M E N J O

Они смотрели аниме и целовались как подростки, несмотря на то, что в квартире Сэма уже давно женских вещей было больше, чем его трусов и носков вместе взятых. Двигающиеся картинки экрана разными цветами скользили по их телам — рукой Сэм нащупывает пульт и ставит на паузу. Его небольшая студия в какой-то момент стала теплее, нежнее и слаще; и возвращаться каждый раз действительно хотелось и он ни капельки не думал, прежде чем вставить ключ в замок и войти в прихожую — Агата снова бросила свои шпильки и не удосужилась их убрать в шкаф. И если первые месяца три ему это казалось чем-то даже сопливо-милым и чем-то, что делало ее особенной, то сейчас Сэм, с раздражением споткнувшись, понял, что это просто что-то, что делает ее неряхой. Глубокий вздох. Ставит сумку на тумбочку. Прежде чем зайти в квартиру он стоял у крыльца пару минут, выкуривая сигарету. Ему не нужно было долго гадать, чтобы понять — пришло это время. Время, когда пышная влюбленность испаряется, словно духи с кожи и наступает период принятия и притирки без розовых очков. И поэтому — и только по этому его начинают раздражать вещи, которые раньше он находил совершенно нормальными. Она рушит его комфорт и привичный ритм жизни, а Сэм уже много лет ни под кого не подстраивался и если пару месяцев назад: "приезжай раньше, я приготовила карбонару" вызывало у него улыбку, то сейчас — недовольство, ведь она просила приезжать раньше день через день, а для того, чтобы уложиться и успеть нужно было хорошенько надорвать свою жопу на работе. А если Сэм опаздывал, то снова это начиналось — молчаливые вздохи, взгляды-раздражения, ворчание не по делу и наспех помытая посуда. Просто они начали воспринимать друг друга как должное и ценность секунд исчезла. Просто его начало бесить то, что она не может сделать что-то вовремя, а ее — то, что он уже задолбал со своей педантичностью и пунктуальностью. В какой-то момент Сэм почувствовал, что от ее объятий стало душно и неприятно. Это напугало. И если раньше он искал возможности ее коснуться при малейшем поводе, то сейчас избегал всех попыток, а секс в последний раз у них был на прошлой неделе. И для них это был слишком большой перерыв и он видел то, как Агата злится, сжимая губы и как томно она вздыхает каждый раз, когда он приходит поздно ночью с работы и никак не отвечает на ее задирания. Просто настал этот период. Кризис. Когда ты видишь своего партнера без очков розовой реальности и понимаешь, что никто не идеален. А если ты раздражительная псина как Сэм, то тебя выводит даже криво поставленная кружка. И никто из них не знал, как это починить, как это исправить, потому что Агата пыталась, жалуясь Элизе и Рейчел, а Сэм с каждым днем был все дубовее и дубовее. И вроде бы она все понимала, осознавала, что настало время узнать друг друга иначе, но Сэм не гнулся никак, а она просто откровенно устала выплясывать. Она готовила для него не потому что ты же женщина, а потому что ей хотелось его удивить и порадовать, но когда он приходил ужин уже был остывший, а Агата спала на диване, укрывшись пледом. Она выбирала фильмы на выходной и придумывала разные задротские виды развлечений, но Сэм все больше становился пассивным и все реже его удавалось вытащить куда-нибудь дальше их квартиры. А когда Сэм мылся в душе, Агата разблокировала его телефон. Вообще-то это не в духе английской леди и она никогда в жизни бы так не поступила, уважая его личное пространство, но она была на такой грани, что не знала, где искать концы. И хоть она и отличалась высокой самооценкой и осознанием того, что за ее юбкой вполне осознанно бегают толпы мужиков разного возраста (например, ее начальник, что слишком часто уделял ей время), прочитав пару переписок ей стало погано. Ничего там такого не было, да и не имела она права так вторгаться в его мобильник, но за несколько секунд до того, как парень вышел из душа, она успела положить телефон на тумбочку и зарыться в одеяла, сдерживая эмоции. Флирт с коллегами не считается. Не считается. Она тоже это делает и ничего страшного. Ничего. Блять, ничего страшного. В какой-то момент Агата пожалела, что выбрала его, а не Александра — швед даже сейчас был готов поддержать любую ее затею и, взбесившись окончательно, она собрала вещи, когда Сэма не было дома, купила билет и, взмахнув серебристым крылом уехала на юг Швеции с четким желанием отдохнуть и от своего партнера, и от доставших ее видов из окна квартиры. В Скандинавии было прекрасно — не портили впечатления и постоянные звонки Сэма, которые она сбрасывала первые два дня, а потом и вовсе выключила телефон и не ставила его на зарядку, чтобы не было соблазнов. А зарядку спрятала под матрасом двуспальной кровати Александра, чтобы если и забирать ее, то только со смертельными рисками. Рейчел снова смотрит Друзей по телевизору и Агата плюхается на диван рядом, с двумя бутылками шведского пива. — Твой суженный уже раз пять Алексу звонил, — они чокаются стеклянными бутылками и отпивают, — Если бы я не сидела жопой на этом диване, то сама бы ему поверила. Надо было ему на актерский идти. — Талант не пропьешь. — Агата кивает. Она трусливая, ведь не смогла ничего сказать Сэму в лицо. Молча уехала, не оставив после себя и зубной щетки, а потом так же трусливо спряталась, боясь говорить вслух. Ничем не отличалась от тех девиц в мелодрамах, которых так рьяно презирала, а теперь мерзла на берегу Швеции, где ветра холодные, а температура еще ниже из-за влаги моря. Холод собачий. Даже в квартире со своим камином и то задница скоро отвалится от холода. Хлопает дверь, вслед за Александром — запах терпкого мужского геля для душа. — ...слушай, я в последний раз с ней неделю назад общался. Она не докладывает о своих передвижениях, может она в особняк уехала? Он вытирает полотенцем мокрую голову и уши, залитые водой. Наблюдая за ним Агата понимает — она не остановимо впадает в депрессию и друзья просто не знают, чем ей помочь, молчаливыми наблюдателями скрашивая ее тоску и усталость. Она редко куда ходила кроме кухни, предоставленной спальни и туалета. В день своего приезда прошлась по городу, купила каких-то сувениров и подарков для любимой себя, а потом не выходила из квартиры. Прошло уже четыре дня и Агата понимала, что своим постоянным и перманентным присутствием мешает паре в осуществлении активной личной жизни, но подняться с кровати было выше ее сил. Кажется, душ в последний раз она приняла после приезда, поэтому волосы у нее были немного сальные, а синяки под глазами — черными, как пропасть и выглядела она, откровенно говоря, дерьмово. Поэтому, когда она уходит из квартиры на два часа (она договаривается с Рэйчел об этом заранее) и сидит в парке с бутылкой пива, то очень удивляется, когда к ней садится приличного вида мужчина, а не бомж из соседней стокгольмской мусорки. На ней здоровая худи с соусным пятном, плотные джинсы, ботинки и большая болоневая куртка, что согревает с трудом. На лице выскочило несколько гармональных прыщей, красными звездами украсив и без того уставшее выражение. Да, ее постоянно обсыпало, как пиццу — стоило сексуальной жизни стихнуть, Агата могла своими прыщами посоревноваться с пубертатными мальчишками. Присевший мужчина в деловом костюме что-то спрашивает по-шведски, но Агата не отвечает, до последнего не поворачиваясь и вообще надеясь, что говорят не с ней. И почему она уехала? Дура. С жиру бесится. Надо было все решить в этот же день, расставить все по полкам и принять друг друга, а потом потрахаться на кухонном столе как он любит и забыть это время, как стремный сон. Но вопрос повторяется и Агата понимает, что глухонемой прикинуться не выйдет. А так хотелось. Ему лет тридцать, не больше. Очень улыбчивый — поняв, что бомжагата обратила на него внимание, мужчина присаживается поближе и спрашивает на английском: — Ты иностранка, да? Из Америки. Агата молчит какое-то время, думая, стоит ли ввязываться в диалог с подозрительно счастливым шведом классической арийской внешности и, взвесив, отвечает: — Англичанка. — Ох, я слышу это в твоем акценте. Девушка сжимает в линию губы и, приподняв бутылку пива, словно чокаясь, отпивает пару глотков. Все такие счастливо-яркие, даже Алекс почти не язвит, когда Рэйчел появляется в комнате. И они все Агату бесят несусветно, как приставучие дети. И незнакомец был прав — английский акцент девушки просвечивался в ее гортанной манере речи. Долбанная кокни. — Ты остановилась в отеле или сняла квартиру? — У друзей сейчас живу, тут, в стеклянном здании таком, знаешь? Там еще бизнес центр рядом. Мужчина поднимает брови. — Да. Я там работаю. А, вот как. Агата пожимает плечами и снова пьет пиво. Отвязываться от него хотелось все меньше и меньше — мужчина не казался слишком приставучим, сбавив обороты позитива, видимо, поняв, что девушка его счастья на пустом месте не разделяет. А ведь так хотелось — он сдал дэдлайн два часа назад и сегодня собирался нажраться. Будь Агата чуть более трезвой и чуть менее растроенной, она бы определенно отвергла его предложение. Но мужчина, назвавшийся Гюнтером, на полном серьезе пригласил пригласил ее вечером в бар и даже сунул свою визитку прежде чем покинуть девушку, хлопнув дверью черной машины. Гюнтер Морк. ИТ департамент. Чего? Девушка переворачивает визитку — ох. Там же был офис Майкрософта. Вот откуда он такой в костюме. Я фотошоп, это программист. Все ясно. Рейчел даже присвистывает, когда Агата запирается в ванной на три часа и даже стучит несколько раз, тревожно спрашивая, все ли впорядке? — Рейчел, все хорошо! — она кричит мокрая из ванны, убирая использованную бритву для тела, — Пока еще не вскрылась. И, наверное, действительно... это — то, чего ей не хватало с Сэмом. Трепета от предстоящей встречи, чтобы познакомиться поближе. И сейчас Агата делает лучший макияж, надевает свое лучшее платье, красит ногти, подщипывает брови и укладывает волосы в мягкие, послушные локоны. Хлопает дверью ванны, заливая себя духами. Кто-то охает от восторга. Алекс, почти роняя связку банок пива, удивленно раскрывает рот: — Кто ты и что ты сделала с Харрис? Она уже и забыла за эти четыре дня, что может быть красавицей. Она уже и забыла, как красиво может распушить свой хвост, как красиво умеет флиртовать и как приятно ловить на себе эти ехидно-восторженные взгляды мужчин. Она забыла, каков на вкус виски с чужим парфюмом и как приятно танцевать, ощущая чужие руки на талии. Голос Гюнтера режет ее без ножа, когда они снимают номер и, рухнув на простыни, занимаются одноразовым сексом. Просто, быстро, осторожно, но достаточно, чтобы Агата утром пила пиво на диване с Рейчел и сушила волосы полотенцем с ощущением куда дерьмовее, чем похмелье. Она час вымывала с тела запах Гюнтера — острый, горький и по-скандинавски холодный; а потом нервно открывала бутылку пива. Она устала. Не может найти свое место и никто не даст ей совет. Она бросается отчаянно в комнату Алекса и, отодвинув матрас, хватает зарядку. Там — быстрее, к розетке, как будто от этого зависит чья-то жизнь. Трясущимися руками судорожно по кнопке нажатия... телефон устало мигает, не готовый к такой активности с утра пораньше. Включить вайфай, проверить связь — десятки пропущенных, сотня входящих сообщений на разных платформах. Агата замирает на секунду, сидя на полу около розетки. Она решает открыть первым делом инстраграм и проверить новости с его профиля, но там за это время почти ничего не появилось, кроме... истории? Вокруг аватарки мигает розовое кольцо и девушка жмет. Фотография бутылки пива. Японского пива. С геолокацией. Стоп, что? Она открывает мессенджер и читает его первые сообщения. Очень по-взрослому так уйти, Агата. Очень. Ты думаешь, я не знаю, что Алекс врет? Да он пиздит как дышит. Почему? Сложно было поговорить? Зачем ты телефон отключила? Ответь. Агата. Нам нужно поговорить, я устал звонить. Она листает вниз, сквозь поток оборванных фраз. Да, не стоило так уезжать. Я просто устал, прости. Ты, наверное, ужасно обиделась на меня за это свинское отношение? Я надеюсь, что ты не потеряла телефон и эти сообщения хоть когда-нибудь до тебя дойдут. Мне нужно уехать домой. Пожалуйста, ответь, если сможешь. Домой? Он уехал в Киото? Почему? Черт. Она хотела, чтобы он почувствовал себя моральным уродом, но сейчас почему-то главной сукой была она. Браво, Сэм. Ты снова выиграл эту партию. А Агата в даунах. Как тогда, когда они играли в шахматы и ей никогда не получалось его обойти. А она ведь хорошо играла. Руки дрожат. Она даже не замечает, как учтиво Рейчел с Александром закрывают дверь своей комнаты, чтобы ей не мешать. Нажимает на кнопку вызова и в последний момент молится, чтобы он не ответил. Но нет. Отвечает. Он всегда отвечал на звонки, в отличие от Агаты, что могла швырнуть телефон куда-то не помнит куда, а потом только через два часа заметить десяток пропущенных вызовов. Тишина на той стороне. Агата облизывает губы. — Сэм? Это я. — Я понял, — треск на той стороне. Ей кажется, что она слышит шум машин и хлопок, после которого наступает полнейшая тишина. Она не знает, что сказать. Сердце бьется так быстро, что ее сейчас вырвет. — Сэм, я... Я в Швеции. — Ты в Стокгольме, я знаю. Знаешь? Агата вспыхивает от гнева и хочет заорать в телефон: "что же, если ты знаешь, наверное, у тебя не хватило мозгов приехать за мной, да?", но она только молчит, пораженная. Да, тут между ними была огромная пропасть. Она, как идиотка, мечтала об одном, выращенная на западных сказках и понятиях о мужчинах, а Сэм... что же, он ведь лет до шестнадцати жил в Японии. Он другой. Наверняка, у него другие понятия. — И ты не приехал за мной? Я давно уже поняла, что тебе посрать на меня. Мог бы как мужик это просто сказать, — она идет в атаку, садясь на пол и вытягивая ноги. — Агата, — усталый вздох, — Тебе нужно было время. Мне нужно было время. Мы устали друг от друга и взяли небольшой отдых, зачем сейчас ты портишь все? — Я? — она подскакивает от злости, — Я порчу все? Конечно, я всегда все порчу. А ты белый и пушистый, блин! Я из кожи вон лезу, а тебе все не то! Я устала, Сэм! Голоса на заднем плане. — Окасан... Субун де точаку шимасу...* — он говорит, но явно не с ней и Агата уже хочет бросить трубку. Она ему позвонила впервые за четыре дня после своего исчезновения, а он даже не может с ней поговорить нормально, не отвлекаясь на всякую ерунду. — Ясно. Пока. — Агата, хватит истерить. Я вернулся в Киото, у меня в семье проблемы. Она замолкает. Конечно, она же эгоистка — всегда думает только о том, что именно ей плохо. Она ведь ни разу не вспомнила про его чувства за это время. Самовлюбленная сучка. — Я... прости. Что случилось? — Акира-сан умер. Она прикусывает губу. Блять. Блять. Какая же она мразь и тварь. Она даже не поддержала его тогда, когда ему это нужно было больше всего — смерть старшего брата наверняка ударила его сильнее ее капризов, а она его согрела своим отсутствием. — Сэм, — она понимает, что делает всхлип и корчит лицо, пытаясь сдержать рыдания, — прости... я... как ты себя чувствуешь? Тупой вопрос. Как он может себя чувствовать? Он в последний раз брата видел живым в день своего отъезда и недавно — мертвым, когда вернулся. Сэм ничего не успевает ответить, Агата его судорожно прерывает всхлипом: — Я приеду. Скажи мне, какой компанией лучше всего взять билет и какой удобно будет взять отель... Я, прости... — Агата, успокойся. Он прав. Надо успокоиться. Она вытирает сопливые щеки и делает глубокий вдох. — Я куплю тебе билет на завтра. Остановишься у меня. — А это будет удобно? Сэм, прости, я просто... И сейчас, сидя на холодном полу, она понимает, что чертовски соскучилась. Ее разрывает на куски — и никогда в жизни она не скажет ему о том, что у нее был одноразовый секс. Потому что если хочешь сохранить отношения, иногда стоит спрятать какие-то тайны внутри себя и забыть их. — Агата. Все хорошо. Правда. Я приехал поддержать семью. Она снова плачет, вытирая опухшие глаза: — Сэм... — Что? — Ваташи ва аната но кото га суки.** Сэм смеется на том проводе. — Ты ужасно разговариваешь на японском, Агата. Она упирается затылком в стену. — Я тоже люблю тебя. А там, после — судорожные сборы, потому что билет на полночь. Агата бегает по Стокгольму, как бешенная: она тратит деньги по магазинам. Она покупает бутылку дорогого ирландского виски Александру, а Рейчел набор красивого белья (с этим достаточно просто, у них почти одна фигура), и приподносит это в знак благодарности того, что они терпели ее тоскливую рожу все эти четыре дня и давали пиво. А еще Агата затаривается в супермаркете, пополняя их холодильник всем тем, что еле доперла до квартиры, чуть не родив. И, кажется, она вся светится, но периодически вспоминает о том молодом шведе — она никогда не скажет Сэму. Никогда. Не потому что не доверяла ему и не потому что не была честной. А потому что любила его так сильно, что не могла позволить себе разрушить его самооценку. У него три сестры, мать и отец. Агата никогда не может позволить приехать себе в гости с пустыми руками (Нильсен просто исключение), но и выбирать подарки для его родственников было для нее чем-то странным. Агата любила приносить призенты, но иногда выбирать их было очень нелегко. Что нравится твоим сестрам? Агата, успокойся. Всмысле? Я хочу привезти подарки. Ну. Еда им нравится. Это я итак везу. Было немного. Его младшая сестра заканчивала школу в этом году и Агата не могла долго определиться, что же ей привезти. Помимо того, что у нее полный чемодан европейских сладостей, английского чая, шотландского скотча и скандинавских деликатесов как мойва, шоколад и сыр, она еще и собиралась везти подарки. Проще всего было со старшей сестрой — Сэм спокойным голосом сказал, что она уже месяц пыталась заказать из интернета крафтовую английскую косметику. И с криком "я доброволец!" девушка купила немного товаров на свое усмотрение и красиво все это упаковала. Главное, чтобы за многочасовой перелет ничего не сломалось и не разбилось. Вообще-то Агата любила делать девочкам подарки — и потом попросила у Сэма фотографии сестер, чтобы присмотреться к кадрам. Не стоит ему знать, что у нее просто не хватает уже фантазии. Они были очень похожи. Вообще Агате было стыдно признавать, но все азиаты были для нее похожи и, наверно, пьяная она с легкостью перепутает Сэма с кем-нибудь другим и тогда точно опозорится. Надо не пить первые пару дней. Но все было просто — девочки были худые и невысокие, а это значило размер эс. И Агата купила им дорогие трусики от известной американской фирмы. А там уже — впихивание невпихиваемого в свой небольшой чемодан, долгий перелет и квадратная от сидения-лежания жопа. Губы обветрились за полет, глаза высохли, в одежду впитался запах своего же пота. За час до посадки Агата моет лицо туалетной водой, а потом красится — нельзя, чтобы в аэропорту на Сэма смотрел кто-то, кем она была в Швеции. Япония встречает ее ветром, из-за которого на губы налипают волосы и Агата морщится, пытаясь сквозь волны волос разглядеть нужного человека. Много одинаковых людей, много иностранцев, шум и гул высокого потолка аэропорта, Агата с тяжеленным чемоданом, что втроем не утащить и легкое касание руки к плечу. Она не смотрит в глаза, молча обнимая в ответ. Да, этого ей не хватало. Не хватало запаха его кожи — острые специи и сладкие духи; не хватало теплой шеи, в которую она утыкается носом из-за совсем небольшой разницы в росте. Агате как-то на всех плевать и, схватив его лицо обеими ладонями, она целует его слишком откровенно — язык выскальзывает из ее рта. Да, она соскучилась. Определенно. — Стой, тут не надо. — Его голос прямо в ее ухо с теплым дыханием. — Почему? — Не принято. У нас не принято целоваться в общественных местах. Агата хмурится. Осматривается — все смотрят на них с легким отвращением, но взгляд отводят, стоит девушке так же глянуть на них в ответ. — Что за дикари... Только сейчас замечает — в его руке букет цветов. Улыбается. Да, определенно. Им стоило побыть раздельно какое-то время. Хотя бы для того, чтобы Сэм снова посмотрел на нее так — влюбленно и почти с детским восторгом. И Агате плевать на правила. Она снова целует его на людях.