Касания

Джетлаг - это не про них. Все пятнадцать часов полета они крепко спят, обнимая друг друга, но и когда ранним утром самолёт мягко приземляется в парижском аэропорту, просыпается только Гоголь, чтобы нашептать пару приказов экипажу и снова провалиться в сон. Они встают через несколько часов - как объясняет Гоголь, уже почти привычно расчесывая Сигмины волосы, им повезло, что последние дни они так переутомлялись, что сейчас без проблем проспали почти сутки. Если так пойдет и дальше, они смогут адаптироваться к смене часовых поясов в кратчайшие сроки. Приведя себя в порядок, они покидают аэропорт - незаметно, будто их там и не было. - А нам не опасно вот так запросто идти по улице? - спрашивает Сигма. - Мы сейчас разве не в международном розыске? Гоголь только смеётся. - Разумеется, нет. Последняя война до неузнаваемости изменила мир, возведя между странами стены недоверия. Международное сотрудничество - это фикция, Интерпола для одаренных просто не существует. - Но ведь во Франции есть Мерсо, куда заключают преступников со всего мира. - А в Японии есть Ищейки, - парирует Гоголь. - Это сложная и многоуровневая система противовесов, призванная не допустить гегемонии какого-то одного государства. Почему, по-твоему, россказни Фукучи о интернациональной армии так популярны? Именно потому, что это сказка, не имеющая ничего общего с действительностью. Япония ни за что не передаст другим странам информацию об упущенных ею преступниках. Сигма признает, что в словах Гоголя есть смысл, и успокаивается. Похоже, что в Париже Гоголю интересно все: он оживлённо вертит головой по сторонам, а время от времени даже останавливается, пусть и непонятно, что в очередной раз привлекло его внимание - необычная вывеска или усевшийся прямо на скамейку нахальный голубь. Когда Гоголь останавливается снова, вначале Сигма не понимает, что они прибыли к пункту назначения. - Это здесь, - мягко говорит Гоголь, указывая прямо перед собой. От оживленной пешеходной улицы отходит перпендикулярный ей переулок. Заходят туда очень немногие, но целеустремлённые люди - по их темпу видно, что они знают, куда направляются. - Что это? - Вход во французский департамент по делам одаренных. Насколько я знаю, они специально делали его таким неприглядным. - А зачем мы здесь? - Нам ведь надо узнать, где Камю. Я разработал план, как по мне, довольно неплохой. Мы заходим в департамент, я подвергаю там пыткам всех, кого вижу, пока нам не везёт и мы не натыкаемся на нужного человека. Вероятность того, что уже с пятой попытки мы достигнем успеха, довольно высо... - Это вообще не план, - шипит Сигма. - Мы только привлечем лишнее внимание - без каких-либо гарантий, что мы все же получим желанную информацию. - У тебя есть идеи получше? - улыбается Гоголь. - Например... Например, мы можем задействовать мою способность. Мы станем здесь, у бутылочного горлышка. - Где? Сигма смущается, но метафору все же разворачивает. - У входа в переулок. Ты ведь видишь, как в том месте поток людей, идущих по улице, истончается, оставляя одного человека, максимум двух. Все, кто сворачивают именно там, направляются в департамент, но при этом, как мне кажется, это место не просматривается охраной отдела. - Отлично, и что ты... - И я хватаю за руку любого появляющегося там человека. Больше всего я хочу получить данные о Камю, и если работник департамента об этом что-то знает, эта информация переходит ко мне. Если нет, ничего не получаю ни я, ни он; я притворяюсь, что это было случайностью, и он, ничего не подозревая, идёт на работу. А я пробую снова. - А если нам все же везёт, мы берём этого самого работника и ведём в укромное местечко, где я наконец займусь пытками, - резюмирует Гоголь. Сигма соглашается, втайне надеясь, что до этого не дойдет, и приступает к делу. Первой он вылавливает элегантно одетую девушку. Она с улыбкой посматривает на свое запястье, которое Сигма взял в цепкий захват. Потом ее улыбка исчезает. - О, так вы взяли меня за руку не потому, что хотели познакомиться, - озадаченно говорит она и убегает в департамент, качая головой - очевидно, она не понимает, откуда об этом узнала. Дальше Сигма пробует коснуться женщины в брючном костюме, которая так и излучает власть, но это ему не удается. Его рука застывает в воздухе, а женщина невозмутимо продолжает свой путь. Она вполне может быть начальницей Департамента, и Сигма подозревает, что ей наверняка известно все о Камю, однако он так и не решается. Возможно, оно и к лучшему: она и сама вполне может оказаться одаренной. Плюгавого мужчину неопределенных лет Сигма касается наугад, уже особо ни на что не надеясь - именно поэтому, когда способность все же срабатывает, он изумленно отшатывается, стараясь удержать равновесие. Департамент потерял связь с Камю три дня назад - появляется в его голове. - Что, тоже ищешь этого мерзавца? - говорит мужчина. - Ты-то мне и нужен. И вцепляется в Сигмин рукав. Сигма запоздало вспоминает, что не просчитал варианта, в котором работник департамента получит информацию в ответ. - Все в порядке? - настороженно спрашивает Гоголь, появляясь за его спиной. - Мы нашли того, кто нам нужен, - говорит Сигма. - О, у тебя есть подельник! - шумно радуется мужчина. - Думаю, нам надо поговорить. Я пойду с вами куда угодно, но предпочел бы, чтобы там было сладкое. Я знаю одну чудную кофейню в соседнем округе. Гоголь тащит их обоих к оживленному перекрёстку. Энергично выбрасывает руку вперёд, и перед ними моментально останавливается желтое такси. Они забираются в машину, когда Гоголь спохватывается: - Э-э, но ведь на работе заметят ваше отсутствие. Мужчина беззаботно машет рукой: - А-а, подумают, что я передумал и пошел домой досыпать. Со мной такое часто бывает - особенно теперь, когда... Гоголь торопится перебить его, с подозрением поглядывая на таксиста: - Все подробности - позже. Сигме ещё не приходилось видеть таких кафе. Стоит ему переступить порог, как ноги Сигмы едут в разные стороны - оказывается, что начищенные до зеркального блеска полы могут быть не просто метафорой. Он видит, как его растрёпанное отражение силится удержаться на ногах, как отражение Гоголя тянет к нему свои руки, как он едет вперёд и, совершив пару пируэтов, все же обретает равновесие. А вот их спутник уверенно шаркает вперёд, как ни в чем не бывало. Они занимают столик у окна, и мужчина делает заказ за всех троих. - Я часто здесь бываю, - говорит он, хотя никто его не спрашивает. - Я придирчив к тому, что я ем. Морепродукты ужасны, потому что напоминают мне о том, что кроме человека на Земле существует великое множество разных видов, понимаете? Свежие овощи слишком натуральны; они же, но облагороженные человеческим вмешательством - например, превращенные в пюре - уже съедобны. Торты и пирожные - это идеальная еда, не имеющая ничего общего с природой: они были задуманы и созданы человеком. И тут же, без всякого перехода, добавляет: - О чем вы хотите узнать в первую очередь? Почему я согласился с вами пойти? - Мне интереснее, как можно связаться с Камю, - говорит Гоголь. - Может, вначале узнаем, как вас зовут? - вмешивается Сигма. - Я Сартр. Жан-Поль Сартр. - Николай Гоголь, - Гоголь машет, хищно улыбаясь. - Сигма. Я придумал это имя сам. Гоголь вскидывается, как будто хочет что-то сказать, но держится. А вот Сартра ничего не останавливает: - Сигма - и все? Типа как греческая буковка? - Всяко лучше, чем Жан-Соль Партр или как там тебя зовут, - парирует Гоголь, не желая давать Сигму в обиду. Сигма благодарно улыбается. - Теперь, когда мы знаем друг друга, можем перейти к делу, - говорит он, постукивая ладонью по столу. Он выглядит строго, как будто модерирует деловую встречу, и Гоголь сам не хочет - любуется им. - Итак, ваш отдел может связываться с Камю? - Нет, отдел не может. Могу только я. - Вы ведь одаренный, ведь так? - говорит Гоголь. Сартр кривится. - Да. Моя способность, "Ад - это другие", помогает мне устанавливать с другим человеком связь, давая мне возможность видеть его глазами. Но только если мы с этим человеком эмоционально привязаны друг к другу. - И что, таких людей много? - Нет, - просто отвечает Сартр. - Я не особо люблю людей. Долгое время я вообще понятия не имел о своей способности, считая себя обычным человеком. Когда мне исполнилось 16, я впервые сформировал эмоциональную привязанность с матерью - не с отцом, нет, точно не с ним. Я увидел мир ее глазами, услышал ее мысли, узнал о самых тайных помыслах. Увиденное мне не особо понравилось, и с тех пор с ней я связи не устанавливал - ни с помощью способности, ни без нее. Вторым был одногруппник в университете, но та история тоже ничем хорошим не окончилась. А третьим - третьим был Альбер. Французская разведка нашла меня, когда только начиналась работа над проектом Мерсо - они нуждались в моей способности. Не то, чтобы я горел желанием работать на правительство, но они предлагали неплохие деньги и не требовали никаких специальных навыков. Ну и... вот. Им приносят чай и торт - огромный и многослойный. Попитанный чем-то бисквит накрыт толстым слоем желе - персикового или ананасового, предполагает Сигма. Ему остаётся только предполагать, потому что Сартр заграбастывает весь торт себе и ест, даже не трудясь разрезать его на куски. - И что было дальше? - подбадривает его Гоголь. - В разведке настаивали, чтобы мы общались для установления связи, - говорит Сартр. - Ничего особенного, просто чтобы проводили вместе время. Но... - Вы стали любовниками, - заканчивает за него Гоголь. Сигма собирается его одернуть, но вовремя осекается: Сартр серьезно кивает. - Это было не так уж плохо. На самом деле, - он кривится, как будто съел целый лимон, - это было прекрасное время. Я был счастлив, и Альбер тоже. Понимаете, он не мог меня обмануть. Я залазил в его голову и убеждался, что он был со мной искренним. А потом... - Вы разошлись? - осторожно спрашивает Сигма. - Вовсе нет, с чего ты взял? Просто закончился наш подготовительный период. Я остался в управлении, занимаясь ничего не значащей бумажной работой, он же, загрузив в свою голову тюрьму, уехал в путешествие, маршрут которого был известен ему одному. Все было не так плохо: в заранее определенное время суток два раза в день он просматривал свои отчёты, предназначенные для передачи в Центр. Я залазил в его голову по своему усмотрению, ни разу не разочаровавшись в увиденном там. Несколько раз в год в обстоятельствах строжайшей секретности он приезжал сюда - смена патрулей, новые заключенные. В принципе, меня устраивала такая жизнь. Пока на днях... он не исчез. - Неужели умер? - ахает Сигма, поставив чашку на стол. - Да все с ним нормально, - мрачно говорит Сартр. - У моей способности есть ограничение: я не вижу ничего в двух случаях - когда человек спит и... Он мнется. - И? - Гоголю кажется, что он подбадривает собеседника, но на самом деле он оказывает на Сартра прямо противоположный эффект: тот закрывает ладонями лицо, закрываясь и сам, как ракушка. Следующим пробует Сигма. - Когда происходит что-то плохое? - мягко предполагает он. - Смотря для кого, - слышится из-за ладоней. - По какой-то причине моя способность не работает, если человек, с которым я пытаюсь установить связь, с кем-то целуется - и какое-то время после. Камю завел себе любовника и только и делает, что целуется с ним - забыв о своих обязанностях, обо мне, обо всем. - Может, он все же умер? - с надеждой спрашивает Сигма, но Сартр только качает головой. - С ним все в порядке, я чувствую. Гоголь строит сочувственную рожицу, использовав появившуюся паузу, чтобы отделенными от тела руками оттяпать от торта два солидных куска и переправить их на тарелки Сигме и себе. - А почему вы это все нам рассказываете? - наконец интересуется Сигма. - Разве вы не должны искать Камю вместе со своим отделом? Сартр цокает. - Вы можете дать мне то, что не могут они. Их интересует только сохранность тюрьмы Я могу себе представить день, когда Камю будет найден: они немедленно передислоцируют его и вряд ли дадут нам увидеться. Вы же, насколько я понимаю, преследуете свои интересы. - Вы хотим освободить одного заключённого! - бодро говорит Гоголь. - Чтобы убить, - веско добавляет Сигма. Сартр машет рукой: - Ну вот. Вряд ли вам будет дело до того, что я сделаю с Альбером. А нам ведь просто нужно... поговорить. Он угрожающе похрустывает костяшками. - Это, конечно, хорошо, - вмешивается Сигма, - но мы ведь не знаем, где он. Ни ваш отдел, ни мы. Так что... - О, но мы ведь знаем, - с энтузиазмом говорит Сартр. - Я залазил в его голову на протяжении многих лет - я знаю его лучше, чем кто угодно на свете. Неужели вы думаете, что я не могу догадаться, куда он повезет любовника? Они на Лазурном Берегу. Дайте мне час, и я отмечу на карте города, которые они захотят посетить. Два часа - и я перечислю все отели, в которых они будут останавливаться. - А зачем вам нужны мы? Вы вполне могли бы сделать это сам. Вам совсем необязательно помогать преступникам. - Возможно, это неочевидно, но в одиночку я довольно беспомощен. Вы видели, как я сделал заказ? Я был уверен в себе, но только потому, что это место, в котором я бываю каждый день, и то я уже потратил большую часть энергии. Когда я только представляю, что сам покидаю город, меня сковывает ужас. Сигма серьезно кивает. В Небесном казино бывали и такие посетители, и он знает, что, говоря с ними, главное показать, что вы контролируете ситуацию за вас обоих. - Я понимаю, что вы чувствуете, - осторожно говорит он. Сигма пробует установить с Сартром зрительный контакт, но тот торопится отвести взгляд. Как будто ничего не заметив, Сигма отворачивается, притворяясь, что его заинтересовал вид из окна. Боковым зрением он удовлетворённо замечает, что Сартр выдыхает с облегчением. - Я понимаю, - повторяет он, - но я, и Гоголь... Он переводит взгляд на Гоголя, который выбрал именно этот момент для игр с сахарницей. Он подбрасывает в воздух кусочки тростникового сахара, создаёт портал, и сахар приземляется ему прямо в рот. Сигма хмурится, но заканчивает, как и хотел сначала: - И я, и Гоголь - мы ответственные люди, и мы готовы помочь вам. Гоголь кивает. - Я даже знаю, чем нам надо заняться в первую очередь. Сначала нам надо раздобыть транспорт. Потом... Он разгрызает очередной кубик сахара. - Нам нужно будет сымитировать ваше самоубийство. *** Они выходят из кафе, когда Гоголь разворачивается на каблуках и возвращается назад, велев им обождать. Когда он снова прибегает к ним, Сигма замечает, что его руки испачканы чем-то красным. - Что произошло? - охает он. Гоголь беззаботно улыбается. - Когда в Департаменте узнают о смерти Сартра, они все же проведут небольшое расследование. Уверен, что его любимое кафе будет первым местом, куда они двинутся. - Ты что, кого-то убил? - Что? Конечно, нет. Я просто дал им денег, чтобы они не рассказывали лишнего о нас. - У тебя на руках кровь. - Клубничный сироп. Я телепортировался на кухню и стал причиной небольшого переполоха. Ты бы видел! Он осекается, увидев, насколько серьезен Сигма. - Сигма, я никого не убивал. Лишние смерти вызовут подозрения Департамента, а это последнее, чего мы хотим. Это просто клубничный сироп. Гоголь демонстративно облизывает свои пальцы, что, в принципе, должно было бы убедить Сигму. С другой стороны, речь все же идёт о Николае Гоголе, поэтому Сигма не может быть до конца уверенным ни в чем. Поскольку боевая способность из них троих у одного только Гоголя, они делят обязанности так: именно он выполняет большую часть дел, пока Сигма и Сартр работают над бумагами в специально для этого снятой отельной комнате. Вначале они отмечают на карте Франции города, которые могли бы заинтересовать Камю, потом Сартр отдает Сигме свой смартфон, пользоваться которым сам отказывается наотрез, и Сигма один за другим читает вслух описания отелей в этих городах. Сигма видит, какая фраза из объявлений правдива, а какая добавлена в рекламных целях, но только Сартр с полуслова понимает самое главное: может ли там остановиться Камю. Уже под вечер за ними приходит Гоголь, принося с собой запах дыма. - Сартр-сан, я сжёг вашу квартиру. И тело. Не буду вдаваться в подробности, но будет выглядеть так, будто виновником поджога были вы сам. И ещё... - Какое ещё тело? - перебивает его Сигма. - Труп, который как бы принадлежит Сартру, а на самом деле это просто труп. Не переживай, это был уже мертвый человек. Мне посчастливилось найти его, эм, на улице. Сигма ест его взглядом, и Гоголь торопливо продолжает: - Я стараюсь не убивать без надобности. Я не убивал уже... Он считает что-то на пальцах, шевеля губами. Результаты его не радуют, но все же он говорит: - Я не убивал уже... сегодня. А ещё я достал нам машину. Пойдемте, я вам ее покажу. Это не может быть правдой. Сигма не верит, что Гоголь мог бы до такого додуматься. Гоголь додумался. Огромный, весь в аляпистых узорах фургон занимает сразу два парковочных места. - Принадлежал раньше бродячему цирку, - с гордостью говорит Гоголь. - Внутри есть действующий аппарат для сахарной ваты, а ещё его в два счета можно переоборудовать в билетную будку. - Нам не нужна билетная будка, - с ужасом говорит Сигма. - И такая машина нам не нужна. Она слишком заметная! - Я руководствовался именно этим, - отрезает Гоголь. - Хочешь что-то спрятать - прячь на видном месте, ведь так? К тому же это обеспечит нас легендой. Труппа прогорающего цирка ездит из города в город, пытаясь найти своих зрителей, но проваливаясь раз за разом - как тебе такое, а? - Но может быть, что нам придется доказать это на деле. А никто из нас не похожи на артистов ци... Гоголь разводит руками, уже воображая себя на арене, и Сигма сдается. Это действительно не самая плохая идея. Сартр безропотно забирается в салон, где Гоголь уже оборудовал для него спальное место. Сигма же садится рядом с Гоголем на переднее сидение. Уже темнеет, когда они выезжают из Парижа. - Это похоже на семейную поездку, - Сигма долго молчит, не желая отвлекать Гоголя, но тут уже не удерживается. Ему надо с кем-то поделиться этой мыслью - не с кем-то, именно с Гоголем, торопливо поправляет себя Сигма. - Наверно, - без интереса говорит Гоголь. - Наверно, - эхом откликается Сигма. - У меня никогда не было таких поездок. - У меня тоже, - просто говорит Гоголь. Сигма хочет что-то сказать, но молчит. Чтобы замять неловкий момент, он разворачивает свои бумаги. Рассматривает карту, над которой они трудились весь день, и с сожалением цокает. - Мне нужен листок чистой бумаги и ручка, - бормочет он, и Гоголь тут же протягивает ему и то, и другое. - Пока это лучший твой фокус, - улыбается Сигма и, тут же испугавшись, что это звучит нагло, смущённо добавляет, - Спасибо. - А что ты собираешься делать? - в магии ли дело или в чем-то другом, но сейчас Гоголь ведёт машину необычайно умело и мягко. - Как видишь, мы отмечали все точки на большой карте Франции, потому что у нас была только она. Это было неудобно - отели вообще пришлось выносить в список, здесь бы их не было видно. Я собираюсь немного увеличить масштаб. Сигма бросает один только взгляд на их карту, поднимает ручку - и на листе появляются идеальные в своей точности очертания Лазурного Берега. Со стороны Гоголя слышится восхищённый свист. - Я умею ещё и не такое, - говорит польщенный Сигма. - Будни управляющего казино побудили меня овладеть множеством не связанных между собой навыков. А сейчас я намечу здесь наш маршрут. В Небесном казино Сигма занимался много чем, однако рисовать карту, скрючившись на сидении автомобиля, который на полной скорости едет по шоссе, ему ещё не приходилось. Когда волосы снова застят ему глаза, оказываясь везде, включая его бумаги, Сигма не выдерживает. - Гоголь? Мне нужен ещё один фокус. Буду благодарен, если ты достанешь из воздуха резинку для волос. - Боюсь, что ты слишком поверил в мои магические силы. Резинка у меня только одна - та, что сейчас на мне. Ее тебе и отдам. Прежде чем Сигма успевает возмутиться, Гоголь срывает резинку с косы и протягивает ему. Его ладонь зависает в воздухе, пока Сигма выжидательно смотрит на нее. Когда он тянет свою руку к руке Гоголя, ему кажется, что произойдет что-то - то ли тряхнет их машину, то ли кто-то из них пошевелит рукой - и их ладони соприкоснутся. Такого, однако, не происходит. - Предупреждаю, что делаю это впервые, - шутливо говорит Сигма, - так что если ты посмотришь на мою прическу и умрёшь от осознания того, насколько она уродлива, я не виноват. Посматривая в зеркало заднего вида, он забирает волосы в высокий хвост. Результат его вполне устраивает, и он возвращается к прерванной работе. Он не ожидает того, что бумаги сразу слетят с его коленей, а его лоб встретится с бардачком. Слышится визг покрышек и лязг металла - это Гоголь, засмотревшись на Сигму, не совладал с управлением и врезался в столб.