Что-то пошло не так

Следующие пару дней Люциус не отходил от сына ни на шаг. Более того, по любому поводу и без повода обнимал его, прижимал к себе, ерошил ему волосы и даже — что было особенно странно и необычно — целовал. Сначала Драко это удивляло. Потом начало настораживать. Потом он заметил, что отец становится все более и более мрачным. В конце концов, он решился спросить. — Что случилось, папа? — А? — откликнулся тот, уже, наверное, в миллионный раз притягивая Драко к себе. — Я тебя не узнаю. Твердые губы коснулись виска юноши. — Я знаю, сын, — усмехнулся Люциус. Усмешка вышла какой-то горькой. — Я, наверное, уже надоел тебе со своими внезапными нежностями. — Нет, просто… ты раньше никогда себя так не вел. — Раньше… Раньше все было по-другому, сын. Теперь мы стали бездомными изгоями, и кажется, скоро станем вдобавок еще и нищими, — Люциус вздохнул. — Я так хотел дать тебе все самое лучшее, а в итоге оставил тебя ни с чем. И все из-за моего провала. Немного поколебавшись, Драко погладил отца по спине. Раньше он никогда не позволил бы себе такую вольность, но в их жизни и правда слишком многое изменилось. — Все наладится, пап. Тот рассеянно кивнул. — Я что-нибудь придумаю, сынок. Драко вдруг вспомнил, как в детстве отец позволял ему играть с его длинными платиновыми волосами. Как он улыбался, глядя на сына, который с восхищением перебирал шелковые пряди. Какими приятными они были на ощупь. А потом ему исполнилось пять — и игры кончились. Началось воспитание. Манеры, осанка, этикет, везде и по любому поводу — правила, правила, правила. Как здороваться, как прощаться, с кем быть дружелюбным, с кем — надменным. И так до самой школы. На каникулах — то же самое, плюс масса заклинаний и других вещей, не входящих в школьную программу, которые должен был знать любой уважающий себя чистокровный слизеринец. Потом снова школа — и вездесущий Поттер, которому всегда все удавалось, в отличие от Драко. Постоянный, гнетущий страх провалиться, оказаться хуже, чем Мальчик-которому-все-можно. И самое ужасное — презрительное недовольство самого дорогого ему человека. Иногда ему казалось, что отец предпочел бы видеть своим сыном Гарри Поттера, а не Драко Малфоя. А потом его отец и сам потерпел поражение в Министерстве из-за этого вездесущего выскочки. И тогда Драко понял, для чего ему было нужно столь строгое воспитание. Только оно помогало ему сдерживать страх и слезы, когда ему приходилось смотреть, как его гордый, сильный отец корчится и кричит от боли под пытками Темного лорда и его прихвостней. В какой-то момент он просто больше не смог это выносить. Тогда он наговорил отцу — осунувшемуся, измученному, растерявшему весь свой лоск, и кажется, даже гордость — много злых и обидных вещей, прежде чем развернуться и уйти. И потом еще долго делал вид, что ему плевать, что станет с его родителями. Вернулся в Хогвартс. И изо всех сил старался отгонять от себя мысли о том, что, может быть, уже не увидит своего отца живым. Хотя на самом деле охотно отдал бы все, что угодно, за то, чтобы снова ощущать на себе холодный взгляд серых глаз, видеть презрительно изогнутые губы, слушать, как вкрадчивый голос со стальными нотками отчитывает его за очередной промах. — Тебе холодно? — спросил его вдруг тот самый голос. В нем не было стальных ноток. Драко вдруг осознал, что он весь дрожит, прижавшись к отцу и вцепившись пальцами в его мантию. Его трясло от жутких воспоминаний — он до сих пор, как наяву, видел гордого аристократа с разбитым в кровь лицом, распластавшегося перед Темным лордом и целующего ему ноги. Слышал его жуткие крики и треск костей. Помнил, как мама отпаивала его зельями и смывала кровь с лица и тела. — Тебе холодно, сынок? — снова спросил тот. Малфой-младший отрицательно покачал головой. — Я что-нибудь придумаю, мой мальчик. Не волнуйся. — Я не волнуюсь. Теперь уже не волнуюсь, — Драко поднял голову и взглянул в серые глаза. Они не были холодными. В них светилась только грусть и какая-то странная, непривычная нежность, почти такая же, какую он видел, пока ему не исполнилось пять лет. А еще — на его лице больше не было ссадин, оно уже не выглядело таким мертвенно-бледным и осунувшимся, как раньше. Отец снова был похож на самого себя. — Он больше не станет тебя мучить. — Прости меня, сын, — Люциус отвел взгляд. Быть униженным и растоптанным было невыносимо, но быть униженным и растоптанным на глазах сына — во сто крат хуже. — Я подвел нашу семью. Определенно, у Малфоя-старшего сегодня было на редкость сентиментальное настроение. В такие — к слову, очень редкие — моменты он как будто снимал с себя броню надменного аристократизма и становился более доступным и… уязвимым. Грехом было бы не воспользоваться ситуацией. Драко осторожно обвил руками могучую шею — и запустил сразу все пальцы в шелковый водопад волос. Ощущение было таким же приятным, как и в детстве. Пожалуй, за такое удовольствие он готов был получить изрядный и неминуемый нагоняй. Но отец только рассмеялся. — Решил вспомнить детство, малыш? — с легкой ехидцей спросил он. — Раньше ты любил так делать. — Ты помнишь? — улыбнулся Драко, продолжая перебирать гладкие пряди, снова тщательно расчесанные и аккуратно подстриженные, в отличие от последних месяцев. — Конечно, помню, сынок. Когда тебе было три, ты не мог заснуть, если не держал в кулачке прядь моих волос. Маму это очень веселило. Юноша снова улыбнулся. — А когда тебе было пять, — продолжил Люциус, — я решил, что пришла пора воспитывать из тебя мужчину. — Ты решил? Или дедушка? — Ты мой сын, — вот теперь в голосе прорезались стальные нотки. — Ответственность за твое воспитание лежит на мне. Хотя, — помедлив, он все-таки признал, — дедушка постоянно нудил о том, что я слишком тебя балую. Что ты вырастешь изнеженным, как девчонка. Ну и все в таком духе. — А если бы он не жил с нами? — словно невзначай спросил Драко. Отец внимательно посмотрел сыну в глаза. — Я бы подождал, пока ты подрастешь, прежде чем забивать тебе голову всевозможными правилами. Не знаю, может… может, даже научился бы более спокойно относиться к тому, что Малфои не всегда и не во всем бывают первыми и лучшими. — Тебя ведь тоже так воспитывали? — задавая вопрос, Драко глубже запустил пальцы в шелковые волосы. Он до сих пор помнил, что это действовало на отца успокаивающе. Стоило помассировать ему затылок — и можно было просить и спрашивать его о чем угодно… но ему с самого детства не удавалось подобраться к родителю настолько близко. — Пожалуй, даже строже, — ответил тот, жмурясь от удовольствия. — В глазах твоего дедушки я всегда был жутким, безнадежным раздолбаем, который никогда ничего не мог сделать, как надо. — Так же, как и я, — промурлыкал Драко, копируя вкрадчивый тон отца и продолжая усердно массировать ему затылок. — Я ведь всегда тебя разочаровывал, особенно по сравнению с Поттером. Люциус рассмеялся. — Ты такой же хитрый, как и я, — ответил он. — Знаешь, как меня разговорить. — Не сказал бы, что мне это часто удается, — юноша погладил длинные белые пряди, понимая, что отец разгадал его хитрость, и продолжения откровенного разговора ждать не стоит. Но он ошибся. — Меня с детства приучали к тому, что я должен быть лучшим — или не быть вовсе, — признал старший Малфой. — И со временем я стал требовать того же от тебя. Хоть и понимал, что это глупость. И твоя мама часто мне об этом говорила. Наверное, я просто не знал, как сделать по-другому. Боялся нарушить семейные традиции. Драко украдкой взглянул отцу в глаза — взгляд серых глаз был рассеянным, словно тот пытался подобрать слова, и не мог. Повторное поглаживание затылка помогло ему справиться с этой задачей. — Мне неважно, лучше ты кого-то или хуже, — сказал наконец Люциус. — Получается у тебя что-то или нет. Это все неважно, сын. Главное, чтобы ты был счастлив. И чтобы ты был в безопасности. Желательно — рядом со мной и мамой. — Даже если я буду хуже Поттера? — тихо спросил Драко. — Дался тебе этот Поттер, — раздраженно проворчал тот, вытаскивая руки сына из своих волос и крепко стискивая его в объятиях. — Ты не можешь быть хуже. Ты же мой сын, для меня ты всегда самый лучший. — Нехорошо говорить неправду, папа, — мягко пожурил его юноша, удивляясь собственной дерзости. — Это правда, Драко, — так же мягко ответил отец, целуя его в лоб. — Я люблю тебя, и мне неважно, что ты делаешь и как. Просто мне надо было раньше это понять. Намного раньше. — Папочка, — не сдержавшись, мурлыкнул младший Малфой, прижимаясь к старшему. Его вдруг охватило странное ликование — как будто он все-таки добился от отца признания, которого жаждал столько лет. Собственно, он и добился. — Даже и не помню, называл ли ты меня так когда-нибудь, — усмехнулся Люциус, растаяв от нежности. А потом его кольнуло осознание того, как остро ему не хватало такого проявления чувств со стороны сына. Да хоть какого-нибудь проявления хоть каких-нибудь чувств. Впрочем, это была исключительно его собственная заслуга — он так старательно приучал Драко быть сдержанным, что даже не заметил, как сам стал первой жертвой этой сдержанности. И как сильно его это раздражало. Как его, на самом деле, бесило то, что он любил своего сына — и не знал, как это выразить, так, чтобы не показаться сентиментальной тряпкой. И еще больше бесило то, что Драко с возрастом становился все более закрытым и отстраненным. Как будто теперь уже не отец оценивал сына — достаточно ли тот хорош для того, чтобы быть Малфоем — а наоборот. Теперь уже младший смотрел на старшего с немым вопросом — «достаточно ли ты хорош, чтобы быть для меня примером?» Недостаточно. У Люциуса было много шансов в этом убедиться. Хороший отец никогда бы не позволил так унижать себя на глазах сына. Хороший отец скорее позволил бы убить себя, чем стал бы валяться в ногах у Волдеморта, моля о пощаде. Но он, Люциус Малфой, был плохим отцом. Он растерял все — гордость, уважение, честь, достоинство, фамильный особняк вместе со всеми книгами, артефактами, произведениями искусства, которые в нем хранились, всех друзей, которые от него отвернулись. И если он не найдет способ спасти хотя бы то, что хранилось в сейфе в Гринготтсе — то, пожалуй, придет очередь Артура Уизли свысока насмехаться над нищетой и убогостью Малфоев. Нет. Нет, этому не бывать. Он больше не может подводить свою семью. Не может оставить своего сына без средств к существованию. В конце концов, Люциус Малфой уже столько раз унижался. Что ему стоит унизиться еще раз… пусть даже перед человеком, которого он всегда считал хуже себя. * * * — Артур, можно тебя на два слова? — Люциус, — мистер Уизли сдержанно кивнул. — Ты не мог бы мне помочь? Тот поджал губы. — Мне нужно попасть в свой сейф в Гринготтсе, — быстро сказал Малфой. — Но пойти туда в своем обличье я, сам понимаешь, не могу. — Дай угадаю, — холодно сказал мистер Уизли. — Тебе нужны мои волосы и моя палочка. Малфой подавил вздох. Ладно, так уж и быть. Ради Драко и Нарциссы он вынесет сколько угодно ехидства, насмешек, сарказма… чего угодно. От кого угодно. — Да, — тихо сказал он. — Что ты хочешь взамен? — Я хотел бы, чтобы моей дочери не пришлось пережить все то, что она пережила из-за тебя. Но вряд ли это в твоих силах. — К сожалению, — подчеркнуто ровным тоном откликнулся Люциус. — Я подумаю, — все так же холодно сказал Артур. — До завтра. — Я по-прежнему против, — сказал он Малфою на следующий день. — Но Молли считает, что мы должны тебе помочь. Поэтому — вот, — он протянул сложенную стопкой одежду, сверху лежала волшебная палочка и пара коротких волосков. — Спасибо, — искренне сказал Люциус. И только потом, вернувшись в комнату, где теперь обитала его семья, он понял, что все это принадлежало жене Артура. «По крайней мере, она не носит кружевное белье», — подумал он, с отвращением натягивая немаленькие панталоны. Крохотная элегантная сумочка Нарциссы, на которую было наложено заклятие Незримого расширения, смотрелась на фоне его временного наряда довольно нелепо, поэтому Люциус затолкал ее в карман. * * * — Привет, мам. — Билли! — Молли всплеснула руками. — Я не ждала тебя так рано. Обед еще не готов. — Ничего, мам. Я подожду. — Минут пятнадцать, — пообещала она. — Хорошо, — кивнул тот. — Я взял двадцать галеонов из сейфа, как ты просила. — Спасибо, сынок. Положи там. — Мам, — Билл помедлил, — откуда у нас там столько денег? — Разве я тебе не говорила? Я продала остатки того снадобья, который Северус дал для твоего отца. Кажется, там осталась еще примерно тысяча галеонов. — Говорила. Но там намного больше. Тысяч десять-одиннадцать, пожалуй. Молли отложила половник и развернулась к сыну. — Ты, наверное, что-то путаешь, Билли. У нашей семьи никогда не было таких огромных денег. — Думаешь, я мог ошибиться сейфом? — Да… то есть, нет, конечно. Молли умолкла, задумавшись — до тех пор, пока обед не был готов. — Давай тарелку, — она налила густой суп почти до краев и отрезала хлеба. — Ешь, сынок. Я сейчас вернусь. Она поднялась наверх. К счастью, ей не пришлось стучаться в комнату — Люциус сидел в их импровизированной столовой и читал Ежедневный пророк. И, к счастью, он был один. — Мистер Малфой, — негромко окликнула Молли. Тот посмотрел на нее поверх газеты. — Просто Люциус, — сказал он, поднимаясь и отодвигая для нее стул. — Что-то случилось? Пожалуй, миссис Уизли еще ни разу не заглядывала к ним наверх. — Вы ведь недавно были в Гринготтсе, — сказала она, присаживаясь. Великосветские манеры Люциуса вызывали у нее неловкость, она к такому не привыкла. — Был, — подтвердил он. — Благодаря вам. Молли сделала паузу, собираясь с мыслями. — Вы случайно не знаете, откуда в нашем сейфе взялись лишние десять тысяч галлеонов? Люциус наклонился и внимательно посмотрел ей в глаза. Поймав этот взгляд, Молли подумала, что совершенно не понимает, почему этот обаятельный и обходительный мужчина вызывает так много неприязни у членов Ордена Феникса. — Считайте это платой за помощь, миссис Уизли, — мягко сказал он. — И небольшим извинением за то, что случилось по моей вине с вашей дочерью. Она почувствовала, что буквально тает от звука этого голоса. — Это слишком щедрый подарок, мистер Малфой, — сказала Молли. — Я не могу… — Люциус, — так же мягко перебил он. — Просто Люциус. И это не подарок. Это, если хотите, компенсация. Хотя бы частичная. — Спасибо, — она не знала, что еще сказать. — Вам спасибо. Вы правда очень меня выручили. Молли встала. — Не за что. Если вдруг захотите лукового супа, — она сделала неловкий жест, — спускайтесь к нам. — Спасибо, — блондин улыбнулся. — Северус говорил, у вас скоро заканчиваются припасы. — Когда он только успевает за всем следить? — робко улыбнулась Молли. — О, он многое успевает, поверьте! — Люциус снова улыбнулся. — Мы завтра идем на охоту, возможно, Артур захочет к нам присоединиться. — Я ему передам, — пообещала Молли, хотя совершенно точно знала, что ни на какую охоту Артур не пойдет — вчера он опять притащил откуда-то очередную маггловскую диковину, и наверняка будет возиться с ней целую неделю.