Давай посвятим это время только друг другу?

Уже неделю вся команда провела в ангаре практически безвылазно. Уже неделю в нём происходят многочисленные взрывы — последствия какого-то химического эксперимента, голову которым забивали лишь единицы, среди которых был и сам Мамикс, придумавший сию затею. Уже неделю Степан мучается, тоскуя по той уютной атмосфере, которую дарил Максим, живя у него в квартире. Он всё никак не мог привыкнуть к тому, что вновь живёт один. Монахов так и не забрал у него все свои вещи, ведь был слишком занят работой. Впрочем, мужчине это было только на руку. Хоть какое-то упоминание оставалось о том, что когда-то здесь жил и ещё один человек. Очень дорогой хозяину человек. После каждого взрыва, доносящегося со стороны очередной просторной комнаты, специально выстроенной для эксперимента (Стёпа отметил, что скоро их ангар превратиться в настоящий научный центр или — ещё лучше — общагу), Степан вздрагивал, а сердце в груди замирало, не отмирая до тех пор, пока не слышалось громкое «Да твою мать!». По началу все в команде были рады тому, что «командир» наконец вернулся на свой пост, но чуть позже весёлый настрой уступил место раздражению. При чём ощущала это вся команда, даже вечно бодрый Лёха. Мамикс не заставлял их целыми днями находиться в ангаре, но никто из него так и не выходил больше, чем на полчаса за всю эту грёбаную неделю. Слишком много дел, от которых лучше не отрываться, ведь все расчёты могут запросто в миг вылететь из головы. Негрей вместе с другими самыми крепкими ребятами из всей команды переносили тяжёлые вещи, занимались постройкой разных конструкций для дальнейших экспериментов, ездили в магазин, закупаясь продуктами для всех на день. Стёпа никак не мог найти свободной минутки, дабы навестить Максима, узнать, как у него дела. Как он и предполагал, после возвращения на родное место парень не стал больше вылезать из него, давая себе передышку лишь за едой или кратким сном. Ни одного Степана волновало состояние Монахова, однако кажется один только он мог хоть как-то повлиять на экспериментатора.  — Макс? — осторожно спросил он, улучив одним днём быстрый перерыв между работой. Получив кивок со стороны парня, он бесшумно зашёл в комнату и прикрыл за собой дверь, подходя к столу, над которым склонился друг. Тот даже головы не поднимал, усердно рассматривая что-то под микроскопом. Всё на столе было разбросано в хаотичном порядке, и Стёпа не стал даже думать о том, что всё это такое.  — Ты как себя чувствуешь? — он дал себе мысленный подзатыльник за такой глупый вопрос, но отступать уже было поздно.  — Отлично, — не смотря на позитивный голос, который так старался состроить Максим, Негрей всё равно различил в нём нотки дикой усталости. Слишком уж он хорошо его знал.  — Не ври мне, — мужчина нахмурился и присел на стул рядом с парнем. Синяки вновь удобно устроились под его красными глазами, а вид был таким измученным, что Степан испугался, как бы тот себя не убил такими темпами.  — Ладно, мне плохо, но оно того стоит, — Монахов выпрямился в спине, которая издала неприятный слуху хруст, и широко зевнул, тяжело вздыхая. — Это всё, что ты хотел узнать, Степан?  — Нет, — уверенно и твёрдо ответил тот, качая головой и хмурясь ещё больше. — Возьми небольшой отдых, Макс. Буквально день, не более. Ты не сможешь работать дальше с таким то вид…  — Хватит с меня отдыха, Стёп, — перебил его тот, поднимая правую ладонь, дабы собеседник замолчал. — Я должен работать, понимаешь? Канал не может оставаться дальше без меня. Да, подписчики радуются новыми видеороликам, но им непривычно видеть кого-то другого на моём месте. И они не смогут к этому привыкнуть никогда. Они не смогут забыть меня, просто переменить своё внимание на кого-то другого. Пусть тот и будет проводить более интересные эксперименты. Понимаешь, они ждут меня. Да, они рады видеть в кадре других участников команды, но без меня это всё не то.  — Я же не говорю тебе уйти насовсем, — как можно более мирно и мягко сказал Негрей, не желая выводить больше парня из себя. Он и так уже был на взводе. — Отдохнёшь день и сразу же вернёшься к работе. Вон, вся команда об этом только и твердит. Нельзя нагружать себя так сильно после такого длинного отдыха, Макс.  — А если я не хочу отдыхать? — на полном серьёзе поинтересовался Монахов, вызывающе приподнимая бровь.  — У тебя на лице всё написано, так что перестань упираться и подумай над моими словами, — спокойно ответил мужчина, и этот тон сильно взбесил и без того уже недоброго Максима.  — Не нужен мне отдых, Степан! — воскликнул он, вскакивая со своего места и сверху вниз взирая на напрягшегося друга. — Я и без этого спокойно обойдусь! Мне. Нужно. Работать! Канал и подписчики ждать не будут! Если уж ты такой слабенький, что устал сидеть без дела, то пожалуйста, вали к чертям, тебя здесь никто не держит! Только и умеешь что задницу на диване просиживать, да приговаривать, как бы и с тобой кто отдохнул, мы ведь все здесь такие невыносливые! Парень замолк, переводя дыхание и не сразу осознавая, какую тираду сейчас только что выдал. Стёпа внимательно прищурился, медленно поднялся из-за стола, а экспериментатор невольно поёжился под этим пронизывающим до мозга костей взглядом.  — Я всего лишь хочу помочь тебе, Макс, — слова прозвучали холодно, словно сталь, и больно резанули по груди острым клинком. Глаза Монахова расширились от ужаса, в разум поступило осознания сказанных им ранее слов. — Это уже твой выбор, принимать мою помощь или нет, но знай. Я не хочу видеть того, как ты мучаешься. И он покинул помещение, не сказав больше ничего. Максим постарался окликнуть его, но сумел выдавить из пересохшего горла один только тихий жалостливый хрип. Что же он наделал?

***

 — Вы поссорились? — не выдержал спустя несколько дней после этого случая Лёха, остановив как-то пробегающего мимо Степана. Тот в недоумении вскинул одну бровь вверх и быстро покосился на комнату, в которой так и сидел безвылазно Максим.  — Нет, с чего ты взял? — нахмурился он, делая вид, будто бы не знает, о чём ему говорит сейчас Милькевич.  — После вашего разговора он сам не свой. Никого видеть не хочет, поникший какой-то, видео с натянутой энергичностью снимает, — пояснил «каскадёр», так же хмуря светлые брови. — Я слышал, как вы разговаривали на повышенных тонах. Вернее, это Макс немного из себя вышел. Что у вас там случилось? Негрей тяжело вздохнул, не зная, как отвечать на этот вопрос. С одной стороны он очень сильно хотел пойти и попросить прощения бог знает за что у друга, дабы тот не довёл себя до ещё худшего состояния, но с другой что-то мешало. Может быть гордость? Хотя о какой гордости может вообще идти речь, когда любимый человек в беде? И дураку ведь понятно, что парень просто разнервничался. На него так повлияла обстановка и слова сами собой вырвались из груди не по воле хозяина. Он просто не знал, о чём думает и что говорит. Быть может он и вправду жалеет о сказанном?..  — Гм-м… — выдал наконец мужчина после долгого молчания. Неплохая мысль посетила его голову. — Я попробую ещё раз поговорить с ним, Лёха, спасибо. Он благодарно кивнул товарищу, хлопнул его по плечу и оставил утопать в вопросах, умчавшись к белоснежной комнате.  — Максим? — во второй за неделю с лишним постучался в дверь Стёпа, боясь получить сейчас по башке каким-нибудь тяжёлым предметом и услышать вслед слова брани. Но ничего из этого не последовало, лишь тихое «Войди» долетело до слуха. Негрей отмахнулся от мысли о том, что это звучало несколько двусмысленно.  — Прости меня пожалуйста, — начал он с порога, виновато глядя на привычно склонившегося над столом экспериментатора. — Я… Я понимаю, что тебе нужно работать, и просто волнуюсь за твоё здоровье. И у меня… Есть предложение. Монахов резко развернулся на стуле, и мужчина замер, вглядываясь в не менее виноватые и грустные глаза напротив.  — Это я должен извиняться, Стёп, — практически неслышно проронил он, опуская взор в пол. — Я погорячился, правда. Понимаешь, просто вся эта обстановка, подписчики, канал… Всё это сильно давит. Прости меня, пожалуйста. Мужчина облегчённо выдохнул, понимая, что был прав на счёт своих мыслей. Он сейчас же двинулся к вздрогнувшему Максу и притянул его к себе, обхватывая руками за спину. Тот обнял его в ответ за поясницу, утыкаясь лицом куда-то в живот, и судорожно выдохнул, расслабляясь в чужих тёплых объятиях.  — Здесь нет твоей вины, так бы поступил любой в такой ситуации, я уверен, — широкая ладонь мягко поглаживала парня по голове, и он растворился в нежности, которую излучал сейчас Степан.  — Спасибо… — в который раз он уже благодарит его за все эти полтора месяца? Третий раз, четвёртый? Он уже сбился со счёта. Да и не считал вроде как никогда. — Так что там за предложение?  — Ах да, — спохватился мужчина и неуверенно улыбнулся. — Я тут подумал… Может быть, через неделю, когда мы разберёмся со всей этой «серьёзной» работой, всем нам стоит и вправду взять выходной на пару дней, чтобы обсудить дальнейшие наши планы? Работать в такой обстановке то ещё удовольствие.  — Да, я думал об этом, — кивнул Максим, отрываясь от Негрея, после чего тот присел на второй стул рядом. — Это отличная идея, Степан, одобряю. У меня уже есть небольшой набросок наших последующих действий, но всё это нужно ещё несколько раз обсудить со всей командой. Мне осталось только закончить этот ужасный эксперимент.  — В самом начале ты восклицал о нём в более восхищённом тоне, — Негрей ухмыльнулся, на что получил вымученную улыбку.  — Да, тогда я был готов бросаться в бой и биться хоть целый год без остановок, но сейчас понимаю, как вымотался, — устало произнёс парень и по привычке уронил голову на уже готовое к такому повороту событий плечо друга. Стёпа мягко приобнял его за предплечья, поглаживая их через ткань халата, уже успевшего украситься в разноцветные пятна, которые невозможно отстирать. Впрочем, такое случилось абсолютно со всеми халатами команды, даже с вечно чистым Евгением.  — Умный ты, но о себе почему-то совсем не заботишься уже как два года, — мужчина тяжко вздохнул и зарылся носом в русые локоны, вдыхая приятный родной запах шампуня в перемешку с личным запахом Монахова. — Помню, раньше ты вечно думал о себе одном любимом.  — Не напоминай, — Макс забавно сморщил нос, заставив Степана невольно улыбнуться. — Я вёл себя, как настоящий эгоист. Хоть многих это и веселило, но находились и те, кто таким поведением возмущались. Слава богу, что я повзрослел.  — Я бы не был в этом так сильно уверен, — быстро вставил брюнет и тут же отвёл взор к потолку, будто бы он сейчас стал для него главной загадкой природы. И всё это только для того, чтобы избежать красивых глаз, горящих возмущением. Друзья долго не продержались, и уже спустя пару секунд комнату заполнил весёлый смех вперемешку с негромким ойканьем со стороны Негрея. Парень всё же ощутимо ткнул его пальцем в бок в отместку за такие слова, однако соврал бы, если бы сказал, что ему не нравились эти сравнения его с ребёнком. Но только когда это звучало из уст Стёпы. Интересно, это можно считать за педофилию?..  — Ладно, если мы хотим побыстрее закончить со всем этим дерьмом, то мне нужно всё-таки разобраться с этими химическими составами, — парень не стал углубляться в подробности, ведь знал, что мужчина не силён в этом деле и половины сказанного не поймёт. Если вообще всего. — Давай, кыш, у тебя наверняка есть какая-то работа. Монахов заворочался под боком у Степана, но прежде чем тот выпустил его из объятий, получил мимолётный, но нежный поцелуй в макушку. Он как и обычно замер, приоткрыв рот, а отмер уже тогда, когда наглец с усмешкой погладил его по щеке согнутым указательным пальцем.  — Думаю, тебе это немного поможет, — хитро щурясь, протянул Негрей и поднялся на ноги. Максим тут же крутанулся на стуле, тем самым отворачиваясь от него, дабы брюнет не увидел его пылающих щёк. Как бы много раз они такого не проворачивали, парень всё равно постоянно смущался. А особенно тогда, когда целовал его сам Стёпа. Почему-то ещё никто из них не решился разобраться в этих действиях, которые обоих вводили в лёгкий ступор и смущали. Должно быть они думали, что это в порядке вещей и, если никто не видит, то можно позволить себе такие шалости? Или быть может всё дело было в том, что у друзей уже давно не было никаких отношений, а рядом как раз тёрся любимый человек? Оставалось только думать да гадать, но спешить разрушать это неведение никто не собирался, хоть и очень хотелось. Не наступил ещё тот нужный момент. Степан покинул комнату до невозможности счастливым и с глупой улыбкой на лице. Настроение вознеслось до самых небес и даже выше, а в животе всё сворачивалось приятным, тёплым и тугим комочком. Казалось бы прошла всего неделя с последнего такого ощущения, но для Негрея протянулась целая вечность. Как же соскучился он по этому волшебному чувству. И по жмущемуся к нему экспериментатору. И теперь почему-то был сильно уверен в том, что конец близок. Конец, за которым последует не менее интересное начало. Как долго ещё придётся скрывать свои чувства, прежде чем можно будет открыться Максиму полностью? Ведь не может же не скрываться какой-то загадочный смысл за всеми этими поцелуйчиками, взглядами и тихими стонами с именем Стёпы, которые доносились со стороны комнаты, в которой спал Монахов весь месяц?