M E N J O

Агата качает головой под какой-то сомнительный рэп и стучит ногой по полу в ритм. Слова сливаются в сплошной речитатив и Сэм совершенно не разбирает, о чем там поется. Или говорится — не был уверен ни капли. Чувство комфорта было обязательным атрибутом с ее визитами — даже когда она залипала в ноутбук, смотря видео и музыкальные клипы на ютубе. Странное ощущение, Сэму даже нравится этот внутренний комфорт; словно бы он сто процентов дома и больше никуда не денется. И не четыре стены студии составили дом, а всего лишь эта девица, одетая в его трусы и старую майку. На ней написано на родном "освобождение". Старая японская группа, которая уже не играет лет десять и каким чертом он не выбросил этот драный кусок тряпки остается загадкой, но Агате, кажется, эта майка дороже родного телефона. Ведь второй она бросает где попало и забывает, а майку регулярно стирает и гладит, как самое дорогое на свете. Она такая родная в этой тряпке и его трусах! — Я понимаю футболки и майки. Трусы-то тебе чем понравились? Агата отрывается от ноутбука и смотрит на него как на дикого. Ее брови взлетают вверх, взгляд полный ехидной насмешки, но на губах с блеском улыбка. Она так часто красит губы только потому что он постоянно съедает помаду. — В них удобно, умник. И просторно. И вообще ты видел мои стринги? Они в зад врезаются. Сэм усмехается. Видел. Агата только стринги и носила — говорила что в принципе удобно, да и самому парню нравилось. Но когда она натягивала его трусы он понимал, что, вероятнее всего, она немного привирает про комфорт. И сидит довольная за его столом в боксерах и майке. И от нее словно этот запах дома... он исходит от ее кожи и перебивать его сигаретами совсем не хочется. Такое в последний раз он чувствовал совсем ребенком, влетая в минку на запах тушеной говядины, когда мать стояла у плиты, а сестра читала новомодные журналы у стола. Курить все равно хочется невыносимо. Он обходит низкий стол и исчезает на балконе под ее недовольный взгляд. Он обещал бросить, но это было не так просто. Она видела, как он старается, поэтому только молчала, а не сопровождала его походы ворчанием. Его квартира была полупустая и немного холодная, но каждый раз, приходя сюда, Агата что-то добавляла. Она уважала его личное пространство, уважала его культуру — низкий стол для приема пищи без стульев, кровать низкая, что ощущаешь сквозняк с балкона. Агата пыталась приобщиться к нему, зная, как для него это важно. Она старалась и лезла из кожи вон, чтобы показать ему, что то, что важно ему, важно и ей. Поэтому первые пару месяцев она пыталась есть по-японски — попросила его научить ее, садилась на пол, упираясь задницей в пятки и держала осанку храбро и отчаянно. Первые минут десять. Сэм это видел и смеялся, прося ее перестать, но Агата была упорная, как танк. И ноги ее затекли так сильно, что ему пришлось ей делать массаж — он в восторге от ее потуг притянуться к его воспитанию, но не стоит это делать себе во вред. Поворчав, Агата согласилась и они в итоге ели на диване, притащив столик к нему по принципу журнального. А еще Агата просила научить его готовить что-нибудь японское, но Сэм только нос воротил. — Но ты же японец! Как можно не любить свою еду? — Но ты же англичанка! — передразнивает ее в ответ, — Как можно не пить чай каждый день? Агата улыбается. Вообще-то чай она пила довольно таки часто, просто у Сэма дома был только кофе и она особо не напирала со своими аристократическими вкусами. Они посмеялись на тему чая и это как-то забылось, но дня через три парень припер заварник и пару банок цейлона, заявив, что теперь это лучшие друзья Агаты, поэтому она может их употреблять. А еще он иногда путал некоторые слова. И это было забавно, потому что Агата его исправляла, а он ворчал. Она просила его научить читать по-японски, а он отвечал, что у девушки слишком много свободного времени, раз она готова его тратить на такую ерунду. Ночами она подлетала на кровати, если под окном какой-то мотоциклист пролетал на полных скоростях. Чутко спала. Он сначала этого не замечал, а потом как-то понял, что это она осторожно перекладывает его голову на подушке, чтобы он не храпел так громко. Хотя, когда это не помогает, она его пинает и он замолкает. — Знаешь как можно заставить своего партнера перестать храпеть? — Как? — он осторожно переворачивается на другой бок и видит время на часах. Три сорок. — Повернуть его голову до хруста, Сэм! Почему ты такой шумный? Он закатывает глаза и пытается контролировать свой сон. На балконе курить холодно, температура падает с каждым днем все ниже и ниже. Ладоней почти не чувствует. Сэм снова ругается. Агата закидывает ноги на стол и снова качается на стуле. Это так в их стиле — снова это снова. Ей нравится повторять его имя, бросив паспорт на стол; нравится кусать конец карандаша и улыбаться, улыбаться, улыбаться. Так, словно он светит ей солнцем в пасмурный день. Это ведь ненормально, верно? — Сэчирузуми, — она говорит это медленно, но не по слогам, чтобы не взбесить его окончательно, — Сэчиру. Сэчиро. Узуми? — Агата! Она снова хватает паспорт. Как же произнести? — Агата, зачем ты его достала? — Да интересно стало, когда у тебя день рождения. Не знала, что твое имя такое. Ну, то есть, — она снова открывает паспорт с главной страницей, — я знала, что, скорее всего Сэм — это имя нарекательное, но не ожидала, что тебя зовут... Эм... Она тянет это "эм...", пытаясь собрать буквы воедино, но парень оказывается быстрее: — Сэчирузуми Макото, а теперь верни паспорт! Агата смеется, послушно возвращая документы своему хозяину. Что же, она знает дату его рождения и знает его полное имя, что ее языку поддается нелегко. И она снова повторяет себе под нос несколько раз, так, словно пытается произнести его как носительница языка. От Сэма-не-Сэма пахнет табаком и улицей, Агата воротит нос, стоит ему попытаться ее обнять. — Так как мне тебя называть? — она пытается заигрывать с ним, вырываясь из рук. — Как хочешь — так и называй. — Уверен? Сэм смеется, когда она валит его на кровать и целует в лоб. — Уверен. Для тебя — хоть Наруто Узумаке. Агата улыбается. На ней все та же драная майка с надписью Менджо и, наверное, теперь это любимая майка Сэма тоже, потому что снимать ее легко и удобно. Она любит носить его трусы. Ведь в них удобно, умник.