Baby blue love

      Лютик немного расстроился, что не удастся устроить все на улице, но он решил, что в замке, наверное, даже лучше будет — удобнее. И да, все-таки теплее.       На следующее утро, после этой целебной штуки, Ламберт и вправду пришел в себя довольно быстро. Уже к обеду они что-то громко обсуждали с Койоном, махая руками и, кажется, очень хотели бы помахать мечами, но отчего-то сдерживались.       Вообще Лютик заметил, что Ламберт был очень… разговорчивым. Многословным.       Но ему бесспорно нравилось смотреть и за таким Ламбертом. За громким, давящим хищный оскал и, казалось, он совсем не думал о всех своих проблемах. Может, в такие моменты и вправду не думал. Наверное, думалось Лютику, его это все накрывало в моменты спокойствия, когда мысли невольно находили свой естественный поток, и подобные вещи, так или иначе, давили.       Но тогда он мог просто наблюдать в Ламберте обычного мелкого сорванца. Тем, кем ему не давали быть в детстве. Все-таки, в каком-то смысле, здесь, в Каэр Морхене, среди людей, которые отчасти прекрасно его понимали, ему должно было быть легче. Так думалось Лютику.       Он был рад, что Ламберту в самом деле стало легче и, по крайней мере, он не думал весь этот навязанный его прошлым бред. Лютик надеялся на это.       Лютик лениво оперся о косяк, глядя, как Ламберт с Эскелем и Койоном, параллельно препираясь, играли в гвинт. Койон выигрывал, как понял Лютик.       Уже стемнело, в комнате горело всего две свечи, как будто им стало лень зажечь другие свечи, учитывая, что им просто нужно было щелкнуть пальцами.       — Давай выкинем Койона в окно, он меня бесит, — оскалился Ламберт, стуча подошвой по полу.       — Ты предлагаешь это уже в седьмой раз, — усмехнулся Эскель, смотря на выложенные карты, кусая губу, — и я начинаю думать, что это, блять, охуенная идея!       Лютик улыбнулся. Он знал, что Ламберт был младшим — на десять лет, вроде — но почему-то Лютику упорно казалось, что эти трое были ровесниками, а Геральт был определенно их старше. Он не понимал, почему у него сложилось такое впечатление, потому что Геральт и Ламберт были просто идиотами по сравнению с Эскелем или Койном, но… наверное, Лютику так думалось, потому что большую часть времени Геральт проводил с Йеннифер, а эти трое… просто бегали и орали.       Никакие дети с этим табором не нужны.       Лютик сказал:       — Ламберт? Можно тебя на минутку?       Ламберт вскинул голову, и Лютику даже показалось, что он засиял.       — Минутку? — усмехнулся Койон. — Всего минутку?       Ламберт молча кинул в него подушку и встал, откинув карты так, будто потерял к ним всякий интерес. Лютика это даже немного поразило, потому что это ведь его колода… Хотя, в самом деле, все же свои, никто карты не украдет.       — Мы засекаем! — крикнул Эскель.       — Завидуйте молча! Вон, играйте в карты дальше, это у вас единственное развлечение на всю зиму! — крикнул через плечо Ламберт, явно не проявляя к этой перепалке никакого интереса, медленно укладывая ладонь на поясницу Лютика, мягко подталкивая его к выходу.       На самом деле Ламберт явно ощущал превосходство над ними. Будто бы гордился этим, хотя Лютик не особо понимал эти чувства, но, что ж… Это же Ламберт.       — Как дела, малыш? — мурлыкнул ему в макушку Ламберт, как-то совсем не заметно зажимая за углом.       Лютик едва не вздрогнул от этой близости. В коридоре было ужасно темно, поэтому он куда ярче ощутил его запах, его тепло… касание больших ладоней к талии. Его буквально вело от каждого касания Ламберта, а уж когда тот особо распылялся на всю эту близость — мягчели колени.       Теперь Лютик однозначно понял, что чувствовал Ламберт перед гоном, когда Лютик подходил к нему слишком близко. Понял и пожалел, что так и не вошел в положение.       — Отлично, — с трудом выдавил из горла Лютик, думая только о руках Ламберта.       — Чем занимался весь день? Я тебя только парочку раз замечал. Можно даже сказать, что скучал.       — Скучал ты, ага, — закатил глаза Лютик. — Так скучал, что твои крики на Койона во время вашей тренировки слышали все за километров пять. Если тут, конечно, кто-то есть…       —Не-а, нет, — он потерся щекой о его макушку, будто б сильнее заставляя Лютика уткнуться носом в шею — там, где запах был сильнее и ярче. Лютику думалось, что он скоро с ума сойдет. Но, по крайней мере, он надеялся, что после сегодняшнего ему станет легче. — Так чем ты занимался? Я мечом махал, вот, как ты понял…       — Сначала поцелуй меня, — попросил Лютик, уже буквально не выдерживающий этой близости. Внутри все будто перетянулось в неясный комок. С каждым днем все хуже и хуже. Лютику казалось, что он сейчас начнет умолять, чтобы Ламберт трахнул его прямо вот тут. За три метра от Койона и Эскеля, играющих в гвинт.       Ламберт усмехнулся и поцеловал. Оперся предплечьем над макушкой Лютика, прижимаясь теснее, целуя аккуратно и медленно — их поцелуи всегда начинались так. И уже в зависимости от настроения либо перетекали в глубокие и страстные, либо и оставались такими же вкрадчивыми и ласковыми.       Лютику казалось, что если в этот раз Ламберт засунет язык ему в рот, то он тот час же кончит.       — Я так, по мелочи. Немного с Геральтом посидел, поругался. Играл немного, парочку метафор записал…       — Кстати, я ведь так и не разу не услышал, как ты играешь! Только колыбельную мне пел! — воскликнул Ламберт так, будто то ли испугался этого факта, то ли возмутился.       Лютик рассмеялся и кивнул:       — Сыграю тебе, сыграю. Пойдем?       — Куда?       — Я же говорил тебе о сюрпризе, да?       Лютик подмигнул ему и, взяв за руку, потянул за собой.       — Честно говоря, я буду рад, если ты просто нацепишь на задницу бант.       — На чью? Тут большой выбор.       — Лютик, еб твою мать. Ты меня своими сексуальными однополыми фантазиями уже заебал!       Лютик рассмеялся и тут же довольно мурлыкнул, когда Ламберт выравнялся с ним на одну линию, обняв за талию, прижимая к себе.       Он притирался к нему в открытую, будто стремился оставить на нем запах. Так, будто бы тут есть еще одна омега, которая могла бы посягать на него.       — Для тебя такое либидо нормально? — вскинул бровь Ламберт, гладя теплый бок, чувствуя, что запах Лютика изменился.       — Не-а, — Лютик потерся носом о его шею, едва не споткнувшись о выступ на полу.       — Странно это как-то, — нахмурился Ламберт, сжав бок рукой, из-за чего Лютик вздрогнул и едва на носочки не встал. — Тут либо течка скоро, либо ты на втором триместре беременности.       — Ты что, намекаешь на то, что я толстый? — насупился Лютик.       Ламберт рассмеялся, покачав головой.       — Нет, на то, что ко второму часто либидо повышается. Всего-то. Какой ты толстый? Я ж говорил: тебе еще парочку кило наесть надо. Задница мелковата, — и показательно шлепнул по ягодицам.       — Это у тебя руки большие.       — Вот именно, что для моих рук-то как раз. Хотя мне как-то так даже больше нравится… возбуждает, что ли, больше… — хмыкнул он и сжал в ладони ягодицу.       — Хватит меня лапать, а то я тебя прям здесь изнасилую. На холодном полу, ага-ага.       — Брр, умеешь настрой сбить, — Ламберта аж передернуло от представления того, что ему пришлось бы коснуться этой ледяной каменной штуки голой кожей.       Однако ему показалось, что они бы так же быстро согрелись… Он одернул себя. Сейчас еще и думать будет о сексе на грязном холодом полу, как будто в Каэр Морхене мест больше нет! Можно, например, опорочить кровать Койона… чтоб мучился.       Ламберт опомнился, когда Лютик остановился за углом и подмигнул ему, заходя за него. Ламберт повел бровью, плетясь за ним.       — Ты меня убить, что ли, хочешь?       Лютик только тихо фыркнул и приоткрыл дверь. Ламберт вообще плохо помнил, что было в этой части замка. Он знал, что они ушли достаточно далеко от более-менее обжитой части, поэтому удивился, когда увидел много теплого света от огня. Он там костер развел, что ли?       — Что за… комната? — нахмурился Ламберт, медленно проходя, смотря первым делом на камин. Он знал только о нахождении камина в главном зале, потому что несколько лет назад грел возле него жопу.       Пахло… приятно. Незначительно травами, немного корицы, яблоко, вишня… и Лютиком. Пахло Лютиком.       — Мне про нее Геральт рассказал. Я спросил, где точно будет очень тепло, и вот оно, — Лютик обрисовал рукой комнату.       Горело пару свеч — от которых, по видимому, и пахло не Лютиком. Лежала мягкая выделка шкуры аккурат напротив камина. В комнате был приятный полумрак, нежный оранжевый свет от огня падал как лучи от солнечного летнего заката.       Он заметил бутылку вина, даже специальные кубки для вина! Не те огромные, которыми пользовались они, а небольшие, аккуратные, с необычным дизайном. Он принюхался…       Лютик рассмеялся.       — Пахнет как…       — Как?.. — улыбнулся Лютик, обняв за руку, смотря на лицо Ламберта. Он был растерян. Смущен. И выглядел так чертовски мило.       Ламберт снова принюхался и сказал:       — Как… на праздники… пахло дома… когда мама готовила…       Лютик ощутил, как сжалось сердце. Защемилось только от того, как с губ Ламберта слетело слова «мама». Блять-блять-блять.       — Это… вишневый пирог, — сказал тихо Лютик, смотря не моргая на растерянное лицо Ламберта. Который, кажется, смог вспомнить маленький светлый кусочек из своего детства.       — Ты испек вишневый пирог? — Ламберт повернулся к нему, смотря во все глаза.       — Ага-м. Мне правда Йеннифер помогала… Боже, это было испытание! Она тоже как пекарь была не очень, но… Зато было весело, — он рассмеялся и прижался щекой к его плечу, заглядывая в глаза. — Еще есть свежий белый хлеб с малиновым вареньем… Ведьмаки любят сладкое, как я понял.       Ламберт ошалело заморгал, осоловело глядя на Лютика. Выглядел растерянным, смущенным… милым.       Лютик рассмеялся, покачав головой.       — Давай-ка снимем с тебя лишнее. Тут достаточно тепло, не так ли? — он прищурился, стаскивая с Ламберта куртку, смотря в глаза.       Она с шорохом упала в ноги, оставляя Ламберта в одной черной рубашке. Лютик расстегнул парочку пуговиц, открывая для себя эти восхитительные ключицы. Закусив губу, он посмотрел в глаза.       — Зачем… зачем ты это сделал? — спросил пораженно Ламберт. — Для меня?       — Я же говорил, хочу сделать тебе приятное. Вообще для тебя, да… но надеюсь, ты все не сожрешь, Эскель мне периодически глазки строит, — закатил глаза Лютик, а затем снова улыбнулся. — Ламберт, я догадываюсь, что у тебя… было сложное детство. И с семьей, возможно, тебе не повезло. — Лютик проследил за тем, как Ламберт опустил взгляд, будто пытался спрятать его. — Но… но ведь мы можем стать семьей, так? Ты и я, — он встал на цыпочки, кратко поцеловал его, ощутив, как Ламберт сжал его предплечье.       — Спасибо, — прошептал он в его губы. — Для меня еще никто… не готовил что-то особенное.       Лютик улыбнулся, медленно кивнув и погладив по груди. Он сказал:       — Мне было в радость делать это, зная, что я делаю это для тебя, — он вдохнул и добавил: — ну и еще и этим тоже… а то ходят тут, пялятся так, будто я их родил и бросил. Будто бы у них нет рук, чтобы самим купить чего-то и сделать пирог!       — У них нет чародейки, чтобы быстро смотаться на рынок, — пожал плечами Ламберт, усмехаясь.       Лютик тяжело выдохнул и сказал:       — Надо бы… для всех ведьмаков, наверное, что-то такое устроить… а то мне их тоже жалко стало.       Ламберт улыбнулся, медленно кивнув, поцеловав в нос, из-за чего Лютик сдавленно хихикнул, а потом медленно потянул за руку к выделке у камина.       Это было волшебно. В самом деле, волшебно.       То, как огонь красиво ложился на их кожу, как тень оттеняла этот свет, делая кожу будто бы глянцевой. Каким умиротворенным казался Ламберт.       — Где ты взял на это деньги? — спросил Ламберт, вертя в руках вино.       Лютик положил голову к нему на плечо, улыбаясь и выдыхая, ощущая, как светлело на душе за долгое время. Он ощутил себя на своем месте. Это было так волнительно-правильно — сидеть у камина, прижиматься к Ламберту и ощущать его запах. Лютику, казалось, больше совсем-совсем ничего не хотелось.       — У меня были свои сбережения.       — И ты потратил их на меня? — искренне удивился Ламберт, разливая вино по кубкам.       — Ага-м. А мне как-то сейчас и не на что тратиться. Запасные струны для лютни у меня есть… Одежды много сейчас не надо, на такую-то погоду… — он принял кубок, смотря как плескает в нем красное вино, поглощая в себе свет от огня.       — А кубки эти откуда?       — Весемир дал. Не знаю, откуда у него. Может хранил до лучших времен.       — Страшно представить, какие там у него лучшие времена, — фыркнул Ламберт, обнимая за плечи и делая небольшой глоток. Лютик приятно грел бок, от него пахло уютом и домом. Новым домом. Приобретенным. И это что-то грело внутри.       — А мне грустно стало, что он всю жизнь одиноким был…       — Карма. Нехрен было людей мучить.       Лютик тяжело выдохнул и поднял голову, посмотрев в глаза. Ламберт вздернул бровь, спросив:       — Что? Я не могу относиться с эмпатией к человеку, который каждого мальчика привязывал к этому пыточному средству, вливал эту дрянь и просто смотрел. У меня… — Ламберт на секунду прервался, а потом продолжил тише нужного: — у меня до сих пор сердце разрывается, когда я вспоминаю эти крики. И ради чего, Лютик, скажи мне? Какой в этом был смысл? Мы все равно вымираем, не будет больше ведьмаков… Потому что даже Весемир уже больше этого не хочет. Не после нападения на Каэр Морхен. Наверное, старик посмотрел на то, как выглядит жестокость со стороны и что-то да понял.       Лютик погладил его по плечу, видя, как трудно было Ламберту об этом говорить. Но он был рад, что он в принципе говорил…       — Но он ведь знал, через что вы проходили… Он тоже через это прошел.       — Только забыл. Боль имеет свойство забываться. Особенно после такой жизни. Тем более боль одного это просто боль. Смерть сотен — это уже трагедия. Что означала его боль по сравнению с тем, что ему пришлось увидеть? Пустой звук. Так что… некоторые вещи понимаешь только в масштабах. Вырви один цветок и ты ничего не почувствуешь. Сожги все поле, и тогда ты поймешь.       Лютик сжал его руку, поджав губы. Он не думал, что Ламберт до сих пор переживает за тех, кто не прошел испытание. Он знал, что тот не ладил с Весемиром, но он не знал причин. Думал, что ну, просто так. Не сошлись.       И только сейчас он осознал, что Ламберт просто не простил ему это. И не простит.       — Ладно, прости, порчу только все…       — Нет-нет, не портишь! — закачал головой Лютик. — Я рад, что ты делишься со мной этим. Для меня это важно.       Ламберт недоверчиво на него посмотрел, а Лютик на секунду выпал из реальности, глядя, как красиво на его лицо падало освещение этой комнаты. Он прошептал:       — Правда интересно. Это важно мне… Не как история для баллад. Это важно для меня.       Ламберт кивнул, а потом шумно сглотнул, сказав:       — Извини, у меня слюни текут от запаха.       Лютик рассмеялся, уточнив, хитро прищурившись:       — Ты про пирог?       — Еще не решил, но давай начнем с малого, — усмехнулся Ламберт и подался вперед, чмокнув в уголок губ. Лютик довольно прикрыл глаза, улыбаясь.       На самом деле Лютик не был уверен, что это в самом деле было вкусно. Лютик готовил редко, и выходило более-менее нормально, но он никогда не был уверен в своих… блюдах. Вообще выпечка не была для него чем-то сложным, потому что ну… это просто выпечка. Смешать, попробовать на сахар и поставить запекаться. Но зная, что это будет для Ламберта — он волновался.       — Твоя мама готовила пироги по праздникам? — спросил Лютик, отрезая на пробу небольшой кусок.       Ламберт сказал:       — Надеюсь это тебе, потому мне это на один клык.       Лютик рассмеялся. И Ламберт продолжил, едва не кусая за раз половину куска:       — Только на религиозные праздники. Она была верующей, — ответил он неясно, жуя. — Блять, как вкусно, — он едва глаза не закатил, и двумя укусами расправился с оставшимся куском.       Лютик рассмеялся, в шоке глядя на то, как он легко запихнул это себе в рот и потянулся за новым.       — Ты помнишь, что нужно оставить другим? — уточнил Лютик, глядя на размер нового куска.       — Да пошли они в жопу, — кинул Ламберт, снова кусая.       — Правда вкусно?       — Как тесто может быть невкусным?! — возмущено спросил тот, активно жуя.       — Да что ты свинтус такой, — покачал головой Лютик, вытерев уголок рта Ламберта от вишни. А потом снова обнял за руку, попивая вино, уложив голову на его плечо. — Я рад, что… это напомнило тебе о чем-то хорошем.       Ламберт внезапно тяжело выдохнул, едва ощутимо напрягся, и Лютик вскинул брови, не поняв такой реакции. Ламберт тихо сказал:       — Не сказать, что действительно хорошее… У меня… в детстве вообще ничего хорошего не было. Ни один праздник нормально не прошел. Отец всегда напивался и всегда это кончалось одним и тем же.       Лютик медленно гладил его по предплечью, допив свое вино и отставив кубок.       — Но ведь твоя мама… старалась, да?       — Да. Старалась, — сказал он. — Она… всегда готовила вишневый. Это мой любимый… А отец его не очень любил…       — Тссс, — прервал его Лютик, ощутив неясною дрожь в его голосе. — Не надо, не говори, если тебе тяжело. Я все понимаю, — он зарылся лицом в его шею, глубоко вдыхая. — Сейчас все хорошо. Сейчас твой любимый вишневый пирог и я. И никто ничего не испортит. Никто больше никогда ничего не испортит.       Ламберт не ответил, но Лютик ощущал, что тот все еще был напряжен. Лютик погладил его по спине, поцеловал в шею, прижался к нему ближе и обнял за талию, когда Ламберт допил свое вино, отставив кубок, чтобы самому обнять его за плечи.       — Вкусно? — спросил тихо Лютик.       — Очень, — кивнул он, облизав пальцы от крошки. — Я оставляю им только из жалости, ясно?       — Ясно, — кивнул тот. — Я тебе еще приготовлю, мне не сложно, — он прошелся пальцами по его волосам, перебирая.       Ламберт шмыгнул носом и прижался щекой к его макушке, потрепав по плечу, медленно подлив вино и снова беря свой кубок.       — Что Йеннифер думает об этом всем? — спросил он, делая небольшой глоток, медленно болтая вино в кубке.       — Ты про что? — Лютик медленно коснулся кулона на его груди, обводя морду волку.       — Про… тебя и меня. Знаю я уже одного недовольного, а Йеннифер его поддерживает?       — Геральт не недоволен, — выдохнул Лютик, целуя в жилку на шее. — Он просто боится за меня. Он всегда это делал, пока мы путешествовали. Весь год. Он просто не хочет, чтоб мне разбили сердце, наверное. И он просто еще не привык к мысли, что, о боже мой, в моей жизни есть еще один важный мужчина. Он ничего не имеет против тебя, Ламберт.       Ламберт только хмыкнул и пожал плечами, допивая вино и подливая себе еще.       — А Йеннифер?       — Йеннифер доверяет тебе, Ламберт. Никто не против тебя, хватит накручивать себя, — Лютик потянулся вперед, отпивая вино из его кубка, облизав губы, и посмотрев Ламберту в глаза.       — Надеюсь, — шепотом сказал он, кивая.       Лютик кивнул, поцеловав за ухом.       Они долго еще беседовали, почти шепотом, и целовались. Ламберт лежал на его коленях, лениво попивая вино, а Лютик тихо пел ему, поглаживая по волосам, видя, как тот совсем уже расслабился, буквально растекаясь на его коленях.       — Ты так сладко пахнешь, — прошептал Ламберт, ловя его запястье, принюхиваясь. Потом поцеловал там, где бился пульс, и широко лизнув языком. — До сих пор не могу поверить, что все вышло так, что Геральт привел тебя сюда.       Лютик улыбнулся, гладя его шею, залезая пальцами под рубашку, оглаживая грудь, чувствуя, как она вздымалась от его дыхания. Чувствуя его сердцебиение.       — Судьба, — хмыкнул Лютик. — Вот и не верь в нее после такого.       Ламберт хмыкнул, отставив пустой бокал в сторону, смотря в потолок, закусив щеку с внутренней стороны, будто о чем-то задумался.       — А ты вообще думал… о ведьмаке? Как о своем партнере? Тебя не пугало это?       Лютик фыркнул.       — Ламберт, я год таскался с Геральтом и видел, что ведьмаки — это как люди. Только тупые, когда дело касается понимания другого, потому что вбили в голову, какие они плохие, — он постучал легонько тому по лбу пальцем, а потом сказал: — Мне Геральт как-то рассказал про одно свое задание… Когда в замке проклятый мужчина жил с бруксой…       — А-а-а-а, да-да, он нам про это тоже рассказывал. Это ты потом по этому рассказу балладу сложил про красавицу и чудовище?       —Ага-м, я. Но суть не в этом. Суть в том, что чудовище оказалось вовсе не чудовищем. Вот и ты тоже. Вбил себе в голову какую-то ерунду, и теперь все мне удивляешься. Не вижу я в тебе ничего страшного, Ламберт. И не увижу.       Ламберт фыркнул почти обиженно, сказав:       — А я ведь так старался!       — Ну, на это купились все эмоционально обмороженные… индивиды. Все тебе верят, Ламберт, так что не грусти, — усмехнулся Лютик, коснувшись пальцами приоткрытых губ. Ламберт рыкнул и прикусил подушечку пальцев, а после широко лизнул языком.       Лютик ощутил, как его органы снова, казалось, вывернулись наизнанку.       Ламберт сводил его с ума, стоило ему только коснуться его.       Он выглядел действительно горячо, валяясь непринужденно на его коленях, в наполовину расстегнутой рубашке, обласканный светом, идущим от камина.       — Ламберт? — тихо позвал он его, забираясь ладонью чуть дальше, чем его грудь. Он коснулся горячей ладонью его напряженного каменного пресса, обрисовывая, склонившись вниз, смотря в глаза.       Ламберт вскинул бровь, будто бы не понимал.       Он склонился ниже, целуя, оглаживая его пресс. Провел дразняще над линией ремня и снова поднялся вверх, огладил грудь и вынул руку, ощущая, что Ламберт задышал тяжелее. Он медленно отстранился, облизав губы, глядя, как на него смотрел Ламберт.       Ламберт медленно выпрямился и, взяв за подбородок, снова поцеловал. На этот раз глубже, настырнее. Так, как он целовал его в ту ночь, когда Лютик впервые узнал, как хорошо может быть только от чужих пальцев. Жадно и мокро, он одними губами и языком заставлял Лютика едва не стонать.       Отстранившись, Ламберт спросил в его губы:       — Смотрю, мой второй вишневый пирог наконец подоспел? (cherry pie (вишневый пирог) используется у англоговорящих как слэнговое выражение, означ. «девственница»)       Лютик ощутил, как покраснели щеки, и он невольно теребил пуговицы на рубашке Ламберта, смотря в глаза.       Ламберт прикусил нижнюю губу, оттягивая, и прохрипел:       — Ну, давай, скажи, чего ты хочешь от меня этой ночью? — его дыхание было тяжелым. Оно пахло вином и вишней. Этот запах был невероятен для Лютика.       — Я хочу тебя, — прошептал тот, потираясь носом о его нос, обнимая за шею. — Ты сводишь меня с ума.       Ламберт улыбнулся, потираясь о него в ответ, ощущая, как тяжелее забилось у него сердце. Он не ощущал еще никогда такого предвкушения. Это всегда было для него обычным действием, но сейчас это казалось ему чем-то особенным… Чем-то, из-за чего его руки едва не дрожали.       — Со мной что-то невероятное делает понимание, что ты… ни с кем не был, — прошептал он в поцелуй, глубоко вдыхая.       — А меня бесит, что ты перетрахал всех омег континента.       — А ты нет?! — воскликнул Ламберт, резко отстранившийся.       — Ну это другое!       Ламберт закатил глаза, цыкнув.       — Ага, как же.       — Ну вот мне было бы все равно, перетрахавшись ты со всеми альфами. Ну, это ведь разное. Альфье тело и омежье!       — Опять твои гомосексуальные фантази…       Лютик рассмеялся и подался вперед, клюнув в губы. Ламберт перехватил его, целуя. Обхватил нижнюю губу, потом провел языком и толкнулся глубже. Лютик пораженно выдохнул и напрягся в его руках, теснее прижимаясь к нему.       — Дашь мне все сделать самому? — прошептал Ламберт, оглаживая и мня в руках бока.       — Как ты захочешь, милый, — не то прошептал, не то простонал Лютик, зарываясь пальцами в его волосы.       Ламберт выдохнул в его губы и медленно подался вперед, укладывая того на мягкую выделку, глядя на его лицо — немного раскрасневшееся только от поцелуя, от их близости. Вдохнул его запах и довольно прошептал:       — Ты уже возбудился, — он навис над ним, прижимаясь своими бедрами к его. Лютик вздрогнул от жара и крепости его тела. Он так хотел увидеть его без одежды, эти мысли заставляли его едва не умолять о том, чтобы Ламберт как можно скорее разделся. — Может еще и намокнуть успел, м? — он усмехнулся, подмигнув и погладив его меж ног, задевая член и яйца. Лютик снова вздрогнул, судорожно вдохнув, и эта реакция была превосходна.       — Проверь, — выдохнул Лютик, усмехаясь.       — Проверю, — рыкнул тот и убрал руку, чего Лютик не хотел, но выбора ему не предоставили.       Ламберт медленно развязал завязки у горловины, ослабляя ворот, смотря в глаза.       — Ты ведешь себя так, будто я из хрусталя, — улыбнулся Лютик, склонив голову к плечу.       — Мне так и кажется, — он забрался рукой под сорочку, гладя мягкий живот. — Мне так нравится все эти твои сорочки, они такие… трогательные.       — Да их вроде много кто носит, — пожал плечами Лютик, тихо млея от неспешных касаний.       — Ну, знаешь ли, обратил я на них внимание только на тебе, — пожал он плечами. — Даже снимать ее не хочется, — протянул Ламберт и, повыше ее задрав, наклонился, целуя кожу у пупка, медленно поднимаясь вверх, ощущая, как напрягся Лютик и услышал тяжелый выдох.       Он склонился над его грудью, обхватывая губами нежно-розовый сосок, посасывая. Лютик беззащитно простонал, зарывшись пальцами в его волосы, будто желая прижать к себе сильнее.       Ламберт навис над ним всем телом, и казался с такого ракурса таким большим. Лютик видел уже это, когда он ласкал его пальцами, но каждый раз это выбивало из его легких весь воздух. Чувствовать его над собой — такого сильного и горячего. Лютику показалось, что все его ранние связи были лишь какой-то детской игрой по сравнению с этими касаниями, по сравнению с Ламбертом, который был для Лютика лучше их всех.       Ламберт все-таки дернул сорочку вверх, снимая ее через голову и грустно выдохнул, снова склонившийся, прикусывая и обхватывая губами соски, лаская губами, зажимая меж пальцев, потирая.       Лютик едва не проскулил от того, как хорошо это было. Его пальцы и его губы — волшебно, блять, волшебно.       Ламберт провел языком по ключицам, легонько прикусил, и поднялся цепочкой мокрых поцелуев по шее, обхватывая губами кожу и посасывая, продолжая пальцами ласкать соски — сжимая, чуть оттягивая.       Лютик медленно обхватил его лицо ладонями и поднял его чуть выше. Он посмотрел ему в глаза и коснулся губами шрама, медленно целуя, обрисовывая губами, и снова повторил то же — в этот раз заменив губы на язык.       Ламберт довольно рыкнул, отчего Лютик усмехнулся, проделав то же самое и со вторым, и с третьим. Он чувствовал его тяжелое дыхание на своем лице, и это тоже сводило его с ума.       Ламберт в принципе заставлял его терять рассудок фактом своего существования.       — Разденься, — попросил Лютик, посмотрев в глаза, выдыхая.       Ламберт кратко усмехнулся и выпрямился, присев на колени, расстегивая пуговицы до конца. Лютик оперся на локти, смотря с неприкрытым удовольствием за этим… шоу. Он буквально предвкушал увидеть его тело. Без одежды. Эти мышцы, шрамы, всего его…       Он пару раз порывался заползти к Геральту в купальню под предлогом помощи, но Геральт выкидывал его за шкирку и говорил, что тот до такого не дорос.       Ламберт к себе в купальню тоже не брал.       Ламберт смотрел на него с легким прищуром, усмехаясь, нарочито медленно расстегивая рубашку. Наконец, она сползла с плеч, и Лютик буквально вцепился в него взглядом. Эти невероятные ключицы, темные волосы на широкой, сильной груди. Стальные мышцы пресса, пересеченные шрамами. Эти чертовски соблазнительные косые мышцы живота — напряженные.       Лютик, смотря прямо в глаза, подался чуть вперед и укусил за плечо.       Поцеловал в ключичную ямку и провел широко языком дразняще по ключицам, наслаждаясь вкусом его кожи. Восхитительный вкус кожи.       Поцеловал в медальон и спустился ниже, сжав руки на напряженных твердых боках, спускаясь к таким же напряженным крепким бедрам, ощущая непривычную твердость под ладонями. Ламберт был горячий, напряженный и чертовски твердый во всех местах.       Лютик укусил за сосок, услышав, как Ламберт вдохнул сквозь зубы, и спустился ниже, буквально вылизывая этот превосходный пресс. Провел по кубикам, обрисовывая их, легонько прикусывал кожу и снова обводил языком. Ламберт зарылся рукой в его волосы, буквально заставляя отстраниться.       Он нагнулся, целуя эти непослушные губы и, снова аккуратно уложив того под себя на выделку, прошептал:       — Кажется, я сказал, что хочу все сделать сам.       Лютик едва не прохныкал, проскулив:       — Это нечестно, черт.       — Честно. Знаешь, как часто я представлял тебя голым до гона? А что уж я делал с тобой в своей голове, когда мне пришлось тебя прогнать. Так что я явно в большей нужде, — усмехнулся, прикусив губу, и добавил: — дай мне…       Лютик простонал и откинул голову назад, открывая для влажного языка и теплых губ свою шею. Ламберта хотелось слушаться. Выполнять малейшие приказы и самые незначительные просьбы. Но он все-таки прошептал:       — Пожалуйста, хотя бы просто полностью раздень нас.       Ламберт усмехнулся и потянулся рукой к завязкам на штанах Лютика. Медленно развязал их, глядя, как Лютик буквально хныкал под ним, и аккуратно потянул штаны вниз, смотря, как Лютик тут же приподнял бедра, чтобы штаны легче было стянуть, и после согнул ноги в коленях, едва не выпрыгивая из штанин.       Ламберт рассмеялся от этой нетерпеливости и повел бровью, коснувшийся ладонью мягкого бедра, поглаживая, прошептав:       — Кажется, у тебя все-таки скоро течка…       — Чхать, — прошептал Лютик, трясь о ладонь Ламберта.       Лютик видел, каким мутным взглядом на него смотрел Ламберт.       Ламберт был… очарован Лютиком. Его телом. Такой изящный и красивый. Всего в меру: идеальные пропорции. Длинный и хрупкий, с невероятно красивыми ногами и бедрами, образующие два идеальных изгиба. Горячий и пластичный, подвластный для его рук. Хотящий, и это желание буквально висело в воздухе, Ламберт мог его ощущать. Свет от камина красиво падал на кожу, делая ее глянцевой.       — Хочу тебя так, как еще никого не хотел, — прошептал Ламберт, снова прижимаясь губами к упругим соскам, особенно наслаждаясь реакцией Лютика на эти касания. Лютик, казалось, был слишком чувствительный для обычного состояния. Ламберт был наслышан о такой чувствительности во время течки или беременности, но не в обычном состоянии. И Ламберт готов был стонать в голос от того, насколько ему была приятна мысль, что ни один альфа не успел познать его тело. Юное и чувствительное, готовое и такое подвластное на любые касания, отзывчивое и такое, блять, сладкое. — Даже когда бывал с омегами в их течку — все равно так не хотел.       — Врешь, — усмехнулся Лютик, сбито дыша.       Ламберт вылизал его шею, поглаживая раскрытой ладонью его грудную клетку, задевая соски и, посмотрев прямо в глаза, прошептал:       — Не вру.       Лютик растерянно заморгал.       — Физиологически так сложилось, что…       — Нет, это другое. Там просто… будто больное желание, неправильное. Тебе хочется не человека, а просто потрахаться. А сейчас я хочу… тебя. Не трахнуть, Лютик, я хочу доставить тебе удовольствие, понимаешь? Я хочу, чтобы ты наслаждался процессом, мной и даже собой, — он провел ладонью по его мягкому животу, оглаживая. — Потому что ты прекрасен.       Лютик засмущался и спрятал лицо в его шее, обнимая. Он… не ожидал такой абсолютной серьезности, таких слов… в такой момент. Когда он был перед ним обнажен абсолютно полностью, будучи таким открытым и беззащитным.       — Меня так заводит твое смущение, детка, — прохрипел Ламберт, и Лютик ощутил, как тот стал расстегивать свой ремень, и он заинтересованно опустил голову и взгляд вниз, закусив губу. — Знаешь, меня поражает, как ты смутился моих слов о моем желании к тебе, но на член, смотрю, попялиться ты первый, — он хрипло рассмеялся, чмокнув за ухом, начиная дерганым движением стягивать с себя штаны.       — Бля, у тебя даже трусы черные, честное слово, — закатил глаза Лютик. — Ты белое из принципа не носишь?       — Какие есть, такие и покупаю. Будешь бубнить — сам сошью трусы из твоей сорочки.       Лютик рассмеялся, уткнувшись лбом в его плечо.       — Представляю это зре… — он прервался, сглотнув, когда Ламберт уложил его ладонь на свой член пока что за тканью белья, но все-таки…       Лютик закусил губу, нагло ощупывая и буквально лапая. Белье было тонким, поэтому Лютик ощущал даже напряженные вены. Ткань намокла у головки, и Лютик едва не простонал. Меж ног уже буквально горело, и он поерзал.       Ламберт медленно развязал завязки и на белье и спустил его вниз.       Лютик вскинул бровь и тут же обхватил член рукой, с ужасом заметив, что:       — Боже, Ламберт, у меня даже пальцы на твоем монстре не смыкаются!       Ламберт рассмеялся и толкнулся в его ладонь.       Лютик облизал губы, обхватывая плотнее (насколько это было возможно), проведя вверх и вниз. Член на самом деле был… внушительных размеров. Слишком, блять, внушительных. Лютик думал, что такие только в рассказах потасканных жизнью продажных омег бывали, но… нет.       Лютик снова облизал губы, с превеликим удовольствием рассматривая мокрую головку, выпирающие вены, чуть виднеющийся у самого основания узел, от мыслей о котором Лютику то ли стало слишком хорошо, то ли немного плохо.       Ламберт рыкнул от явно издевательских ласк и, выпрямившись, подхватил под колени, раздвигая ноги Лютика в сторону, открывая для себя прекрасный вид. Он поцеловал в колено и спустился медленно вниз, зарываясь носом во внутреннюю горячую сторону бедра. Гортанно рыкнув, он довольно укусил за мягкий, чувствительный участок, и Лютик аж взвизгнул, напрягшись.       Ламберт зарылся носом и глубоко вдохнул. Меж ног пахло так ярко и насыщенно, что голова кружилась. Он широко провел языком, буквально ощущая на нем этот сладкий привкус его омеги. Его мальчика. Его Лютика.       От мыслей у него едва у самого колени не разъезжались, потому что это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.       Он без желания отдалился и погладил его меж ног, проскользнул меж ягодиц, присвистнув:       — Ты охеренно мокрый, малыш.       — Конечно, а ты как думал! — смущенно брякнул Лютик, норовясь сдвинуть колени, но бедра Ламберта этому препятствовали. — Я под тобой валяюсь уже сколько? Минут десять? Странно, что у меня там ещё ничего не загорелось!       Ламберт усмехнулся и нагнулся к его лицу, медленно целуя. Он протолкнул один палец, и раздалось хлюпанье. Лютик ойкнул и, кажется, раскраснелся еще сильнее.       Ламберт довольно промычал:       — Ага-м, слышишь, какой ты мокрый? — он вставил второй палец, двигая рукой активнее, ощутив, что бедра у Лютика почти тут же задрожали. — Боже, неужели ты уже хочешь кончить, м?       — Хоч-у-у, — проскулил он, прижимаясь тесно-тесно и крепко зажимая бедра Ламберт меж своих ног. — И… я хочу отсосать тебе, — прошептал он более игриво и интимно ему на ухо, сжимаясь вокруг его пальцев.       Ламберт оперся на предплечье и вскинул бровь. Он сказал:       — Сейчас все делаю я.       — Ну Ламберт, — прохныкал Лютик и изогнулся в спине, когда пальцы внутри раздвинулись ножницами и толкнулись глубже. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. У меня слюни текут только от мыслей о твоем члене.       — Не только слюни текут, — усмехнулся Ламберт, издевательски медленно вынув пальцы, чувствуя, как Лютик сжался, стремясь их удержать себе. Ламберт сам весь изводился от происходящего. От того, какой внутри он был узкий, горячий и мокрый. — Хорошо-хорошо. Но… услуга за услугу, — он пожал плечами, подмигнул и вобрал два мокрых пальца в свой рот.       Лютик только закивал головой, пытаясь хотя бы не скулить. Меж ног пылало, и он уже даже не смущался того, что Ламберт засунет ему туда язык. Что угодно и как угодно, терпеть он не мог. Хотелось кончить.       Ламберт довольно улыбнулся, как наглый кот и вздернул того за бока, заставляя сесть. Он прошептал в его губы:       — Ты такой сладкий, не представляешь…       — Не уверен, что это здоровая херня… — пробубнил недовольно Лютик, ощущая, как меж ягодиц все было скользко. Ощущения были несколько… необычными.       — Не волнуйся, кислит тоже как на… Ай! — он поморщился от подзатыльника и что-то пробубнил себе под нос.       Потом подался вперед, целуя. Огладил бока и бедра, потер соски меж пальцев и, подмигнув, улегся на выделку, Лютик не успел спросить, что он делает, потому что следом он взвизгнул, ощутив, как Ламберт схватил его за бедра и буквально усадил на свое лицо.       Лютик смущено пискнул и весь напрягся и сжался, ощутив горячее дыхание меж ног. Горячий язык прошелся меж ягодиц, слизывая смазку, и Лютик едва не нахмурился от смущения, полностью позабыв о своей просьбе.       — Блять, Ламберт, нельзя по-человечески?       Ламберт ничего не ответил, дразняще вылизывая меж ног.       Лютик сглотнул и поджал губы, жмурясь то ли от смущения, то ли от сжигающего, буквально разрывающего его возбуждения.       Ламберт дразняще обвел пока что слишком туго сжатое колечко мышц, абсолютно не разработанное, и толкнулся глубже. Лютик громко выдохнул, не удержавшись, застонал. Это было… приятно.       Ламберт крепко сжимал его бедра, практически сминая в своих ладонях, а потом поднялся одной рукой вверх, продолжая вылизывать его, он зажал меж пальцев сосок, потирая, и Лютик застонал более открыто, сжимая руки в кулаки, жмурясь, кусая губы, ощущая, как тяжелело, а после и вовсе сбилось дыхание.       Щетина создавала приятный контраст с языком и губами, хотя Лютику что-то подсказывало, что на утро раздражение там будет ощутимое, но он надеялся, что его пронесет.       Он попытался расслабиться, ощущая, как Ламберт сильнее зарылся лицом меж его ягодиц, толкаясь языком глубже, вылизывая.       Опомнился он лишь тогда, когда и вторая рука Ламберта соскользнула с бедра, и он заметил, как тот обхватил свой нетерпеливо подрагивающий член. Лютик облизнулся и, оперевшись о бедро Ламберта, склонился вниз, опалив дыханием мокрую головку. Он убрал руку Ламберта, обхватив его член своей собственной, и довольно взял в рот головку, слизывая солоноватую смазку.       Он знал, что не сможет ему полноценно отсосать ввиду отсутствия опыта и размеров Ламберта, но руки ему же на что-то Бог дал.       Он плотнее обхватил рукой, двигая ей вверх и вниз, облизывая головку и проводя языком вниз, вылизывая член, обводя венки, будто старался запомнить его очертания так, чтобы потом буквально вылепить его языком.       Он обхватил губами головку, посасывая и вылизывая, сминая в ладони напряженные яйца.       Его собственные бедра мелко дрожали, и так нестерпимо хотелось кончить.       Он, не выдержав, застонал и отстранился, уткнувшись лбом в напряженное крепкое бедро, когда Ламберт добавил к языку пальцы.       Не стонать не выходило — ему казалось, что он просто задохнется иначе. Лютик невольно подался бедрами к нему навстречу, но вовремя опомнился — а то задушит не дай Боже. И что он другим скажет? Умер, пока отлизывал? Достойная ведьмака смерть.       Лютик продолжал двигать по члену рукой, и, с трудом придя в себя, обхватил снова ртом, стараясь чуть насадиться, но челюсти сводило, так что он решил оставить это на потом. Когда у него будет больше времени.       Лютик кончил в тот же момент, когда Ламберт аккуратно вставил третий палец, стараясь подготовить его к себе.       Он вскрикнул и сжался, становясь болезненно-узким. Сердце билось под глоткой, и он пораженно выдохнул, раскрывая глаза. Оргазм был яркий и насыщенный, совсем не такой, к каким он привык.       Ламберт мучить его не перестал, принимаясь вылизывать от смазки, и Лютик едва не захныкал от ласк в момент, когда он был слишком чувствительным. Ламберт сжал его бедра, не давая отдалиться, и Лютик зажмурился, ощущая, что вот-вот готов был кончить снова. Его ноги и бедра крупно дрожали, щеки были мокрые от слез из-за слишком интенсивного удовольствия.       — Блять, Ламберт, да что ты… — он прервался, застонав и изогнувшийся в спине.       И ему казалось, что он едва в обморок не упал, когда его накрыла вторая волна оргазма — мощнее и сильнее, так, что он вздрогнул всем телом, ощущая, как сократились мышцы, в ушах едва не зазвенело, а под веками вспыхнули яркие черные пятна.       На этот раз Ламберт, слава Богам, отстранился и отпустил его бедра.       Лютик привстал, загнанно дыша, пытаясь прийти в себя. Между ног было охеренно мокро, голова шла кругом. Он не уверен был, что теперь в принципе хотел заниматься сексом.       — Ты ебаный монстр! — вскрикнул он все еще запыхано, слазя с него и посмотрев в глаза.       Ламберт хрипло рассмеялся и вытер рот от смазки, облизав губы.       — А представляешь, что я с тобой во время течки сделаю, м? — он подмигнул ему, и Лютик потупил взгляд, смутившись. — Ты подо мной визжать будешь. Хотя, судя по твоей реакции, может, сегодня тоже, — хмыкнул он, и Лютик пнул его. — Слушай, я не виноват, что ты такой у меня чувствительный, — усмехнулся он, снова укладывая руку Лютика на свой член. — Лучше бы тебе довести дело до конца, иначе я спущу в тот же момент, как вставлю тебе. А я планировал тебе еще парочку оргазмов устроить, — подмигнул он, усмехнувшись.       — Я сдохну, — заключил Лютик, обхватывая член и, заправив одну прядь за ухо, склонился над ним, обхватывая губами головку, аккуратно спускаясь ниже.       Ламберт гортанно простонал и погладил по мокрой спине и оттопыренной заднице.       Лютик вздрогнул от очередного касания меж его ног, но Ламберт просто погладил, и даже эти касания, казалось, были нестерпимо яркими.       — Не волнуйся, вставлю, когда ты снова потечешь, малышка, — усмехнулся он, шлепнув по ягодице.       Лютик продолжал вылизывать его член, ощущая, как меж ног запульсировало только от этих слов.       Ламберт тяжело дышал, гладя одной рукой по голове, другой — меж ягодиц, и все эти касания просто дурманили голову и заставляли теряться в пространстве. Лютик даже толком не мог сконцентрироваться на этом определенно восхитительном члене!       Слава Богу, Ламберт кончил довольно быстро, и Лютик, пошире открывая рот, все проглотил. И, медленно отдаляясь, поцеловал в головку. Выпрямившийся, он сказал, вытирая губы:       — А ты вот нихрена не сладкий. Горький, что пиздец.       Ламберт рассмеялся, откинув голову назад.       — Ну, уж извини, можешь вареньем помазать.       — Ты съел полбанки. Если я истрачу еще эти полбанки на твой член, то мне другие не простят.       — Так, все, мне они неинтересны, иди-ка к папочке на ручки, — мяукнул Ламберт, взяв его за бока и потянув на себя. Лютик довольно мурлыкнул, обнимая за плечи и прижимая его голову к своей груди, ощущая влажный язык на сосках.       — Я был уверен, что на сегодня с меня хватит, но теперь мне снова кажется, что я хочу тебя абсолютно так же, — прошептал Лютик в его макушку.       — Привыкай. Во время течки хуже будет, судя по всему. Раз ты у меня такой вот…ненасытный, — он слабо прикусил и оттянул сосок.       — Куда уж хуже?       Ламберт внезапно гортанно прорычал и вскинул голову, чуть откинув ее, чтобы посмотреть в глаза:       — Ну… возможно, мне придется удовлетворять твои нимфоманские потребности даже не вынимая, м?       — Боже упаси. Меня два оргазма от языка заставили чуть ли ни к Богу в гости сходить, а ты говоришь…       Ламберт рассмеялся и повалил на выделку, переплетая их пальцы и пристраиваясь бедрами меж разведенных ног. Он усмехнулся, а потом как опомнился.       — Что такое? — не понял Лютик, глядя, как тот потянулся и что-то там стал искать.       — Рубашку под тебя свою постелю, чтобы выделку не запачкать. Ее ж не отстирать.       — А, спермой твоей?       — Ага, если бы только моей. Я бы мог спокойно на тебя кончить и не париться. От смазки твоей. Ты вообще в курсе, какой она запах въедливый оставляет, если сразу ее не отстирать? Не хочу, чтобы тут что-то пахло тобой…       Лютик снова затушевался, уткнувшись лицом в его плечо.       Ламберт хихикнул, чмокнув в лоб, прошептав:       — Моя смущающаяся детка даже после двух подряд оргазмов от моего языка. Я же говорил, что он тебя впечатлит, м? А что уж я сделаю с тобой своим членом, о, малыш, ты будешь подо мной орать так, что будет везением, если сюда не вломится твой обеспокоенный папаша.       — Да заткнись ты!       — Правда заткнуться? — уточнил Ламберт, медленно отдаляясь, смотря в глаза.       Лютик закатил глаза и фыркнул:       — Конечно же нет, идиот.       Ламберт усмехнулся и, наконец, дотянулся до своей рубашки, вздернув Лютика за бедра, подложив так, чтобы пуговицы никуда не упирались. Лютик закусил губу и улыбнулся, поерзав и прошептав:       — И твоя рубашка всегда будет пахнуть мной.       — Очень ценно, — качнул головой Ламберт. — Ведь тут табун омег, теперь все они будут знать, что я твой!       Лютик рассмеялся и обнял за плечи, прижимая к себе, скрещивая лодыжки за его спиной. Он прошептал на ухо:       — Ага, ты мой.       Ламберт ощутил, как прошлись мурашки по коже от этих слов. Его. Да, блять, он его.       Лютик медленно потирался о него, млея от поцелуев в шею и ласковых поглаживаний. Руки Ламберта были большие, сильные, с грубоватой кожей на ладонях, но такие ласковые и нежные.       — Может, мы наконец займемся любовью, м? — усмехнулся Лютик.       — С удовольствием, солнце, — мурлыкнул Ламберт, медленно опуская руку вниз, беря себя за основание. — Ты ведь уже намок для папочки, м?       — Черт возьми, да, — простонал Лютик, теснее к нему жмясь. — Я мокну только от одного на тебя взгляда.       — Мой хороший малыш, — Ламберт прикусил нижнюю губу и покружил головкой у входа, собирая смазку и растирая ее по головке. — Расслабься хорошенько.       — Уже, — мурлыкнул Лютик, трясь носом о его шею.       Ламберт заменил головку на свои пальцы, поглаживая, проверяя, и, довольно хмыкнув, он снова взял себя за основание, нажав головкой более ощутимо.       Лютик едва не проскулил от ожидания. Было нестерпимо жарко и так сильно хотелось Ламберта.       — Надеюсь, ты успел попрощаться со своей невинностью.       Лютик закатил глаза.       — Мне кажется, по ней больше ты скорбишь, чем кто-либо еще.       — А как же Геральт? С утра пораньше к нему приду с криком: «догадайся, кто обесчестил твоего сына?!».       — Самое время для шуток, Ламберт!       Ламберт рассмеялся и медленно толкнулся, тут же застонав от того, как было тесно. Однако, такой же реакции от Лютика не последовало. Тот сжался до того, что Ламберту стало почти больно, и впился ногтями в кожу на спине.       — Малыш? — обеспокоено позвал его Ламберт, так и замерев.       — Блять-блять, нет-нет, выйди!       Ламберт перепугался до усрачки и послушался, медленно двинулся бедрами назад. Головка выскользнула, и Лютик облегченно выдохнул.       — Пиздец, что за орудие пыток ты там себе отрастил?! — Лютик откинул голову назад, смотря возмущено в глаза.       — Знаешь, до тебя никто не жаловался! — Ламберт оперся на локти, смотря в глаза: — Ты как детей собрался рожать, если тебе уже от члена плохо?       — Каких детей я там уже собрался рожать, мне очень интересно?       — А, ну да, — Ламберт кивнул и выдохнул. — Ладно, давай сначала.       — Нет, я не дам тебе это запихнуть в меня!       — Дашь-дашь, куда ты денешься-то от меня, а? — покачал головой Ламберт, устало выдыхая, привычно вставляя два пальца, и Лютик вздрогнул, закусив губу, сжимаясь вокруг них. — Кто ж знал, что с вами, девственниками, столько мороки.       — Найди себе не девственника и трахай его, — обиженно фыркнул Лютик, зажимая талию Ламберта меж своих коленей.       — Не хочу не девственника. Тебя хочу.       — Хотел бы — не бубнил.       — Ой, блять, только дождись момента, когда я вставлю в тебя член — будешь буквально скулить о том, что забираешь свои слова назад, — рыкнул тому в шею Ламберт, вставляя третий палец. — Ты у меня завтра свои очаровательные, прекрасные, длинные ноги вместе свести не сможешь. Будешь еще пару суток просто лежать без возможности встать. А когда сможешь встать — я тебе снова заставлю слова назад забрать. И сделаю это так, что ты свое имя забудешь, не то что эти слова.       Лютик застонал и прошептал, зарываясь рукой в его волосы, прошептав:       — Да, пожалуйста, папочка.       Ламберт двигал пальцами ритмично и это было восхитительно. Лютик чувствовал бедром его вставший член, напряженность его мышц, ощущал, как тот тяжело дышал.       — Я сейчас кончу, Ламб… — просипел Лютик, ощущая, что он был чертовски близок.       Ламберт выругался себе под нос и прошептал:       — Буду надеяться, что ты выживешь после этой ночи, — и опустил голову вниз, лаская шею, ключицы и соски, не сбавляя ритма.       Лютик сожмурился, потираясь членом о пресс Ламберта, создавая дополнительную стимуляцию. Ламберт не сбавлял напора, казалось, что даже быстрее задвигал, так, что через буквально несколько десятков секунд Лютик кончил, крепко-крепко зажав Ламберта меж своих бедер.       — Нет, стой, только не двигайся больше! — взмолил Лютик, и Ламберт послушался, так и замерев пальцами внутри.       Ламберт чуть отстранился, медленно вынимая пальцы, глядя, как между ними и телом Лютика протянулись тонкие ниточки смазки. Ламберт облизнулся и поднял мутный взгляд на Лютика       Выглядел тот очаровательно: расстраханный, запыханный, с таким же мутным взглядом, покрасневшим лицом и блестящими от удовольствия глазами.       Ламберт погладил его меж ног, видя, как Лютик вздрагивал на каждое новое прикосновение. Нагнувшись, Ламберт слизал его сперму с живота, чмокнул в пупок и снова вставил три пальца. Лютик судорожно выдохнул и попытался свести ноги вместе. Ламберт рыкнул и сказал:       — Не-а, не уползешь от меня сегодня, даже не пытайся.       Тело Лютика было горячим, мокрым от пота и слюны, и таким чертовски чувствительным на каждое его касание, такое отзывчивое и невероятно сладкое.       Ощущая, что тот снова стал возбуждаться, Ламберт добавил четвертый палец, и Лютик вздрогнул, зажмурившись. Потеревшись носом о его нос, Ламберт прошептал:       — Неприятно?       — Немного. Как-то слишком… заполнено.       — Ты просто еще не привык. Скоро оно легче будет, главное расслабься, малышка, — прошептал Ламберт в его губы, двигая рукой медленно и аккуратно. — Можешь ласкать себя, тебе так будет легче. Я-то второй рукой сейчас пользоваться не могу.       Лютик на вполне дельный совет лишь вздрогнул, обняв за шею сильнее.       Ламберт повторил:       — Не стесняйся. Меня это больше заведет.       Он посмотрел на него, и эти желтые глаза едва не сверкали.       Лютик застонал, откинув голову назад, и неуверенно спустился рукой ниже, обхватывая свой член. Ламберт довольно рыкнул, прижавшись своим лбом к его, продолжая ласкать его меж ног.       Лютик медленно провел вверх и вниз, чуть помассировав головку, чувствуя, что так неприятные ощущении растяжения действительно становились менее заметными. Он выдохнул, ускоряя темп рукой, кусая губы и постанывая от удовольствия.       — Хочешь еще раз кончить, м?       — Черт, да, — прохрипел Лютик, ощущая, что легкий дискомфорт, который стал менее заметным, даже как-то подстегивал ощущения и это было даже приятно.       — Давай, кончи для папочки, малышка, давай.       Лютик думал, что сегодня он все-таки умрет. Или как минимум потеряет сознание, потому что такое количество оргазмов подряд просто оставляли его без сил. И это было так странно. Потому что в другие его опыты каждый последующий оргазм был менее ярким и достигался через куда более длинное время, но с Ламбертом… с Ламбертом ему хватало буквально несколько минут.       Он напрягся всем телом, ощущая очередной оргазм и больно укусил Ламберта за плечо, кончая.       Ламберт поцеловал его в мокрый висок и прошептал, медленно вынимая все мокрые пальцы:       — Хороший мальчик.       Лютик бессильно откинулся на выделку, пялясь в потолок, чувствуя, как заполошно билось сердце. В ушах звенело, меж ног до сих пор пульсировало. Ламберт медленно навис над ним и хрипло спросил:       — Как ты, чудо? Мы можем закончить, если ты… выдохся…       Лютик глубоко вдохнул и откинул голову назад, убирая мокрые волосы со лба. Он сказал:       — Хер тебе. Я молодой, мне нормально, а вот у тебя там ничего не упадет в половине процесса?       — Нарываешься, детка, — рыкнул Ламберт, обхватив свой член рукой, медленно двигая по нему вверх и вниз.       Лютик облизнулся, глядя, как открывалась головка.       — Я хочу тебя, Ламберт, — прошептал Лютик, смотря в глаза. — Хочу твой член.       Ламберта видимо повело, и тот, хрипло выдохнув, наклонился к нему, кусая ласково за губу. Он сказал, беря его за бока:       — Давай поменяем позу, малышка, чтобы тебе было комфортнее меня принять.       Лютик вздрогнул в его руках, понимая, что он в самом деле возбуждался от того, как он его называл и каким голосом он говорил.       — Я возьму тебя сзади, — прошептал Ламберт, смотря мутным, казалось, что ничего не соображающим взглядом.       — Но я хочу видеть твое лицо, — надул губы Лютик, опираясь о руку, немного выпрямляясь.       — Когда попривыкнешь — поменяем позу. А пока лучше так. Давай, принцесса, не ерничай.       Может, он бы и хотел поерничать, но не сейчас, не в момент, когда меж ног снова становилось горячо от всех этих слов, так что он просто позволил Ламберту перевернуть его. Лютик только поерзал и вздернул бедра вверх, раздвигая пошире ноги, прижимаясь грудью к выделке.       — Нихера ж ты у нас какой молодец… Это ж… это ты… ты как… вау! — заключил свои мысли Ламберт и смачно шлепнул по ягодице.       Он пристроился сзади, раздвигая ягодицы, и едва не кончил от одного этого вида. Раскрытый, раскрасневшийся и мокрый — Ламберту хотелось снова его вылизать, но член вновь дернулся даже без касаний к нему, так что выбор был сделан сам собой.       Поглаживая по выгнутой подозрительно сильно пояснице, он медленно толкнулся вперед, и Лютик под ним зашипел, сжавшись.       — Тшш-тшш, малышка, сейчас привыкнешь, не напрягайся главное, дай мне позаботиться о тебе, — прошептал Ламберт, медленно толкаясь и обхватив член рукой, массируя головку.       Лютик всхлипнул под ним, мелко задрожав, и Ламберту показалось, что он кончит прямо так.       Было девственно-узко и горячо, мокро и скользко — у Ламберта даже сердце тяжелее забилось от восторга и того, как это было хорошо.       Он замер, дойдя до половины, начиная на пробу мелко толкаться, пытаясь понять по реакции Лютика, как ему ощущения. Он слышал, как заполошно бился его пульс и как тяжело тот дышал.       Ламберт оперся на руку по правую сторону от его головы, толкаясь глубже.       — Получше? — хрипло спросил он.       — Мг, — неясно промычал Лютик. По крайней мере, он уже не сжимал так сильно, грозясь просто раздавить ему член.       Ламберт терпеливо медленно раскачивался бедрами, постепенно входя все глубже и глубже, смотря на взмокшую спину и слушая дыхание Лютика. Ему так не хватало этих сладких стонов, которые сводили его с ума.       Войдя, наконец, полностью, он ощутил, как Лютик под ним вздрогнул всем телом. Наклонившись, он сцеловал капельки пота с его плеч, продолжая ласкать его член, иногда оглаживая дрожащие бедра и живот.       Он склонился сильнее, обхватывая кожу на шее, посасывая. Лютик промычал, и это уже было что-то похожее на стон.       — Ламб… ох, черт, — Лютик сжал в руках выделку и сжался вокруг его члена.       — Что такое? — шепотом спросил Ламберт, боясь дернуть бедрами лишний раз.       Лютик всхлипнул под ним.       — Больно? — перепугано спросил Ламберт, боясь, что все это время Лютик мог просто молчать и терпеть.       Тот закачал головой, сжавшись в плечах и снова плотнее обхватив его член.       — Приятно, — прошептал он и, наконец, посмотрел на него через плечо. Лицо было мокрое от пота и слез, глаза горели возбуждением и желанием.       Лютик сейчас в принципе пах невероятно: его настоящий запах стал более крепким и ярким, перемешался с потом и запахом естественной смазки, и этот микс просто бил Ламберту по нервам так, что сейчас он держался на честном слове.       — Я могу?..       — Черт возьми, да, ты можешь.       Ламберт поцеловал его за ухом и, наконец, толкнулся. Лютик проскулил и уткнулся лицом в выделку, скребя ногтями по ней же.       Меж ног горело и пульсировало, было мокро и ощущение абсолютной заполненности было… приятным. Казалось, что Ламберт задевал в нем буквально все чувствительные точки, стимулируя, и это было так чертовски хорошо. Настолько, что у Лютика перехватило дыхание.       Ламберт тяжело дышал ему в шею, начиная мелко толкаться, и из-за этого Лютик едва удержал себя в изначальном положении, потому что ноги подкосились, и Лютику в принципе было сложно следить за своим телом. Телом, которое было фантастически чувствительным и послушным в руках Ламберта.       Ламберт сжал его бедра, пытаясь словить более быстрый ритм, но при этом не повредить Лютика, ощущая, как непривычно тесно в нем было.       Дышал Ламберт сбито и тяжело, сердце билось под глоткой и в голове было так мутно-мутно.       В комнате перемешались звуки шлепков от удара ягодиц Лютика о бедра Ламберта, хлюпанья от избытка смазки и тихих стонов Лютика, перемешанных с рыками и сдавленными постанываниями Ламберта.       Лютик стал неуверенно двигаться бедрами в такт движениям Ламберта, позволяя толкаться ему глубже и свободнее. Пару раз шлёпнув его по ягодицам, Ламберт сильнее сжал его бедра, беря более уверенный и быстрый ритм.       — Ламберт… — тихо простонал Лютик.       — Ммм? — отозвался он, приоткрывая глаза, хотя говорить уже совершенно не хотелось. Хотелось насладиться телом Лютика так, как еще никем.       — Я хочу… видеть тебя.       Ламберт рыкнул и медленно вышел, едва не застонав, глядя, насколько раскрытым тот сейчас был.       Лютик замешкался под ним и сам перевернулся на спину, раздвигая перед ним ноги.       Ламберт быстро навис над ним и толкнулся вперед, недовольно рыкнув, когда головка просто проскользнула по входу, и член прошелся по животу Лютика.       — Да блять, что ж такое, — выругался Ламберт и, помогая себе рукой, толкнулся сразу размашисто и глубоко из-за чего Лютик застонал открыто и громко, жмурясь.       Ламберт оперся на руки, смотря на его лицо, понимая, что это было прекрасным решением: видеть, как хорошо было Лютику. Видеть, как тот широко открывал рот, жмурил глаз, сводил брови. Каким покрасневшим и мокрым было его лицо.       Лютик старался смотреть ему в глаза, но когда Ламберт толкался размашисто и сильно, откидывал голову назад и, жмурясь, стонал откровенно и громко.       Он обнял его ногами за поясницу и впился ногтями в плечи, притягивая к себе ближе. Ламберт рыкнул и наклонился к нему, прижав весом своего тела, кусая за шею, а после вылизывая место укуса.       Лютик крепко-накрепко обнял за шею, прижимая ближе к себе, и сильнее зажал Ламберта меж своих бедер, будто старался зафиксировать или самого Ламберта, или, собственно, себя — потому что от особо сильных толчков он едва не проскальзывал по выделке.       Рубашка под ними смялась, и Ламберт опомнился и поправил ее — видно, очень уж он ревностно относился к мысли о запахе Лютика не на нем.       Ламберт на ощупь нашел его руку и переплел их пальцы, плотно сжимая его ладонь в своей.       Лютик откинул голову назад, и впился свободной рукой ногтями в спину, царапая.       Толчки становились сильнее и мощнее — вместе с тем, как расслаблялся Лютик, и стонал все более откровенно и так чертовски сладко и хорошо для него, для Ламберта.       Никто больше этого не слышал и не услышит. Никогда.       — Хочу с узлом, — прошептал Лютик, с трудом найдя в себе дыхание на эти слова.       — Ты уверен? — толкнувшись особо глубоко, входя до самых яиц, спросил Ламберт, ощутив, как сжался Лютик и простонал.       — Черт, да-да-да. Пожалуйста, папочка.       — Ох ты ж бля, — выдохнул пораженно Ламберт, уткнувшийся лбом в выделку у плеча Лютику, широко лизнув его языком. — Будет тебе узел, малыш. Как ты захочешь.       Лютик застонал громче прежнего — Ламберт так и не понял, от того, что он поменял ритм, или из-за мыслей об узле.       Ламберт надеялся, что это не навредит ему и что сейчас он был достаточно хорошо растянут.       Член скользил легко, во всяком случае, хотя все равно было намного уже, чем все, что пробовал до этого Ламберт. И из-за этого было так чертовски хорошо — чувствовать, как плотно и тесно его обхватывал Лютик, так идеально хорошо.       Ламберт двигался глубокими, размашистыми толчками, и, ближе к оргазму, сменив их на глубокие и короткие.       Он поцеловал его: мокро и глубоко, прошептав в поцелуй:       — Готов к еще парочке оргазмов, м, мой мальчик?       — О, боже, надеюсь, я не потеряю сознание, — запыхано пролепетал Лютик.       Ламберт усмехнулся, чувствуя, что Лютик был близок — по тому, как сжимал его внутри и как сильнее зажал его меж своих ног, как стонал и как дрожали его ноги.       Ламберт обожал смотреть на него во время оргазма — для него это буквально лучшее, что он видел.       Лютик кончил, больно впившись ногтями в кожу под лопатками, царапая глубже привычного, и, откинув голову назад, едва ли не проскулил, сжимая его внутри так, что Ламберт чуть замедлился.       — Блять, нет, ты же не соби…       — Собираюсь, — прошептал он в его рот, продолжая толкаться, ощущая, как больно Лютик впился ногтями в его кожу от слишком интенсивного удовольствия.       Лютик буквально захныкал под ним, заерзал, больно сжимая его талию меж колен, царапая спину. Ламберт убрал волосы с его лба, пялясь на его лицо, чувствуя, как туго он его сжимал, заставляя самого Ламберта кончить.       Он больно закусил свою губу и долго, сдавлено застонал, глубоко толкаясь, кончая. Лютик уткнулся лицом в его плечо.       — О, почти одновременно, — запыхано прошептал Ламберт, ощущая, как ритмично сжимался вокруг него Лютик.       Лютик дрожал под ним, прижавшись носом к его шее, оставляя короткие царапины на его лопатках. Толкнувшись до самого основания, позволяя узлу набухнуть, Ламберт простонал в русую макушку, ощущая, как самого едва не потряхивало от удовольствия.       — Хорошо? — удостоверился Ламберт, ощутив, как тот совсем затих, когда он ощутил явное давление от узла.       — Мг, прекрасно, — прошептал Лютик, наконец отцепив свои ногти от его спины и просто обняв за шею.       Ламберт пытался отдышаться и из последних сил опирался на локти, дабы не грохнуться на Лютика, не придавить его всем своим весом и ничего ему не сломать.       — Точно не больно? — снова уточнил запыхано Ламберт, когда повел бедрами и понял, что они сцепились.       — Ни капельки, — заверил его Лютик, чмокнул за ухом, а после обхватив мочку, посасывая.       Ламберт кивнул, держась буквально на дрожащих руках, молясь всем Богам, чтобы ему хватило сил и он не грохнулся на Лютика.       — Устал? Давай поменяем позу, я к тебе на бедра сяду, пока узел не спадет.       — Буду премного благодарен, — кивнул Ламберт.       Когда Лютик уселся к нему на бедра, погладив по прессу, он спросил, оперевшись о его плечи, тоже, видимо, не находя в себе шибко много сил:       — Ну и где же ваша хваленая ведьмачья выдержка?       — Через пять минут снова готов пойти на марафон и подарить тебе еще пять оргазмов.       — Нет! — запротестовал Лютик. — Я не выдержу.       — Ну, это мы еще проверим во время течки, — усмехнулся он, потянувшись и поцеловал его в сгиб локтя, кратко лизнув кончиком языка, заставив Лютика хихикнуть.       Когда узел, наконец, ослаб, Лютик приподнялся и подлез к тому под бок, оправив рубашку Ламберта под своими бедрами. Он уткнулся ему в шею, глубоко вдыхая запах металла, вина и роз, перемешанных с запахом пота и спермы.       Он погладил его по груди, прикрывая глаза и прошептав:       — Я как будто в раю побывал.       Ламберт усмехнулся, погладив его по плечу и поцеловал в макушку.       — Кажется, сегодня мы спим здесь.       — Не хочу даже думать о том, что мне придется выходить в этот ужасный холодный коридор.       — Я могу тебя потеплее укутать, — хмыкнул Ламберт.       — Ай, — махнул рукой Лютик. — Ты посильнее меня замерзнешь.       — И то верно, — кивнул Ламберт, потом посмотрел немного задумчиво в потолок и сказал: — знаешь, пошли они в жопу, я хочу жрать.       Лютик рассмеялся, глядя, как неловко Ламберт, стараясь далеко не отползать от Лютика и не убирать от него руки, потянулся к пирогу, сразу запихивая себе половину куска в рот.       Лютик рассмеялся и, чуть приподнявшись, поцеловал того в ключичную ямку, спускаясь чуть ниже, сцеловывая пот, который красиво поблескивал в свете камина.       Ламберт, кажется, расправился с куском за полминуты и снова рухнул на покрывало, подложив под голову руку, продолжая гладить по волосам и плечу. Лютик поерзал, закинув на него сверху ногу, тяжело выдохнув и прикрыв глаза.       — Спать хочется…       — Устал? — чмокнув в лоб, спросил Ламберт.       — Меня будто бы просто выжали как лимон. Честное слово, Ламберт, ты какой-то секс-монстр.       — А представь, что бы я мог сделать с тобой во время гона. Это пиздец был бы полный.       — Ну… — Лютик задумчиво поджал губы, продолжая вырисовывать круги на его груди. — У нас еще очень много твоих гонов, Ламберт, так что… Узнаю, что ты будешь со мной делать, — хихикнул он тому в шею,       — Узнаешь, — довольно рыкнул Ламберт, потрепав по плечу. — И попросишь еще.       Лютик улыбнулся и оперся на локоть, гладя по колючей щеке. Он убрал волосы, упавшие на лоб, и наклонился, целуя. Ламберт обнял его за талию, прижимая к себе и поглаживая.       Они оба были дьявольски уставшими, но еще больше — счастливыми.       Ламберт переплел их пальцы и потерся носом о гладкую щеку, едва не мурлыкнув.       Отстранившийся, он посмотрел Лютику в глаза, до сих пор не понимая, как так могло выйти, что Лютик в самом деле его. По-настоящему. Предназначенные и хотящие друг к другу, испытывающие это странное, иррациональное чувство, тянущиеся к другу другу, как утопающие к глотку воздуха.       Ламберт определенно точно не понимал.       Ему и не нужно было понимать.       Он просто знал, что ничего еще не было так близко к его сердцу и дорого, как Лютик. И ничего еще не заставляло его так радоваться, как улыбка Лютика.       Он просто был здесь и был чертовски сильно влюблен, ощущая полную отдачу от Лютика.       И это было абсолютно прекрасно.       Как будто он все-таки пришёл домой после такой долгой, полной боли и ударов хлыстов дороги. Дом, где обняли, прижали к груди, приняли таким, какой есть и совсем от него больше ничего не хотели.       Они просто были влюблены.