Baby blue love

      Ламберт просто мудак. Ему все равно.       Все было бы куда легче, будь оно так на самом деле. Лютик бы и вправду предпочел бы просто забить на это. Может быть, порой, ему и хотелось узнать, каково это: сильные руки, смыкающиеся за спиной, поцелуи невпопад по шее, запах, становящийся с каждой минутой все ярче. Может быть ему и вправду было это интересно, но он не так сильно хотел трахаться, чтоб пытаться развести на это какого-нибудь мудака.       Все было бы куда легче, если бы Ламберт в самом деле был таким. Это не было бы проблемой.       Но Лютик был хорошим эмпатом. И он не так глуп, чтобы не заметить его зажатость, то, как начинал бегать взглядом, потом одергивал себя и пытался сделать вид, что не волновался. В конце концов, Лютик достаточно обсуждал его с Эскелем или Койоном, чтобы убедиться, что Ламберт в самом деле хороший парень. У него были проблемы с тем, чтобы проявлять свои чувства, но он был не плохим.       Эта мысль изнурила Лютика за весь день. К вечеру он фактически ощущал себя так, будто пробегал какие-то дикие дистанции и марафоны. Он пытался одергивать себя, напоминая, что нет, предназначение ничего не означало. До него не сразу дошло, что в сущности ему на самом деле срать на предназначение.       Ему просто нравился Ламберт.       Ему нравились все его взгляды, эти странные, неоднозадачные ухмылки, ему нравилось слышать его голос, но, что самое главное — его запах. Он не сводил с ума, подобно тому, как Ламберта срывало от Лютика, но…       но он заставлял ощутить странное чувство спокойствия и уюта. Будто бы ему ничего не угрожало. Чувство уверенности, защищенности, понимания.       Поэтому Лютику хотелось… просто хотелось. Ламберта. Ощутить жар и запах его тела. Ему казалось, что это было чем-то правильным, но оно так смущало. Прежде Лютик никогда не думал об альфах так, блять, долго и настойчиво.       Он хотел Ламберта.       И это сводило его с ума.       Ламберт хотел тоже, но он был полон какого-то странного, непонятного дерьма, и поэтому вел себя так, а Лютик не мог затолкнуть его в комнату силой, просто потому, что был слабее его.       В чем была причина?       И он решил, что, должно быть, Йеннифер что-то об этом знала. Он не мог спросить этого у Эскеля или Койона, потому что едва ли они знали что-то о таких вещах, спросить что-то у Геральта он… не решался. Просто смущался, да и знал заранее, что у Геральта какое-то странное настроение по поводу его отношений с альфами.       Йеннифер.       Несомненно, она все знала.       Это же Йеннифер.       Геральт смотрел на него с подозрением, когда Лютик попросил Йеннифер поговорить с ним, и он даже обидчиво крякнул:       — Почему в этом диалоге не могу участвовать я? Я тоже волнуюсь о тебе, Лютик!       Йеннифер закатила глаза и сказала, вставая и скидывая его руку со своего плеча:       — Потому что ты альфа. Вам по определению не хочется доверять много вещей.       Геральт отвернулся, сделав вид, что не обиделся. Он обиделся.       Возможно, его в самом деле задевало, что Лютик не делился с ним всеми этими переживаниями, но с другой стороны он понимал, что даже не смог бы дать нормально совета. Он просто не разбирался в этом.       — Это насчет Ламберта, так? Не думала, что у тебя что-то пойдет не так.       — Проблема не во мне, — прокряхтел Лютик недовольно, съежившийся и обняв себя руками. — Проблема в нем. Йеннифер, я знаю, ты все понимаешь наперед! Знаешь человека так, как он сам себя не знает!       — Допустим, — она медленно кивнула.       — Я просто… слушай, это его проблемы, и если ему нравится тянуть кота за хвост, и если он хочет заниматься этим, то ладно. Но мне не нравятся сложившиеся отношения. Почему он убегает?       — Не легче ли спросить это у него? — она вскинула бровь. — Лютик, извини, но сейчас одиннадцать ночи. Я понимаю, ты на взводе целый день, но…       — Я?! Я не на взводе! Я устал и заебался от этого… я не знаю, как это назвать.       — Вы могли бы поговорить, когда он придет в себя. Знать не знаю, где он будет проводить свой гон, раз не здесь, но…       — Он не вернется, — покачал головой Лютик, и звучал он абсолютно уверенно и серьезно. — Он сбежит.       Йеннифер посмотрела на него и кивнула. Закусив губу, она сказала:       — Ты не хочешь этого.       — Не хочу.       — Я думала, тебе в принципе… все равно? На данную ситуацию.       — Я тоже так думал, — он кивнул, отвернувшись. — Как… как вы с Геральтом пришли к этому? Наверняка все ведьмаки такие, так? Так что ты делала?       — Ничего. Все случилось в первую же встречу. Ты же знаешь эту историю про джина.       — То есть… Геральт… не прятался, не отрицал, ничего из того, чем сейчас занимается Ламберт?       — Ага, — она хмыкнула. — Не сравнивай Ламберта и Геральта. Геральт боится ответственности, Ламберт…       Она прервалась, куда-то будто бы всмотревшись, так, будто искала нужное слово, которое могло бы достаточно емко и четко все это объяснить. Но в этот миг она поняла, что сама не очень-то и хорошо разбиралась во всем происходящем.       — Ламберт?.. — попытался выпытать ответ Лютик, нервно кусая губу.       — Я не знаю, как это описать, — сдалась она, выдохнув.       — Расскажи мне. Ты же что-то поняла, так? Потому что я… я не понимаю, зачем он это делает.       — Боится. Тебя, отношений, самого себя. Боится, что ты полюбишь его, а он будет все делать не так. Он считает себя неудачником и уверен, что ничего не знает и не понимает. Вот и все.       — Ясно, — кивнул Лютик. — Значит ли это… что мне просто стоит… не лезть туда? Просто… оставить его? На самом деле я просто вбил в себя эту тупую предначертанность, воодушевился этим. Наверное, это все излишний романтизм, — он непринужденно пожал плечами.       — Он тебе понравился? Я не буду тебя обвинять в этом.       Лютик съежился в плечах и опустил взгляд, поджав губы.       — Он мне очень нравится.       Йеннифер медленно кивнула, почти испугавшись этой интонации.       — Я знаю, что это глупо, я его даже не знаю. И я думал, что, знаешь, это просто гормоны. Ну, знаешь ли, я когда увидел Койона тоже ощутил что-то такое, но оно прошло, так что я не придал этому значения и с Ламбертом. Запах и запах. Все альфы воняют, и что?       — Учитывая, что в отношении ведьмаков они в самом деле воняют, — Йеннифер усмехнулась, не удержавшись от комментариев. В любом случае, она быстро вернулась к изначальной теме: — Но с Ламбертом?.. Не так?       — Знаешь, когда я зашел к нему в комнату… и он был таким беззащитным, уставшим и слабым. Я не знаю, мне просто захотелось позаботиться о нем. И всякий раз, когда мне удается его увидеть… Я не знаю, как его видите вы, но он выглядит просто как потерявшийся ребенок. Ты не видишь это? Растерянности в его глазах?       — Я вижу растерянность в его глазах от дозы обезболивающего, которую ему надо бы сократить, но он меня не слушает, — фыркнула она.       — Это опасно? — взволновано спросил он.       — Нет. Не для него. Послушай, Лютик… я не хочу звучать как старая песня, но… если так суждено, то так суждено. Просто иногда нужно время. Чтобы понять.       Лютик кивнул и только устало выдохнул, отворачиваясь, поджав губы.       Он хотел увидеть Ламберта. Прямо в этот момент. Просто увидеть, посмотреть ему в глаза и услышать его. Упасть на эти смятые, нагретые теплом его тела простыни, ощутив этот запах.       — Мне кажется, в этом плане тебе все-таки нужен Геральт. Он больше в этом понимает.       — Нет. Не надо, — Лютик покачал головой. — В самом деле… я просто взвился ни с того, ни с сего. Да и в самом деле… нужно ли мне это? Мне кажется, это происходит просто на эмоциях. Ты ведь знаешь, что это — влюбленности? Они приходят и уходят, а тебе потом стыдно.       Она сморщилась и кивнула, прекрасно понимая это чувство. Чувство влюбленности всегда ведет за собой разочарование в своем партнере.       И поэтому она была рада, что нашла Геральта. С Геральтом все выходило по-другому, но Лютик… Он выглядел расстроенным.       — Если это будет нужно… поговори с Геральтом. Он будет рад.       Лютик кивнул и сказал:       — Спасибо. Извини, что разбудил. Я просто… на взводе.       Йеннифер посмотрела на Лютика. В его глаза. Лютик ощущал сомнения, он был не уверен во всем происходящем, и Йеннифер буквально возненавидела Ламберта за то, что он вообще приехал сюда и испортил, нахрен, все. Лютик хорошо проводил время, чувствовал себя важным и любимым, а тут приходит одно сраное, неуверенное в себе разочарование и заставляет Лютика чувствовать себя глупым?       Кто он, блять, вообще такой?       Она сказала:       — Лютик, Лам…       — Нет. Не надо. Пойду лягу спать, наверное, к утру все пройдет. Эмоции имеют свойство проходить.       Она поджала губы и кивнула. В любом случае, она хотя бы умела слушать. И понимать.       В самом деле, Лютик ощущал себя глупо. Сам заявил Ламберту, какой он вот независимый и совсем ему на это все равно, а в итоге… в итоге он хотел кричать всему миру о происходящем и просить совета. Может, оно и к лучшему? Может, так оно и надо?       Если это просто гормоны? Реакция тела Лютика на Ламберта? Просто реакция, физиология, ничего возвышенного, это должно пройти через некоторое время, если Лютик не будет зацикливаться на этом.       В самом деле, если Ламберт мало того, что свою неуверенность мудачеством прикрывает, так еще и вредит не только себе, но и другим, то зачем Лютику такое счастье?       Правильно, на хер не упало.       Он кивнул сам себе и пошел в свою комнату. Ему просто нужно выспаться. Но, конечно, ему совсем не спалось. После бесконечного терзания, он пришел к великолепной идее — нужно выпить! Тогда и жить легче станет, и думать, и все таким легким покажется!       Он надел штаны, сапоги, накинул сорочку и спешно пошел рыться в погребах ведьмаков. И совсем не боялся, что ему потом могут вставить за то, что полез бухать один.       Не сказать, что их запасы были особо разнообразны, но впечатлили своими… размерами.       Лютик выбрал для себя две бутылки, взял хлеба с сыром и просто уселся на стол, задумчиво попивая вино и закусывая.       На душе было паршиво.       Зато в голову как-то очень настырно и четко лез неплохой текст. Он стал тихо напевать себе под нос мотивчик, стуча пальцем по колену, пытаясь словить нужный ритм.       С плеча сползла не завязанная сорочка, и кожу обжигал прохладный ветер, дующий с окна, но Лютик даже не заметил этого, увлеченный текстом. И он не заметил, как дверь тихо скрипнула.       — Чудесно, Геральт притащил сюда мало того, что надоедливого ребенка, так еще и алкаша.       Лютик вскинул голову, глядя на Ламберта, который прошел мимо него, беря для себя вино.       — О, Ламберт! — он помахал ему рукой, будучи чертовски пьяным. — Не выпьешь со мной?       — Нет.       — Уверен? Я хороший собутыльник!       — Уверен. Сладких снов.       — Эй!       Лютик резко вскочил на ноги, так, что одна бутылка упала на пол и куда-то покатилась, разливая за собой содержимое. Лютик грустно проводил ее взглядом.       — Ты не можешь это делать.       — Могу. Пока.       — Да блять! — Лютик резко схватил его под локоть, буквально приклеившись намертво, и даже если Ламберт и попытается его отцепить, то, наверное, руки Лютика так и останутся на нем. — Я хочу с тобой поговорить.       — О чем?       Лютик замешкался. Действительно.       О чем?       Как это красиво назвать?       — О твоем поведении.       — Я уже вырос из того возраста, когда со мной надо говорить о моем поведении. А вот о твоем, — Ламберт схватил его свободной рукой за шкирку, хотел вздернуть его вверх, но в итоге только едва не снял с него сорочку, которая, будучи свободной и развязанной, очень удобно с него стаскивалась. — Блять! — он резко отпустил ее и потянул вниз, надевая обратно. Лютик повел плечом, почти уверенный, что Ламберт засмущался этого. — Отцепись от моей руки, — в итоге рыкнул Ламберт и встряхнул его за плечо, но Лютик только нахмурился и сильнее прижался к его руке. — Слушай, кажется, мне надо попросить Геральта, чтобы он поговорил с тобой о твоем поведении, юноша, — он обнажил зубы, и Лютик, заметив клыки, сильнее вжался в напряженную руку Ламберта. Клыки, которыми ставят метки.       — Я не дам тебе сбежать, — уверенно сказал Лютик, насупившись. — Почему ты боишься меня?       — Я не боюсь, мне просто насрать.       — Ты бегаешь от меня. Все сказали, что такое поведение нетипично для тебя даже перед гоном. Чем я тебя пугаю?       — Ничем. Отвали.       — Сколько тебе? Под сотню? А ведешь себя как трусливый мальчишка!       Ламберт глубоко вдохнул и прикрыл глаза, кажется, становясь чертовски раздраженным. Под своими ладонями Лютик ощущал то, насколько были напряжены его мышцы. Стальные, но главное — горячие. Тепло его тела заставляло Лютика трепетать от одной мысли, что он мог бы его просто обнять.       — Послушай, мне похуй, что ты там себе обо мне надумал, ты похож на этих, знаешь, мечтательных омег, которые строят себе воздушные замки, и я не хочу, чтобы ты построил их насчет меня, понимаешь? Потому что я не тот, кто будет угождать твоим тупым надеждам и мечтам.       — Неправда, — перебил Лютик. — Я… никогда не чувствовал себя омегой. Поэтому я ничего не строил. Я и сейчас ею себя не ощущаю, и…       — Так отъебись от меня! — гаркнул Ламберт.       Он перестарался. Голос вышел рычащим, таким, что отразился от стен, гуляя эхом по чужой коже. Лютик испуганно вздрогнул от такого крика. Это не то, что он слышал обычно от Геральта, когда тот был зол.       В случае Ламберта — это тот рычащий рев, который заканчивается вибрацией в твоей глотке.       Лютик испугался.       Ламберт понял это. И осознание этого должно было его обрадовать. Он должен был обрадоваться тому, что Лютик его испугался. К тем, кто пугает — не возникает привязанностей.       Но Ламберт вместо радости только сам испугался. И он сам не заметил, как сказал полушепотом, коснувшийся кончиками пальцев его побледневших скул:       — Прости, я не хотел тебя напугать.       Он ощущал своей рукой, прижатой к его груди, как тяжело билось его сердце. И как стало успокаиваться после того, как он попросил прощения. Это впервые вышло так легко. Извиниться. Это было так естественно и даже необходимо для него.       Успокоить Лютика.       Лютик смотрел на него широко раскрытыми глазами. Он медленно расцепил свою хватку и отдалился от него. И кинул:       — Я понял тебя. Иди.       И развернулся, идя к опрокинутой бутылке вина.       Вот, как он и хотел. Лютик увидел в нем того самого мудака, которому на самом деле насрать. И Ламберта не должны волновать чувства Лютика. Он должен развернуться, плюнуть на это и уйти. И дальше пускать все свои самодовольные ужимочки.       Может быть он бы и ушел.       Может быть…       но в грудь въелось неприятное чувство, прямо меж ребер, и от него неприятно защемило, казалось, само сердце.       Будто бы это на него только что накричали ни за что. Будто бы это к нему сейчас отнеслись как к мешающему глупому мальчику, несмотря на то, что он хотел как лучше.       Он тупо уставился в пространство перед собой, напуганный этим странным чувством.       Раньше он его не ощущал. Не это чувство. Не было такого прежде. Но сейчас…       сейчас он, казалось, ощутил то же самое, что и Лютик, только в уменьшенной версии.       — Чего встал? — бросил Лютик сухим голосом, поднимая бутылку и допивая оставшееся. — Хотел уйти? Вали, — он махнул рукой. — В самом деле, почему я должен вообще тебе что-то объяснять? Унижаться? Совсем головой ебанулся, — он размял плечи, стоя к нему спиной и звуча так непринужденно.       Но Ламберт все еще ощущал, как это непонятное чувство буквально жрало его сердце.       — Почему ты все еще не ушел? — Лютик сделал глоток, прервавшись. — Сказал же: съебывай. И дальше прячься. Можешь вообще свалить, честное слово, легче только будет.       Да, будет легче. Ламберт это знал. Если он уйдет будет, безусловно, легче всем.       Но вместо этого он зачем-то медленно пошел вперед, будто ощущая, что это поможет ему прогнать это мерзкое чувство из своей груди.       — Не смей меня трогать, ты, мудака кусок! — вскрикнул Лютик и больно, в самом деле, чертовски больно, попал со всей силы локтем аккурат под ребрами.       Ламберт поморщился, но только скрепил свои руки вокруг него, ощущая, как напугался того, насколько хрупким оказалось тело под его ладонями.       — Я сказал свали, — Лютик снова дернулся и встал пяткой на ногу Ламберта.       — Прости, — снова повторил Ламберт, ощущая, что ему нужно было это повторить. — Я не хотел. Это все из-за… не важно. Забей.       Лютик замер в его руках. Гормоны. Это все гормоны, которые и так истощили Ламберта, а тут еще и запах… Лютик застыл и шмыгнул носом, глядя на бутылку вина без этикетки.       Ламберт сильнее обнял его, прижимая к себе, и Лютик вздрогнул. Это определенно отличалось от всех объятий, что были раньше. Его так не обнимал ни Геральт, ни Йеннифер, ни даже Эскель, который завел себе такую привычку. Никто.       Объятья Ламберта были… другими. Крепкими и сильными, теплыми. Запах окутывал, заставляя успокоиться, и Лютик… не мог не послушаться. Он сам невольно сжался в плечах, будто хотел стать таким маленьким, чтобы Ламберт смог полностью обхватить его.       Ламберт был горячим. Болезненно горячим.       Он горячо выдохнул ему в затылок, и Лютик снова вздрогнул от этого. По коже прошлись мурашки. И он сильнее вжался в него, ощущая, как руки Ламберта более плотно его обняли. Они казались такими большими на фоне Лютика, казалось, он в самом деле мог уместить его всего в своих руках.       Лютик замер от очередного выдоха над ухом.       Ламберт сам расслаблялся, ощущая, что все лишнее в самом деле куда-то ушло изнутри.       И появилось странное тепло, которого он не ощущал раньше.       Никто еще не был так хорош для его рук. Никого не было так приятно и хорошо обнимать. Будто бы тело Лютика было идеально для него. Пусть и пугало своей тонкостью и хрупкостью, но это было так хорошо. Ощутить его в своих руках.       Ламберт уткнулся лбом в его макушку, глубоко вдыхая, а потом прошептал:       — Не злись на меня.       И поцеловал в загривок. Лютик вздрогнул в его руках. Не от страха. Это значительно успокаивало Ламберта.       Почему ему это было так необходимо? Успокоить Лютика? Попросить прощения?       Он не делал этого раньше. Ни с кем, блять, никогда не просил прощения, не чувствовал себя виноватым. У него были разные ситуации с омегами, и иногда он был ужасно грубым, но Ламберт мог просто… уйти.       Потому что ему было все равно.       Но Лютик…       но Лютик заставлял его ощутить это чувство того, как кто-то засовывает руку ему в грудную клетку и начинает мять его сердце. Чертовски неприятно.       Ламберт глубоко вдохнул его запах у шеи, там, где она переходит в плечо. Место, где этот запах особенно хорошо ощущается. Лютик внезапно поежился и тихо захихикал.       — Щекотно, — тихо сказал он и повернул голову, смотря в глаза.       Внезапно их близость не вызвала в Ламберте желания просто повалить его, стащить штаны, задрать сорочку и засунуть в него член, нет, вовсе нет. Может, это были последствия обезболивающего. Может…       Но он видел его лицо так близко с собой. В этой полутьме, комнате, освещенной лишь двумя свечами.       — Обещай, что не будешь… бегать от меня, — сказал тихо Лютик, едва не выдыхая эти слова в его губы.       Кто ты такой, чтоб я тебе что-то обещал?       Вот что он должен был сказать. Потому что он никому не должен и волен делать то, что захочется. И никто, блять, никто не имеет право ему указывать или просить у него обещаний.       И он сказал еще до того, как успел это обдумать:       — Обещаю.       Лютик широко улыбнулся. И Ламберт абсолютно точно не успел обдумать свою реакцию, когда он тоже улыбнулся ему.