Baby blue love

      Конечно чудо не случилось и Ламберт не сказать, что ощущал себя лучше за определенно короткое время, но он и не лежал сутками напролет, пялясь в потолок. Он спокойно разговаривал, общался, единственное: ни на тренировки, ни на рисование, ни даже на то, чтобы заниматься сексом, у него не хватало ни сил, ни желания.       Это, кажется, длилось около полторы недели, но потом Ламберту надоело, что за что он не возьмется — все ему кажется не так и не эдак, то, что все не вызывало достаточного в нем интереса, так что… он пытался приходить в порядок. Тем более у него был Лютик, и, как ни странно, другие ведьмаки тоже его поддержали, хотя Ламберт этой поддержи сторонился, ощущая непонятное смущение и едва шипеть не начинал.       Так что... он был в порядке. Настолько, насколько это было возможно, он приходил в норму, помнил движения рук и пальцев, тяжесть меча, легкость штриха и, в конце концов, то, какими сладкими на самом деле были поцелуи с Лютиком. Наконец, они снова обрели вкус и цвет, и это было так необходимо Ламберту.       Лютик.       Нечто особенное для него.       Ближе к середине января, Ламберт все-таки пришел в себя настолько, насколько это было возможно. По крайне мере тяжесть в груди, наконец, ушла, и дышать стало легче.       — Да, судя по аппетиту, тебе уже легче, — усмехнулся Лютик. — И по тому, как ты свинячишь, — он покачал головой, утирая уголок губы, который тот испачкал в куске яичницы.       — Фот, не успеф ф фебя прифти уже опфинения!       — Не говори с набитым ртом, — покачал головой Лютик. — А то сейчас мясо по всей кухне летать будет.       Ламберт недовольно сморщил нос, а потом просто все проглотил, и тут поморщился уже Лютик, представляя, какая это лишняя нагрузка для желудка. Но явно не для ведьмачьего.       — Ну да, давно я не брал вторую порцию после завтрака, — Ламберт кивнул, снова запихивая в рот кусок свиной колбаски.       — Да и ты похудел за эти полторы недели, — покачал головой Лютик, сидя на столе рядом с Ламбертом и махая ногами в воздухе.       — Разве?       Лютик грустно выдохнул и сказал:       — У тебя штаны на заднице стали висеть…       — Почему ты сказал это с таким драматичным лицом? — Ламберт вскинул бровь, откусывая кусок хлеба, не успев даже расправиться с мясом.       — Потому что я обожаю твою задницу!       Ламберт издал неясный смешок, покачав головой.       — Как похудел, так и наберу обратно. Не видишь мои порции, что ли? Сейчас еще пойду мечом помахаю. Геральт сказал, что я за это время забыл, что такое меч. Заставлю его забрать свои слова назад. Вчера Эскеля заставил, сегодня и его, — кивнул сам себе Ламберт, издав сдавленный смешок.       — А когда ты напомнишь мне?       — О чем? — не понял Ламберт, наконец, доев, и резко запив это все водой.       — О том, что ты не забыл, как пользоваться своим гребаным мечом, — он усмехнулся, поведя плечом, и погладил того по волосам.       — Ну… приходи на тренировку, если тебе интересно, — немного заторможено ответил Ламберт, не совсем понимая, какое Лютику дело до навыков Ламберта. Тем более разницы, на деле, никакой не было. Немного мышцы тянуло после такой паузы, но не более.       Лютик закатил глаза и цыкнул.       — Ламберт, я про твой член.       — А.       Затянулась пауза. Ламберт шмыгнул носом и потер его, чуть сощурившись.       Лютик вскинул бровь, а потом сказал:       — Я не настаиваю, понимаю, что в таком состоянии либидо сильно падает, но я чуть не вою, когда мы ложимся спать, и ты такой теплый, и сильный, и твой запах, — он едва глаза не закатил.       Ламберт тяжело выдохнул и покачал головой. Он медленно встал, отставив тарелку и, вытерев рот лежавшим полотенцем, медленно уложил свои руки на его бедра, устраиваясь меж его ног. Он сказал:       — Детка, я же не специально, пойми. Я иногда сам когда с тобой лежу перед сном, думаю, мол, как было бы хорошо сейчас заняться любовью, но мне… вообще желания нет. Я как старый дед: вспоминаю, как круто это было, а именно желания никакого!       Лютик закатил глаза, устало простонав.       — У меня уже пальцы болят.       Ламберт рассмеялся и покачал головой.       — Как только — так сразу. Я все еще тебя люблю, и ты все еще самый сексуальный и красивый в моих глазах.       — Ну да, было бы странно, если бы в Каэр Морхене для тебя кто-то еще был сексуальным, — фыркнул Лютик, уложив руки на его талию, ощущая напряженные косые мышцы пресса.       — Я помню, как выглядят омеги за Каэр Морхеном, и никто и рядом с тобой не стоял.       Лютик закатил глаза, усмехнувшийся.       Он забрался пальцами под рубашку, гладя напряженный горячий пресс, вспоминая, как прекрасно было трогать его во время секса — когда Ламберт был весь напряжен, горячий, немного влажный от пота и слюны. Он закусил губу, мечтательно выдохнув, задумчиво вырисовывая кубики пресса под рубашкой.       — Главное, чтобы ты был в порядке, — сказал, улыбаясь, Лютик. — И я на самом деле очень рад, что к тебе вернулся аппетит. Смотреть, как ты за день съедаешь две яичницы и овсянку с чаем было ужасно. Я думал, ты вообще есть перестанешь.       Ламберт улыбнулся и подался вперед, потервшись носом о его нос. Лютик издал неясный звук умиления и погладил его по щекам.       Он прошептал:       — Я люблю тебя.       — Я тебя тоже, — на выдохе ответил Ламберт с мягкой улыбкой, гладя его по мягким бедрам. — Чем сейчас займешься?       Лютик грустно выдохнул и, посмотрев прямо в глаза, сказал:       — Собираюсь запереться в комнате, уткнуться лицом в твою рубашку и трахнуть себя пальцами.       Ламберт снова рассмеялся и медленно кивнул.       — Скоро наверстаю упущенное, мне кажется. Сплю нормально, ем хорошо, тренироваться могу. Так что да, подготовь себя хорошенько ко мне, — он шлепнул по бедрам и подмигнул, от чего Лютик едва не простонал, откинув голову назад и закусив губу. — Ладно, не буду тебя мучить, пойду на тренировку. Не скучай, скоро буду, — он чмокнул его в приоткрытые губы и отдалился, улыбнувшийся.       Лютик лишь кивнул и проследил за тем, как тот ушел, а потом устало простонал. Как же, блять, невыносимо хотелось трахаться.       Кажется, через пару дней Лютик обнаружил для себя кое-что очень странное. Трахаться не хотелось. Вообще. В смысле, нет, Ламберт до сих пор горячий, красивый и сексуальный, но его уже не вело от того, что Ламберт ложился рядом с ним или обнимал. Лютик не просыпался сгораемый в желании оседлать Ламберта и трахаться до потери сознания.       Лютик сначала испугался — а если либидо ушло навсегда? Ну вот не потрахался он полторы недели и все!       Правда, до него быстро дошло, что это какая-то ерунда. Ну не хочется и не хочется. В самом деле, не импотенция же у него, и не фригидность та вернулась, все под контролем.       Да и был в этом плюс — теперь он мог сколько угодно валяться с Ламбертом в постели, просто целуясь, обнимаясь и разговаривая.       Ему нравилось просто перед сном лежать на его груди, тихо петь ему, просто радуясь этой домашней идиллии между ними.       Ему нравилось, когда Ламберт гладил его — по спине, бедрам — и Лютик не ощущал сжигающего желания. Только мурашки и приятную негу от этой простой ласки.       Правда, на этом цирк не окончился.       Если раньше Лютика могло резко переклинить раз в месяц, и это было чем-то обычным, то теперь смены настроения его преследовали каждый гребаный день. Особенно перед сном — настроение так сильно падало, что ему порой казалось, насколько его жизнь скучная, неинтересная, ненужная и вообще надо бы умереть.       Он как-то даже эту мысль озвучил Ламберту, уткнувшись лицом в подушку, и получил такой шлепок по заднице, что чудом синяк не остался.       — Эй! — он возмущенно потер ушибленную ягодицу и оторвал голову от подушки, смотря на Ламберта.       — Чтобы дважды думал, прежде чем допускать такие мысли на полном серьезе, понял? Умирать он собрался.       — Да не собрался я, — фыркнул Лютик.       — А сказал так, будто собрался.       — Это просто настроение такое!       — Так, иди сюда, настроение у него такое.       Лютик сам не заметил, как Ламберт резко схватил его в охапку и прижал к себе, обняв крепко-крепко.       — Задушишь! — мяукнул Лютик в его грудь.       — Терапевтические объятья, пока вы не одумаетесь.       Лютик тихо рассмеялся и поудобнее устроился в его руках. Плохое настроение по вечерам стало легко устранять гнездом и руками Ламберта, но это не отменяло того, что его могло переклинить и днем. Неважно: читал он книжку с драматическим поворотом или просто пялился на кого-то из ведьмаков и допускал мысль о их смерти. И если еще книжку можно было закрыть, то вот такие мысли набегали на него резко и пугали до усрачки. Сначала ведьмаки не понимали, с чего Лютик стал периодически подходить к ним и спрашивать, обещают ли они быть очень аккуратными и не умирать, но потом Ламберт объяснил им, что тот в последнее время немного… сентиментальный.       Так что все вошли в положение.       Геральт, конечно, плохое настроение Лютика, кажется, принимал как свое собственное, так что самым верным было в случае крайней необходимости нести на руках Лютика Геральту, потому что тот изъебнется, но сделает так, чтобы Лютик пришел в себя.       Самое смешное, что Йеннифер все это время ходила и не стесняясь смеялась над непонимающими ведьмаками, пока Геральта это совсем не выбесило.       — Знаешь, Йеннифер, раз ты все понимаешь, то может как-нибудь поможешь Лютику, м? — Геральт недовольно глянул на Йеннифер, которая сидела с ногами на кресле, неясно улыбаясь и листая книгу.       — Да я в порядке, — зевнул Лютик, смотря как Эскель проверяет серебряное покрытие на мече.       — Ты уже час сидишь на коленях Ламберта, душишь его своими руками, называя это объятьями, — кинул Геральт.       — И что в этом такого? — Лютик вскинул бровь. — Это называется любовь.       — Ну, если не считать того, что Ламберт уже зеленый и собирается покинуть нас, то еще следует подметить, что ты это сделал снова из-за того, что накрутил себя, что что-нибудь с ним случится и он умрет.       — А Ламберт такое любит, да-да! Умирать! Кейра про это говорила!       — Лютик, ты реально меня задушишь сейчас.       Лютик недовольно пробурчал что-то, но хватку ослабил.       Эскель тяжело выдохнул, покачав головой, и, глядя в отражение меча, спросил, будто бы сам у себя:       — Это со всеми омегами так?       Ламберт закатил глаза и на тяжелом выдохе сказал:       — Боюсь, только с двадцатилетними пиздюками.       — Эй, я тебе не пиздюк, — Лютик нахмурился и влепил тому подзатыльник.       — Ламберт своих возможных детей щенами называл бы, о чем ты? — вскинула бровь Йеннифер, перелистывая страницы.       — Как? — воспротивился Лютик, посмотрев на Ламберта. — Я бы тебе рот зашил, если бы ты так ребенка нашего назвал!       Ламберт закатил глаза, хотел напомнить, что детей у них быть не может, но быстро прикусил язык, понимая, что в таком состоянии Лютика и это довести до слез может, поэтому он быстро сказал:       — Хорошо, я так тебя называть буду.       Ламберт снова поморщился от подзатыльника. Геральт тихо рассмеялся, Йеннифер усмехнулась, покачав головой.       Ламберт потер ушибленный затылок и сказал:       — Какой-то агрессивный щен…       — Да пошел ты! — вскрикнул Лютик почти обиженно и, резко вскочив с его колен, присел рядом с Геральтом. — Я бы в жизни от тебя ребенка не завел, ясно?!       Геральт издал неясный звук и похлопал Лютику по плечу, кивнув и сказав:       — Правильно, а то Ламберт грозит испортить прекрасные гены своим носом.       Ламберт недовольно хапнул воздуха под смех Эскеля.       — Хочу напомнить, что ведьмаки бесплодны!       Он осекся. Лютик состроил какую-то неясную мину и надул губы. И сказал тихо:       — А я бы хотел…       — Проклятье, Лютик, нашел с чего грустить в свои неполные двадцать, — выругался Геральт и погладил того по волосам.       — Зачем нам дети?! У нас есть Звоночек и при желании еще и Эскель!       — Эй! Я просто сижу и никого не трогаю, и все равно ты до меня доебаться успел!       — А что, ты не дашь нам своего Звоночка на воспитание? — искренне удивился Ламберт.       — Я тебе даже под присмотром Лютика и покормить его не дам, понял меня?!       Ламберт возмущено хапнул воздуха.       — Я был бы хорошим отцом Звоночку!       — Ты был бы хорошим алкоголиком!       — И как эти вещи друг другу мешают?!       Лютик тихо рассмеялся, оперевшись щекой о плечо Геральта, шмыгнув носом. Геральт рядом тяжело выдохнул, чмокнув его в макушку, и Лютик улыбнулся.       Геральт снова потрепал его по плечу, спросив у Йеннифер:       — Слушай, может Лютику тоже этих штук дать, что ты Ламберту давала? Он смотри какой сейчас живой, а две недели ходил как трупак и улыбался как-то стремно.       — Нормально я улыбался, — воспротивился Ламберт.       — Ага, так, что Койон чуть за сердце каждый раз не хватался, думая, что ты подыхать собрался.       Лютик мягко улыбнулся, глядя, как Ламберт затушевался, засмущался.       — Нет, Лютику это не надо. Ламберту я давала легкий наркотик, который помог стабилизировать уровень гормонов.       — Бля, знал бы, побольше дозу брал, — цыкнул Ламберт, и Лютик, недовольно сощурившийся, легонько пнул его по щиколотке, едва дотянувшись.       — А мне нельзя такое? Может настроение скакать не будет. А то самого так заебало, пиздец, — Лютик посмотрел на Йеннифер, которая покачала головой.       — Нет, Лютик, у Ламберта тогда резко повысился гормон стресса и понизился, соответственно, гормон счастья. У тебя волнообразные скачки, и это естественно.       — Что в этом естественного, извините?! Для меня естественно ходить с одним настроением — хорошим!       Йеннифер усмехнулась, покачав головой, и, посмотрев в глаза, сказала:       — Нормально для омеги перед первой течкой, Лютик.       — А, — понятливо кивнул Лютик и хмыкнул.       А затем Йеннифер резко рассмеялась, и Лютик поднял взгляд, и сам едва не засмеялся, глядя, как Эскель попытался сделать вид, что его здесь нет, Геральт, смутившись, уткнулся взглядом в свои ногти, а Ламберт, вроде, отнесся к этой новости наиболее нейтрально, но что-то на его лице отразилось неясное, едва уловимое.       — Впервые увидела, чтобы три альфы смутились одновременно такой новости.       — Ты не понимаешь! — воспротивился Геральт. — Это... это... интимнее!       — Намного, — буркнул Эскель. — Лютик это ж не какая-то омега на одну ночь… Это родственник!       — А что скажет нам Ламберт? — прищурилась Йеннифер, глядя, как Ламберт, кажется, целенаправленно жевал внутреннюю сторону щеки.       — Я бы сказал, но, боюсь, Геральт либо взорвется от смущения, либо ударит меня.       — Не делай из меня пенсионера! Я в первую очередь Лютику друг, и... и да, лучше не надо.       Ламберт рассмеялся, медленно кивнув.       — Ну, течка так течка. Хорошо, что наша комната далеко от вас.       Геральт сморщил какую-то неясную, но очень неприятную мину.       — Что с лицом, папаша? — вскинул бровь Ламберт.       — Мог бы и не произносить это вслух.       — Для тебя стало новостью, что я буду это время с Ламбертом? — вскинул брови Лютик, подперев подбородок кулаком, глядя на Геральта.       — Я пытаюсь… абстрагироваться от... от… него, — нахмурился Геральт, и Ламберт показался крайне возмущенным. — Знаешь, представляю что-то более… с манерами, образованное, уважающее твоего отца, подчеркну, и… красивое.       — А что с последним пунктом не так?! — не понял Лютик.       — Что-то… более красивое! У меня другие стандарты на этот счет, Лютик!       Ламберт присвистнул:       — Йеннифер, тебе надо озаботиться, что у твоего муженька есть какие-то там стандарты насчет альф.       — Ничего нового, — махнула рукой Йеннифер. — Он у нас такой... два стула из трех.       — Почему из трех? — не понял Эскель, хотя уже начинающий медленно ретироваться в сторону выхода, понимая, что такие диалоги для него были слишком.       — Омега, альфы-беты и монстры.       Эскель понятливо кивнул, глядя на возмущенного Геральта и ржущего Ламберта, и спросил:       — А какие конкретно два выбрал Геральт?       И быстро вышел из комнаты, когда вслед ему полетела книга, которую Геральт вырвал из рук Йеннифер и кинул в его сторону.       Лютик засмеялся, а после кинул на Ламберта долгий взгляд. Ламберт усмехнулся и подмигнул ему.       — Я уж думал не дождусь, — усмехнулся Ламберт, гладя лежащего и что-то читающего на кровати Лютика по голой пояснице, задрав повыше сорочку.       — Я думал, ты не ждал в последнее время. Кстати, как ты вообще собрался, если тебе не очень хочется? — вскинул брови Лютик, посмотрев на Ламберта через плечо.       — Ну, время еще и есть, да и, — он подцепил зубами резинку белья, чуть оттянув ее, а после резко отпустил, и Лютик поморщился, — когда ты потечешь — моей психике уже будет все равно, какой я там травмирующий опыт пережил. Инстинкты, детка, сильная вещь, — он погладил его по мягким ягодицам, все заползая пальцами под белье.       — Выглядишь так, будто твоей психике уже все равно, что ты там пережил, — усмехнулся Лютик, подперев подбородок рукой, глядя, как Ламберт просто улегся щекой на его ягодицы.       — Честно говоря, у меня в паху аж защекотало, когда я услышал, что у тебя это все из-за скорой течки.       Лютик усмехнулся и аккуратно перевернулся на спину. Ламберт фыркнул, недовольный, что его оторвали от излюбленной части тела и, снова задрав сорочку, улегся на мягкий живот, сначала чмокнув под пупком, из-за чего Лютик хихикнул.       Ламберт довольно закрыл глаза и улыбнулся, когда Лютик зарылся пальцами в его волосы, аккуратно массируя.       — Я даже немного волнуюсь, если честно, — сказал Ламберт с мягкой улыбкой, прикрыв глаза.       — Почему?       — У тебя же это технически первая течка. А знаешь как она обычно проходит у омег?       — Эээ… Ну… Нет?       Ламберт пораженно вскинул брови.       — Лютик, ты же омега, еб твою мать. Ты вообще что ли ничего не знаешь о свой физиологии? То, что в первый раз нельзя с альфой в гоне он не знал, то, что первая течка всегда проходит немного иначе, он тоже не знал! Я еще от Геральта узнал, что ты и гнезда пытался игнорировать!       Лютик недовольно фыркнул себе под нос, что-то неясно пробурчав.       — Ну, зато у меня есть всезнающий ты.       — Ты хоть знаешь, как репродуктивные органы называются у омег, а?       — Знаю, — буркнул недовольно Лютик.       — Ну хоть что-то, — закатил глаза Ламберт, устало выдохнув.       — Так что там с течкой?       — То, что это само по себе довольно деликатное состояние. Ты в курсе, что иррациональное желание отдаться любому мужику — миф?       — В смысле? — искренне не понял Лютик, выпучив глаза, и Ламберт рассмеялся.       Лютик покачал головой и оперся на локоть, глядя во все глаза.       — Так желание же есть!       — Есть, — Ламберт кивнул и чуть отстранился, снова чмокнув в живот, а потом поерзал и улегся на бедра, когда Лютик выпрямился, сбив под собой подушки. — Но очень мало омег в такой период готовы отдаться любому мужику. Даже если в обычной жизни она трахается с кем попало, в течку это… сложнее. Состояние становится более уязвимым и открытым, беззащитным. То есть омега понимает, что вырваться сама не сможет, кричать тоже не выйдет, инстинкты давят, а внутреннее отторжение, страх, отвращение, не уверенность в партнере вызывает тревожность, страх, и все это доходит до нервных срывов.       Лютик присвистнул, вскинув брови, и погладил Ламберта по волосам.       — Поэтому очень быстро понаделали различных штук, чтобы омеги, в случае отсутствия партнера, смогли сами. Пальцами-то далеко не уйдешь. Феромоны еще в идеале нужны, но вместо них можно купить специальные магические масла и афродозиаки, которые действуют так, как феромоны альфы.       — Ну про это я знаю, — кивнул Лютик.       — Ну вот. Кроме того, в первые разы, даже с постоянным партнером, нужно гнездо.       — Нужно гнездо? — искренне удивился Лютик.       Ламберт медленно моргнул, глядя в потолок, а потом посмотрел Лютику в глаза.       — Вот ты вроде умный, а иногда говорю с тобой, и внутри просто умиляюсь с того, каким ты у меня глупеньким бываешь.       — Ламберт, у меня просто не было нужды это узнавать! У меня не было течек — только физическое состояние ухудшалось! Сам знаешь.       — Это и хорошо, — внезапно серьезно заверил его Ламберт, взяв за руку и поцеловал тыльную сторону ладони. — В шестнадцать, как по мне, слишком рано. Партнеров к такому возрасту постоянных быть не может, а возраст слишком нежный для принятия своего тела и своего желания с такой стороны. Там истерика будет хоть с партнером, хоть с двумя гнездами. А ты сейчас уже более зрелый и знаешь, что такое секс. И себя принимаешь, и меня, и мое тело. И мои феромоны в таком количестве тебя не напугают. Но гнездо все равно нужно.       — И зачем? Раз ты у нас так хорошо в этом разбираешься.       — Пришлось, — усмехнулся Ламберт, сжимая в руке его ладонь, поглаживая. — Потому что повторю: состояние уязвимое очень. Особенно, когда это происходит в первый раз. А так ты будешь окружен нужными запахами и постоянно будешь в чем-то мягком, это комфортно. Ну и потом может очень сильно уровень эндорфинов упасть, так что желательно рядом что-нибудь сладкое держать, это немного поднимет настроение.       — Хорошо, возьму на вид, — кивнул Лютик. — Спасибо, что объяснил это…       Ламберт усмехнулся и медленно встал, потянувшийся к нему и чмокнув в мягкие губы.       — А представь, нашел бы ты своего сверстника, началась течка, у тебя истерика, у него от этого вида тоже. Во красота была бы, — хрипло рассмеялся Ламберт.       Лютик усмехнулся, покачав головой.       — Поэтому я рад, что у меня есть взрослый мужчина, а не мальчик.       — Который о тебе хорошенько позаботится в этом состоянии.       — Будешь нежным? — усмехнулся Лютик, гладя его по щеке.       — Первый день даже не обсуждается, не хочу тебя напугать. А дальше уже посмотрим на твое состояние. Ты ж у нас вообще необычный: у тебя и либидо, и чувствительность выше среднего. Может ты во время течки с меня не слезешь, и это я в истерике от тебя уползать буду.       Лютик рассмеялся и медленно кивнул.       — Увидим. Так… откуда ты столько знаешь? Уверен, что ни Эскель, ни Геральт прям такими знаниями не обладают.       — Обладают, — пожал плечами Ламберт и сам улегся на подушки. Пояснил, когда Лютик подлез ему на грудь: — Может просто не знают следствие и причин нужды в гнезде и более деликатном отношении.       — Это не отменяет моего вопроса, Ламберт.       Ламберт вдохнул сквозь зубы, будто бы не хотел об этом говорить.       — Ты посчитаешь меня странным.       — Ты что, трахнул ребенка?!       — Ему было семнадцать, на два года младше тебя!       — О, ну тогда понятно, почему тебя не смущает мой возраст, — явно издеваясь, сказал Лютик.       — Меня не смущает твой возраст, потому что я люблю тебя, дебил.       Лютик сощурился и укусил за подбородок.       — Я тоже тебя люблю. Так что за история с совращением?       — Это не было совращением. Вообще я не хотел этого! Я тогда на неделю остался в одном городке, и там одна дамочка была. Я думал, ей лет двадцать! А тут приваливаюсь к ней, уже едва член из штанов не торчит, а на меня ребенок смотрит. Думал, это брат ее, а оказалось нет, ей-то уже под сорок, а это чудо веснушчатое — ее ребенок! Я так охуел! А еще тогда молодой был, сколько мне там было. Не знаю, тридцать пять, наверное.       Лютик присвистнул, а потом тихо рассмеялся:       — Так ты постарше любишь.       — Нет, люблю я тебя, тогда мне не дали выбора. Ну, она что-то меня заболтала, что-то что таверны дорогие, и предложила у нее остаться. Ну все хорошо было. Жил бесплатно, кормили бесплатно, еще и трахался. Она все равно молодо выглядела, и в постели классной была. Сын все равно где-то пропадал сутками. А потом, прикинь, она не вернулась. Я думал свалить потиху, может, найти ее, помочь похоронить… Ну, говорю же, молодой был, мудаком уже был, но такой, светлый еще, — он улыбнулся и потрепал Лютика по плечу, когда тот тихо рассмеялся.       — Выйти из дома не успел, у того уже истерика, что она мертва. Ну я давай его успокаивать, что нормально, найду я ее. Ага, нашел. Сожрал ее варг. Обычный варг! Для ведьмака это даже не монстр, а так, моль.       — Бедный мальчик, — тихо сказал Лютик. Он-то примерно мог понять: сам в таком возрасте остался без родителей, но он-то добровольно, да и быстро Геральт подвернулся под руку.       — Да мне тоже жалко стало. Пока искал, куда его пристроить, у того течка началась. Я думал он меня изнасилует, клянусь, не был ведьмаком, был бы изнасилован семнадцатилетнем парнишкой. Я тогда такой супер-план придумал, конечно. Друг какой-то его притащился, испугался меня, и я такой: вы друзья, да? Ну и иди и по дружески помогай тогда.       Лютик оперся на руку и посмотрел во все глаза, медленно моргнув.       — Что ты уставился так? Я тоже тогда как ты думал: что вам все равно. А оказалось нет. Истерика началась. Я того за шиворот выкинул, того давай успокаивать, и он снова ко мне в штаны. Я думал, что если сейчас начну, то у него снова истерика, но… не началась. Мы еще фактически на моих шмотках, вот там что-то вроде гнезда и образовалось. Потом уже вычитал, что и как.       Лютик вскинул бровь, покачав головой, сказав:       — Пиздец ты благородный. А так мудака из себя строишь.       Ламберт выругался себе под нос.       — Есть у меня понимание, Лютик, где твари, а где люди. Да и говорю, жалко мне его было. Без матери остался. А я к тому времени знал, что это.       Лютик грустно улыбнулся и погладил его по щеке, чмокнув в губы.       — Но, если честно, я потом вообще ни разу с мелкими. Только где-то двадцать пять и больше. На таких молодых смотреть не мог лет десять еще. Не знаю, тошно было. Вроде понял, что я его не насиловал, что он сам, выходит, меня хотел. Привык за то время, доверился, но не знаю… Это же ребенок, а любой секс с ними как частичное насилие. Короче мерзко было, что пиздец, — он покачал головой, зарывшись пальцами в свои волосы.       — Это нормальная реакция взрослого мужчины на подобное, — хмыкнул Лютик. — Зато на меня такой уже не будет, — он усмехнулся.       — Да и не было бы. У вас тела же разные. Там даже не сформированное толком, а он еще от природы худенький был. У тебя и жопа на месте, и бока, и плечи, и ноги длинные. Мышцы какие-то, да и в целом фигура есть. А там что бедра, что плечи — все худое, тонкое, в общем, — он отмахнулся. — Не хочу думать об этом. Я вот тебя лапаю и понимаю за что лапаю, — и смачно, со звонким шлепком, уложил ладонь на ягодицы. — А там хер разбери. Бедро, колено, плечи, жопа. Все одно.       — Да все, тише-тише, — он улыбнулся, потеревшись носом о его щеку. — Зато сейчас ты во всем этом разбираешься.       — Вообще, на самом деле, мрак какой-то. Половина что омег, что альф не понимают, как это все работает и что есть куча уточнений! Нет, всем похуй, член в дырку засунем и дальше само пойдет! Пиздец! Никакой заботы о партнере!       — Боже, завелся-то как, — рассмеялся Лютик, гладя по груди. — Главное, что разбираешься ты, а другие меня совсем не волнуют.       Ламберт посмотрел ему в глаза, усмехнувшись и издав неясный смешок. Он погладил по волосам и притянул к себе, массируя за ушами. В ладони смял ягодицу, а потом ласково погладил. Лютик рвано выдохнул в его губы и медленно отстранился, потеревшись носом о его шею, едва не начав мурлыкать.       Ламберт сказал:       — Озаботься завтра гнездом, хорошо? Чтобы потом мне самому не пришлось бегать с подгоревшей жопой. Я заметил, что рубашка Геральта и плащ Йеннифер уже совсем потеряли свой запах. Да и... вдруг ты захочешь взять у кого-то что-то еще.       Лютик моргнул и отвел взгляд, поджав губы. Он медленно кивнул и сказал:       — Да… Эскель и Койон, на самом деле, сейчас мне тоже не последние люди. Они часто мне помогали в случае чего.       Ламберт улыбнулся, почти умильнулся, и тихо прошептал, прижавшись губами к его виску:       — Ты такой у меня трогательный, такой… нежный.       Лютик довольно мурлыкнул и сильнее прижался к нему, закинув на бедра ногу и обняв за талию. Ламберт шумно выдохнул, сминая в ладони его бока, как довольный котяра. Хотя через буквально несколько секунд на ухо ему замурлыкал Лютик, довольно потираясь о него всем телом.