Baby blue love

      С одной стороны Лютику нравились тренировки. Это было весело и он думал, что это поможет держать его тело в форме. Хотя у него и никогда не было с этим проблем, но ранее он хотя бы много ходил и у его была высокая активность, а здесь… а здесь ничего не делал, разве что трахался, но он сомневался, что этого в самом деле могло хватить.       Но с другой стороны мечи это абсолютно точно не его, это не особо его увлекало и он понаставил себе кучу синяков. Поэтому сейчас, продрогший и вспотевший одновременно, он уверенно поплелся в их комнату, чтобы поныть Ламберту о том, что единственное доступное для него здесь развлечение просто отвратительно.       Он открыл дверь, и Ламберт, что-то делающий на кровати, подскочил так, будто кто-то его напугал. Лютик подумал, что тот читал книгу, судя по чему-то… прямоугольному в его руках, но тот как-то дерганно это запихнул под покрывало и улыбнулся, спросив:       — О, вы уже все? В прошлый раз ты дольше с ними провозился.       Лютик нахмурился, прикрывая за собой дверь. Чаще всего он «тренировался» с Койном и Геральтом, реже — Эскелем, и совсем уж редко с Ламбертом. Он всегда уходил по своим делам. Говорил, что ему просто необходимо хотя бы час побыть одному. Медитация, все дела.       — Что ты делал? — спросил заинтересованно Лютик.       — Ничего, — хмыкнул Ламберт.       — Я готов поклясться, что видел, как ты что-то откинул под покрывало.       — Там ничего нет, — изумленно приподняв брови, сказал Ламберт, и в подтверждении своих слов приподнял покрывало с одеялом. Простыни и вправду были пустыми.       — Да нет же! Ты держал в руках что-то черное, и еще какой-то предмет… Ты что-то писал, что ли? Личный дневник? — он усмехнулся и посмотрел в глаза, обняв за шею.       Ламберт закатил глаза и цыкнул.       — Тебе просто показалось. Наверное переутомился. Как помахал мечом, кстати?       Лютик улыбнулся, склонив голову вбок, и погладив его по волосам. Каждый раз, рядом с Ламбертом, все для него становилось таким неважным. Только Ламберт, его голос и глаза.       — Нормально, — он закусил губу и выдохнул, когда Ламберт сжал ягодицы в ладонях, смотря в глаза. — Эскель сказал, что могу выйти отсюда с прекрасным знанием меча.       — Да я уж и не сомневаюсь, — фыркнул Ламберт. — Ты каждый день этим занимаешься. Тебе бы перерыв делать. Через день, хотя бы.       — Я сдохну от скуки, — недовольно протянул Лютик, нахмурившись.       — Понимаю, — выдохнул Ламберт и чмокнул его в запястье. — Пойдем, нагреем тебе воду.       Лютик буквально засиял и закивал — он обожал принимать ванну вместе с Ламбертом. Хотя бы потому, что тот сам таскал воду и грел ее. И чертовски приятно было потом валяться в бадье в его объятиях.       Ламберт рассмеялся и, шлепнув по ягодицам, медленно встал, поцеловав в кончик носа, потянув к выходу.       Лютик лишь глянул через плечо на кровать. И все-таки, что-то там Ламберт такое делал… Личный дневник ведет, что ли?       Правда, об этом как-то быстро забылось. В руках Ламберта вообще обо всем забывается, и Лютик, может быть, в самом деле забил бы на это, но он вспомнил об этом на следующий день. На этот раз возмущенный тем, что Ламберт там чем-то занимается в тайне от него!       Правда, он прекрасно понимал, что вряд ли это что-то ужасное, но все-таки! Доверие превыше всего!       И с этой мыслью — о доверии — он решил, что спросит у Койона или Геральта, смотря кто сегодня с ним потренируется. Доверие превыше всего, да-да, но он честно спросил у него сам!       Правда, он немного засомневался, когда понял, что сегодня с ним будет Геральт. Койон жаловался на то, что у него крутит живот, а Эскель вообще боялся с ним тренироваться. Говорит, что опасался, что случайно что-нибудь ему сломает.       Лютик доверял Геральту. Он бы не подпускал его к себе в действительно интимные и личные для него моменты, если бы не доверял, но обсуждать Ламберта с ним ему все еще было неловко. Как и любые другие вопросы, связанные с отношениями.       Это нормально, да, абсолютно точно нормально, но Геральт… черт, это просто смущало. Но он решил, что это неплохой первый шаг, чтобы в самом деле начать обсуждать это. В самом деле, им нужно было сблизиться в этой теме тоже, потому что Лютику казалось, что Ламберт станет значительной частью его жизни.       Кроме того, Йеннифер говорила, что Геральт в самом деле обеспокоен этими отношениями, и он каждый день исправно спрашивает у нее все ли у них хорошо.       Так что Лютик решил начать с таких вопросов. Чтобы вообще привыкнуть говорить его имя в обществе Геральта.       — Весемир бы разрыдался от увиденного, — заключил Геральт, глядя, как Лютик, пыхтя, поднялся из сугроба, куда упал по собственный дурости, пытаясь увернуться от атаки.       Лютик хотел что-то ответить, но лишь чихнул.       — Так, ты тепло одет? — нахмурился Геральт.       — Да тепло-тепло. Меня Ламберт одевает…       Геральт сначала удивленно уставился на него, а потом рассмеялся.       — Ну, этой капусте, в плане одежды на зиму, я доверяю. Чего расчихался-то? — он подошел к нему ближе, отряхивая плечи от снега, и Лютик поморщился, потерев нос.       — Не знаю, устал.       — От усталости не чихают, — покачал головой Геральт, улыбаясь. В моменты, когда они проводили время вместе, Геральт ощущал себя… отцом. По настоящему. Будто это не было символической ролью, это было правдой. Ему нравилось заботиться о Лютике и видеть в нем ребенка. Ему нравилось быть для него кем-то важным. — Чай хочешь?       — Хочу.       — Пойдем, хватит на сегодня, и так уже за шиворот снега набрал.       Лютик что-то пропыхтел неясное и поплелся к входу в замок.       Уже на кухне, задумчиво глядя на чашку малинового чая, Лютик спросил:       — А вы же с Ламбертом ну… друзья?       — Друзья, — кивнул Геральт, не совсем понимая смысла такого вопроса. — Почти как братья, я бы сказал. Он дебил, конечно, но я его все равно люблю.       Лютик рассмеялся. Он понимал, что Геральт говорил беззлобно и почти что любя.       — Слушай, а у него… нет никаких… хобби? Я не знаю. Что-то, что он мог бы скрывать или…       — Ты про рисование, что ли?       Лютик едва рот не раскрыл.       Ламберт… рисует?       И почему Геральт знает об этом, а Лютик — нет?!       — Он рисует?! — пораженно спросил Лютик, едва не прикрыв рот рукой. Теперь ясно, что за черный прямоугольный и другой продолговатый предмет. Наверное, уголь или что-то вроде того.       — Ну, вроде да. Сейчас не уверен, но сколько его помню, когда он совсем еще ребенком был, лет двенадцать, всегда с альбомом каким-то таскался.       Лютик так и не понял: он больше растрогался или удивился.       Ламберт, его суровый язвящий ведьмак, этот самодовольный и наглый мужчина… рисовал.       — Как мило, — усмехнулся Лютик, покачав головой. — Он мне не говорил даже.       — Да он никому не говорит. Я даже не уверен, что он рисовал. Как-то пытался попросить показать, ну, давно, когда он ребенком был, так он что-то там отбрехался и убежал. Стеснялся этого, наверное.       — Да чего Ламберт не стесняется?       — Твоя правда, — кивнул Геральт и подлил себе в чай что-то из бутылки явно не с сиропом. — Не смотри так, я согреваюсь.       — Ну да, ты ж у нас сильнее всех мерзнешь. Мне подлей-то.       — Тебе нельзя.       Лютик едва воздухом не подавился.       — Это почему еще?!       — Потому что у тебя сейчас… — Геральт засмущался и забегал взглядом. Откашлялся и отставил бутылку. — Особое состояние.       — Какое еще особое состояние? Геральт, что ты как подросток, который слово «течка» заменяет «временное недееспособное состояние», — Лютик закатил глаза.       — Ну, мне Йеннифер говорила, что там какая-то ебанина с гормонами вроде должна происходить, и в таком состоянии вообще нежелательно ни пить, ни особо нервничать, и все такое. Так что сиди и пей чай.       — А-а-а-а, — понятливо протянул Лютик. — Да ладно, ничего серьезного.       — Серьезно, Лютик. У тебя сейчас полностью меняется гормональный фон, не мешай своему телу. Могу поспорить оно и так в шоке от всего происходящего. И вообще, тебе бы и мечом махать поменьше! И не каждый день, потому что…       — Не начинай, пап, — Лютик недовольно цокнул языком и покачал головой. А потом осекся и уставился на Геральта.       Они смотрели друг другу в глаза, пока Лютик не раскраснелся и, не начав бубнить какой-то неясный бред, соскочил со стула и просто ушел, сказав, что его ждет Ламберт.       Геральт уставился ему в след, а потом глупо улыбнулся почти что гордый собой.       Лютик спешно шел к комнате, потирая покрасневшее лицо руками. Черт. Пап. Пап.       Он назвал его папой.       Не то чтобы в этом было что-то новое, потому что Лютик всегда ощущал себя его сыном, так что в каком-то смысле они были негласной семьей, но говорить такое вслух. Это смущало.       Он выдохнул и опомнился перед дверью о хобби Ламберта. Это моментально вернуло его в норму, потому что ну… то, что Геральт ведет себя как отец старая песня, а вот подобная новость про Ламберта была в новинку.       Лютик резко открыл дверь, надеясь застать его врасплох, но Ламберт просто валялся на кровати и что-то читал. Какая-то побитая жизнью тетрадь, и рядом куча раскиданных бумаг.       Лютик огляделся. Будто бы что-то выглядывал, и Ламберт непонимающе вздернул бровь.       — Малыш? Что-то потерял?       Лютик только покачал головой и закрыл за собой дверь. Нахмурился, снова оглядываясь, медленно стаскивая с себя лишние шмотки. Он спросил:       — Что делаешь?       — Ничего интересного. Проверяю свои заметки. Тут по алхимии кое-что… Пообещал Весемиру, что расскажу ему о том, как качество вьюнка можно повысить. Но вспомнить толком не смог, поэтому вот… ищу.       — Ты говорил, что не очень хорош в алхимии, — сказал Лютик как-то отвлеченно, продолжая осматривать комнату, будто бы надеялся, что тот альбом будет лежать на видном месте.       — Я говорил, что не очень люблю создавать что-то или менять формулу. Предпочитаю не париться и пользоваться старым. Да и Весемир вечно сам все меняет и дополняет, так что в этом нет необходимости, — он пожал плечами, сгребая все листы в кучу, и Лютик, жуя губу, подошел ближе к нему. — Кстати, можешь себя еще в алхимии попробовать, — усмехнулся Ламберт и потянул его за запястье, усаживая рядом с собой, подложив одну руку себе под голову.       — Какая еще алхимия? Ты что, сдурел? Намудрю так, что жопы у всех поотваливаются, — нахмурился Лютик, и Ламберт внезапно рассмеялся, медленно кивнув. — Так что ты делал вчера?       — Эээ… — Ламберт замялся, явно не понимая до конца вопроса. — Ну, я проснулся от того, что ты отса…       — Да я не про это!       — Ну, это самое яркое событие за тот день, — хмыкнул Ламберт, а потом резко добавил: — лучше так больше не делай.       — Да я понял еще после твоего утреннего объяснения! Вот и делай тебе приятное после этого, — буркнул недовольно Лютик, коснувшись пальцами своего кулона.       — Можешь сделать приятное мне сейчас, — Ламберт повел бровью, усмехнувшись, и потянул на себя.       Лютик охнул, когда Ламберт обнял за спину и поцеловал. Привычно колола лицо жесткая борода, еще более привычно ласкали пухлые мягкие губы, эти волшебные губы. Лютик снова забыл даже собственное имя лишь от одного касания его губ.       Зашуршали несобранные листы бумаги, посыпавшись на пол, когда Ламберт смахнул их и уложил Лютика на кровать, нависая сверху.       Лютик силой заставил себя отдалиться и посмотрел Ламберту в глаза.       — Детка? Не хочешь? Устал?       — Устал, — кивнул Лютик, резко добавив: — и ты не можешь просто уходить от моих вопросов.       — Да я не понял, о чем ты вообще. Много чего я вчера делал! И половину из этих дел были с тобой.       — В тот момент, когда я вошел в комнату, ты что-то спрятал от меня. Что?       Лютик искренне хотел бы выпутать это якобы честным путем, но отчего-то он догадывался, что хрен Ламберт ему сам расскажет. Он же себе если что-то в голову вбил, то это надолго и крепко-накрепко.       — Я же сказал, что тебе показалось.       — Ты врешь.       Ламберт недовольно нахмурился, глядя в глаза. Он отстранился сильнее, оперевшись на локоть.       — Что ты хочешь, Лютик? Я не понимаю.       — Хочу, чтобы ты не скрывал от меня такие вещи! Я понимаю, что иногда они бывают личными, очень личными, но я тебе как бы и не какой-то знакомый! Мог бы и поделиться таким.       Ламберт отдалился еще сильнее. Он выпрямился, присев на кровать, опираясь о руку, смотря в глаза, закусив щеку.       — Тебе кто-то проболтался?       — Ламберт, не говори со мной таким тоном, будто бы мне поведали историю о том, как ты от смеха обмочился. Я имею право знать о твоих хобби!       — Это не хобби, — буркнул Ламберт, шмыгнув носом.       Лютик по-доброму улыбнулся и выпрямился вслед за ним, взяв за подбородок и заставив посмотреть в глаза.       — Покажешь мне?       Ламберт медленно моргнул и отвел взгляд.       Его смущающийся всего ведьмак, который так и не смог принять самого себя.       Лютика покоряла эта робость в нем. Моментами доставала, но он ее все равно любил. Не мог не любить.       — Это… я никому не показываю.       — Почему?       Ламберт не ответил, хмуро смотря куда-то в сторону. Лютик терпеливо ждал, поглаживая морду волка на кулоне. Наконец, Ламберт сказал:       — Не хочу.       Лютик застопорился на секунду. С одной стороны насильно заставлять — нельзя. Потому что… ну, если он не хочет, то ведь нельзя просто брать и заставлять? Вдруг для него это в самом деле что-то сокровенное, а Лютик просто берет и лезет, оправдываясь тем, что у них все серьезно и вообще очень такие взрослые отношения.       Но с другой… другой стороны Лютику было это важно. Важно знать, чем он занимается, что это для него значит и что вкладывает.       Лютик заторможено кивнул, смотря в сторону.       — Не злись, — попросил его Ламберт, взяв его руку в свою.       Лютик фыркнул:       — Я и не собирался.       Ламберт кивнул и медленно потянулся к его лицу, чмокнув в губы. Лютик расслабился и позволил себя полноценно поцеловать.       Ламберт аккуратно взял его лицо в свои ладони, чуть склонив голову в бок, обхватив нижнюю губу, легонько покусывая. Лютик каждый раз таял от таких поцелуев. Когда они целовались так невинно и нежно, что Лютик просто забывал о дыхании, находя его таким бессмысленным и глупым.       — Я просто… просто хочу, чтоб ты знал, что мне это важно. Это не просто интерес.       — Что в этом важного? — искренне не понял Ламберт, поведя бровью.       — Как это: что?! Слушай, я знаю, как работает творчество! Люди всегда в это что-то вкладывают! Я сам пою, и иногда…       — Это просто портреты, Лютик, — устало выдохнул он, покачав головой. — Никаких образов, никаких смыслов. Просто люди. Самые обычные.       — И все равно, — буркнул себе под нос Лютик, глядя куда-то на свои руки. — Я бы не настаивал, если бы мне это было неважно…       Ламберт тяжело выдохнул, посмотрел в сторону таким взглядом, будто бы кто-то сделал что-то очень глупое. Потом покачал головой и встал. Лютик заинтересованно смотрел за ним, закусив губу.       Тот порылся в одной из тумб и достал из-под вороха одежды тот самый черный прямоугольник. Вполне неплохо выглядящий, не заношенный. То есть, скорее всего, он… часто рисовал и часто их менял. Подобная мысль показалась Лютику такой… волнительной.       — Ничего интересного, — сказал он почти с отвращением и небрежно кинул ему блокнот на кровать.       Лютика это почти возмутило. Нельзя относится так к своему труду только из-за того, что ты хочешь казаться всем таким крутым и невозмутимым! Однако, когда Лютик взял альбом, он заметил, что Ламберт выглядел немного… сбито с толку. Будто бы его что-то тревожило. Возможно, он в самом деле относился к этому, как к чему-то личному и… боялся. Чего? Откуда Лютику знать. Ламберт, казалось, был бесконечен.       Но что больше поразило Лютика, когда он открыл альбом, это то, что портреты были… очень детализированными и реалистичными. Очень. Настолько, что Лютик даже выдохнул пораженно, не ожидав увидеть что-то такое качественное.       Да, в таком в самом деле не увидишь, что сюда вкладывал художник. В такое не вкладывают чувства. В такое вкладывают труд и старания.       Лютик пораженно пролистнул блокнот, глядя на рисунки.       — Почему ты… почему ты мне не показывал их?       — А зачем?       — В смысле зачем?! — возмущённо воскликнул Лютик, однако, не отрывая взгляда от листов. — А тебе зачем слушать, как я пою перед сном?! Зачем ты просишь? М? — Лютик все-таки оторвал взгляд и глянул на Ламберта почти недовольно.       — Потому что это красиво, очевидно.       — И это тоже красиво!       Ламберт только хмыкнул, продолжая стоять и ковырять носком пол, засунув руки в карманы, пытаясь, видимо, сделать вид, что его тут вообще не было.       Лютик листал рисунки и все поверить не мог, что Ламберт в самом деле… рисовал.       Может, все-таки возможно было сделать какие-то выводы об эмоциональном состоянии Ламберта во время написания этих работ. По эмоциям девушек, которых он рисовал. Некоторые даже пугали этой грустью и усталостью на их лицах. Парочку так вообще избитых были. Но большее количество были вообще без эмоций. Почти скучающие. Кстати…       — А почему одни девушки?       Ламберт хмыкнул и присел рядом, заглядывая в блокнот. Он сказал:       — Их приятнее рисовать. Не знаю, у них черты лица будто более разнообразны. Ну еще мне нравится рисовать пухлые губы, а они в основном у девушек… Ну и большие глаза тоже. Налепи на мужское лицо большие глаза и пухлые губы, и он будет похож на женщину. Так что… — он пожал плечами.       Лютик поджал губы, рассматривая последний, не дорисованный портрет.       — Так тебе больше нравятся девушки?       Ламберт внезапно раздраженно цокнул, сказав:       — Малыш, не начинай. Рисовать — да. Видеть по утрам — нет. Никакую девушку не хотел бы видеть, что не ты.       Лютик довольно усмехнулся, снова пересматривая рисунки. Разумеется он ничего себе не надумал. Нравится и нравится. Сам же сказал, что ему нравится пухлые губы и большие глаза рисовать.       Хотя да, в самом деле… типаж девушек, в основном, был похож меж собой. Только одна выделилась. Лютик нахмурился и снова перелистнул страницы, находя ту девушку. Он насчитал одну и ту же аж в трех экземплярах.       — А кто это? — он указал на нее, вскинув брови.       Ламберт помрачнел и покачал головой, сказав:       — Никто.       — Так это твоя какая-то знакомая?       — Да.       — Она отличается от всех других, — изумлённо сказал Лютик, сравнивая со следующей изображенной девушкой.       — Я знаю.       Лютик повел бровью, буквально ощущая, что у Ламберта настроение, кажется, под ноль упало. Хотя это Лютику не особо приятно, что Ламберт тут баб каких-то левых рисует!       Он посмотрел на него, вскинув бровь, и сказал:       — Они очень красивые. Так почему ты молчал?       Ламберт пожал плечами.       — Не хотелось показывать тебе. Я никому не показываю.       Лютик лишь заторможено кивнул. Ламберт явно не собирался говорить ему, почему он не хотел, чтобы кто-то об этом знал.       Лютик задумчиво провел пальцем возле контура рисунка, стараясь не задеть уголь, который местами растерся от трения бумаги.       Ламберт рисовал не за результатом. Ему нравился процесс.       Поэтому он не покрывал ничем бумагу, чтобы уголь не осыпался. В сущности ему было все равно.       — Она очень грустная, — сказал он, смотря этой девушке в глаза. — Настолько, что мне самому становится грустно.       — Значит, не стоит на нее смотреть, — хмыкнул Ламберт, аккуратно забирая альбом из рук, захлопывая и небрежно отбрасывая к изголовью кровати.       — Почему она такая грустная?       Ламберт посмотрел ему в глаза, хмурясь. Напряженно, поджав губы, он явно не спешил с ответом, понимая, что врать бессмысленно. Лютик всегда это считывал, будто мысли его читал. Ламберт считал, что такой уровень эмпатии просто преступен.       — Потому что мне было грустно.       Лютик пораженно вскинул брови. Понимание того, что Ламберт даже сейчас, когда они были вместе, рядом, чувствовал себя несчастно, что-то неприятно кольнуло под ребрами. Будто бы это он, Лютик, недостаточно хорош, чтобы Ламберт ощущал себя в порядке.       — Почему? — тихо спросил Лютик и аккуратно взял его руку в свою, поглаживая сбитые костяшки.       — Потому что я по жизни депрессивное мудло.       — Тебе грустно из-за этой женщины?       Ламберт прикрыл глаза, почти зажмурившись, как от боли, и не то прошептал, не то прошипел:       — Лютик, пожалуйста.       Лютик быстро заморгал и отвел взгляд. Он ощущал себя отвратительно жалко в этот момент. Почему он не имел права знать все о Ламберте? Ладно-ладно, не все, каждый имеет право на свои секреты, но ведь это было важно! Эти детали, говорящие о состоянии Ламберта, те вещи, которые заставляли его грустить. Лютик же просто хочет помочь!       Но Ламберт не давал ему это сделать.       — Не злись. Я просто не хочу это обсуждать.       — А я просто хочу помочь тебе! — сказал недовольно Лютик, почти обиженно.       — Ты помогаешь. Даже просто сидя здесь — помогаешь. Когда злишься на меня — помогаешь. Даже когда обижаешься.       Лютик недоверчиво на него глянул, надув губы, и Ламберт по-доброму улыбнулся ему и потянул на себя, обнимая и прижимая к себе.       Лютик шмыгнул носом и обнял в ответ за шею, глубоко вдыхая такой родной ему запах.       Ладно, в самом деле, он не мог требовать от Ламберта, чтобы тот все вывалил ему просто потому, что они начали встречаться. Они-то вместе всего ничего, и неважно, какая между ними страсть, желание и нежность. Нужно время, чтобы довериться.       И Лютик в любом случае готов ждать, пока Ламберт сможет раскрыться перед ним.       По крайней мере, они были в порядке, пока просто сидели, молчали и обнимались. Лютик сам не заметил, как стал улыбаться.

***

      — Думаю, стоит закупиться еще мясом, я заглядывал сегодня… до конца зимы не хватит. А сейчас и половины зимы не прошло! — недовольно сказал Весемир, потирая подбородок, покачав головой.       — Конечно, — фыркнул Эскель, доедая яичницу. — У нас тут дополнительных два рта. Причем, попрошу заметить, один рот принадлежит одному хрупкому омеге, который жрет за двоих!       Лютик аж на месте подпрыгнул, хотя до этого мало обращал внимания на диалог, поглаживая руку Ламберта, которой тот сжимал его ладонь.       — А ты мне в рот не заглядывай! — крикнул Лютик, недовольно хмурясь.       Геральт рассмеялся, сказав:       — В самом деле, Лютик, ты ешь мяса больше, чем мы.       — Мне не хватает белка! — Лютик проигнорировал то, как Ламберт рядом усмехнулся и повел бровью, намекая, что он может обеспечить ему белок на завтрак, обед и ужин.       — Так жри яйца! — кинул Койон.       — Отстаньте от ребенка, ему нужнее, — махнула рукой Йеннифер.       Койон что-то пробухтел себе под нос, сложив руки на груди.       — Ну вы и жлобы, в тарелку даже заглянуть успели! — фыркнул Лютик. — Сам съезжу и куплю! И выберу уж получше, не то что ваша говядина — даже не жуется.       — А ты вот ее не жуй! — брякнул Эскель и поморщился, когда Ламберт зарядил ему сапогом по щиколотке под столом.       Ламберт зевнул и, кивнув, сказал:       — В самом деле, хоть кости разомнем, на людей посмотрим нормальных.       Ламберт засмеялся, когда Койон что-то кинул в него со стола, продолжая активно жевать, и это единственное, почему он использовал руки, а не слова.       — Ага, собрались вы, — кивнула Йеннифер. — Пешком пойдете?       — Очевидно, Лютик имел ввиду тебя как само собой разумеющееся, — усмехнулся Геральт.       — Вам повезло, потому что мне самой надо заглянуть к кое-кому.       — К кое-кому? — переспросил Геральт, помрачнев и сжав зубы.       Йеннифер закатила глаза и устало простонала.       — Нет, Геральт, не к Истредду. И не смотри так на меня. Нет, это в прошлом. Геральт, хватит так на меня смотреть, мне начинает становиться тебя жаль, а я не привыкла это ощущать! Ладно, хорошо, я возьму тебя с собой!       Лютик невольно рассмеялся, накрыв руку Ламберта и второй рукой. Тот улыбнулся ему, и Лютик внезапно ощутил такое странное тепло и идиллию. Сидя здесь, чувствуя руку Ламберта в своей, со своими почти-родителями и почти-братьями.       Лютик в самом деле ощутил себя со своей… семьей.       Именно семьей. В окружении людей, которые волнуются о нем, заботятся и любят.       Лютик был рад снова выйти в город. Каэр Морхен это чудесное место, пусть и временами холодное, но все-таки… Лютик тосковал уже по городу, к которому больше привык. Сидеть на одном месте было невыносимо.       Правда, Ламберт не выглядел особо довольно, матерясь и ища по всей комнате свои перчатки.       — Хватит хмуриться, прогуляемся хоть. Я б еще по магазинам прошелся, честно говоря, перья прикупил для письма… И еще что-нибудь, чем можно чистить серебро, ага-м, — Лютик снова коснулся медальона на шее.       — Ага, если я не сдохну от холода, — пробурчал он, все-таки найдя одну перчатку. Надо было искать теперь другую.       — Ох, бедный мой драматичный ведьмак, — явно издеваясь, сказал Лютик.       — Ты просто не представляешь, что это такое! Ко второму часу у меня мерзнут даже кости!       Лютик закатил глаза, скучающе глядя за тем, как Ламберт продолжал крушить комнату, называя это поиском перчаток.       — Если не будешь ныть и все-таки не сдохнешь, то по приходу сюда займемся твоим отогреванием.       Ламберт заинтересованно на него посмотрел, вскинув бровь.       — Как покупатель услуги, я имею право на подробности! Ты кинешь меня в камин?       Лютик рассмеялся и покачал головой.       — Идея хорошая, но нет, — он лениво встал с кровати и достал вторую перчатку, валяющеюся на полке рядом с доспехами. — Разожжем камин, ты выпьешь вина, согреешься… — он усмехнулся, поправляя воротник у его куртки. — Потом…       — Потом?.. — вскинул бровь Ламберт, усмехаясь.       — А потом я оседлаю тебя и согрею объективно лучшим способом: своим телом, — он подмигнул ему, чмокнув в уголок губ.       — Ну, ради такого можно и померзнуть, — согласился все-таки Ламберт, натягивая перчатки. — Кстати, я так искренне удивился, когда заметил, что Геральт… ревнует? Типа, сколько они уже вместе?       Лютик пожал плечами, наматывая цепочку медальона на палец, закусив губу.       — Ну, это его дело. Для меня тоже ревновать дело странное.       — Мне почему-то казалось, что ты тот еще ревнивец.       — Ха, не дождешься. Я знаю, что тебя никто больше не сможет терпеть.       Ламберт недовольно фыркнул.       Лютик по-доброму усмехнулся, чмокнув в кончик носа.       — Не обижайся, но чтобы залечить все твои психологические травмы — нужно действительно много терпения.       — А я может не хочу, чтобы кого-то заботили мои психологические травмы?       — И зачем тогда такие отношения?       Ламберт нахмурился, будто обдумывая, а потом заторможенно кивнул. И он сказал, целуя за ухом:       — Спасибо.       Лютик пораженно вскинул брови.       — За что?       — Очевидно, что за тебя. И за твое терпение.       Лютик улыбнулся, выдохнув и покачав головой. Он обнял его, тесно прижавшись, и сказал:       — В моем случае это не терпение. Я вовсе не терплю. Я наслаждаюсь.       Ламберт довольно хмыкнул, обнимая в ответ, невольно укачивая Лютика в своих руках.       Естественно первым же делом Лютик потащился по магазинам. И естественно Ламберту пришлось обеспечить ему новенький дублет. Самое забавное и пугающее для Ламберта было то, что Лютик даже не просил о нем. Они просто зашли туда, Лютик хотел посмотреть, не появилось ли какие интересные модели, и Ламберт просто увидел, с каким восторгом он уставился на один из них.       Ламберт просто представил, как Лютик обрадуется этому, и купил без всяких сомнений. И да, покупка стоила того.       И Ламберт не удержался от сорочки. Он вообще не интересовался нижним бельем, потому что под доспехами всегда носил одни и те же черные рубашки, и впервые обратил на них внимание из-за Лютика. Он не думал, что их такой выбор! Оказывается, Лютик носил довольно минималистские, а у Ламберта кровь едва не вспенивалась, когда он представлял Лютика в чем-то более тонком, с какими-то необычными завязками и кружевами. А уж что с Ламбертом делал шелк…       Впрочем, Лютика уговаривать на обновление гардероба не приходилось.       Потом Ламберта выцепил какой-то мужик, приметив в нем ведьмака, и как-то очень хаотично, будто был напуган, обрисовал проблему. Лютик хотел бы одернуть Ламберта, потому что меньше всего хотелось тратить отведенное им время на наблюдение за тем, как Ламберт с маньячной улыбкой будет резать каких-то там сраных врагов, но… Лютик видел, как обрадовался Ламберт возможности попрыгать с маньячной улыбкой, так что… Кто такой Лютик, чтобы обламывать Ламберту кайф?       Слава Богу, Ламберт справился быстро, а рад был как ребенок. Лютик, правда, не очень, потому что пришлось оттирать его лицо от крови. Талым снегом. Тот матерился и ругался, но хоть не ворочал лицом.       Лютик ощущал какое-то странное тепло и даже счастье. Все эти самые обычные вещи делали его счастливым.       Просто ходить по магазинам, смотреть на Ламберта за работой, ругать его за то, что он такой свинтус. И у Лютика едва дыхание не сперлось от мысли о том, что их ждет после Каэр Морхена путешествие! Он и Ламберт!       Их столько всего ждет! Можно даже снять домик у моря на месяц! Просыпаться в солнечных лучах, печь хлеб, пить белое вино, валяться на песке…       Он даже поделился этой мыслью с Ламбертом, сияя самой глупой улыбкой, на которую был способен, и тот, улыбаясь в ответ, лишь кивнул, соглашаясь.       Лютик просто… наслаждался этим моментом.       Ему казалось, что он всю жизнь так жил — наслаждаясь здесь и сейчас, но с Ламбертом все казалось будто бы ярче и громче. Насыщеннее.       Пока он стоял и грел ему руки, хотя сам мерз — Лютик улыбался, как последний кретин, смотря ему в глаза, и все никак поверить не мог, что их свела судьба. Что, так или иначе, они бы встретились.       Лютик привстал на носочках и чмокнул в кончик холодного носа. Ламберт улыбнулся ему — снисходительно и ласково.       Да, они обязательно съездят к морю.       Лютик предложил немного отогреться в какой-нибудь таверне — оба были продрогшими до ужаса, и Лютик испугался мысли о том, как сильно мерз Ламберт, если самому Лютику холодно было.       Ламберт предложил ему зайти в какой-нибудь интересный магазин, подмигнув, и Лютик, сам не ожидав, затушевался. Самое смешное в этом было то, что Лютик уже захаживал в подобные заведения со своими одноночными пассиями, но сейчас, мысль о том, чтобы зайти туда с Ламбертом, заставила смутиться.       Ламберт мурлыкнул на ухо что-то про то, что можно купить просто какое-нибудь интересное масло, может, афродизиак, или парочку игрушек.       Он прервался. Когда Лютик уже хотел согласиться, представляя, сколько всего можно интересного сделать со всеми эти штучками этой же ночью, Ламберт замолчал.       Лютик непонимающе вскинул бровь, и посмотрел через плечо, туда, куда пялился Ламберт таким стеклянным взглядом, будто бы умер пять секунд назад.       К ним, улыбаясь, шла девушка.       Та самая девушка. С тех рисунков. Настоящая, блять, девушка.       Ламберт выпрямился и откашлялся.       — Рада тебя видеть, Ламберт, — она улыбнулась ему. Вполне мило и естественно. Так, как улыбаются старым друзьям. — Живым.       — А ты думала, что я должен сдохнуть? — он вздернул бровь, усмехнувшись.       Она повела плечом и хмыкнула.       — Зная твои странные порывы к…       — У меня не было никаких порывов.       — О, значит, ты уже от них избавился? Поздравляю.       — Боже милостивый, Кейра, я не успел тебе сказать «привет», а ты уже решила испортить мне настроение.       Она рассмеялась, поправляя на себе накидку. Белые волосы лезли ей в глаза, и она поправила их, посмотрев на Лютика, который неприкрыто на нее пялился, как на какого-то диковинного зверя.       — Кейра, — представилась она, улыбнувшись.       — Лютик, — кивнул он заторможено, не совсем вникая во все происходящее. Хотя, в общем-то, догадывался.       — Спешите? Я так давно тебя не видела, Ламберт, с ума сойти, — она едва не хлопнула в ладоши, глядя на него явно с интересом.       — Мы как раз думали зайти, выпить, может, так что… Если хочешь, — он хмыкнул.       — Буду рада с тобой поговорить, потому что, знаешь… — она прервалась на секунду, когда Ламберт пошел вперед, к первой попавшейся таверне, и Лютик обнял его за руку, прижимаясь щекой к плечу. Посмотрела так, будто удивилась. Но продолжила как ни в чем не бывало: — Хотела бы узнать, как и чем ты сейчас выживаешь.       — Хорошо выживаю, грех жаловаться, — хмыкнул Ламберт, засунув замерзшие руки в карманы, не понимая, с чего Лютик уцепился за его руку, потому что раньше он так публично свою привязанность не проявлял. Ну, бок по крайней мере грел, за что он ему был благодарен.       Лютик, по правде говоря, был дьявольски возмущен тем, что они тут же начали обсуждать свои какие-то там личные темы — в основном связанные с работой Ламберта и что-то там про чародейство — и Лютик понятия не имел, что ему надо говорить. И нужно ли что-то говорить в принципе.       Он был сбит с толку, и просто плелся под боком у Ламберта, тяжело пялясь на снег. На самом деле и не до разговора ему было: он усиленно подбирал все возможные теории.       Самым логичным было, что, видимо, эта Кейра была бывшей Ламберта. В смысле, не просто какой-то там секс, а именно… отношения. Иначе с чего бы им общаться, как старые друзья?       И, что самое странное…       с хера ли Ламберту ее рисовать? Так еще и грустить в процессе?!       И вот, самое нежеланное предположение, от которого Лютик старался отмахиваться, как от назойливой мухи.       Ламберт не остыл к ней. Или, как это бывает часто, не отпустил ее. Чувства могут пройти, а вот образ человека — нет. Конечно Лютик знал механизм человеческой психологии, и все эти гештальты, порой, просто появляются, а ты должен был с ними жить.       Ты можешь уже не любить и даже не хотеть, но образ человека, как больная фантазия, будет висеть у тебя в грудной клетке как на удавке.       Ламберт что-то к ней чувствовал.       Что-то от нее хотел.       Следом Лютик пришел к еще более интересной мысли: им Ламберт лишь пытается заглушить все это. Перебиться. Легкий перекус между двумя основными блюдами.       Опомнился Лютик только когда кто-то стянул с него шарф и принялся расстегивать куртку.       Он пораженно моргнул и обнаружил себя сидящим на скамье за столом в шумной натопленной таверне, а Ламберт, что-то рассказывая Кейре, помог раздеться. Ну, как помог. Он его раздевал. Полноценно.       — Ты что делаешь? — не понял Лютик, моргнув, глядя на Ламберта как на придурка.       — Помогаю раздеться, — медленно моргнул Ламберт, резко прервавшись. — Ты где-то в облаках витал, я решил тебя не отвлекать… Мало ли, придумываешь очередную гениальную балладу.       Лютик пораженно раскрыл и глаза, и рот, а Кейра внезапно рассмеялась:       — Да, у меня такое же лицо было, когда я увидела, что он начал снимать с тебя одежду, — она усмехнулась, поправляя на себе ворот. — Я думала, что в нем нет функции заботы.       — Ой, не наговаривай уже, — закатил глаза Ламберт и повернулся к нему всем корпусом, откладывая шарф и накидку Лютика в сторону, стряхнув с нее снег, чтоб не промокла зазря.       Кейра покачала головой, улыбаясь. Лютик все еще занимался тем, что нагнетал сам себя тем, что Ламберт его вовсе не любит, потому что у него все еще что-то там висит к этой девушке. И вообще все плохо.       — Итак, прошу прощения за нескромный вопрос, — она оперлась подбородком о кулак, вздернув бровь. — Просто интересно, в каких отношениях надо состоять с Ламбертом, чтобы он вел себя так.       — Хватит делать из меня монстра! — воспротивился Ламберт. Лютик только шмыгнул носом и потер подбородок, продолжая генерировать все свои сумрачные идеи и параллельно следить за тем, как именно на нее смотрел Ламберт и не позволял ли себе лишних касаний. — Очевидно, что мы вместе.       — Это я и так поняла, Боже, я же не слепая. Я прекрасно вижу, как ты на него смотришь.       — Может хватить говорить так, будто меня здесь нет? — Лютик нахмурился, посмотрев в угол таверны, будто бы в самом деле был не здесь.       — Прости, просто ты очень молчаливый. Вот уж не думала, что ты внезапно сойдешься с кем-то таким.       — Я тебя умоляю. Обычно он говорит в два раза больше меня, — Ламберт закатил глаза и, заправив русую прядь волос за ухо, сказал: — Замерз, наверное. Ты вообще в порядке?       Лютик заметил, как к ним подошла служанка, и сказал:       — Сейчас выпью и будет прекрасно.       — Тебе нельзя пить, — Ламберт похлопал его по колену, и пояснил, когда Лютик выпучил глаза. — Йеннифер сказала мне, что тебе это все нежелательно сейчас. Так что попьешь чаю.       — Но Ламберт! Прикажешь смотреть мне, как ты сидишь и бухаешь?       Ламберт устало выдохнул и закатил глаза.       — Ладно, я тоже буду чай.       — Ну хотя бы по глинтвейну! — откровенно заныл Лютик. Ладно Геральт, но Ламберт! Тьфу.       — Лютик, протри свои очаровательные глаза! Откуда здесь глинтвейн?!       Лютик что-то недовольно пробурчал под нос, сложил руки на груди и отвернулся. Ламберт устало застонал под смех служанки и Кейры.       — Хорошо-хорошо, давай купим потом вина и сделаем глинтвейн дома.       Лютик хотел бы подразнить этот его «дом», потому что для Лютика это скорее было каким-то готичным замком из старых сказок, но все-таки… для них это сейчас в самом деле дом. Да и на душе как-то теплее стало от этих слов.       Лютик радостно закивал, разулыбавшись. Ламберт улыбнулся ему в ответ и сжал под столом его руку.       Кейра сказала:       — Что ж, тогда тоже откажусь от алкоголя, раз уж у нас тут клуб трезвенников.       Служанка кивнула, улыбнувшись, и ушла.       Кейра прищурилась и снова повторила свой вопрос:       — И все-таки? Раз уж Ламберт даже отказался от алкоголя… Я так понимаю, вы давно вместе? Сколько лет?       — Целый месяц, — сказал Лютик, и сам невольно чуть не рассмеялся от того, как это смешно звучало.       Кейра неприкрыто удивилась, уставившись сначала на Лютика, потом на Ламберта. Медленно моргнула, будто бы абсолютно точно ничего не понимала.       Ламберт выдохнул и пожал плечами.       — Да, ничего не говори, Кейр, я сам в шоке.       Она снова моргнула, а Лютик напрягся от этого «Кейр». Сокращения он еще использовал! Его он вот никак сокращенно не называл! (конечно он проигнорировал кучу милых прозвищ, которые щедро сыпал на него Ламберт, начиная с сонных «нежная пташка», заканчивая жарким «детка» на ухо)       — И как так… получилось? — вкрадчиво спросила она, поджав губы.       Ламберт пожал плечами, поглаживая все еще холодным пальцами костяшки Лютика.       — Предназначение, — сказал он, а Лютику такой ответ показался абсолютно нечестным.       — Ты же в него не веришь, — искренне изумилась она.       — Не верю, — кивнул он и посмотрел на Лютика. Внезапно с такой любовью, что Лютик забыл о сотнях своих теорий и причинах, почему Ламберт его на самом деле не любит. — Но я верю ему. Большего я не хочу.       Кейра пораженно раскрыла глаза, а Лютик сам едва дыхание не затаил. Все мысли потерялись окончательно, и он просто уставился на Ламберта.       Он говорил о доверии.       А всем прекрасно известно, насколько Ламберт боится доверять другим.       Кейра лишь заторможено кивнула, пораженно глядя. Она хотела что-то сказать, но Лютик, наконец, обнаружил, что у него закончились всевозможные вариации и идеи плохих концовок, и он спросил:       — А вы? Кто вы? — он замотал головой, выглядя как недобросовестный гвардеец на допросе. Ламберт испугался, что тот сейчас кинжал достанет.       — Знакомые, — сказал он быстро и не задумываясь, а Кейра как-то странно поморщилась, будто она не считала это слово подходящими.       — И… как познакомились?       — Кейра спасла мне жизнь, — снова ответил Ламберт, посмотрев ей в глаза. — И тогда я подумал, что лучше бы сдох.       — Ты никогда не упускал возможности напомнить мне об этом, — сказала раздраженно она. — Будто бы я держала тебя силой. Хотя нет, мне не было смысла ворожить кого-то вроде тебя. По крайней мере в том твоем состоянии.       — Однако ты и сама не спешила уходить. Если я такой плохой и такой надоедливый, то почему тебе бы просто не уйти?       Лютик только успевал кидать быстрые взгляды то на Кейру, то на Ламберта. Внезапно, атмосфера между ними поменялась, и Лютик понял, что нихрена не понял.       И Кейра выпалила, почти обиженно:       — Потому что я любила тебя, дебила ты кусок.       — Я тоже. Ну и что с того?       Лютик выпал на секунду из реальности. Он уже успел убедить себя, что все его теории — глупости. И он просто накрутил себя. Он вообще в последнее время из-за гормонов много вещей близко к сердцу принимает, поэтому ничего нового, он уже успел успокоиться.       Но после этой фразы в наступившем молчании воцарилась какая-то странная тяжесть и напряжение. Лютик ощущал, как его обдало холодным потом, и он сильнее сжал руку Ламберта. Ламберт накрыл его руку второй ладонью, согревая и поглаживая, успокаивая.       Лютик был чертовски рад, что он сидел буквально под боком Ламберта, чувствовал его запах, потому что он клянется, это единственное, что держало его в себе и немного притупляло желание закатить истерику или начать задыхаться.       Ебанная его чувствительность.       Они молчали. Молчали, когда перед ними поставили чай. Молчали и потом.       Лютик откашлялся и сказал:       — Ну, так это и бывает. Бывшие любовники всегда во всем потом не нравятся. Это нормально, — он пожал плечами, пытаясь сделать вид, что ему все равно. Что он конечно же не надумал, что Ламберт якобы все еще ее хочет. Неважно в каком смысле.       — Особенно после того, как ты считал этого партнера идеальным, — выдохнула раздраженно она.       — Взаимно, — кинул ей сухо Ламберт, и Лютик ощущал, как неприятно сжалось сердце.       Черт возьми, это же логично — когда ты любишь, этот человек кажется тебе идеальным. По-другому и быть не может.       И Ламберт считал ее идеальной. Это нормально. Сейчас же уже не считает, так?       Лютик не сразу понял, что ревнует.       Только утром говорил, какое это глупое чувство, а теперь сидел и изводился этим чувством.       — Ох, неужели ты считал меня идеальной? Как неожиданно, — закатила глаза она.       — Конечно. Вечно молодая, сильная, не стареющая. Мне не надо было за тебя волноваться.       — Ага, значит именно этим ты решил оправдать твой похуизм?       — Мне не было похуй, Кейра.       Лютик медленно моргнул, ощущая более неприятные пульсации внутри. Новая боль.       Ах, да, точно. Блять, точно.       Молодая и не стареющая.       И сильная. Лютик вспомнил, сколько раз только при Геральте влипал в неприятности, и тому постоянно надо было его спасать. Защищать. Помогать. Лютик не мог за себя постоять в куче случаев. Нет, у него был кинжал, и он знал кое-что о самообороне, но давайте честно. Его мог изнасиловать буквально любой альфа.       О нем надо волноваться.       А еще он, несомненно, стареет. Не самая удачная партия для ведьмака, который в сотку выглядит на тридцать пять.       В голове внезапно зазвенело, будто от резкой боли, и Лютик зажмурился.       — Лютик? — взволнованно спросил Ламберт, прерывая свою перепалку с Кейрой.       — Ничего, просто голова болит. Наверное, застудил там себе что-то. Последние мозги, например, — попытался пошутить он.       — Если ты себе застудил мозги, то мне потом Геральт последние мозги выбьет.       — Да ладно, может немного от вашей грызни разболелась. Успокойся, Ламб, это просто головная боль. Я в порядке, — он отмахнулся, а Ламберт неверяще покосился.       Кейра выглядела напряженной и смотрела на них так, будто всматривалась, хотела что-то заметить, а потом выдохнула и отвернулась.       — Скажи, если заболит сильнее. Выведу тебя на воздух.       Лютик благодарно кивнул и потер глаза.       Кейра криво улыбнулась и сказала, смотря Ламберту в глаза:       — Вот так выглядит, что тебе «не похуй».       — Это разное, не сравнивай, — покачал он головой.       — Разная любовь? — уточнила она.       — Да, — кивнул он абсолютно серьезно. — Ты не поймешь это…       Кейра цыкнула и закатила глаза.       — Смешно слышать от тебя.       — Неважно, какой я там в твоих глазах. В нашей жизни случаются разные люди, и есть люди, которые… которые важнее твоей собственной жизни. И, в самом деле, Кейра, может хватит держать на меня обиду?       — Что ты, мне совсем не обидно, — пожала плечами она. — Мне совсем не было грустно, когда ты просто свалил после ссоры и не вернулся. Даже не забрал свои гребаные вещи.       Лютик устало застонал и потер ладонью лицо.       — Ради Бога, взрослые люди ж…       — Кстати про взрослых людей, — Кейра, однако, быстро остыла. Впрочем, как и Ламберт. — Ты тоже чародей какой? Я вроде ничего такого не чувствую, но на вид ты совсем юный. Восемнадцать, что ли.       Лютик замялся. Заметил краем глаза, что Ламберт — тоже.       В самом деле, насколько странно смотрятся отношения почти векового ведьмака с настолько молодым омегой?       Лютик начал издалека:       — Мне девятнадцать…       Кейра кивнула, снова предположив:       — Эльф? У тебя внешность достаточно эльфийская.       — Спасибо, — кивнул он, улыбнувшись, и сказал: — но я человек.       Кейра замерла, во все глаза уставившись сначала на Лютика, потом на Ламберта, который упорно пялился на свои ногти так, будто он тут вообще ни при чем.       Кейра явно опешила, но в итоге только сказала:       — Эээ… вау… как… как интересно. Впервые такое вижу, — она посмотрела на то, как Ламберт с Лютиком синхронно кивнули. — Подожди, ты сказал Геральт? Геральт вышибет тебе мозги?       — Можно сказать, что Геральт мой… эээ… опекун, — сказал Лютик, смущаясь.       Девятнадцать лет, а уже отхватил одного ведьмака в отцы, двух других в братьев и одного почти что в мужья. Ладно-ладно, в любовники.       Кейра удивленно вскинула брови и заторможенно кивнула.       — А ты коллекционер, — усмехнулась она, и Лютик только улыбнулся, пожав плечами. — А ты… Ты изменился, — сказала она абсолютно серьезно, смотря Ламберту в глаза. Он вскинул брови, и она продолжила: — Взять на себя такую ответственность… Ты больше был похож на человека, который будет сбегать во благо любви, а не принимать.       — Он и пытался сбежать. Три раза, — пожал плечами Лютик, и Кейра усмехнулась, кивнув. — Но я решил, что мне нужен еще один ведьмак в коллекцию.       Ламберт посмотрел на него, улыбнувшись, продолжая поглаживать большим пальцем тыльную сторону ладони.       — Похвально. И ты, Лютик, раз не побоялся кого-то вроде него. И ты, Ламберт…       Ламберт внезапно поджал губы, выглядя так, будто был в чем-то виноват. И внезапно сказал на выдохе:       — Прости меня. Если сможешь.       И Лютик, и Кейра уставились на него во все глаза. Но если Лютик просто удивленно, то Кейра почти что запуганно.       Она смотрела на него, казалась, даже не моргая. Будто бы пыталась осмыслить все произошедшее.       — Д-да… И ты меня прости.       — Тебе не за что. У меня в самом деле было не в порядке с головой, — выдохнул он, выглядя при этом так печально, будто это до сих пор терзало его.       — Нет, — она пожала плечами. — Боюсь, мне просто было страшно, что ты можешь уйти… И наговорила всего, чтоб ты подумал, что…       — Не буду нужен больше никому.       Она молчала, стыдливо опустив взгляд и поджав губы. И снова попросила:       — Прости.       Ламберт грустно улыбнулся, когда Лютик сжал его руку в своей сильнее, посмотрев на него. Сегодня он был непривычно молчаливым, но, наверное, это и нужно было им.       — Я не злюсь, Кейра. Ведь я знаю, что сейчас эти слова ничего не значат.       Кейра мягко улыбнулась, поведя плечом:       — Самое забавное в этом то, что я говорила тебе это, надеясь удержать, а ты ушел и не вернулся.       — А ушел я из-за этих слов, потому что подумал, что мучаю тебя.       Они почему-то рассмеялись.       А вот Лютику совсем было не смешно. Так, отлично, то есть они расстались из-за недопонимания. Лютику хотелось истерично рассмеяться. Потому что по его личной статистике это был самый отвратительный вид расставания.       Потому что люди уходят друг от друга не потому что больше не любят. А просто потому, что чего-то недопоняли. Уходят вместе со своими чувствами, которые потом долго-долго переваривают.       Так возможно ли, что они их все еще переваривают?       Что Ламберт прямо сейчас чувствовал что-то к ней? А она к нему?       Это ужасно утомило Лютика, потому что он думал об этом каждую сраную секунду. Сил на то, чтобы поддерживать диалог не было.       Он аккуратно вырвал свою руку из ладони Ламберта, заставив его удивиться, и уставился в окно абсолютно без настроения.       Конечно он потом спросит у Ламберта и все обсудит, но не мог же он начать это обсуждать прямо сейчас?       Да и не было у Лютика желания смотреть на девушку, которая просто была… идеальная для него. Сильная и вечно молодая. Отличная партия для кого-то вроде Ламберта.       Лютик морально вымотался.       Во внешний мир его привел Ламберт, который мягко потрепал его по плечу и спросил, точно ли он в порядке. Лютик просто отмахнулся и сказал, что устал. Кейра покачала головой и сказала:       — Я прекрасно вижу, как ты устал. Тяжело, наверное, когда это происходит даже от большого количества людей…       Лютик весь встрепенулся, хоть и сил, у него, конечно, не хватило, и он только сказал:       — Нет, это просто усталость. Я так-то бард, часто выступаю на публике.       — Да-да, — закатила глаза она и, медленно встав, сказала Ламберту: — Позаботься о нем. Странно, что у него вообще нервов на тебя хватает.       Ламберт цыкнул и закатил глаза. Он сказал:       — Спасибо, что посидела со мной. Увидимся еще?       — Увидимся, — улыбнулась она ему, а потом посмотрела на Лютика, подмигнув ему.       Лютик проводил ее взглядом, а после вздрогнул, когда Ламберт подтянул его к себе, но Лютик протестующе уперся ему в грудь и замотал головой.       — Да нет же, не оно это. Я в порядке. Просто устал что-то, не знаю…       — Ты уверен? Лютик, я в этом совсем не разбираюсь, но если…       — Уверен! А теперь… нам надо на рынок, купить мяса, пока… Точно! Сколько времени?!       Ламберт глянул за плечо Лютика в окно, и понял, что стемнело. А с Йеннифер и Геральтом они договорились встретиться еще засветло. Он грязно выругался и, кинув деньги на стол, а Лютика на плечо, спешно вышел из таверны.       Нет, он-то прекрасно знал, что Лютику все с рук спустят за то, что тот пару раз мило глазками похлопает, а вот Ламберту ебать голову будут еще месяц!       И наверняка Геральт еще масла в огонь добавит касательно того, что он и как альфа, видимо, совсем не ответственный!       И без мяса ж еще… Тьфу.       На удивление, Йеннифер только посмеялась и приняла от Геральта несколько крон. Как оказалось, они поспорили на то, что те опоздают и по-любому не купят мяса. Так что мясом озаботился Геральт.       Геральт рыкнул:       — А я в вас до последнего верил!       Ламберт сказал:       — Ты верил в меня? Серьезно? Да ты совсем, дед, ебанулся.       Йеннифер рассмеялась, покачав головой. Геральт хотел что-то ответить, но заметил, что Лютик… молчит!       Просто стоял и смотрел куда-то перед собой, выглядя не то поникшим, не то элементарно грустным.       Геральт взволнованно сказал:       — Лютик? Ты в порядке?       Лютик кивнул. Ламберт покосился в его сторону. Он бы не сказал, что Лютику было плохо, скорее он был больше задумчивым и напряженным. Уставшим еще — но тут ничего нового.       Геральта молчаливый ответ не успокоил, и он снова начал:       — Слушай, Лютик, если…       — Геральт, успокойся. Я в порядке. Поехали уже в Каэр Морхен.       Лютик сказал это таким ледяным, серьезным тоном, что все трое пораженно замерли.       Геральт только кивнул заторможено и шепнул пораженной Йеннифер на ухо:       — Это все твое воспитание.       Йеннифер закатила глаза и отдавила ему ногу.       Ламберт только приобнял Лютика за плечи и тот прижался щекой к его собственному плечу, прикрыв глаза. Ламберту спешить некуда, и он почти был уверен, что Лютик сам ему расскажет, если посчитает нужным.       Йеннифер только спросила у Ламберта, когда они уже шли к замку, не поссорились ли они, но Ламберт лишь покачал головой.       Ламберт обнимал Лютика за плечи, кидая быстрые взгляды в его сторону, и все никак не мог понять, что с ним. Неужели расстроился из-за Кейры? Но Ламберт упрямо не видел причин для этого.       От ужина он отказался, и Ламберт хотел бы тоже, но его желудок оповестил буквально всех, что он чертовски голоден. Так что Лютик улыбнулся ему, чмокнул в щеку и, сославшись на головную боль, ушел в их комнату.       Ламберт все время, пока мясо готовили, сидел как на иголках, кусая губы и не понимая, что с Лютиком. Все же хорошо было!       Он не злился на него за то, что тот не говорил прямо, потому что ну… он просто уважал его эмоции и состояние. Он знал, что тому сейчас не очень легко в плане эмоциональной составляющей из-за перестройки в организме, но незнание убивало его.       Ламберт искренне удивился, когда к нему подсел Геральт, спросив, ничего ли между ними не произошло.       — Может, его напугало что-то? Он бывает так выглядит… когда, ну, ты понимаешь.       — Геральт, скажи, как так вышло, что нам под сотню, но мы стесняемся называть вещи своими именами? Это просто… гнездо.       — Да мне не стыдно про это говорить в общем, — махнул рукой Геральт. — Просто когда дело касается Лютика, это…       — Интимнее, — кивнул Ламберт. — Понимаю. Но нет, ничего не было. Я встретил Кейру, разве что, мы посидели немного.       Геральт нахмурился и медленно кивнул. А потом сказал:       — Заревновал, может. А ты знаешь — это чувство выматывает дико.       Ламберт нахмурился и тряхнул головой.       — Да ну, бред. Что меня ревновать?       Геральт закатил глаза и потер лицо руками.       — Твоя неуверенность в себе даже меня уже доебала.       Ламберт рыкнул себе под нос и пожал плечами. А потом опомнился о том, что у него в альбоме были ее портреты. И Лютик говорил, что он был грустным, когда рисовал ее. Он поджал губы и устало простонал в свои ладони, потерев ими лицо.       Геральт вскинул бровь, и Ламберт сказал:       — Хорошо, я понял. Поговорю с ним. Пока, думаю… ему нужно немного времени с самим с собой. Пусть отдохнет. Ему это нужно.       Геральт хмыкнул и откинулся на спинку кресла, глядя, как Койон с Эскелем о чем-то ругались, пытаясь втянуть в их спор Йеннифер, которая, однако, не брезговала.       — Я хотел… извиниться.       Ламберт пораженно вскинул брови, уставившись на него во все глаза, и едва воздухом не подавился.       Геральт нахмурился и пояснил:       — Я так полагаю, что оказывал на тебя… давление. Определенным образом.       — Ты не можешь его не оказывать, — всплеснул руками Ламберт. — Ты же… отец. Для отца нормально волноваться за своих детей. А тем более когда на них посягают всякие невоспитанные мужики.       Ламберт рассмеялся, а Геральт, переборов удивление, по-доброму усмехнулся.       Он отец. Слишком мало времени для таких заявлений, и он не верил, что делал достаточно, чтобы иметь право на то, чтобы его в самом деле так называли, но это… было приятно.       Геральт сказал:       — Да, с этим есть некие… трудности. Я вижу в нем ребенка, и весь мир кажется слишком опасным для него. Как мне перестать трястись, если он с простой прогулки пришел никаким?!       — Йеннифер, кажется, этим не очень обеспокоена.       — Йеннифер умеет чувствовать людей так, как они сами себя не чувствуют. Она просто сразу поняла, что Лютик в порядке, а мне… а мне просто смотреть на него такого и бояться.       Ламберт понимающе улыбнулся, кивнув. Его даже в какой-то мере поражало то, как сильно Геральт беспокоился за Лютика.       Ламберт просто был рад, что Лютику повезло встретить Геральта и Йеннифер. Ему казалось, что это было важно — семья. Пусть и обретенная в таком позднем возрасте.       Потому что у самого Ламберта семьи не было, хоть и глубоко внутри он очень хотел ее обрести. Но понимал, что нет, ни отца, ни матери у него не будет, поэтому он просто… был рад за Лютика. За то, что у него есть люди, которые могли о нем позаботиться.       Ужин прошел спокойно, и Ламберт, немного взволнованный, поднимался в комнату, думая, что Лютик уже и вовсе спать улегся. Но еще за несколько метров он услышал то, как аккуратно перебирались струны лютни, тихий напев.       Он любил, когда Лютик пел. Один или только для него — это казалось ему чем-то интимным. Впрочем, даже само пение Лютика менялось — становилось тихим и вкрадчивым, будто бы одними этими строками он лез Ламберту в душу. А Ламберт и не был против.       Он тихо приоткрыл дверь — так, что Лютик даже не расслышал — и прошел внутрь. Лютик сам растопил камин, сидя напротив него на выделке, что-то напевая и играя, выглядя вполне… хорошо. По крайней мере, как казалось Ламберту, Лютик успокоился.       Когда Лютик сделал паузу, выдохнув, Ламберт захлопал в ладоши, широко улыбаясь — Лютик испуганно подскочил и, прижав к себе лютню, недовольно уставился на Ламберта, выругавшись.       Ламберт рассмеялся, спросив:       — Ну кого ты еще тут ожидал увидеть?       — Да хер вас разбери. Может у вас тут в Каэр Морхене, чай не добрым делом, летают призраки убитых ведьмаков.       Ламберт только грустно улыбнулся и покачал головой, садясь рядом. Он посмотрел на огонь и сказал:       — Думал приготовить тебе глинтвейн, но обнаружил, что у нас нет ни одного приличного вина.       Лютик хмыкнул, пожав плечами и, откладывая лютню, сказал:       — Я бы выпил даже дождевой воды, если бы ее принес ты.       Ламберт выдохнул, мягко улыбаясь, покачав головой.       — Ладно, это, конечно, очень мило, но я вижу, что кому-то необходимо, чтобы его обняли, — он протянул руку, аккуратно беря Лютика за плечо, тяня на себя. — Иди уже ко мне.       Лютик что-то буркнул себе под нос и буквально рухнул к нему в руки, обнимая за шею и пряча лицо в его груди. Ламберт улыбнулся, гладя его по спине, дыша запахом его волос. Он любил такие моменты. Когда они могли просто молчать и обнимать друг друга — в тишине, слушая дыхание и ритм их сердец. Каждый раз Ламберт находил в этом какое-то очарование — и в этой тишине, и в том, как прекрасно Лютик клался в его руки.       Он прижался губами к его виску, глубоко вдыхая его запах, каждый раз поражаясь тому, что Лютик имел поразительную способность привносить в его разум покой и гармонию просто тем, что… существовал. Был рядом с ним, обнимал — такой теплый и так невероятно пахнущий.       Такой юный, который не знал любви такого рода.       Понимание этой неопытности и невинности кружило Ламберту голову, хоть и давало дополнительную ответственность. Поэтому он старался быть самым нежным, самым внимательным, самым искренним и самым чувственным. Просто, чтобы… не спугнуть. Не повлиять излишне на него, не внушить какой-нибудь бред.       Ламберт не знал, что ждет их весной, но если Лютик захочет уйти к другому, то Ламберту только останется надеяться, что от него Лютик ушел с чистым разумом и душой, не искривленной, не травмированной. Что он такой же чистый и прекрасный. Что Ламберт ничего не испортил.       Именно поэтому он, поцеловав в губы — аккуратно и бережно — спросил, отдалившись, смотря в глаза:       — А теперь мне хочется знать, какие извращенные мысли творятся в твоей милой голове.       Лютик фыркнул и, поудобнее устроившись в его руках, подобрав ноги под себя, сказал:       — Не понимаю, о чем ты.       — Прекрасно ты все понимаешь. Сам на меня ругаешься, если я с тобой не делюсь, а тут решил такой же фокус провернуть? А хрен тебе.       — Значит тебе можно, а мне — нет?       — Мне стольник, это уже просто невозможно, чтобы я тебе каждого своего таракана показал. Я сам как один большой таракан, — гордо заявил Ламберт, и Лютик хихикнул, забираясь ладонями под его рубашку. — Так что я слушаю. Что тебя расстроило?       Лютик выдохнул и выждал несколько мгновений перед тем, как все-таки ответить:       — Сначала я… подумал, что ты все еще ее любишь.       Ламберт издал какой-то неясный звук. Будто бы эта мысль показалась ему до того смешной, что даже абсурдной.       — Надеюсь, ты понял, что это не так? Это в прошлом.       — Но ведь… ведь ты ушел не потому, что не любил, а потому, что подумал, что делаешь ей больно. Ушел ради ее блага.       Ламберт тяжело выдохнул и посмотрел в глаза. А потом укусил за нос. Лютик айкнул и вытер его от слюны, показательно потом сморщив нос.       — Лютик, это было десять лет назад. Десять. Ты реально думаешь, что спустя такое время я что-то могу там чувствовать?       Лютик пораженно раскрыл глаза.       — Десять?       — Ага, это половина твоей жизни, — Ламберт покачал головой, выглядя так, будто вообще не понимал, как Лютик смог допустить для себя такую глупую мысль. — И… ты уж мне поверь, если бы я любил кого-то там еще, то не смог бы быть здесь с тобой… таким. Это вообще для меня впервые. Ты… заставляешь меня чувствовать то, чего раньше не было даже в долгих отношениях.       Лютик непонимающе моргнул, тихо спросив:       — Например?       — Наверное, что-то схожее с чувствами Геральта к тебе… Иногда я вижу в тебе ребенка. Ребенка, за которым надо следить, заботиться и смотреть, чтобы он не порезался. Не строй мне рожи, Лютик, я тебя старше на, только вдумайся, на семьдесят пять лет! Самое страшное то, что меня эта мысль даже возбуждать умудряется!       Лютик рассмеялся, покачав головой, глядя, как напряженно выглядел Ламберт.       — Не смешно! Я как думаю о том, какой ты… совсем юный, что жизни не жил, с альфой дел не имел… Прям пиздец, как пробирает. И сразу… не знаю, хочется быть таким, чтобы ты не разочаровался.       — У тебя отлично получается, волчонок, — улыбнулся ему Лютик, сильнее прижимаясь к нему, нажав тому на кончик носа. — Ты самый-самый.       — Будто бы тебе есть с чем сравнивать, — фыркнул Ламберт.       — У меня были стандарты. И ты превзошел их, — Лютик пожал одним плечом, поглаживая кончиками пальцев колючую бороду с небольшой проседью. — И… да, мой возраст… это то, почему мне снова стало не по себе.       Ламберт поморщился, сказав:       — Думаешь о том, как мерзко отдаваться какому-то старому пердуну?       — Ты что говоришь такое? — Лютик легонько пнул его кулаком по плечу. — Ты выглядишь на тридцать пять в стольник. А ведешь себя так вообще на двадцать. Проблема не в этом.       — А в чем? — искренне удивился Ламберт, абсолютно точно не понимая. Будто бы никогда не задумывался.       — О том, что я не чародей. Я старею. И, в конце концов, умру.       Ламберт в миг помрачнел. Потому что да, конечно же он думал об этом. Он поджал губы, чуть сощурился, а потом крепко-крепко обнял и спрятал свое лицо в его шее.       — Я знаю это, солнце, я знаю. И я ненавижу думать об этом. Эта мысль медленно убивает меня. Несмотря на то, что я не загадываю далеко, и рассматриваю варианты того, что ты можешь уйти от меня, — он поморщился, когда тот ущипнул его за бок, — когда я думаю об этом… я… Ты не поймешь, блять, не поймешь, потому что эта мысль делает меня абсолютно беззащитным и слабым. Она вгоняет меня в отчаяние.       Лютик погладил его по волосам, чувствуя, как крепко Ламберт его обнимает, пряча лицо в его шее. Он делал так каждый раз, когда ощущал себя… подавленно. Когда что-то его пугало или давило. Он уже выучил эти жесты, и Лютик подумать не мог, что Ламберт относится к этому… так.       — Я понимаю тебя, детка, я понимаю. Мне тоже тошно, когда я понимаю это, — он с трудом отстранился, чтобы посмотреть ему в глаза, и Лютику показалось, что он увидел в этих глазах ту печаль, о которой не знал раннее.       Лютик погладил его по щеке, нехотя продолжая:       — И то, что я слаб. В смысле, у меня нет никаких способностей. Если так подумать, то я даже от альфы отбиться не смогу, что уж говорить про всяких там монстров… — он грустно усмехнулся и повел плечом.       — Это… это меня не особо сильно волнует, — покачал головой Ламберт. — Потому что это, в отличие от твоей смертности, я могу взять в свои руки. Я могу защитить тебя.       Лютик грустно улыбнулся:       — Я столько неприятностей Геральту принес, ты бы знал…       — И что? Он тебя любит от этого меньше, что ли? Думаю, он просто рад, что у него есть силы, чтобы защитить тебя. И я надеюсь, что у меня… у меня они тоже есть.       Лютик пораженно раскрыл глаза. Он не ожидал таких слов. Не ждал этой жертвенности и готовности Ламберта, кажется, костьми лечь, если кто-то ему наплетет, что так ему, Лютику, будет легче.       — А я надеюсь, что у меня хватит мозгов поменьше влипать в них, — усмехнулся Лютик, теребя одной рукой кулон на своей шее. — Вот, в общем-то… Поэтому у меня пропало настроение. Сначала я…       — Приревновал, — перебил его Ламберт. — Хотя говорил, что это глупое чувство тебе вообще неведомо.       Лютик недовольно фыркнул:       — Конечно я приревновал! Ты ее до сих пор рисовал, между прочим! Как мне к этому относиться?! А меня, кстати, не…       — Рисовал, — прервал его Ламберт. — У меня много есть с тобой эскизов. И не только портретов.       Лютик изумленно посмотрел на него, а потом едва не крикнул:       — Покажи!       Ламберт рассмеялся и медленно встал. Покопался в одном из ящиков и достал другой альбом. Этот как-то больше жизнью был побит будто. Едва успев подойти к Лютику, тот выхватил его и стал нервно перелистывать страницы, довольно быстро находя себя.       Он пораженно моргнул, разглядывая рисунки. Отчего-то на них у него глаза как-то больше были, да и выглядел он как-то милее. Чувственнее, что ли.       Лютик улыбнулся, рассматривая портреты, и спросил:       — Ты специально меня симпатичнее сделал, а? — он усмехнулся, а Ламберт удивленно раскрыл глаза.       — В смысле: сделал красивее? Я рисовал так, как видел.       Лютик заморгал и тупо уставился на рисунок, уверенный, что нет, не так он выглядел. Не то чтобы различия были грандиозны, но они были.       — Ты меня что, таким и видишь? — уточнил неверяще Лютик, смотря во все глаза на Ламберта.       — Ну… да? А что не так, я не понимаю? — Ламберт сам всмотрелся в рисунок, потом на Лютика, и снова на рисунок. Потом хмыкнул и пожал плечами.       — У меня глаза меньше! И я не выгляжу так мило!       — Нет, ты выглядишь именно так мило, — воспротивился Ламберт. — Слушай, я не настаиваю на своем мастерстве, но над тобой я корпел долго, хотел передать так, как есть, — он нахмурился, явно не намереваясь соглашаться с Лютиком.       Лютик лишь заторможено кивнул. Он был в курсе, что все тебя видят по-разному, но он не думал, что был… таким в глазах Ламберта. Перелистнув пару листов, он пораженно раскрыл глаза и покраснел. Ламберт хмыкнул, и это хмык был почти похож на смешок.       — Перед гоном, — пояснил он, любуясь реакцией Лютика.       — У меня не такая большая задница, — пробубнил Лютик, оглядывая обнаженку со своим участием.       — Откуда мне было знать, какая у тебя задница? И вообще, я тут не претендую на реалистичность, мне трахаться хотелось. Скажи спасибо, что не зарисовал то, как я тебя на член натягиваю. И только потому, что я, наверное, не сдержался бы, и попытался трахнуть альбом.       Лютик рассмеялся, закрывая альбом, и чмокнул Ламберта в кончик носа.       — Красиво. Мне нравится. Но жопа у меня не такая большая!..       — Спасибо, мои руки в курсе, — кивнул Ламберт, забавляясь реакцией Лютика.       — Надо бы исправить такую… дезинформацию. Хочешь, я тебе немного попозирую? — он по-лисьи усмехнулся и погладил Ламберта по бедру.       Он поднял на него взгляд, вздернув бровь, и криво усмехнулся.       — Я буду рисовать это очень долго, — сказал он низко и хрипло, зная, как Лютику нравится, когда он понижает свой голос. Лютик вскинул бровь, и Ламберт пояснил: — Потому что я накинусь на тебя и хорошенько оттрахаю.       Лютик шумно выдохнул, сжав ткань на его штанах, смотря в глаза. Он облизал губы и прошептал:       — Поможешь мне раздеться?       Ламберт склонил голову к плечу, улыбаясь, и прошелся рукой от его колена к бедру.       — Боюсь, начну я рисовать точно не сегодня, — покачал он головой, смотря в глаза, начиная расстегивать пуговицы на своей рубашке.       — А нам и некуда спешить. До весны еще так много времени…       — Ну, один эскиз авось и дорисую такими темпами к весне, — сказал Ламберт и, стащив с себя рубашку, подался вперед, целуя.       Лютик обнял за шею, ощущая, как Ламберт начал нагло мять его под сорочкой, с жаром отвечая на поцелуй.       И Лютик на секунду подумал: да как он вообще только мысль мог допустить о том, что Ламберт не любил его? Что хотел кого-то другого?       Ведь он целовал его так, будто только одними губами признавался ему в любви. Ведь он трогал его так, будто боялся сделать одно неверное движение.       Ламберт же околдован им.       И каждый раз, когда он его целовал, Лютик вспоминал, что нет, ему не нужен никто, кроме него.       И Лютик хотел дать ему это в ответ: уверенность, что он никого не захочет так, как Ламберта. Что он в принципе уже никого не хочет, потому что Ламберт…       он заменил собой всех, кого когда-либо хотел Лютик.       Он был всем, чего хоть единожды мог желать Лютик.