***
— Болтают, что если б всех, кого Бонарт затюкал, похоронить на одном жальнике, то понадобился бы жальник ого-го каких размеров. Кайлей знает, о чем говорит. Когда ты молод и глуп, когда состоишь в лучшей ганзе от Кората до болота Переплюта, когда все, чему ты научился за свою короткую жизнь, — это убивать, именно способность пускать кровь будет для тебя мерилом всего в мире. Купчишки и деревенские бабы, кметы — убивают плохо. Они — ничто. Их и трогать не интересно. Ни наживы, ни веселья. Солдаты и наемники, бандиты — эти убивают хорошо. На них можно напасть и всласть подраться, но, чуть что, драпать надо быстро. А знаменитый охотник за головами, тот, кто наработал себе личное кладбище — невероятно опасный противник. В этом его отличие. В этом он весь, его кредо и натура. Если бы разум Крыс перевешивал амбиции, они бы никогда не поехали в лапы такого человека. Но они поехали. Хоть и считали, что силища определяет человека. У Бонарта силы много. Такого мастера следует воспринимать всерьез. В отношении Крыс — следовало бы.***
— Глаза у него были такие… ну, какие-то рыбьи, что ли. Без бровей, без ресниц… Какие-то водянистые шарики, и в каждом — черное ядрышко. Он таращился на меня и молчал. И этим угнетал еще больше, чем избиениями. Цири навсегда запомнила этот взгляд. Это взгляд убийцы, человека, которого ничто из происходящего вокруг не волнует. Черные ядрышки смотрят в одну точку потому что всегда смотрят внутрь себя, в самую душу, где льет холодный дождь и в яме гниют убитые люди. Каждого Бонарт помнит поименно. К каждому возвращается в памяти, чтобы еще раз насладиться свистом рассеченных артерий, шкрябаньем пальцев по голой земле, неповторимым звуком последнего вздоха. Играй, музыка! Таких Цири никогда не видела. И вряд ли увидит. Бонарт — уникален. Его выдают глаза. Страшные рыбьи глаза — самая характерная черта Лео. И Цири никогда бы не хотела увидеть их снова.***
Когда Бонарт приволок Цири к Доминику Бомбасту Хувенагелю, тот усомнился, что она сумеет показать на арене стоящее представление. Но не надолго. Ведь Лео никогда не разочаровывал своего родственника живым товаром. Для одних Бонарт — человек с репутацией. Но Хувенагель не мыслил о нем таким официозом. Для других он — беспощадный, чудовищно эффективный наемник. Хувенагель же помнит Лео с детства, как тот играл с ним, большой и сильный старший двоюродный брат. И к пустому взгляду он привык давно, ведь Бонарт был таким всегда. Для Хувенагеля Лео — синоним надежности, твердости, непоколебимости. Если он привозит товар, то он экстра класса. А значит, касса будет звоном полна. За это Доминик Бомбаст и любит кузена более всего.***
Профессионализм. Вот то, что определяет Лео, и сам он себя так определяет. Все прочие формулировки не точны, не полны. Профессионал. В этом слове любовь к своему ремеслу, обусловленная неостановимой тягой к деньгам. И убийству. К убийству даже больше. Лео убежден, что о деньгах нужно думать во вторую очередь. Если ты не влюблен в свое дело, то как тебя вообще назвать? Если ты не заработал себе имя, то так ли ты хорош? Совершенство видать издалека. Все кто должен о нем знать — будут знать. Потому что ремесленник высшего уровня не может остаться незамеченным. Надежность, твердость — тоже признак мастерства. Вдохновения нет, это Лео твердо знает. А если и есть, те кто делают из убиения искусство — дураки. Потому что быть зависимым от настроения — значит не выдерживать планку качества. Подлинный профессионализм обуславливается навыком, отточенным как ведьмачий меч. Надежность — второе имя ремесленника, овладевшего приемами работы в совершенстве. Такой человек всегда на высоте, даже если он не в духе. Лео Бонарт — профессионал. Но он никогда этим не кичился. Все кто должен знать, знают и без этого. В конце концов, он — человек, известный делами. Солидностью тоже.