Оммёдзи

1

Когда они наконец добрались до Нара к закату уже клонился второй день. — Сэймэй, ты так и не сказал мне, куда мы едем, — спохватился Хиромаса. — В Нара. Хиромаса растерянно моргнул: — Нет, я имел в виду, что мы так будем делать. Сэймэй лениво потянулся, разминая затекшую от сидения в повозке спину. — Все, что знал, я тебе итак рассказал. Одна девица из благородного рода Киёхара слегла с очень долгой и тяжёлой болезнью, а как очнулась перестала узнавать родных и принялась буйствовать. Она всегда была милым ребенком, единственным у старика и его любимой последней супруги, которая, к тому же, вскоре после этих родов умерла. Новых жен он не брал, всю любовь отдавая девочке, так что перепугался старик не на шутку. Вот он и послал за помощью ко мне. Вернее, к Ясунори. Ну а тому возиться недосуг. — И ты взялся? Почему? — Ну, Ясунори знает, как попросить… Хиромаса нахмурился, чувствуя смутное неудовлетворение. Чтобы Сэймэй взялся помогать девушкам, о которых просит он, Хиромасе приходится кидаться жертвенным ягненком в лапы к монстрам, а как просьба исходит от Ясунори… — Ты говорил, что тебе самому интересна ее болезнь. — Ну-у, сталкиваться с подобным мне не доводилось, так что почему бы и нет. — Разве Ясунори не служит сейчас в кладовом ведомстве? Почему к нему вообще посылают с такими просьбами? Сэймэй пожал плечами, демонстрируя крайнюю незаинтересованность. — Отец девушки был знаком с Тадаюки, так что, думаю, Ясунори получил это письмо как его наследник. — А Ясунори упросил тебя? — Переложил, я бы сказал… — Почему ты не отказался, — продолжал допытываться Хиромаса. Сэймэй рассмеялся. — Ты что же, не хочешь помочь юной барышне, что мучается от каких-то злых духов? Хиромаса, это на тебя не похоже! Хиромаса поджал губы и ничего не ответил. Какая бы причина ни была, Сэймэй прав — страдала девушка и она совсем не была виновата в том, что Сэймэя ее случаем вынудил заняться Ясунори. — Пойдем, пора разузнать точно в чем здесь дело. Их встречал сам господин Киёхара собственной персоной. Лицо старика, когда-то явно бывшее полноватыми, сейчас осунулось, отчего кожа свисала складками с костей резко очерченных скул. Глаза запали и приобрели внушительные тени. Хиромаса разглядел в его измученном лице сходство с жителями деревни у подножия Томи-дзи и почувствовал укол стыда за то, что взялся критиковать Сэймэя за эту поездку. — Господин оммёдзи, как я счастлив наконец видеть Вас! Ясунори сказал, что сам он невероятно занят столичными делами и потому пошлет своего младшего брата. Сэймэй тонко улыбнулся. — Со стороны господина Ясунори весьма великодушно звать меня братом. Я лишь младший ученик его отца, но долгое время нам пришлось провести вместе, и в некотором роде мы действительно как братья. Хиромаса нахмурился. Укол стыда развеялся, будто его и не было. — Очень рад, очень рад! Ваш спутник..? — Минамото-но Хиромаса — автоматически ответил тот, мыслями пребывая в ином месте. Глаза старика расширились. — Господин Хиромаса здесь инкогнито, пожалуйста, не нужно привлекать к этому внимание, — прервал Сэймэй старика едва тот раскрыл рот, — Прошу Вас, расскажите поподробнее, в чем причина нашей поездки? — Моя дочь стала вести себя странно, — старик жестом пригласил их внутрь дома, с ходу начав свой рассказ. — Уж больше двух месяцев тому назад она заболела, тяжело, мы думали что она не справится и втайне от нее уже готовились к самому худшему. Но вопреки всем нашим страхам она пошла на поправку. На третий день после пробуждения она уже могла разговаривать с нами, и тут мы обнаружили новую напасть — она нас не узнавала. Сэймэй молча кивнул, побуждая продолжать. — Сначала она просто испугалась, не понимая где она. Мы решили что то последствия болезни, и скоро пройдет. Но и через день, и через два она продолжила говорить, что не знает где она и кто мы. Кроме того, она стала говорить что она, — старик смешался, — что она — не она. Сначала она билась и пыталась убежать. Конечно мы заперли ее в комнате и тогда она принялась целыми днями напролет плакать, разрывая мое сердце. — А как она сейчас? — Уже не плачет, просто лежит и смотрит в потолок, разговаривать с нами она отказывается. — Хм. Обращались ли Вы к лекарям? — Да, мне сказали что такое случается и остаётся только принять неизбежное… Они дали нам особых трав, которые нужно было настаивать или возжигать рядом с ней, чтобы избежать приступов буйства, и теперь она почти всегда просто лежит. Не знаешь, что хуже! — вдруг воскликнул он, — И нынешний её вид заставляет горевать. Наконец они дошли до комнаты девушки. На дверном проёме была закреплена бамбуковая решетка. Старик смущённо открепил ее и объяснил извиняющимся тоном: — Я упоминал, что она пытается убежать, так что нам пришлось… Сэймэй покачал головой и первым зашёл в проем комнаты: — Вам нет нужды оправдываться. Иногда приходится заключать человека для его же блага. Хиромаса слегка нахмурился, пытаясь понять, нет ли в словах Сэймэя двойного дна. Девушка лежала за ширмами рядом с небольшой жаровней, не проявив ни малейшего интереса к вошедшим людям. Комната её утопала в ароматическом дыме и запахе лекарственных трав. — Кёко, — нежно позвал старик, — доченька, это сведущие люди из столицы, они пришли помочь тебе. Девушка не моргнула и глазом, продолжая смотреть в потолок. Лицо ее было очень бледным и, наверное, казалось бы красивым, если бы не такие же бледные губы. Они были неотличимы от кожи и придавали всему лицу ее мертвенный вид. Хиромаса поежился. — Кёко-химэ, — тихо позвал Сэймэй, — Вы слышите меня? По лицу девушки пробежала лёгкая тень неудовольствия и осела складкой между бровей. — Не зовите меня так. — А как вас величать? — Кёко. — Хорошо, Кёко. Скажите, пожалуйста, что с Вами приключилось? Все тем же бесцветным голосом девушка кратко ответила. — Заснула дома. Проснулась здесь. Этот старик лезет и все зовёт своей дочерью. Домой не пускают. Хиромаса удивлённо приподнял брови и посмотрел на господина Киёхара. — Кёко моя единственная любимая дочь, — извиняющимся тоном пояснил он, — В детстве она очень капризничала когда мы пытались учить ее манерам и хоть малой грамоте, так что вскоре мы бросили эту затею… Хиромаса глубокомысленно хмыкнул, отчего старик вспыхнул. — Ей не обязательно выходить замуж! Она останется моей единственной наследницей, а опору в жизни ей могут составить ее братья! Хиромаса промолчал. — Где же тогда Ваш дом, Кёко, — тем временем продолжал распрос Сэймэй. — В деревне Фурукава. — Что за глупости ты говоришь, дитя! — задетый за живое старик не сдержался, заслышав это. — Сам ты дурак! Хиромаса выразительно поднял брови и снова посмотрел на чиновника. Тот покраснел до невозможного цвета и затих. — Кхм, — прервал неловку сцену Сэймэй, — а как же так могло получиться что Вы оказались здесь? — Не знаю. Ложилась спать все было нормально, а как глаза открыла — этот дом и этот старик. — Принесите ведро воды, — обратился Сэймэй к хозяину дома. Всё ещё красный, он молча вышел. Сэймэй снова обратился к девушке. — Стало быть живёте Вы в деревне Фурукава, а рода Вы..? — Да нет у меня особого рода, живу на краю деревни. — Вот как… В комнату вошла служанка и поставила на пол лохань с водой. Сэймэй кивнул. — Кёко, посмотритесь в воду. Заторможенно, словно оживший мертвец, она приподнялась и неловко на четвереньках приблизилась к лохани. Едва заглянув в нее она закричала и ударила ладонью по водной глади. — Этого не может быть! Что происходит?! Кто это?! Кто вы за люди? Где мои родители?! Она вскочила и кинулась к выходу. На крики вбежал крепкий парень и схватил ее за руки, обездвиживая. Принесшая воду служанка привычным жестом пропихнула шарик какого-то лекарства в рот девушке и кивнула мужчине. Тот с совершенно спокойным лицом сжал рукой челюсти беснующейся и запрокинул ее голову, вынуждая проглотить пилюлю. Поборовшись немного, она наконец затихла. Взгляд ее потух и мужчина осторожно отнес ее на постель. Служанка ловко укрыла ее покрывалом, мимолётным жестом погладив бледную щеку. На лице ее проступило что-то похожее на сочувствие. Хиромаса шокировано наблюдал за этой сценой, не зная как к этому относится. Сэймэй заинтересованно обратился к дверному проему, где показался хозяин дома, цветом лица вернувшийся к мертвенной бледности. — Это Вам лекари дали? — Лекарство нам продал странствующий знахарь, только оно помогает ее успокоить, если настигнет ее подобное буйство, — устало ответил он. — Но что в нем за травы? Старик покачал головой. Сэймэй неодобрительно поджал губы. — Лекарство так сильно действует на нее, а Вам даже не любопытно из чего оно? — Тот старик сказал не беспокоится, это счастливое растение. Его даже изображают оберегах высочайших храмов, но я не запомнил каких. — Она… Часто она так? — вмешался Хиромаса. — Сейчас мы научились с этим справляться, — бесцветным голосом ответил Киёхара, — Раньше было тяжелее. Она дралась и кусалась словно дикая лесная кошка. Только диву даёшься откуда в ней столько силы. Скрутивший девушку слуга повернул лицо к гостям и похлопал пальцем по своей левой щеке. На ней красовался уродливый не до конца заживший укус, уже покрытый блестящей розоватой кожей, явственно говорящей что шрам от него будет с мужчиной на всю его жизнь. — Видите, господа, это не может продолжаться долго… — Да уж, учитывая чем вы ее пичкаете, — буркнул Сэймэй. — Прошу Вас, господин оммедзи… — Мне надо подумать.

2

— Она… довольно жуткая, — признался Хиромаса, когда они заняли гостевую комнату дома. Безумие всегда было тем, чего Хиромаса старался особенно избегать. Его семье довелось испытать все неудобства общения с безумцами, и если отец и дед старались об этом не говорить, то женская половина дома подобной деликатностью не отличалась. Сэймэй только кивнул. — Как думаешь, что может быть с ней? — Разум человека весьма хрупкая вещь… Иногда он может сломаться. И здесь уже никто не поможет. — Хочешь сказать, никакой одержимости нет? Сэймэй покачал головой. — Не чувствую здесь ничего подобного. Совершенно обычная девушка. Никаких демонов или духов рядом с ней тоже нет. Хиромаса подошел к окну и грустно посмотрел на пожухлую траву внутреннего садика. — Хорошая семья, любящий отец, за что ей подобное… — Безумие не требует причин, — легко улыбнулся Сэймэй, — Оно сражает даже императоров, ты ведь знаешь. Хиромаса тяжело вздохнул. О государе Ёдзэй вспоминать не любили.* — Меня беспокоят лишь пилюли, что ей дают, — задумчиво продолжил Сэймэй. — Разве господин Киёхара не сказал, что это доброе растение? Сэймэй поджал губы. — Будь оно хоть трижды добрым, сейчас его используют не так как нужно. Кто бы не выискал этот рецепт в книгах страны Небесного бамбука, лучше бы ему его не распространять. Не зря эту землю раньше писали иероглифом «яд»…** Хиромаса глубокомысленно кивнул, не желая продолжать эту беседу. Наконец за все время этого безумного путешествия его ждало нормальное спальное место, обещавшее наконец полноценный отдых, и душой он уже был всецело там. Поначалу казалось, что лекарственный запах стоит только лишь в комнате маленькой госпожи, но ночью Хиромаса осознал, что он везде. По дому плавали облака благовонного дыма, гуще, чем в самых богатых горных храмах, раздражая горло до слез. Многочисленные курильницы стояли по всему дому, мигая в темноте красными тлеющими углями, отчего в комнате стало душно, несмотря на холодное время года. Вырвавшись из короткого кошмара, где безумная девушка разрывала ногтями его лицо, Хиромаса судорожно вздохнул и закашлялся. Остро почувствовав нехватку воздуха, он пробрался к внешней стенке комнаты и попытался ее приоткрыть. — Не спится? — выглянул из-за разделяющей гостевую комнату ширмы Сэймэй. — Странно себя чувствую. — Те благовония, что они жгут ей, на всех действуют по разному, — улыбнулся Сэймэй, плотно запахивая свое ночное одеяние и выходя к нему, — Им очень повезло, что вместе с ними ей прописали и пилюли. От такой дозировки она только и может, что безмолвно лежать. Немногим меньше — и она разорвала бы их своими маленькими пальчиками. Хиромаса вспомнил свой сон и поежился. — А как они действуют на тебя? — Никак, — Сэймэй помог шире открыть сёдзи и впустил в их комнату холодный воздух. — Хорошо тебе, — подавил завистливый вздох Хиромаса. — Вот уж не знаю, — рассмеялся он, — На меня зато действует иное, мимо чего ты, к примеру, пройдешь и не заметишь. — Правда? Что, например? — Расскажу как-нибудь потом, — уклончиво ответил Сэймэй, выставляя на улицу курильницу, — Мы достаточно проветрили, возвращайся в кровать. Спать должно стать легче. Хиромаса послушно закрыл перегородку и устроился на своем футоне. Больше всего на свете он мечтал оказаться в своем поместье. Когда он наконец разлепил глаза было уже довольно поздно. Сэймэя в комнате не было. Подумав с минуту Хиромаса решил не торопиться. Растянув утреннюю рутину как можно дольше, спустя половину большого часа он все же выбрался из гостевой комнаты. Сэймэй, наверняка, был уже у больной, не стоило бросать его одного надолго. Аккуратно отодвинув бамбуковую решетку, он глубоко вздохнул и вошёл. В нос тут же ударил тяжёлый аромат лекарственных трав. Сэймэй сидел у постели девушки, аккуратно взяв ее за руки, и о чем-то шептал ей монотонным умиротворяющим голосом. Лицо его было спокойно. Хиромаса собрался с духом и решительно прошел к ним. — Я не одержимая, — быстро шептала девушка, глядя на Сэймэя широко распахнутыми глазами, всем своим видом утверждая обратное. Капилляры ее глаз полопались и наполнили белки кровавыми разводами. Влажные волосы были встрепаны и прилипли к щекам, оттеняя и без того ненормальную бледность ее кожи, доводя ее до абсурда. Губы потрескались и были бескровны, отчего напоминали мертвую сухую землю. — Пожалуйста, господин колдун, поверьте мне. Я не безумна! Я… я просто хочу домой, — глаза ее наполнились слезами, — Я хочу увидеть маму… Они заставляют пить какие-то пилюли, я не знаю что это за пилюли, я не могу после них даже думать. Господин колдун, пожалуйста… Сердце Хиромасы разрывалось от сочувствия, когда он смотрел на нее, но сам он был начеку. Сэймэй снова проявлял преступную беспечность. Она смогла вырвать кусок щеки у того здоровяка. Кожа Сэймэя явно была нежнее, а он так близко сидел к ней… Сэймэй пристально смотрел в ее глаза. — Кёко, мне очень жаль, Вы находитесь в своем доме, со своей семьей, но разум Ваш болен. — Нет, нет, не смейте, — она отбросила ладони Сэймэя и зажала руками уши. — Я знаю, кто я, я точно знаю кто я, я не понимаю только где я! — Кёко, Вы видели свое отражение в воде. — Это не я! Я же говорила вам, это не я! — Сэймэй, — Хиромаса настороженно приблизился, готовясь защитить его. Сэймэй отмахнулся, продолжая спокойным тоном уговаривать девушку. — Кёко, это возможно вылечить. Но для начала Вы должны понять, что то, что Вы считаете истиной на самом деле неправда. Она отчаянно давила ладонями на свои уши мотала головой. — Кёко, прошу Вас, послушайте… Сделайте только первый шаг. Она завизжала и кинулась на Сэймэя. — Сэймэй! Прежде чем Хиромаса успел как-то остановить ее, она вцепилась ногтями в шею Сэймэя. Тот прижал ладонь к ее лбу и быстро зашептал. Хватка ее ослабла и Сэймэй, продолжая давить на ее лоб, аккуратно уложил ее обратно в кровать. Успокоив девушку, он внимательно всмотрелся в ее полузакрытые глаза. — Пожалуйста, господин оммёдзи… — еле слышно шептала она, — Пожалуйста, я не сумасшедшая… Сэймэй сокрушенно покачал головой и подул ей в лицо. Девушка уснула. В комнату вбежали слуги, но Сэймэй снова покачал головой и приложил палец к губам, призывая не шуметь. — Госпожа вымоталась и уснула. Ступайте. Из галереи раздался шум опрокинувшейся посуды и громкая брань. Хиромаса выглянул в проем и заметил хозяина дома, отчаянно ругавшегося на какую-то женщину. — Я говорил тебе! Я говорил тебе что если еще раз увижу эту ерунду я выгоню тебя отсюда! — Но господин, — давилась рыданиями пожилая дама. — Я предупреждал тебя! Я… — Что она делает? — остановил его подошедший Сэймэй. — Это дурная старая кормилица. Оставляет угощения богам болезней, — с омерзением выдавил старик и пнул тарелку с фруктами, — Глупая старуха, ладно ты тогда все это ставила, я дозволил тебе только чтобы твой разум от горя не помутился, но сейчас то что? Она живее всех живых! — Тогда? — навострился Сэймэй. — Когда Кёко болела, — выплевывал слова господин Киёхара, — эта старуха расставила их повсюду. Мало того, что у ворот, так еще и у ее дверей, и у кровати. «Что бы уж точно заметили», — последнюю фразу он сказал тоненьким голоском, будто передразнивая женский. Женщина продолжала сдавленно рыдать. — Тише! Замолчите, — резко повысил голос Сэймэй. Галдящие домашние недоуменно замолчали, но лишь на мгновение. Из уважения к гостю, болтать они продолжили понизив голоса. Сэймэй обратился к пожилой женщине. — Что Вы делали, расскажите. Та подавилась всхлипом, но начала говорить. — Бабушка… Бабушка говорила мне, что чтобы отвадить бога болезней необходимо выставить ему подношение. Тогда он поест, и уйдет, и не станет мучить человека. Сэймэй нахмурился, потирая точку между бровей. — Что-то… Что-то такое уже случалось. — Сэймэй, — подал голос Хиромаса. Сэймэй лишь отмахнулся, но Хиромаса был настойчив, — Сэймэй. С ним Сэймэй церемонится не стал и просто лишил голоса щелчком пальцев. Хиромаса смиренно вздохнул и покорился судьбе. Остальные очевидцы подобной расправы смерили даже звук своего дыхания и потихоньку стали расходится, дабы не попасть под горячую руку столичного колдуна. — Не могу вспомнить, — наконец вздохнул Сэймэй и обратился к хозяину дома, — У Вас есть библиотека?

3

— Если ты скажешь мне что искать я могу помочь тебе, — прогудел Хиромаса, когда Сэймэй с тяжелым хлопком опустил корзину со свитками на полу писчей комнаты и поморщился от их количества. — Если бы я знал что искать я бы уже взял и прочел это, — огрызнулся Сэймэй и глубоко вздохнул, — Прости, Хиромаса. Эти крики сделали меня нервным. Видишь ли, я уверен, что слышал что-то подобное. Вероятно, об этом должно быть в сборниках потусторонних историй. Но я не думал, что их окажется столько! — страдальчески воскликнул он. — Ну, значит больше шансов что история эта будет здесь, — добродушно заметил Хиромаса и взял из корзины один свиток. — Ищи что-нибудь связанное с адом и его посланниками. Зимний световой день уже давно закончился, и они истратили уже несколько свечей, когда Хиромаса наконец аккуратно отложил свиток, а затем с громким звуком плюхнулся на спину. — Устал? — Отозвался на это Сэймэй, не отрывая глаз от свитка. Хиромаса в ответ промычал что-то невразумительное. — И я устал, — согласился Сэймэй и отложил свиток. Привычным жестом он оперся локтем на свое колено и посмотрел на Хиромасу. — Хиромаса, — вдруг позвал он, — Проснись. Тот встрепенулся и сел. — Я не спал! Сэймэй иронично поднял брови но промолчал, только подтолкнул к нему корзину. — Вытяни свиток и дай мне. Сонно хлопающий глазами Хиромаса послушался и перекинул свиток Сэймэю. — Однажды кто-то додумается писать в начале свитка перечисление, что в нем изложено и тогда…– начал было ворчать Сэймэй, и вдруг радостно вскрикнул — Это оно! Хиромаса наконец проснулся окончательно. — Что? Ты нашел? — Ты нашел, Хиромаса! — восхищённо ответил Сэймэй и размотал свиток полностью. — Ну конечно! Не зря я зацепился за угощение для духов… Хиромаса, наша безумная барышня, кажется, совсем не безумная. Сэймэй вскочил с пола и устремился к хозяину дома. — Господин Киёхара, а где находится деревня Фурукава?

***

— Погоди ещё раз, — Хиромаса напряжённо хмурился, пытаясь осознать все то, что он услышал, — Ты хочешь сказать, что в теле этой Кёко другая Кёко? Оседлав лошадей, они двигались в сторону деревни Фурукава. Сэймэй ничего толком не рассказал Хиромасе, подгоняя и слуг, и его, и только когда они отъехали от Нара принялся за объяснения. — Возможно. Вернее, я почти в этом уверен. Но до конца нам все прояснит только Эмма, а я бы не стал к нему обращаться без должной уверенности… Он не из тех кто согласится просто поболтать. — Эмма? — поперхнулся Хиромаса, — тот самый Эмма?! Великий король ада? Сэймэй только отмахнулся. — Конечно, это будет поразительная глупость если после того раза он никак не отчитал своих подчинённых, но быть может всякое. — Того раза..? — выдавил из себя Хиромаса. — Это было во времена государя Сёму.*** В округе Ямада земли Сануки жила женщина по имени Кинумэ. Однажды она захворала, и по старому обычаю выставила у ворот угощения для бога болезней. Когда по ее душу пришел Посланник, он не удержался и съел приготовленные подношения. Они понравились ему, и тогда он решил отблагодарить Кинумэ, спася ее от неминуемой смерти. Он спросил у нее, нет ли где другой женщины по имени Кинумэ, и когда прознал, что есть, пошел и забрал душу у нее, и отвел ее на суд Эммы. — Посланник ада совершил подобное? — воскликнул Хиромаса. — Эмма, конечно же, быстро понял что к чему, и потребовал вернуть несчастную домой, а на суд привести нужную Кинумэ. Но ошибочная Кинумэ не смогла вернуться домой, так как тело ее сожгли. Тогда Эмма повелел ей занять тело первой Кинумэ, и так ее вернули к жизни. Хиромаса пораженно покачал головой. — И что ты собираешься делать? — Пока что просто прояснить… Если все именно так, как я думаю, то тело второй Кёко уже сожжено и возвращаться ей было некуда, потому ее и оставили в этом теле. Вопрос в том, знает ли Эмма, что это произошло ещё раз? Мне думается, что нет. Значит, придется доложить ему о том нам с тобой. И, может быть, мы сможем хотя бы выторговать девушке какое-то утешение в обмен на ее страдания. — Выторговать… — повторил Хиромаса, — У царя Эммы… Сэймэй вскинул брови и уставился на Хиромасу. — И декады не прошло, как ты принял участие в первобытной плодородной мистерии и вступил в спор с горным божеством, а теперь тебя удивляет Эмма, о котором ты знал с детства! Хиромаса сглотнул. — Мне не хотелось бы вступать в контакты с адом раньше чем мне то положено… Сэймэй одобрительно хмыкнул и подогнал коня.

***

По прибытии в деревню Сэймэй ловко разузнал, жила ли здесь девица по имени Кёко, недавно почившая. Как и ожидалось, таковая имелась, и вот вдвоем с Хиромасой они стояли перед скудным домишкой на окраине деревни. День клонился к закату, члены семьи собирались на последний прием пищи. Из дома доносилось множество детских голосов. — Ну что, пойдем обрадуем их? — спросил Хиромаса. — Обрадуем ли… — Конечно, их дочка ведь будет жива! — Не говори пока о том, Хиромаса. Лучше подожди здесь. — Но я хочу помочь! Сэймэй выразительно посмотрел на него и пошел к дому. Откинув занавеску, служившую дверью, он вошёл. Отец семейства насторожился и поднялся, загораживая проход. — Кто там? — Я не отниму много времени, — донёсся голос Сэймэя, — Один вопрос, не умирала ли у вас дочь? Хиромаса прикрыл глаза и медленно выдохнул. И этот человек посчитал что справится с беседой лучше… К его удивлению тон отца семейства остался спокойным, когда он отвечал Сэймэю. До Хиромасы донёсся только сдавленный женский всхлип, и только. — Почти месяц назад. Третья дочь, Кёко. — А всего детей у вас… — Сэймэй заглянул мужчине за плечо. — Восемь, — ответил тот и сплюнул, — И хоть бы один парень! Через два года передел полей, хоть бы новый клочок земли получили, а так… Одна надежда, старшей скоро пятнадцать, хоть замуж сбагрить можно наконец. — А сколько было Кёко? — Двенадцать. — Сочувствую вашему горю. Да будут остальные ваши девочки в порядке. Мужчина только отмахнулся и снова ушел в дом. — Восемь детей! — пораженно воскликнул Хиромаса, когда Сэймэй вернулся к нему, — И все они от одной женщины? Сэймэй рассмеялся. — Людям из ста родов больше одной живой жены не полагается. — Он будто даже совсем не расстроен, — покачал головой Хиромаса, обходя скользкую тему. — Ну, к детям в разных родах относятся по-разному, — уклончиво ответил Сэймэй, — Она младше на несколько лет, чем Кёко из семьи Киёхара… Не самый плохой исход, разница в возрасте могла быть больше. — Что будем делать? — Сначала вернёмся… И попробуем связаться с Эммой.

4

Хиромаса паниковал. Перспектива контакта с Великим подземным царем Эмма напугала бы кого угодно. Кого угодно, кроме Сэймэя. В Нара они вернулись затемно, нещадно гоня лошадей на обратном пути. Не теряя времени, Сэймэй сразу же утащил Хиромасу в отведённую им комнату и сейчас деловито перебирал травы из своего мешочка, задумчиво шевеля губами. Вдруг он, будто почувствовав пристальный взгляд Хиромасы, поднял голову. — Если боишься можешь не идти со мной. Правда, тебе придется тогда ночевать в другой комнате. — А как ты не боишься? — выпалил Хиромаса вопрос, мучавший его больше всего. — А я уже бывал там, — легкомысленно ответил Сэймэй, открывая курильницу и вытряхивая все ее содержимое в холщовый мешочек. — Бывал? — от удивления Хиромаса повысил голос. — Тшш, не кричи, нам ни к чему лишнее внимание. Один раз по ошибке меня чуть не забрали на тот свет, но с помощью одного господина я смог объяснить царю Эмме что ему меня пока не судить. — По ошибке? Точно так же, как и с Кёко? — Ну, не совсем так… Теперь мне и самому интересно, был ли тот посланник что забрал меня тогда тем же самым что так ужасно поступил с Кёко, — Сэймэй плотоядно улыбнулся, набивая курильницу своими травами, — Будет интересно с ним повидаться. — Сэймэй, — Хиромаса взял друга за руки и серьезно посмотрел ему в глаза, — Ты правда умирал? Когда? Сэймэй растерянно моргнул и опустил взгляд. — Мое тело никто не сжёг, и на судилище все решили быстро… Так что я не уверен, что это можно назвать «был мертв».**** — Когда? — Мы ещё не были знакомы, — уклончиво ответил Сэймэй и аккуратно высвободил свои ладони из рук Хиромасы, напоследок немного сжав его пальцы. — Сейчас мы ляжем спать, и все, что будет происходить дальше, будет исключительно во сне. Но не советую быть опрометчивым, любое твое ранение отразится и в жизни тоже. — А как мы отправимся в сон? — Травы, мой друг! Доверься мне, я знаю что делать. Хиромаса почувствовал укол неясной тревоги. — Не знал, что ты так ловко обращаешься со снами… — Идём спать, Хиромаса. Не могу обещать тебе хороший отдых этой ночью, но вот новые эмоции… — Сэймэй улыбнулся возмутительно довольной улыбкой, нисколько не подходящей ситуации. — Хиромаса покраснел. Идём.

***

Травы Сэймэя были дурманящими, но по-иному, чем те что возжигали для девочки. Когда Хиромаса открыл глаза он с удивлением обнаружил себя в огромном тронном зале, больше чем главный зал Восточного храма — Тодайдзи, а его Хиромаса считал образцом массивности. Огромные каменные колонны вздымались ввысь, и он был не уверен потолок ли это наверху, или просто клубится тьма. Все это место было сырым, холодным и каменным, а потому ужасно неуютным. Но никто не мог поспорить, что торжественным. Когда Сэймэй аккуратно коснулся его ладони Хиромаса вскрикнул, чем развеселил друга. — Твое любопытство понятно, но мы здесь по делу, — с улыбкой заметил он и указал вперёд, где стоял огромный каменный трон. Хиромаса зачарованно кивнул и последовал за другом, не прекращая однако, пялится по сторонам. За колоннами прятались чудища всевозможных форм и расцветок, лохматые, рогатые, беспрестанно хихикающие и рычащие. Чем ближе подходили они с Сэймэем к трону, тем цивильнее становился облик демонов. Сначала Хиромаса отметил что вместо набедренных повязок из грубо обработанных шкур они стали носить вполне привычный его взгляду придворный костюм, с десятком других шагов пропали их лохматые головы, убранные под высокую придворную эбоси, а когда наконец они достигли конца колонного ряда, его взгляду пристали вполне благопристойные чиновники, каких он мог увидеть на утренней аудиенция государя наземного. Колонны кончились. Хиромаса наконец нашел в себе силы посмотреть прямо перед собой и онемел. Сидение огромного каменного трона начиналось на уровне не меньше двух человеческих ростов. На нем восседал огромный краснолицый человек в танской короне, одетый в неофициальный халат. Густые брови его были сведены, а глаза огромны и навыкате, отчего все лицо имело выражение невероятного гнева. Казалось, если он откроет рот то только лишь для того чтобы приказать убить. Около трона стояло огромное бронзовое зеркало, ничего, однако, не отражавшее. В нем лишь клубилась тьма. За троном роились многочисленные чиновники разных рангов и степени благообразности. Огромная краснокожая демоница, разодетая откровеннее дикарок южных островов, обнажила клыки и послала Хиромасе кокетливый взгляд, когда обнаружила он уставился на нее. И облизнулась. Хиромаса вздрогнул. По правую и левую руку от царя Эммы стояли два чиновника высших рангов, так же пристально смотрящих на пришедших. Лица их были хладнокровны и спокойны, в отличие от их государя, и странно между собою похожи. Хиромаса счёл их красивыми, но стоило отвести взгляд черты их выскальзывали из его памяти, будто он никогда их и не видел. Ему показалось, однако, что губы левого были недовольно поджаты. Хиромаса почувствовал движение воздуха рядом с собой и поспешно скопировал низкий поклон Сэймэя. — Великий государь Эмма, — звонкий голос его спутника раздался по всему каменному залу, отдаваясь эхом. — Живым не место на суде, — ответил низкий голос, такой громкий и давящий что Хиромасе захотелось зажать уши руками и закричать, только бы заглушить его. — Один раз уже нарушение, два раза — преступление, — вступил правый помощник Эммы. — Выслушаем его, — поднял руку левый помощник, вызвав явное неудовольствие у правого. — Благодарю вас, господин, — низко поклонился Сэймэй ещё раз, — На днях нам довелось увидеться с весьма странной барышней, которая долго болела и почти что умерла, но все же сумела очнуться. Беда только, что перестала узнавать она своих родных, и все рвалась в места другие, говоря, что там ее дом. Семья ее невероятно обеспокоена и потому пригласила меня. Осмотрев ее, дом, куда она рвалась и пару древних преданий у меня закралось недостойное сомнение, не случилось ли в подземной канцелярии некой оплошности. — Оплошности! — недовольно воскликнул правый помощник, — Смертный, ты стоишь перед Великим судом Эммы, и смеешь утверждать, что здесь была совершена оплошность. Сэймэй снова поклонился. — Прошу простить этого глупца. — Великий брат, вращающий колесо, — снова отозвался левый помощник, — Ты сам узнал этого смертного, признав что он здесь во второй раз, а теперь ты отрицаешь, что у нас бывают ошибки. Орда демонов по левую руку от трона разразилась негромкими вскриками. Левый министр, как окрестил его про себя Хиромаса, снова поднял свою ладонь и улюлюканье стихло. — Довольно, — раздался голос Эммы, — О какой ошибке ты говоришь. — Девушка, что очнулась в доме семейства Киёхара, ему не принадлежит. На самом деле это ребенок одного крестьянского рода, по ошибке оказавшаяся в теле чиновничьей дочки. — Как это возможно? Глаза всех присутствующих обратились на Сэймэя. — Девушка из семейства Киёхара сильно болела, — осторожно начал Сэймэй, — Ее кормилица, заменившая ей мать, так переживала что вспомнила все приметы и обряды, что только слышала за свою жизнь. И одно древнее предание ее семьи гласило, что если выставить угощения для бога болезней… — Довольно, — снова вступил Правый министр, — Не хочешь ли ты заявить что тот позорный случай произошел вновь? Тогда мы провели проверку, какой доселе не бывало, и вымели прочь всех неблагонадежных. Сэймэй молчал. Глаза Эммы, казалось, сейчас выкатятся из орбит. — Когда проснулась девица? — На седьмой день. — Позвать государя Синко! Всевозможные демоны отозвались криками. Из тени колонн справа выступил высокий чиновник с небольшой бородкой на китайский манер. Встав перед Эммой он поклонился. — Великий царь. — Этот человек утверждает, что на седьмой день после смерти вернулся к жизни мертвец, и не в свое тело. На седьмой день назначено твое судилище. Известно ли тебе об этом что-то? Царь Синко поклонился ниже прежнего, но в этот раз спину разгибать не стал. Лицо Эммы покраснело ещё сильнее. — Ошибочно ли на суд к тебе попала живая душа? — Да, Великий царь. Сопоставив списки я обнаружил ошибку и вернул мертвеца в царство живых. — Ты вернул ее не в ее тело! — воскликнул кто-то с левой стороны. — Исходное тело ее было сожжено. — По какой причине произошла ошибка? — Посланник… Польстился на угощение и обещал сохранить жизнь мертвецу, — последние слова прозвучали необычно тихо и сразу потонули в гавалте чудовищных голосов. — Молчать! — Эмма грохнул кулаком по подлокотнику своего трона и все стихло. Хиромаса закрыл глаза и постарался сосредоточиться на стуке своего сердца, но его не было. — Ошибка была устранена, — вступил Правый министр, — как только была обнаружена вашим недостойным подчинённым. — Возможно ли считать ошибку устраненной, если девушку вернули не в ее тело? — вопросил Сэймэй спокойным голосом. Хиромаса в ужасе уставился на него и тут же перевел взгляд на Эмму. — Живая в мире живых, — ответил за Эмму Правый министр. Сэймэй покачал головой. — Если ошибки больше нет, отчего я здесь? Отчего Великий царь ничего не ведает об этом? — Именно потому что ошибка исправлена мы решили не докучать Великому царю с ничтожными вопросами. Воспользовавшись книгами мы приняли решение. — Достопочтимый господин, правильно ли я понимаю что подобные ошибки теперь возведены в разряд нормы, раз у Вас есть на них готовое решение, что применяется без доклада государю? — тихо заметил Сэймэй. — Решение уже было принято самим Великим царем и ошибочным быть не может! — Великий брат, вращающий колесо, — вдруг вступил Левый помощник, — не хочешь ли ты возложить это решение на Великого царя? В этот раз он ни о чем не знал. — Молчать! — взревел Эмма и поднялся со своего трона. — По какой причине об ошибке не было доклада? Кто дал вам право решать этот вопрос в обход меня? — Великий царь расстроился в тот раз… — голос Синко был бы похож на шепот, если бы это ни был голос потустороннего короя. Он врезался в мозг даже когда его владелец того не хотел, — Все восемь холодных и горячих адов замерли от ужаса. Мы хотели избежать этого… От Эммы исходили волны гнева. — Привести виновного адского посланника! Наказанием за подобное назначена смерть! — Господин, — повысил голос Правый министр, — прошу Вас, смертные… Эмма махнул грузной ладонью, призывая его замолчать и обратился к Сэймэю. — Ошибка признана, смертный. Мы виноваты. — Нижайше благодарю Великого царя! Лишь истинно мудрый способен признать за собою ошибку. Но! — повысил голос Сэймэй, — Я прошу Вас, милостивый судья, позаботиться о ребенке. Оказавшись в чужой жизни и чужом теле она наказана без вины. — Царь наказал без вины, — раздался ропот с дальнего края комнаты, где обитали самые дикие из демонов. — Наказанье без вины преступление против добродетели! На лице Правого министра отразился страх. Он смотрел во все глаза на Эмму. Пристальный взгляд Левого был прикован к Сэймэю. — Чего ты хочешь, смертный? — Небольшого покровительства для смертной. Это компенсирует ошибку и вернёт баланс. — Дозволяю, — спокойно ответил Эмма Сэймэю и сел обратно на свой трон, показывая что аудиенция окончена. — Позвать виновного! В этот раз ничто уже не могло умерить галдеж демонической толпы. Сэймэй осторожно коснулся руки Хиромасы и послал ему хитрую улыбку. — Идём, — одними губами произнес он, утягивая друга к выходу из зала. — Абэ-но Сэймэй! — голос Левого министра перекрыл гавалт. Он смотрел прямо на Сэймэя поверх беснующихся демонов, игнорируя какофонию вокруг него. Сэймэй приложил пальцы к улыбающимся губам и склонился в низком поклоне. Шум стал нестерпимым. К рычанию и крикам добавилось бряцанье оружия, и когда Хиромасе показалось что сейчас у него лопнут барабанные перепонки он очнулся. Занимался рассвет. По комнате плыл дымок от курильницы Сэймэя. Хиромаса действительно побывал на судилище Великого подземного короля.

5

Он все ещё пытался отдышаться, когда из-за ширмы вышел Сэймэй и плюхнулся на футон рядом с коленями Хиромасы. — Ну что, как тебе, — спросил он с хитрой улыбкой. — Такое чувство, что я оказался на регулярном совете, где выискивают взяточников,— с удивлением заметил Хиромаса. Сэймэй хохотнул. — А то. — Но это же… высший суд! Это не вопрос перевода в провинцию поближе! — Что поделать, Хиромаса. Нерадивые чиновники проблема не только одного лишь дворца. Хиромаса покачал головой, отказываясь принять это. — Ну что ты качаешь головой, Хиромаса. Это для обеих Кёко то был вопрос жизни и смерти. Посланники ада ежедневно таких забирают сотнями. Внеси все имена в свиток, и их выйдет столько что рук не хватит унести. — Это… неправильно. — Все становятся глухи к тому, к чему привыкают, Хиромаса. Даже самый чувствительный человек, рыдающий над каждым созданием, потеряет счёт их смертям, если ему придется наблюдать их каждый день. Хиромаса снова помотал головой. — Нет. Я бы не потерял. Улыбка Сэймэя стала теплой и слегка грустной. — Остаётся только надеется, что тебе никогда не выдастся возможность это проверить. — Итак, мы выяснили, что она все же не безумная. Что будем делать теперь? — А что тут сделаешь, Хиромаса… Тела ее больше нет, Эмма свое слово сказал. Нам с тобой остаётся дело маленькое — примирить всех с тем, что с ними приключилось. — Как думаешь, они действительно будут приглядывать за ней? — Что, Хиромаса, растерял все доверие к адским чинушам? — рассмеялся Сэймэй, — Будь немного почтительнее, тебе ещё предстоит с ними повстречаться. Хиромаса что-то невразумительно проворчал. — Идём? — поднялся Сэймэй. — Куда? — Начнем со старика Киёхара. — Идём… Они нашли старого Киёхару во внутреннем садике. С грустью он смотрел на пожухлую траву, покрытую ночным инеем. — Ваша дочь может быть никогда не вернётся к своему прежнему состоянию, — Сэймэй перешёл сразу к делу, — Что Вы тогда будете делать? Старик горько усмехнулся. — Знаете, в глубине души я знал что Вы нам не поможете. Что я могу сделать? Буду заботиться о ней, пока смогу. А после обяжу сыновей. — Лекарство, что Вы ей даёте, яд. Она так может умереть. — Если бы у меня был какой-то способ… В последнее время мы её не беспокоили, лишь бы не вызвать приступ гнева… Но когда она ведёт себя так, что нам остаётся? Я просто хочу, чтобы она была как раньше… Пусть делает что хочет, пусть не учится, бегает за лягушками, пусть марает дорогую бумагу, но, — голос его сорвался. Он зажал пальцами внутренние уголки глаз, подавляя слезы. — Вы обещаете, что не будете давать ей эти пилюли, если она не будет буйствовать? Старик кивнул. — Видеть ее такой и мне невыносимо. Но ещё страшнее представить, что она сбежит. А если она потеряется? Если навредит себе сама? А если ее сожрут звери? — Я понял, — Сэймэй поднял ладонь, призывая остановиться, — Раз Вы обещаете, попробую сделать что-то хотя бы с ее буйством. Полностью ее разум вернуть не удастся, слишком сильна была болезнь. Многое она могла забыть навсегда. Старик лишь продолжал кивать. — Завтра я с ночи попробую провести один ритуал. Он продлится не меньше суток, и Вы ни в коем случае не должны мешать нам днём, а ночами лучше бы вообще не покидать своих комнат. — Он поможет? — со слабой надеждой спросил старик. — Не могу сказать наверняка, но я сделаю все что в моих силах. — Хорошо, я понял… Спасибо Вам. — И как мы по-твоему сделаем это, Сэймэй? — требовательно спросил Хиромаса, в спину друга, когда они возвращались по длинным коридорам к отведенной им комнате. — Мой друг, мне кажется или ты настроен скептически? — Это все такое… Странное. Мне кажется, я и сам могу сойти с ума. Сэймэй остановился так резко, что Хиромаса едва не налетел на него, развернулся и ткнул длинным белым пальцем напротив сердца Хиромасы, отчего оно тут же потеряло ритм. — Ничего подобного, господин Хиромаса. Где же ваш дух авантюризма и желание спасти всех девиц, что попадаются на пути? — Я не спасаю всех девиц… — Правильно, одну ты сегодня будешь красть.

***

— Почему мы не можем просто сказать обо всем ее отцу и отвести ее туда как положено? — шипел Хиромаса, удерживая перед собой на седле обмякшую хрупкую девушку. Под прикрытием ритуала они заперлись в ночи в ее комнате, и когда в доме все стихло, Сэймэй широким жестом распахнул внешнюю стенку. — Бери ее и пойдем. В роще нас ждут лошади. Хиромаса вздохнул и приблизился к девушке. Хоть Сэймэй и сказал, что дело в спутанной душе, но опасения что девочка именно что безумна его не покидали. Да, может изначально она и была в порядке, но разум ее мог помутиться и в результате всех этих переживаний. — Хиромаса! — раздался возмущенный голос Сэймэя, — У нас мало времени. Бери ее и идем! С очередным тяжёлым вздохом Хиромаса поднял девушку на руки. Безучастная ко всему она казалась спокойной, но надолго ли… Хиромаса вздохнул последний раз и тихо выбрался в ночь вслед за Сэймэем. И вот они ехали по дороге к ее родной деревне. — И как ты объяснишь это ее отцу? — резонно возразил Сэймэй, — Мы тут выяснили, что дочка Ваша померла, и здесь перед Вами дочка чужая, а сейчас мы везём ее к ее настоящей семье? Да он же над ней так трясется, скорее он нас взашей вытолкает! Лучше держи ее крепче, нам нужно управимся в течение дня, иначе ее хватятся. — Почему ты так уверен что мы сможем вернуться за один день? А вдруг она откажется оттуда уезжать! Сэймэй хмыкнул. — Я очень удивлюсь, если получится так. Когда они прибыли к деревне Сэймэй сравнял коней и осторожно потянулся к девушке. Легко встряхнув, он вывел ее из сна. — Кёко, приехали. Твоя деревня. Как раз начиналось утро. Мужчины покидали деревню, отправляясь в леса для сбора валежника и последних запоздалых грибов. Очнувшись, девушка быстро узнала родные места и воспряла духом. Кёко высовывалась из-за шеи лошади, желая поскорее разглядеть свой дом, чем немало беспокоила животное. — Госпожа, не вертитесь, — не выдержал Хиромаса. — Я не госпожа, я Кёко! — привычно огрызнулась она, но присмирела. Хиромаса крепко держал ее между своих рук и лошадиной шеей. Впереди замаячил край деревни. У дома Кёко стоял знакомый им глава дома. Его провожала усталая женщина. — Томико, хватит, — донёсся до них голос отца семейства. Заслышав его девочка притихла — Уже месяц прошел. — Больше — бесцветным голосом отозвалась женщина. — Тем более! Одним ртом меньше, велика беда. Ладно бы она умела по хозяйству что, а так лишь рис проедала, — он махнул рукой в сторону дома, — У тебя ещё семь дочерей, подумай лучше о них. Женщина лишь вздохнула и ушла в дом. Притихшая Кёко обернулась на Сэймэя. Он вернул ей сочувственный взгляд и приглашающе указал на дом рукой. Хиромаса спрыгнул с лошади и аккуратно снял девочку. Она сделала пару шагов, и неуверенно обернулась на спутников. — Ступайте, Кёко. Этот вопрос нужно решить сейчас. Она кивнула и подошла к дому. Не решившись отодвинуть шторку, она постучала по стене. — Кто там? — отозвалась на стук мать семейства и вышла на порог. — Что тебе, девушка? — спросила она, бегло оглядев гостью. — Мама, — выдавила из себя Кёко. Хиромаса встревоженно посмотрел на Сэймэя, но тот лишь покачал головой. На усталом лице женщины отразилось удивление. — Я не твоя мама. — Это я… Кёко. — Моя Кёко умерла больше месяца назад, — вздохнула женщина. — Это была я! Я уснула, а потом проснулась и в другом доме! И тело мое было другое! И я… — Дитя — строго сказала женщина, — Не знаю кто сказал тебе о моем горе, но пользоваться им не хорошо. Моя дочь мертва. — Но это я..! — Дитя, я видела, как горело ее тело, — странно улыбнулась женщина, — Ты никак не можешь быть ею. Если ты бродяжка, то я ничем не могу тебе помочь. У нас в семье ещё семь девочек, мой муж не пустит тебя даже если бы я захотела. На глазах Кёко навернулись слезы. — Но я… — Тут до Нара пешком около двух дней. Ступай туда. Ты хорошенькая, может твоя судьба будет доброй. — Мама… — Такая взрослая уже, а шутки детские. Ступай, ступай. Я не твоя мать, — женщина устало отмахнулась и поспешила в дом. Оттуда донёсся громкий младенческий плач. Кёко стояла не шевелясь, пока Сэймэй не подошёл и не коснулся аккуратно ее плеча. — Кёко, пойдёмте. Сейчас нам лучше уйти. Она запрокинула голову и посмотрела в глаза Сэймэя своими огромными болезненными глазами. Тени вокруг них при дневном свете стали ещё отчётливее. Она послушно кивнула и подошла вслед за Сэймэем к лошадям. Хиромаса уже сел на лошадь и нагнулся, поднимая притихшую девочку. Всю дорогу до дома Кёко молчала. Выдернутая из постели двумя не шибко заботливыми мужчинами, одета она была непозволительно легко для зимних прогулок. На великую долину Нара опускалась ночь. Маленькое тело ее дрожало, но Хиромаса не был уверен, что только от холода. Хиромаса стянул с себя охотничью накидку и укутал в нее девочку. — Отдохните, госпожа. — Я не… — привычно начала девушка и вдруг расплакалась. — Кто я теперь? Вдоволь наглядевшийся различные формы девичьего буйства Хиромаса все это время ее побаивался, но вдруг перед ним сидел уже опасный безумец, а обычный потерявшийся ребенок. Всхлипы ее были тихими, но бесконечно горькими, будто внутри она уже пришла к ужасу осознания бесповоротности всего произошедшего с нею. Хиромаса молча прижал ее к себе одной рукой, стараясь немного умерить дрожь ее тела. Сказать ему, однако, было нечего. До Нара они сумели добраться ещё до рассвета. Тихо оставили лошадей в роще и проникли в дом. Послушная семья чиновника и правда носу не казала из своих покоев. Оказавшись в доме, Кёко уставилась в остатки красных угольков затухающей жаровни. Вся комната была пропитана ароматом трав и Кёко вдохнула его полной грудью, с удивлением отметив что чувствует странное успокоение. Хиромаса опустился рядом с ней на колени. — Я ведь никогда не смогу вернуться домой, верно? — Я так не думаю! Может если Вы будете настойчивой и сумеете вспомнить что-то такое, о чем могли знать лишь Вы… — Нет, — холодно прервал его Сэймэй, — Вы не вернётесь домой, Кёко. — Сэймэй! — Даже сам Эмма не может вернуть Вам прошлое тело, как бы его не раздражало нынешнее положение дел. Вам нужно строить жизнь в этом теле и этом доме, если Вы вообще хотите жить. Кёко вздрогнула и опустила глаза. — Не знаю, кошмары ли это, или это действительно было но я… Кажется помню адское судилище. Голос Сэймэя смягчился. — Не думайте об этом. Вам ещё доведётся там побывать, тот раз был не по вашу душу. — Кажется, я понимаю… — Что Вы будете делать, Кёко? — обеспокоено спросил Хиромаса. — Сейчас… — девушка опустила глаза. Губы ее понемногу стали наливаться кровью, и цветом уже отличались от кожи щек. Весь вид ее был невероятно печален, но, все же, более здоров, чем прежде, — Сейчас мне лучше остаться здесь и… Жить как почившая госпожа? Даже когда я дралась и ругалась, они заботились о ней… Может… и обо мне позаботятся? Сэймэй задумчиво кивнул головой. — А потом… — она вздохнула, — Я вырасту и… Может помогу маме. Даже если они так и не узнают меня, я просто… — Мне нравится ход ваших мыслей, — улыбнулся Сэймэй, — Вы обязательно со всем разберётесь, маленькая госпожа. Она решительно кивнула и впервые за все это время не стала оспаривать титул.

***

По утру Хиромаса оставил Сэймэя объясняться с хозяином дома, а сам твердо вознамерился нормально поспать. Где-то в глубине души он почувствовал укол вины, но в конце концов он был всего лишь человеком, а всемогущим колдуном здесь был Сэймэй, ему и разбираться. Если бы он вообще знал что «небольшая рабочая поездка» выльется в итоге во все то что она вылилась… Хиромаса вздохнул и уткнулся лицом в футон. Он все равно бы поехал.

***

Взяв с хозяина дома ещё одно клятвенное обещание больше не давать девочке лекарства, а с маленькой госпожи — обещание тайное вести себя хорошо, друзья покинули старую столицу. Выспавшийся Хиромаса чувствовал себя абсолютно счастливым. Они возвращались в повозке Сэймэя домой. Холодный воздух врывался иногда через шторы повозки, добавляя бодрости. — И все же не могу понять, Сэймэй! Как это родители не признали девочку? И как обманулся старик? — А как ее признать, если она в другом теле? — В том теле или другом, а суть у человека одна! — пылко ответил Хиромаса, — Близкий человек всегда узнает, кто перед ним — свой или чужой. Сэймэй улыбнулся. — Ты бы, конечно, сразу узнал свою дочь? — У меня нет дочери, — стушевался на секунду Хиромаса, — Но если бы была — обязательно узнал бы! И не только дочь, любого близкого человека! — Любого, — глаза Сэймэя опасно сощурились. — Конечно, — продолжал свою браваду Хиромаса, — Близость людей это ведь не про тела. — Гляжу у тебя сегодня отличное настроение, Хиромаса, — уголки карминно-красных губ Сэймэя изогнулись, складываясь в восхитительную коварную улыбку, — Не хочешь ли поиграть? — Можно! — согласно кивнул Хиромаса. — Закрой глаза. Хиромаса послушался. В эту секунду они остановились. Шторку аккуратно поддела и отодвинула изящная ладонь с длинными белыми пальцами. В повозку забрался улыбающийся Сэймэй и сел рядом с Сэймэем, полностью копируя его позу. Почувствовав ветерок, нетерпеливый Хиромаса открыл глаза раньше дозволенного и страдальчески застонал. — О нет, нет, пожалуйста, только не...! Оба Сэймэя синхронно склонили голову на бок и вопросили сладким голосом: — Хиромаса, кто из нас Сэймэй?