своих дрожащих руках и монету не удержит, не то что кувшин.       Ламберт кивнул, когда Лютик напился и, сам сделав лишь пару глотков, присел на край кровати, обтирая Лютика. Тот сонно завозился, а потом блаженно прошептал:       — Боже, наконец прохлада, наконец мое тело не вздрагивает от любого твоего касания.       Ламберт улыбнулся, а потом засмеялся, когда Лютик устало застонал от того, что все-таки крупно вздрогнул, когда Ламберт принялся обтирать его меж ног.       — Это не считается!       — Не считается, — согласился Ламберт и, отложив тряпицу к испачканным рубашкам, которые, кажется, придется отстирывать, снова присел на край кровати. — Тебе нужно поспать и восстановить силы. Утром поешь.       — А ты? — сонно моргнул Лютик.       — Пойду позавтракаю, отстираю рубашки и тоже лягу.       — У тебя еще силы есть, что ли? — искренне удивился Лютик, потому что он даже голос нормально повысить не мог — во-первых, он был сорван, во-вторых, сил не было.       Ламберт усмехнулся, и, нагнувшись, чмокнув в заалевшие губы, сказал:       — Я ведьмак, сладкий, конечно у меня есть силы. А тебе надо бы отоспаться. Ты ведь нормально себя сейчас чувствуешь?       — Не знаю. Вроде. Спать хочу.       Лютик заерзал и, немного покопавшись, вынув из гнезда чудом оставшейся чистой последнюю рубашку Ламберта, обнял и улегся на бок.       — И надо бы не забыть захватить полотенца, — на тяжелом выдохе сказал Ламберт.       — А теперь все равно все твои рубашки мной пахнут, мг, — протянул довольно Лютик, когда Ламберт укрыл его.       — Я и без рубашек тобой пахнул, — хмыкнул Ламберт, а потом вскинул брови, когда заметил, что Лютик как-то хитро уставился в сторону его шеи.       — След от укуса остался, — довольно сказал Лютик, протянув руку и коснувшись собственных следов от зубов на бледной коже.       — Ну на мне иногда и засосы задерживались на несколько часов, ты же как присосешься — хер отцепишь.       Лютик зевнул и сказал, закрывая глаза:       — Еще два дня, Ламберт, я еще и шрам зубами умудрюсь оставить.       — А-то шрамов на мне мало, — фыркнул Ламберт.       Лютик улыбнулся и совсем сонно сказал:       — Но это будет шрам от меня. Чтобы никто не смог понять, насколько ты невероятен.       Ламберт усмехнулся, покачав головой и, склонившись, поцеловав в лоб, прошептал:       — Я и без шрамов твой до последней частицы, — он мягко улыбнулся, добавив: — спи сладко, свет моей жизни.       Лютик улыбнулся и выдохнул, сильнее обнимая рубашку Ламберта.       Определенно, у Ламберта были силы. Должны были быть. Но когда он отстирывал рубашки — все норовил клюнуть лбом воду. Постоянно отдергивал себя и тер глаза. Все же, ночь без сна, проведенная настолько активно, давала о себе знать.       Растапливая печь, чтобы в комнате было натоплено и рубашки смогли просохнуть, он чуть прямо возле нее и не заснул, а потом матерился и злился. Сонно зевал и тер живот, когда он в очередной раз урчал. К горлу подступала тошнота.       Развесив рубашки и отнеся в комнату несколько полотенец, он с завистью глянул на мирно сопящего Лютика. Выдохнул и поплелся на кухню. И понял, что хер, что он сможет себе приготовить. Времени было около семи утра, скоро должен быть завтрак… Поэтому он решил подождать в их типа-столовой.       Он рухнул за стол, закатал рукава последней рубашки, которая, казалось, была ему немного маловата, посмотрел на царапины от Лютика. Моргнул, прикрыл глаза, а когда открыл — в комнате было многим светлее, слышались тихие голоса и в нос ударили запахи.       Он подскочил и растерянно огляделся.       — Жаркая ночка? — усмехнулся сидящий напротив Койон, и Эскель рядом осмотрел Ламберта с головы до ног.       Ламберт кивнул, все еще растерянно, и огляделся, опуская рукава.       — Ну, как он? Нормально?       — Да, — хриплым ото сна голосом ответил Ламберт, а потом замолчал, когда на всю столовую раздалось урчание его живота.       Эскель рассмеялся, сказав:       — Там Геральт уже колдует под издевки Йеннифер. Ты сам-то как?       — Хочу спать, сил нет… Я будто не трахался, а монстров рубил всю ночь, — он подпер щеку кулаком, медленно моргая, пытаясь снова не заснуть. — Вообще хуй разбери, как меня на всю ночь хватило. Я на дрожащих ногах от него уходил.       Эскель с Койоном снова рассмеялись, медленно кивнув.       — Что, не будешь хвастаться, что ты один тут трахаешься, а мы страдаем?       — Лучше такой секс, чем никакой! — запротестовал он, а потом, учуяв запах еды, уставился в проход, сглотнув слюну.       За завтраком он впервые не сказал ни слова, потому что, видимо, считал, что если отвлечется от своей тарелки, то у него обязательно спиздят еду.       Геральт поглядывал на него, будто хотел что-то спросить, но почему-то сдерживался.       Только когда Ламберт уже хотел убежать отсыпаться, пока Лютику снова башню не снесло, Геральт тут же встал за ним. Йеннифер посмотрела на него, покачала головой и тяжело выдохнула.       За поворотом Геральт окликнул его. Ламберт устало простонал и встретился лбом со стеной, желая лечь спать прямо тут и прямо так.       — Ну что опять, Геральт? Думаешь, что я насилую его или что?       Геральт покачал головой и, выглядя чертовски взволнованным, спросил — осторожно и как-то тихо:       — Он вообще… как? В порядке?       Ламберт усмехнулся и покачал головой.       — Абсолютно. Он на удивление легко все это переносит. Все-таки не забывай, что ему девятнадцать, а не шестнадцать. Его тело хотя бы созрело для такого. Не беспокойся.       Геральт кивнул, выдохнул и сказал:       — Не думал, что скажу это, но... я рад, что это ты.       — Что — я? — не понял Ламберт продолжая лобзать щекой стену, понимая, что глаза уже закрывается сами по себе.       — Что ты… его судьба. Да, наверное, так. Я просто много думал в последнее время об отношениях, и вдруг понял, что кто угодно любой на твоем месте мог бы… все делать, нахрен, не так. Но ты травмированный, перебитый и ты боишься сделать то, что когда-то причинили тебе…       — Ты так деликатно сказал, что рад моей похеренной психике, что я ну… даже не знаю.       — Я не рад твоей похеренной психике! Ну, только в плане того, что она похеренная в нужном русле. В конце концов, Ламберт, все мы знаем, что ты психически стабилен в этом плане, так что, — он пожал плечами. — Просто спасибо, Ламберт. Что бы я там не думал и не говорил… Я был бы не доволен абсолютно любым альфой, потому что…       — Потому что ты ревнуешь.       — Да, — так же резко и быстро, как и сказал свои слова Ламберт, согласился Геральт.       Ламберт усмехнулся и, наконец, отстранился от стены. Кинув через плечо, разворачиваясь, он сказал:       — Хватит нервничать, папаша, я люблю его, и тут в общем… все понятно.       Он нервно повел плечом, будто смущенно, и Геральт улыбнулся, глядя в его спину и заплетающуюся от усталости походку.       Да, он любил Лютика.       Геральту даже казалось, что сильнее, чем кто-либо другой.       Каким-то чудом, к моменту, когда его растолкал Лютик, Ламберт в общем-то выспался. Он открыл глаза и поморщился от очередного тычка.       — Почему ты завалился спать в одежде? — недовольно брякнул Лютик, заглядывая ему в глаза.       Ламберт в ответ лишь зевнул и потянулся на кровати, заметив, что лежит на самом ее краю, едва не свисая.       — Потому что я еле дошел до комнаты. Ой, бля, холодно, — он поморщился и медленно присел. Оглядел сидевшего перед ним голого Лютика и спросил: — Тебе что, не холодно?       — Нет, я голодный.       Ламберт усмехнулся и потрепал его по голове.       Они вместе перекусили, и Ламберт с истинным ужасом следил за тем, как Лютик запихнул в себя почти целую буханку хлеба и полбанки варенья, а после он растопил камин и посмотрел на залезшего обратно в гнездо Лютика, который успел раздеться, оставаясь в одном белье — для приличия.       — Как ты себя чувствуешь? — Ламберт медленно встал с выделки, снимая с себя рубашку, зная, что скоро останется совсем без одежды. У них ушло где-то полчаса на все про все, так что время поджимало.       — Нормально, но я совсем не хочу заниматься сексом, — почти печально выдохнул Лютик, повернувшись на бок и глядя, как Ламберт, стащив с себя штаны, присел на край кровати.       — Захочешь, — пожал плечами Ламберт, погладив его по бедру. — Сними ты это уже, а то напялил как нежная девственница, стесняющаяся своего суженого-ряженого, — фыркнул Ламберт и потянул за каемку белья.       Лютик тихо рассмеялся и приподнял бедра, позволяя Ламберту снять его с него.       — И ты сними, — мяукнул Лютик, зацепив пальцами на ногах резинку его белья, сдергивая вниз. Он закусил губу, глядя на видневшиеся основание члена и черные жесткие волосы.       Ламберт выдохнул и сдернул с себя его одним движением, медленно подлезая к Лютику. Тот мурлыкнул, потираясь о его шею, а потом горячо прошептал:       — След от укуса еще не прошел.       Ламберт нахмурился и отдалился, потерев то место, где он предположительно был. Укус.       — Да ну, уже должно было пройти.       — Не-а, — усмехнулся Лютик, медленно касаясь следов от собственных зубов.       — Я не удивлюсь, если ты будешь первым омегой, сумевший пометить мало того, что альфу, так еще и ведьмака.       Лютик медленно отстранился, так, чтобы посмотреть в глаза, и улыбнулся. Он погладил его по твердому прессу, лаская, и сказал, почти что шепотом, звуча так интимно:       — Знаешь… Я хотел попросить тебя вчера, но знал, что ты все спишешь на мое состояние…       Ламберт заинтересовано вскинул бровь, уложив руку на его талию, поглаживая, спускаясь к бедру и к мягким ягодицам.       — Метка, — улыбнуться Лютик. — Хочу, чтобы ты пометил меня.       Ламберт удивленно вскинул бровь, его рука застыла на бедре. Он тяжело выдохнул и отвел взгляд, покачав головой. Лютик изменился в лице, абсолютно точно ничего не понимая. Он думал, что любой альфа придет в восторг от этого. Ведь это было нечто особенным для них.       — Что не так?       Ламберт посмотрел в глаза и ответил:       — Не так то, что мы вместе полтора месяца, и тебе девятнадцать. Лютик, нельзя делать такие вещи так рано.       Лютик обиженно надул губы.       — Если ты просто хочешь, чтобы я тебя кусал — хорошо. Но не… — он коснулся месте между шеей и плечом, там, где должна быть метка. — Не здесь. Это навсегда, Лютик, и это пометит тебя как моего омегу, понимаешь? Ты потом не сможешь завязать долгие отношения.       Лютик устало простонал и искренне захотел пнуть Ламберта за то, что тот будто не понимал.       — А какая разница: пометишь ты меня сейчас или через пять лет?       — Разница в том, что мы, возможно, через пять ле…       — Если ты скажешь, что через пять лет мы будем не вместе, я тебя ударю, а затем выгоню из комнаты.       Ламберт тяжело выдохнул.       — Лютик, это сейчас говорит не моя неуверенность, а здравомыслие. Мы друг друга еще толком не узнали, не жили вместе, не… были с друг другом именно как пара, которая может быть уверенна в друг друге и в себе.       — Ага, только ты забыл, что мы предназначенные. Я знаю, ты, наверное, не особо наблюдаешь за Йеннифер и Геральтом, но я-то знаю, что они всегда сходятся снова. Независимо ни от чего, они — вместе. И ты, Ламберт, никуда от меня не денешься. Мы все равно окажемся в одной постели и почему-то раздетыми.       Лютик смотрел в глаза Ламберту и все равно видел, что тот был чертовски не уверен. Лютик не мог на него злиться, ведь Ламберт в первую очередь боялся за него, за Лютика, что они якобы разойдутся насовсем и ему сложно будет начать новые отношения.       Поэтому Лютик воспользовался грязным приемчиком.       Он прижался к нему, закинув ногу на его бедро, потерся о него, и услышал, как Ламберт судорожно выдохнул, сжимая руку на его теле. Лютик лизнул место укуса и прошептал, посмотрев в глаза:       — Разве это не прекрасно, Ламберт, знание, что я буду твоим? Что каждый альфа, любой, кто просто посмотрит на меня, кто посмеет захотеть меня — будет знать, что я твой. Что никто уже не сможет быть для меня тем, кем стал ты.       Он услышал, как дыхание Ламберта утяжелилось, зрачки стали чуть шире.       Лютик закусил губу, гладя его по груди.       — Каково это: наконец узнать, что мое тело будет твоим, м?       — Ты не моя вещь, Лютик.              Лютик улыбнулся ему.       — Не твоя вещь. Не вещь. Но я просто твой. Твой даже сейчас, без меток. Мое тело и мои мысли — твои. Потому что я позволяю тебе все, потому что я хочу только тебя, но… но что может быть лучше, чем сделать меня своим для всех? Почему бы просто не показать им всем, что они опоздали, м?       Он улыбнулся, потянув за цепочку на кулоне, и Ламберт рыкнул.       Лютик прошептал ему на ухо:       — Пометь меня, большой страшный черный волк. Я хочу, чтобы ты сделал меня своим. Укуси меня.       Он нажал на затылок, заставив уткнуться носом в место между шеей и плечом. Ламберт крепко обнял его, вклинившись коленом меж его ног, и Лютик вздрогнул, закусив губу. Ламберт дышал тяжело и сбито, а когда лизнул языком место для метки, Лютика пробрала дрожь.       Лютик не смог понять: он возбуждался от Ламберта или от того, что его снова накрывало это больное желание? Он не знал, но ему на секунду показалось, что нет, не особо-то желание во время течки отличалось от желания Лютика к Ламберту в любой другой момент времени. Просто это было немного… внезапным, да, определенно.       — Блять, я хочу трахнуть тебя. Жестко, — прорычал Ламберт, потираясь вставшим членом меж его ног.       — С узлом, — промурылкал Лютик в его шею. — И поставь метку. Когда мы будем повязаны, и я совсем никуда не смогу убежать. Твоя метка.       Ламберт снова зарычал и оперся на руки, нависая сверху. Он дышал сбито и тяжело, его запах был ярким и почти подавляющим в Лютике вообще любое желание к сопротивлению.       Ламберт сжал в руках его бока, сминая, вылизывая место для метки, и Лютик едва не задрожал. Меж ног стало привычно жарко и мокро. Ламберт выругался себе под нос и резко встал, из-за чего Лютик растерялся, но Ламберт вернулся через мгновение, вздернув Лютика за бедра и подстелив полотенце, а потом нагнулся над ним и поцеловал.       Лютик застонал в его рот, когда Ламберт огладил его грудь и живот, и потер меж пальцев сосок.       Лютик тяжело задышал, казалось, что задыхался в поцелуй. Было мокро, очень мокро, и так нестерпимо хотелось прикосновений Ламберта иного рода.       Лютик спустился рукой, вставляя сразу три пальца, и простонал в поцелуй, вцепившись пальцами в полотенце под собой. Меж ног хлюпало от каждого движения. Лютик пискнул в его рот и едва успел вынуть собственные пальцы, когда Ламберт вставил два, привычно сначала оглаживая внутри, а потом начиная ритмично двигать.       Он отстранился от него и резко вылизал его пальцы от смазки, прежде чем склониться и обхватить губами сосок, вытянув такой прекрасный долгий стон. Лютик заерзал, сжимаясь на пальцах, и откинул голову назад, зарываясь пальцами в темные волосы, которые уже беспорядочными прядями лезли на лоб.       Ламберт прикусывал и оттягивал соски, не сменяя движений.       — Блять, Ламберт, ну я же прямо так кончу, думай хоть немного, — проскулил Лютик, а потом вскрикнул, когда Ламберт спустился ниже и больно укусил за бок.       Лютик пораженно уставился в потолок, ощущая, как загнано билось собственное сердце. Он интенсивно сжался на его пальцах, когда Ламберт принялся зализывать место укуса. Из-за клыков это даже было больно, но Лютику подумалось, что он готов был кончить в этот же миг.       Сердце билось быстро-быстро, и Лютику казалось, что он терял уже связь с миром. Ламберт глухо рыкнул, подтянувшись вверх, снова вылизывая его соски, лапая свободной рукой за бока и бедра.       Он хрипло выдохнул и, медленно расцеловывая, спустился вниз. Поменяв угол так, что Лютика едва не подбрасывало от каждого движения, он резко укусил за внутреннею сторону бедра. И Лютик буквально проскулил, кончив.       Он резко свел ноги, когда Ламберт отдалился, и попытался отдышаться, сминая в руках полотенце. Меж ног было влажно и пульсировало. Подняв взгляд, он проследил за тем, как Ламберт облизал свои собственные пальцы от смазки, смотря прямо в глаза.       Лютик медленно опустил взгляд к его члену — хорошо стоящему, с немного набухшим узлом у самого основания. Он сглотнул слюну и, снова посмотрев в глаза, сказал:       — Трахни меня.       Ламберт зарычал и, подхватив под колени, развел его ноги в сторону и, едва не прижав его колени к плечам, опустил взгляд вниз, отводя ягодицу в сторону, облизываясь.       Он огладил его меж ягодиц, нажал на мокрый расслабленный вход, и Лютик вздрогнул. Его даже немного смущала и поза, и то, что Ламберт рассматривал его в таком ракурсе, но многим больше — возбуждало.       Ламберт судорожно выдохнул и, закинув его ноги к себе на плечи, оперся на руки по обе стороны от головы Лютика, потираясь членом меж ягодиц.       — Ну, Ламберт, пожалуйста, не медли, вставь в меня свой гребаный член, пожалуйста-пожалуйста, черт возьми, я так хочу… — он едва не прохныкал и резко скрестил щиколотки за его шеей, заставляя Ламберта склониться к нему сильнее. Он ощущал дыхание на своих губах, и его запах, и то, как он рвано дышал.       Опустив одну руку вниз, обхватив себя за член, Ламберт нажал головкой и толкнулся — быстро и глубоко. Лютик застонал, и этот стон утонул в поцелуе, когда Ламберт резко поцеловав его, кусая его губы и вылизывая его рот.       Ламберт двигался быстро и рвано, такое чувство, что и без ритма вовсе, так что Лютик соскользнул ладонями с его предплечий к его бедрам, мягко похлопывая, настраивая на нужный ритм, и Ламберт послушно словил его, начиная двигаться быстро и глубоко.       Лютик зарылся пальцами в его волосы и нажал на затылок, заставив уткнуться в его шею. Вздрогнул всем телом, когда Ламберт принялся вылизывать место для метки.       Ламберт двигался быстро и жестко, до шлепка яиц по ягодицам. Движения были ритмичными и такими невероятно глубокими. Бедра и ноги у Лютика дрожали, и тот сам вцепился зубами в его плечо, понимая, что уже был на грани, в то время как Ламберт — нет.       Кончил Лютик с громким вскриком, тесно-тесно сжавшись на нем.       — Нет-нет, Ламберт, стой, я не… — ему не пришлось продолжать, потому что Ламберт послушно замер, но не вынимал.       Лютик зажмурился и едва не заскулил, ощущая такую наполненность после оргазма.       — Не двигайся, — счел своим долгом повторить он, боясь, что если тот начнет толкаться, решив, что множественный оргазм во время течки будет хорошей идеей, то Лютик, не выдержав просто прямо так и отключится. Без метки и от того, что его затрахали.       Ламберт зарычал. Его пульс был бешеным, руки дрожали, и он плотно вжался своими бедрами в его ягодицы, и в такие моменты Лютик ощущал, насколько у Ламберт внушительный член.       Ламберт поцеловал его за ухом, тяжело дыша и его дыхание было почти хриплым.       Когда Ламберт медленно вышел, из-за чего Лютик вздрогнул всем телом, тихо простонав, он ощутил, что его едва судорога не схватила от удовольствия.       — Ну, и что это такое? Кончить за пару минут, серьезно? — вскинул бровь Ламберт.       — Ты не понимаешь! — надулся Лютик, лягнув его пяткой в бедро, и спешно отвел взгляд, когда Ламберт перехватил его за щиколотку, снова разведя его ноги в сторону и разглядывая меж них. — У меня сейчас совершенно другая чувствительность! И меня оказывается возбуждает, когда ты меня кусаешь!       Ламберт вскинул бровь, посмотрев в глаза, и медленно пройдясь ладонью по своему мокрому от смазки Лютика члену.       — Возьму на заметку, — кивнул он, потеревшись головкой о расслабленный вход, и Лютик всхлипнул, сжавшись. — Тсс, я знаю, что тебе сейчас будет неприятно.       — Пиздец, не течка, а какой-то круг ада, — Лютик откинулся на простыни, снова закинув ноги на его плечи, чувствуя, как Ламберт скользил членом меж ягодиц, растирая смазку. — Я теперь понимаю, почему омеги решают забеременеть. Почти два года без течки! Вау!       — Не два. Девять месяцев плюс еще два.       — Всего два?! После родов?! Два месяца?! Да там же... ничего затянуться не успеет!       Ламберт рассмеялся.       — Успевает, Лютик. Мы уже все узнали, что твои познания в области физиологии находится на уровне минус пять. Сомневаюсь, что кто-то предпочитает рожать вместо трех дней течки. Беременность тоже не самый приятный период.       Лютик закусил губу, уткнувшись пяткой в его грудь.       — Я знаю. Про то, как проходит беременность много читал. И радовался, что я, возможно, бесплодный…       — В последнее время ты слишком много думаешь об этом. Не рановато?       Лютик выдохнул и повел плечом.       — Какая разница? Мы все равно не можем. Ни ты, ни я. А даже если я и могу, то, мне кажется, не без трудностей.       Ламберт прорычал, и Лютик подумал, что его это задело, но тот быстро сказал на тяжелом выдохе:       — Самое время для таких рассуждений, Лютик, — он шлепнул его по мокрой ягодице, и Лютик обиженно фыркнул.       — Ты не поймешь. Это у тебя там никакого инстинкта нет, а у меня есть!       Ламберт не ответил и лишь укусил за щиколотку, и Лютик ойкнул.       — Вместо того, чтобы грустить о моем бесплодии, лучше бы порадовался, что можно трахаться сколько угодно с узлом и не бояться забеременеть.       Лютик кивнул, медленно потеревшись задницей о его член, вскинув бедра повыше.       — Ну да, отказаться от узла я бы не смог. И, кстати, если ты не трахнешь меня с узлом, то я не знаю… Все-таки прикуплю какой-нибудь фалоимитатор королевского размера.       Ламберт вскинул бровь и, поудобнее перехватив его бедра, резко вставил, и Лютик взвизгнул, сожмуришивсь. Начиная глубоко и размашисто толкаться, Ламберт сказал:       — После того как я трахну тебя с узлом, ты не сможешь никогда думать о члене больше, чем мой.       Лютик уже не ответил, смутно соображая от того, как мощно стал толкаться Ламберт — до того, что Лютик едва не соскальзывал по кровати, тщетно цепляясь за все, что попадалось под руки.       Ламберт плотно сжимал его бедра, грозясь оставить синяки, толкаясь сильно и размашисто, вырывая каждым толчком долгий, прекрасный стон, чувствуя, как великолепно скользко в нем было, и как узко и тесно.       Лютик жмурился и тщетно пытался за что-нибудь ухватиться, чтобы зафиксировать себя и не ерзать по покрывалу. Он прошептал, задыхаясь:       — Наклонись ко мне.       Ламберт послушался, рыкнув, и буквально вжался в него своим телом. Ноги Лютика соскользнули с его плеч, и он скрестил щиколотки за его поясницей, вцепившись в его спину, царапая, прижимаясь плотно-плотно, глубоко вдыхая в себя его запах.       От Ламберта пахло сталью, вином, розами, и еще — потом и смазкой Лютика, и это было так охуенно, так прекрасно ощущать на нем такой свой запах, интимный, откровенный, и Лютик, забывшись, снова вцепился зубами в прошлое место укуса. Ламберт зашипел и больно впился пальцами в его бока, начиная ритмично и глубоко толкаться, пока Лютик расцарапывал его спину и кусался, ведя себя как дикое животное.       Кончил Ламберт с долгим стоном, и, едва Лютик ощутил давление узла, как тоже кончил в этот же миг, сжавшись и выгнувшись насколько это было возможно в такой позе. Перед глазами привычно вспыхнули звезды, потому что оргазм от узла всегда был более ярким и насыщенным, заполняющим собой каждую частицу его тела.       Ламберт замер на несколько мгновений, давая узлу набухнуть, и Лютик буквально впился в плечо зубами, тихо постанывая от того, как его наполнял узел. Это чувство абсолютный наполненности, невозможности соскочить — заводило его сильнее, не смотря на только что испытанный оргазм.       Лютик блаженно застонал, когда узел набух полностью, сцепляя их, а после едва не взвизгнул, когда Ламберт стал плавно толкаться с узлом.       — В порядке? — тихо спросил Ламберт, толкаясь.       Лютик ответил не сразу, а потом он выстонал: — Охуенно, честное слово, это охуенно, Ламберт, я обожаю твой член, это…       Дальше Лютик продолжить не смог — он долго простонал от все более ритмичных толчков. Узел терся о стенки, дополнительно стимулируя, и он был, блять, огромный, сука, просто огромный, и ощущения распирали буквально изнутри. Его было много, очень много, и Лютику казалось, что не было ничего лучше, чем такое чувство наполненности.       Ламберт двигался ритмично, потираясь прессом о его член, и Лютик перешел со стонов на скулеж и всхлипы, потому что это было слишком хорошо, слишком много, и так восхитительно, потому что все его тело наполняло удовольствие — всеобъемлющее и полное.       В один момент Лютик напрягся всем телом, когда толчки стали более плавными, и он ощутил горячий выдох в место между шеей и плечом. Ламберт сначала широко провел по нему языком, а после нежно поцеловал. Лютик едва дыхание не затаил и, выстонав его имя, прошептал ему на ухо:       — Да, пожалуйста, Ламберт, я хочу… Я хочу твою метку, хочу быть твоим. Сделай это для меня.       Ламберт хрипло выдохнул и резко толкнулся — так, что Лютик заскулил от удовольствия и впился ногтями в его спину. А потом по загривку прошлись мурашки и в мозгу будто бы что-то переключилось — Ламберт буквально впился зубами в нежную кожу. Сначала по позвонкам прошелся болезненный импульс, а после — непонятное, мягкое удовольствие, разгорающееся теплом в этом месте.       Лютик ощущал клыки в своей шее и, блять, это было хорошо. Это было очень хорошо.       Он погладил Ламберта по волосам, зашептав:       — Да-да, мне хорошо, Ламберт, мне очень хорошо.       Он зажмурился и сжался на узле, когда Ламберт вогнал клыки глубже. Чувство боли растеклось по плечу, но казалось притупленным и незначительным на фоне того, какое удовольствие окутывало все тело, каждый его сантиметр, от его великолепного члена и узла.       Когда Ламберт зарычал, Лютика пробило странной дрожью — будто от трепета, от желания, от… всепоглощающей его любви к нему, Ламберту.       Он сильнее его обнял, поглаживая по волосам, и снова сжался на члене, ощущая скорый оргазм. Кончая, он простонал его имя, ощутив, как защипало глаза и по виску проскользнула слезинка.       Ламберт медленно оторвался от его плеча, принявшись вылизывать место укуса и застыл бедрами, ощутив, что Лютик под ним уже кончил.       Его мелко потряхивало под ним, и Ламберт обнял крепко-крепко, притягивая к себе, пряча в своих руках. Он был теплый, весь взмокший, вымотанный и немного дрожащий.       Он уткнулся в его плечо, тяжело дыша, и просто наслаждаясь его телом. Тем, как прекрасно оно ощущалось в его руках. Никто, блять, никто еще не был так хорош в его руках, ничьи изгибы тела, мягкость и гладкость кожи не были столь идеальны для Ламберта. А он знал много, очень много омег.       Но все они лишь черновики по сравнению с ним, с Лютиком, который доверчиво жался к нему, пряча лицо в его шее.       — Узел спал, ты можешь выйти из меня и отпустить, — тихо хихикнул Лютик.       Ламберт в ответ промычал что-то неясное, продолжая обнимать его, вжиматься своим телом в него, слушая его дыхание и биения сердца.       Он не знал, сколько они так пролежали, но, едва отстранившийся, первым делом он прошелся поглаживающим движением вытирая кровь, по метке.       его метке.       Навсегда.       Лютик улыбнулся, ощущая проглаживания по еще немного ноющему участку тела. Он прошептал, и голос его был пропитан любовью:       — Да, я твой. Навсегда.       Ламберт посмотрел ему в глаза и абсолютно серьезно, немного хрипло прошептал, звуча абсолютно уверенно и непоколебимо:       — Навсегда.       И Лютик едва не размяк, растекаясь в искренней улыбке, когда Ламберт нагнулся и поцеловал метку.       Это было волшебно. Для Лютика не было момента интимние, прекраснее и счастливее, чем лежать в его объятьях, понимая, что Ламберт — его. Его мужчина, альфа, партнер, любовник и лучший друг.       Это было прекрасно: найти их всех в Ламберте.       Он поцеловал его в колючую щеку, потерся носом и прижался к нему лбом, судорожно вдыхая, ощущая, как Ламберт укачивал его в своих руках.       — Ты великолепен, клянусь, просто великолепен, — прошептал Лютик, так тихо и интимно, что у Ламберта мурашки пробежались по загривку.       — И твой, — прохрипел Ламберт, неотрывно смотря на метку.       Ведь Ламберт прекрасно знал, что он не просто пометил Лютика, не просто показал всем альфам, что он его.       Нет, Ламберт совсем не дурак, он знал, что этим он связал себя навечно ответственностью о Лютике. Что он в любом случае будет рядом, поможет и даст все, что тот пожелает независимо от того, в каких они будут отношениях.       Потому что эта метка — не просто животный инстинкт, нет.       Это немое обещание, что он на самом деле готов в случае чего встать на его сторону, стать для него всем миром и не дать даже допустить Лютику мысль о неправильном выборе.       Ламберт знал это и абсолютно точно принимал.