Ловец наград

      Бонарт тронул за поводья, принудив коня ступать помедленней. День только начался, и впереди было много времени. Торопиться некуда. И Лео наслаждался тишиной и простором пустынного осеннего тракта. На небе клубились свинцовые тучи, и в воздухе пахло озоном. Дул прохладный ветер. Повсюду кружились омертвелые листья, коричневые и грязно-золотые. Они устилали дорогу пестрым ковром, хрустя и чавкая под копытами рослого гнедого жеребца. Лео потрепал своего скакуна по холке, шепнул тому пару ласковых, а затем выпрямился в седле и глубоко вздохнул. На миг прикрыл глаза. Ветер ласково трепал волосы. Было хорошо. Бонарт посмотрел влево. Было хорошо. Даром, что по эту сторону лежало деревенское кладбище.       «Может, и я когда-то буду лежать на этом жальнике, — подумал он. — Если меня вообще похоронят.»       На раскидистых ветвях нахохлились вороны, зорко всматривающиеся в заросли бурьяна. Что они там высматривали? Может, червей. Может, что-то другое. Когда земля отступала от могил, и руки мертвецов показывались на поверхности, отрывали ли вороны мертвецам ногти, или вырывали подгнившие пальцы с корнем? Лео фыркнул, проехав мимо отвратительной птичьей пирушки. Когда-нибудь он сам узнает это.       «Лежишь в сырой земле и гниешь по кусочкам. И никаких тебе зеленых лугов и полуголых целок.»       Бонарт пожал плечами. Повидав такую жизнь, какую повидал он, было очень трудно верить в жизнь после смерти. Зачем она вообще нужна? Что она меняет? К чему байки о вечном наслаждении или вечных муках, если все это есть здесь и сейчас? Судьба многих людей только из мук и состоит. С наслаждением сложнее, но и такие бывают. Нет, Бонарт был уверен, что смерть — это конец всего. Конец страданию, наслаждению, да просто существованию. Всему, чему только может прийти конец. Через какое-то время конец и твоей плоти, когда мясо сойдет с костей. А потом и воспоминаниям о тебе. Лео сплюнул:       «Такова жизнь. Ничего не попишешь.»       Охотник за головами уже давно не боялся смерти. После первого десятка перерезанных глоток начинаешь отчетливо понимать, что никакого сакрального таинства в чуде жизни нет. Кровь течет по венам, мясо крепится к костям. Если с момента завтрака и до убийства прошло не очень много времени, то не переваренные остатки пищи вывалятся из рассеченного желудка. Все всегда одно и то же, все повторяется из раза в раз. Это наталкивает на мысль, что ничего уникального ожидать не придется. И твоя смерть будет такой же как у всех. Чего ж ее бояться, если к этому виду ты привык?       «Не я первый, не я последний, — спокойно размышлял Бонарт. — А душа… никто еще не вернулся с того света, чтобы рассказать что там. Может и нет ее, этой души.»       Ворон хрипло закаркал, будто прочитал его мысли. А Лео ухмыльнулся в ответ. Слабый ветер тронул конскую попону. Под ней закачались головы.       «Но если что-то после смерти и есть, то ладно. Я неприхотлив. Мне везде будет хорошо. В любом обществе, и здесь и на том свете, каким бы он ни был, будут люди, какие бы они не были. А среди них всегда найдутся те, которые пожелают избавиться от других людей руками третьих.»       Лео проехал мимо вороньего дерева. Черные птицы внимательно глядели ему вслед.       — А мне везде раздолье, где хоть один ублюдок навлечет на себя гнев другого.