Ловец наград

      «Как Иаков богам, так и боги Иакову» гласит широко известная по всему континенту Добрая книга.       Бонарт был, в принципе, с ней согласен. Один вопрос: стоило ли писать целый талмуд, чтобы изложить прописные истины? Все ведь уже есть в поговорках. Самому Лео нравилась «Как потопал, так и полопал», коротко и ясно. Отражает кредо честного ремесленника. Профессионала. Когда же Бонарт вычитал то же самое у пророка Лебеды, решив полистать его труды от скуки, то не сумел сдержать смешка. Нордлингам все надо преподносить в виде сказки. Простейшие, если не очевидные мысли, не облаченные при этом в тупую повестушку, почему-то недоступны их восприятию.       Хотя найти крупицу здравого смысла в катехизисах давно умершего сумасшедшего было неожиданно. И забавно. Кто бы мог подумать, что человек, нашедший погибель в пасти дракона, которого пробовал увещевать молитвами, сможет хотя бы сформулировать что-то дельное?       «Давать есть большее счастье, нежели брать, а поддерживать убогого милостыней есть благородство» — гласит знаменитая Добрая Книга.       У Бонарта свое мнение. Прожив долгую, насыщенную событиями жизнь, он и повидал столько, что не перечесть. В лесу, в городе и в чистом поле, на охоте в деревнях и селах, на просторных городских площадях и кривых улочках неблагополучных районов. В домах господ, хибарах кметов и дворцах, достойных лучших из владык.       То, что простой люд понимает под милостыней — всегда вызывает тошноту.       Нищие, бездомные, калеки, умственно отсталые и уродцы, дряхлые, дрожащие на ветру юнцы и старики, краснорожие опухшие женщины, старухи, затаившиеся в тени проулков с грустными глазами побитой собаки, все они протягивают грязные, в струпьях и язвах руки в надежде получить подаяние. Те, кому повезло меньше, имеют для этого специальные чаши. Они пододвигают их ближе к прохожим, используя пальцы ног зубы. Культи на месте рук и в этом деле не помощники.       Все, что нужно этим сирым и убогим — это деньги, чтоб купить жидкую, чуть теплую, подернутую пленкой плесени похлебку. Или водку. Иные умудрялись протянуть на ней столько, что могли бы заинтересовать прославленных виковарских медиков.       Бонартова воля — отправить всех попрошаек на тот свет, и дело с концом. В его понимании милостыня давалась не серебром и медью, а только звонкой сталью. Он на всю жизнь запомнил, как после кровопролитных боев с Нильфгаардом, еще только в самом начале его экспансии, многих сослуживцев приходилось одаривать такой вот милостью. Меж собой выжившие называли это ударом милосердия. Туссентское выражение, хотя там войны никогда и не было.       Бонарт помнил, как еще вчера сидящие за одним столом мужчины, старые и опытные, молодые и совсем еще пацаны вопили, лежа вперемешку с другими такими же бедолагами, своими и чужими. Кто не досчитался конечностей, у кого из рассеченного панциря выпали кишки, а кого почти в кашу измолотил неприятельский конь. Те ребята выбирали смерть, обескровленными, пересохшими, разбитыми губами шепча «Добей».       Бонарт никому из попрошаек не бросал монет. Их милостыня была ему противна. А от его — даже хромые убежали б зайцем.       Добрая книга наставляет: «Возьми оного кота — шкодника неуемного, озорника — и подари его ближнему твоему. Тем самым ощутишь ты двойное счастье — отделаешься от кота и ближнего порадуешь. Поскольку чаще всего ближний не подарка самого жаждет, но просто быть одаренным желает».       Бонарт посмеивался, проводя параллели со своей профессией. На самом деле, не шибко-то им нужны эти головы. Клиентам, в смысле. Когда кладешь перед ними мешок, пропитанный кровью, многие его даже не касаются. Да и зачем? Мало кто знает разыскиваемых в лицо. Градоначальникам плевать, они ориентируются на плакаты розыска, отражающие внешность преступника в обратной зависимости от степени пьянства милсдаря художника. Да и окоченение искажает прежние черты.       Те, у кого хватает духу развязать мешок, достают то, что им привез Ловец Наград. Отшатываются. Некоторые изрыгают завтрак, обед или ужин. Бонарт молчит, отодвигаясь с плохо скрытым отвращением. Да, думал он в такие минуты, бошку кидают в соль, чтобы та не гнила, а не чтоб сделать ее красивей. Хотя, что такого? Многие заказчики даже живые не сильно миловидней.       Не так уж все они и хотят доказательств проделанной работы. Они хотят услуги — а это совсем другое дело. Поэтому Бонарт никогда не брал плату за само убийство, только за услугу, им оказанную, благо ее за один раз можно оказать многим, многих «одарить». Бонарт даже как-то спросил себя в шутку, будь он верующим в Лебеду, сделал бы такой подход его более праведным?       «На пути к вечности каждый будет идти по своим собственным ступеням, неся свое собственное бремя» — проповедует Добрая книга и, пожалуй, это единственное изречение, с которым Бонарт мог согласиться полностью, без зубоскальства к Королевствам Севера. Хотя, с другой стороны можно ведь было жить и безо всякого «бремени».       Раз прочитав Добрую книгу, Бонарт ее больше никогда не открывал. А когда подвернулся случай, продал. Это была богато украшенное издание из личной библиотеки одного зангвебарского принца, коллекционирующего религиозные текста со всего мира. Бонарт жалел, что остальные книги увезти не смог. Как-то так получается, что библиотеки сгорают слишком быстро. Особенно в суете устроенного заморскими наемниками госпереворота. Интересно, что бы сказал на это обуглившийся в пламени дракона святой пророк Лебеда?