приготовьтесь к атаке

Первая неделя выжала из команды максимум. — Не понимаю, зачем мне вообще этот ваш киберспорт, — мрачно сказал Сунён, после матча с Сан-Франциско. Пять карт, каждый поинт на овертаймах, в конце Чихун почти перестал понимать, что происходит, спасали только рефлексы и коллауты запыхавшегося Мингю. В какой-то момент Чихун был уверен, что они проиграют, но меха Сунёна удачно разделила Сан-Франциско, и Чихун смог пикнуть их саппортов. После игры у него ещё полчаса тряслись руки — настолько шалили нервы от напряжения. У остальных дела были не лучше — Сынкван за кулисами едва сдерживал слёзы — и не то чтобы от радости, а Сокмин сидел тихо, как мышь, с абсолютно отсутствующим выражением на лице. Конечно, потом они вспомнят этот матч с большим удовольствием — в конце концов, именно такие сложные игры оставляли яркий отпечаток в памяти, но сейчас хотелось просто отключить голову. Никаких игр, никакого ультменеджмента и разговоров о мете. Хотелось тишины. — Давайте устроим марафон «Гарри Поттера», — попросил Сынкван жалобно. Его поддержали единогласно. Дорога домой заняла почти час — решили заехать в магазин за продуктами. Пока ребята сметали сладости и чипсы с полок, Чихун одиноко прогуливался в соседнем парке. Было уже совсем темно, но дневная жара ещё только-только начала спадать, поэтому он оставил кофту в машине и остался в футболке. Людей почти не было — только пара собачников и любителей поздней пробежки. — Хён! Чихун вздрогнул и обернулся — в паре метров от него стоял Мингю, кофта нараспашку, волосы взъерошены. — Поехали, — сказал он. — Я взял тебе колы и чипсов, но не знал, какие тебе нравятся, поэтому прости, если— — Прекрати. Чихун не узнал собственный голос. Что-то было в нём острое, как стекло, готовое в любую секунду сделать больно. Что-то тёмное и злое наконец устало прятаться в нём. Не об этом Чонхан говорил, но Чихун не мог предложить ничего другого. — Я не понимаю, — честно сказал Мингю. Чихуну ужасно хотелось рассмеяться. Он тоже совсем ничего не понимал. — Прекрати делать вид, что ты хорошо ко мне относишься. Это бесит, — Чихун так давно прогонял в голове эти слова, но они всё равно дались ему с большим трудом. Он сам чувствовал, что в них не было искренности, не было и злости, только усталость и страх, усталость и страх. — Но я хорошо отношусь к тебе, хён, — сказал Мингю. Даже в тусклом свете фонаря Чихун видел, какими грустными стали его глаза. — Я не знаю, почему ты так упорно отказываешься это принять. — Ты знаешь! — не выдержал Чихун. Он не хотел повышать голос, но эмоции кипели в нём, жгли под рёбрами. Казалось, что он не выдержит этого разговора — просто взорвётся в один миг. Умирали ли люди от стыда? А от разочарования? Чихун готов был стать первым. — Та наша переписка— — А. Ты об этом, — сказал Мингю и на долгое мгновение между ними повисла тишина. Потом Мингю медленно произнёс: — Прости, Чонхан-хён сказал, что сейчас всё должно быть окей. Прости. Если ты до сих пор так думаешь, то мне правда не стоит навязываться. Прости. Мингю криво улыбнулся и пошёл к выходу из парка. За что ты извиняешься, хотел спросить Чихун, но слова застряли в горле рыбьей костью. Он хотел окликнуть Мингю, хотел броситься за ним и остановить его, чтобы наконец объяснить всё и те небрежно брошенные в порыве злости слова перестали его мучить. Не стал. Подождал, пока Мингю скроется за деревьями, и пошёл следом. Злость утихла, оставив после себя пустоту и холод. Возвращаться домой не хотелось, но Чихун не хотел волновать остальных. Ждали только его. Чихун забрался под бок к Сунёну и, сделав вид, что заснул, прислонился виском к его плечу. Вне тренировок почти не разговаривали. Чихун старательно делал вид, что не замечает Мингю. Мингю отвечал взаимностью. Про дуо в компете и речи быть не могло. Чихун вообще плохо понимал, зачем он это затеял и как продержался эти недели. Конечно, все в доме заметили — надо быть слепым, чтобы не почувствовать неловкость, витающую в воздухе, стоило Мингю с Чихуном оказаться в одном помещении. Перед ребятами было ужасно стыдно, но Чихун был из тех друзей, которых можно было терпеть только один на один, а к компании лучше не подпускать. Самое смешное, что играли отлично. Сеул поймал винстрик и неудержимо мчался к вершине лидерборда. Бостон и Лос-Анджелес они просто унизили — матчи проходили так быстро и односторонне, что хотелось поддаться. Команда была в лучшей форме. Особенно Чихун, что было максимально иронично, учитывая, как мерзко он чувствовал себя большую часть времени. Он порой позволял себе задумываться над словами Чонхана о психотерапевте. Нет, глупости. Чихун устал и озлобился, но не выгорел. Ему не нужен был врач. Если он не может справиться даже с этим, то он просто слабак, который ничего не добьётся в жизни. К концу стейджа они были четвёртыми в лидерборде. Стоило Чихуну подумать об этом, как его сердце сжималось от гордости. Стоит немного поднажать, и они будут первыми. А потом Grand Final и всё-такое. Чихун возьмёт MVP, и Blizzard сделают скин в его честь. Потом можно будет отдохнуть, но совсем недолго. Отдохнуть, но не расслабиться. В честь очередной победы Мингю решил испечь печенье — провозился с ним больше часа на кухне, пока Сунён с Сынкваном развлекали его болтовнёй. Пахло из кухни ужасно вкусно, шоколадно, но Чихун так и не решился туда зайти, хотя от голода у него уже кружилась голова. Вместо этого он выпросил у Сынквана пачку рамёна и заварил его у себя в комнате. Рамён был острый — лицо Чихуна мгновенно взмокло и покраснело, потекли из носа сопли. Вспомнилось, как точно также Чихун раньше сидел в своём крошечном кошивоне, жевал рамён чаще, чем любую другую еду, и старательно делал вид, что не прогуливает универ, чтобы подольше погриндить в Overwatch. Кто бы мог подумать, что пройдёт два года, и он перелетит через полмира, чтобы стать про-игроком. Ближе к ночи Мингю принёс блюдце печенья в комнату и поставил его на край чихунового стола. — Может, тебе понравится. Чихун механически кивнул, не отрывая взгляда от экрана — он ждал очереди в бой и гонял ботов на тренировочном полигоне. От одной мысли о том, чтобы посмотреть в лицо Мингю, становилось нехорошо. Он так и не открыл окно после ужина, поэтому в комнате ещё стоял запах острых специй. Лицо запылало — в который раз ему было стыдно за одно своё существование. Мингю ничего не сказал, только приоткрыл окно и ушёл в душ. Когда он вернулся, Чихун уже закончил играть. Матч лузнули, но Чихун не чувствовал ничего по этому поводу. Он больше не хотел играть сегодня, но ложиться спать хотелось ещё меньше. Может быть, стоило посмотреть фильм или сериал. Господи, да даже аниме. Чихун совсем не умел занимать своё время. Он мог бы сходить к Сунёну — тот ещё наверняка не спал и точно нашёл им какое-нибудь бесполезное, но в целом приятное занятие. Делать вид, что его нет в комнате— На Мингю были только пижамные штаны. Влажные волосы липли ко лбу и шее. Он протёр лицо полотенцем и повесил его на стул у кровати. Чихун таращился на него, хотя прекрасно понимал, что ему жизненно необходимо отвернуться. Мингю поймал его взгляд, вопросительно вскинул бровь, мол, что-то не так. Чихун тяжело сглотнул. Покачал головой. Нет, всё в порядке. — Я в душ. Он схватил пижаму с полотенцем и рванул из комнаты — Мингю ничего не сказал, только слышно было, как он закрыл окно. Чихун не знал, сколько в итоге просидел, запершись в душе, но с удовольствием прятался бы там до конца жизни. Он включал то слишком горячую воду, то слишком холодную — не давал себе расслабиться, проверял себя на прочность, наказывал— Чихун понюхал его шампунь и гель для душа — пахло чем-то нейтрально-сладковатым, может, ванилью. Повертел в руках бритвенный станок с парой застрявших между лезвий волос. Сердце билось в горле, и казалось, что Чихун вот-вот захлебнётся. Он отмыл себя до скрипа, до покрасневшей, ноющей кожи, но чувствовал себя всё таким же грязным и отвратительным. Вытерев волосы мягким полотенцем, Чихун вернулся в комнату: Мингю не спал, а что-то смотрел с телефона. На короткое мгновение его взгляд скользнул вверх, а потом вновь вернулся к экрану. Чихун забрался под одеяло и повернулся лицом к стене. Он не хотел думать о том, что значил взгляд Мингю, не хотелось думать о Мингю в принципе. Он закрыл глаза, ожидая, что будет мучиться от бессонницы. К сожалению, реальность оказалась куда хуже — он провалился в сон почти мгновенно и вновь оказался на залитом солнце балконе одного из сеульских отелей. — Чихун-а. Он проснулся от того, что его звали по имени и мягко трясли за плечо. — Чонхан, — хрипло выдавил он, пытаясь вырваться из липких объятий сна. С трудом он приоткрыл один глаз: Чонхан сидел на краю его кровати, длинная чёлка волной накрыла его щеку. — Что такое? — У тебя будет тяжёлый день, — мягко сказал Чонхан и погладил Чихуна по щеке. Чихун совсем не понимал выражения его лица — жалость? беспокойство? нежность? — Я подумал, что будет лучше, если ты узнаешь от меня. Чихун с трудом сел в кровати и сбросил с себя одеяло. Сердце затревожилось, испугалось, и теперь дикой птицей билось в груди. — О чём ты? — спросил Чихун с трудом подавив волну дрожи. Чонхан протянул ему свой телефон — Чихун зацепил взглядом страницу в Твиттере, а потом его сердце ухнуло вниз. @pppulsebomb: мне нравится, как все вечно пишут мол woozi то, woozi это, такой крутой, лучший проджектайл дпс в лиге только никто не говорит о том что он вообще-то тот ещё мудак @pppulsebomb: если вы не в курсе, то я поясню: любой кто бывал на хайранге знает как стрёмно играть против него, но всё становится даже хуже когда он оказывается в твоей команде он нереально токсичный материть тиммейтов в чате и в войсе, руинить игры или просто ливать из них? пфф запросто @pppulsebomb: а ещё он абсолютно мерзкий гомофоб, готовый непрерывно изрыгать потоки проклятий и оскорблени. есть куча клипов где он использует максимально гомофобную лексику и желает людям смерти и это ваш кумир? хеллоу @pppulsebomb: серьёзно я не понимаю, что МИНГЮ из всех людей забыл в одной команде с этим гомофобом — Уже успели вбросить скрины и видео, — сказал Чонхан. — Лучше не читай комментарии, правда. Чихун кивнул и вернул телефон Чонхану. Сердце замедлилось, словно устав биться. Чихун и правда устал воевать с самими собой. — Спасибо, — после долгого молчания сказал Чихун. — Правда спасибо. — Я волнуюсь за тебя, — сказал Чонхан. Он сжимал в пальцах телефон с такой силой, что кожа на костяшках побелела. — Тебе придётся дать официальные извинения. И послушать лекцию о том, почему гомофобия — это неприемлемо. Чихун поднял взгляд на него. Нет, Чонхан не шутил про лекцию. Чихун не сразу понял, что этот странный звук, раздавшийся в комнате, исходит от него, что это его нервный неверящий смех. Он упал на кровать и, спрятав лицо в ладонях, всё смеялся и смеялся, пока смех не перешёл в задушенные рыдания. Он не мог остановиться. Что-то в нём безнадёжно сломалось, рухнула внутренняя дамба, сдерживавшая его эмоции все эти годы. Чонхан лёг рядом с ним, притянул Чихуна к себе, и тот с большим удовольствием продолжил рыдать, уткнувшись лицом в его тонкий кашемировый свитер. В какой-то момент он задремал и вновь проснулся уже в одиночестве. Кто-то негромко разговаривал за дверью — кажется, Чонхан и Сынчоль. Не надо было быть ясновидящим, чтобы догадаться, что обсуждали Чихуна. Он переоделся и вышел из комнаты — разговор мгновенно стих. — Чихун-а, — улыбнулся ему Сынчоль, и в этой улыбке было так много тревоги, что Чихун почувствовал, как подступила к горлу тошнота. — Тренировки не будет? Сынчоль только покачал головой. — Я отвезу тебя в офис. Только пообедай сначала, — сказал Чонхан. Чихун угукнул себе под нос и ушёл в ванную, чтобы привести себя в порядок. На кухне к его большому сожалению было людно. Ребята изо всех сил делали вид, что всё в порядке, и Чихун был им за это благодарен. У него не было настроения обсуждать эту тему хоть с кем-то, кроме Чонхана. Джису заботливо подал ему тарелку пасты и приборы, Сунён подвинул к нему поближе салфетницу и солонку. От всех этих мелочей Чихун чувствовал себя странно — размякшим, ослабевшим, нежным. Мингю дремал у Вону на плече — вдвоём они едва помещались на диване, и, наверное, лежать так было ужасно неудобно, но всё равно Чихун страшно завидовал. Через полчаса на кухню спустился Чонхан. — Поехали, — сказал он, поманив Чихуна, и тот нехотя поднялся со своего места. От громко скрипнувшего о плитку стула проснулся Мингю — сонно потёр глаза и уставился на Чихуна. — Хён, — позвал он, и Чихун почувствовал, как прилила к лицу кровь. — О, — сказал Сокмин с внезапно просветлевшим лицом. — Вы из-за этого не ладите? Из-за того, что Чихун-хён токсик? В кухне воцарилось долгое молчание, потом раздался тихий хлопок — Вону метнул в Сокмина тапок, и тот нашёл свою цель. Глядя на то, как Сокмин недовольно потирает ушибленную макушку, Чихун думал о том, что в ту секунду ничто на свете не могло сравниться по силе с его любовью к Вону. Чихун махнул рукой вместо прощания и вышел из кухни за Чонханом. У дома их уже ждала серебристая Хонда — она бликовала на солнце до боли в глазах. — Готов? — спросил Чонхан, когда они забрались в машину. Сейчас он казался совсем другим — взрослым, собранным, обстоятельным. Менеджером, а не лучшим другом. — Разве к этому можно быть готовым? — вяло отозвался Чихун. Казалось, что всё это происходит не с ним. — И правда, — невесело усмехнулся Чонхан, выруливая с парковки. Небо было совсем ясное, безоблачное. Чихун вытащил из кармана солнечные очки и нацепил их на нос. — Хочешь заедем за кофе? Поездка в офис запомнилась смутно. Слишком много разговоров. Чихун слышал предложения, но едва улавливал их смысл. Штрафа не будет — тебя давно не репортили, в логах мы за последние полгода ничего не нашли. Извинишься публично. Теперь о том, почему не стоит использовать такую лексику и почему в целом не стоит негативно относиться с ЛГБТ-людям— Чонхан держал его за руку, пока Чихун выплёвывал из себя слова, которые до этого ни разу не произносил вслух, да что там — боялся произнести даже у себя в голове. Это было так странно — сначала больно и страшно, а потом Чихун почувствовал облегчение, будто сбросил с плеч камень, который давил на них последние годы. Это было… классно. По дороге домой они заехали в KFC и взяли небольшое ведро острой курочки. Они неторопливо съели её в машине, пока солнце лениво скатывалось за горизонт. Было что-то абсолютно волшебное в этом вечере — Чихун давно не чувствовал себя таким живым и свободным. Губы слабо щипало от специй, наевшийся Чонхан, с жирными от масла руками, потерял весь свой лоск. Чихун не хотел, чтобы это заканчивалось. Уже дома, заперевшись в ванной и устроившись на полу, Чихун впервые за долгое время обновил свой Твиттер: @woozie_ow: это правда было — и я не горжусь этим, но я уже давно так не думаю я хотел бы извиниться перед всем, кого когда-либо задел своими словами или действиями я вёл себя отвратительно и мне жаль, что вам пришлось с этим столкнуться По результатам последних матчей в стейдже они оказались вторыми в лидерборде. Выше был только Нью-Йорк — всё такой же непобедимый, как и в прошлом сезоне. Чихун был уверен, что это не конец. Если Шанхай смог по-настоящему заиграть после долгого лузстрика, то и Нью-Йорк когда-нибудь рухнет с вершины. Пока что Чихун точил зубы, но потом — потом он обязательно их покажет. Ребята были в приподнятом духе — Чихун и сам не чувствовал себя настолько драйвово, наверное, со старта Лиги. Что-то новое и прекрасное ждало их впереди — Чихун искренне в это верил. Шум в интернете утих, так и не превратившись в бурю. Чихун получил неожиданно много поддержки — он бы и не узнал об этом, если бы Хансоль не скинул ему скриншоты. Сам Чихун в Твиттер заходить боялся, хотя никому бы в этом и не признался. Может быть, ещё год назад он бы агрился да скалился на чужие попытки позаботиться о нём. Было приятно думать, что он хоть немного, но повзрослел. Оставался Мингю. После твита от Чихуна что-то неуловимо изменилось между ними. Конечно, никто ни о чём не говорил вслух, но Чихун просто чувствовал это. Стало легче, словно часть напряжения между ними наконец рассеялась. Чихун всё репетировал в голове их диалог. Что-то вроде: — Я не ненавижу тебя, ты же знаешь. Наоборот, ты мне нравишься. Нет, глупости, такое он не решится сказать. Может… Я хочу играть с тобой дальше? Или лучше — давай будем друзьями? В своей голове он никогда не доходил до момента, когда Мингю ему ответит. Ещё один пункт из списка вещей, которых он боялся. — Ты меня бесил сначала, а потом… Я правда уже не понимаю. Я столько всего чувствую. Это так тупо. Ким Мингю, ты… Думать о Мингю было тяжело и приятно одновременно. Чихуново сердце, замученное бесконечным чувством тревоги, становилось мягким и нежным. Порой где-то на краю сознания, словно крошечная звезда, загоралась простая и чёткая мысль: я знаю, что это. Не было никакой тайны в том, что Чихун испытывал. Вся его жизнь была одной неудачной шуткой. В конечном итоге ничто и никогда не шло по плану. Они всё так же делили скромное пространство комнаты на двоих: Чихун изо дня в день наблюдал, как Мингю оживлённо переписывался с кем-то, поднеся телефон к лицу, как он снимал мокрую от пота футболку перед тем, чтобы пойти в душ, как засыпал, подложив ладонь под щеку. Чихун изо дня в день наблюдал за Мингю и никак не решался открыть рот. Но кто его вообще спрашивал? — Хён, — позвал Мингю, заглядывая в комнату. Чихун бы запретил ему ходить в душ, будь на то его воля. Видимо, религия запрещала Мингю надевать футболку после него. В последние дни он ещё и спал в одних трусах, и порой, проснувшись под утро, Чихун имел честь лицезреть его голую смуглую ногу, торчащую из-под простыни, которой он укрывался. Самое смешное, что Чихун бы, наверное, мог до конца жизни пялиться на эту ногу. От того, что к ней хотелось прикоснуться, становилось уже не так смешно. — Что? — рассеянно отозвался Чихун. Его мысли были совсем не здесь. На Мингю смотреть не хотелось — снова разглядит какую-то мелочь, крошечную детальку и будет вертеть её в голове полночи. По ночам… по ночам Чихун думал о всяких глупостях, навязчивых и постыдных. Ещё один пункт в списке вещей, о которых он никогда и ни с кем не заговорит. — Там ребята мясо готовят. Соджу привезли. Пойдём? Пойдём. И улыбнулся — едва-едва, но Чихун разглядел. Он уделял лицу Мингю слишком много внимания. Он уделял Мингю слишком много внимания. — Пойдём, — кивнул Чихун и, схватив из шкафа первую попавшуюся футболку, швырнул её в Мингю. — Только оденься, пожалуйста. Мингю смешно заморгал, будто не совсем понял просьбу, но в итоге послушно натянул футболку. Она была ему маловата и плотно облегала его грудь и руки. В ту секунду Чихун пожалел обо всём на свете. Он торопливо вышел из комнаты в коридор и направился на улицу, Мингю громко топал у него за спиной. Снаружи было совсем темно, небо было чёрным, беззвёздным. В саду горели крошечные фонари, привлекая к себе толпы насекомых — воздух гудел от шума их крыльев. Поужинали, рассевшись вокруг бассейна. Даже тренер Ким остался подольше, хотя он редко задерживался у них по выходным. Наверное, было по-своему здорово иметь возможность разделить работу и личную жизнь, но Чихун плохо представлял себя при таком сценарии. Ему нравилось жить в одном доме с командой — как большая шумная семья. У него не было цели напиться, но на третьей бутылке соджу, Чихун уже не сомневался, что она станет лишней. Он не остановился. Он пил не потому, что ему было плохо — наоборот, давно он не получал такого удовольствия от жизни. Просто… что-то ещё держало его изнутри, и, наверное, ему хотелось окончательно от этого освободиться. Может, у него хватит духу поговорить с Мингю. Может, он наговорит ему страшных глупостей. Пусть. В груди было тепло и тесно. Сколько бутылок ему понадобится, чтобы признаться? Сунён заставил его сыграть на гитаре — хотя Чихун сопротивлялся для вида и без зазрений совести сыграл ту самую «Бейби» от Джастина Бибера. Чонхан сегодня был в обычной серой футболке, волосы не уложены, но его глаза горели, и от этого он казался ещё красивее, чем обычно. Мингю полез в бассейн, вновь намочив волосы, которые только-только успели высохнуть. К счастью или к сожалению, но футболку он не снял, и она липла к его телу, как вторая кожа. Было ещё совсем тепло, но соски Мингю отчётливо виднелись под мокрой тканью. У Чихуна слабо кружилась голова. — Всё, детвора, пора спать, — сообщил Сынчоль в какой-то момент. Чихун давно перестал следить за временем — оно перестало иметь хоть какую-то важность. Чихун чувствовал себя на своём месте рядом с этими людьми. Разве обязательно, чтобы этот вечер заканчивался? — Хён, надо идти, — сказал Мингю, из ниоткуда появившийся у Чихуна за плечом — а может, он давно уже там стоял? — Мне кажется, ты выпил лишнего. Чихун угукнул себе под нос и поднялся. Ему казалось, что он держался неплохо, но Мингю всё равно придержал его за плечо. Дружно они собрали посуду и остатки еды и вернулись в дом. Свет не включали — было так странно бродить толпой по его бесконечным коридорам в темноте. То и дело слышался смех и ругань — казалось, что они звучали со всех сторон сразу. Чихун уже не чувствовал себя пьяным — так, расслабленным и немного уставшим. Мингю шёл рядом — больше не пытался удержать, но то и дело их руки соприкасались. Кожа у Мингю была раскалённая. Почему-то Чихун так себе это и представлял. Уже вдвоём они добрались до своей комнаты, пробрались в неё тихо, словно две шкодливые мыши. От кого им было таиться? Чихун не знал. Может, они просто приняли правила этой игры, чтобы тот хрупкий лёд перемирия, по которому они танцевали последние дни, не треснул. Чихун чувствовал, что сделает глупость. Наконец-то. — Мингю, — начал он, но Мингю приложил палец к губам и тихо шикнул на него. Улыбнулся — в темноте его зубы казались голубоватыми. Чихуну нравилось, как выглядели его клыки. Интересно, если бы Мингю его укус— — Я думал, мне показалось, — сказал Мингю шёпотом. — А потом был твой твит, и я просто… Хён. Как он сказал это «хён» — Чихун и не думал, что всего одного слова хватит, чтобы… что? Мингю не дал ему времени на то, чтобы додумать. Он взял Чихуна за руку и спрятал её в своих огромных ладонях. Постоял так, словно прощупывал почву. Потом его пальцы скользнули по запястью Чихуна, прошлись по предплечью, мягко обрисовали локоть — Чихун прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям. В этот момент он был чем-то одновременно большим и меньшим, чем обычный человек. Он был крошечной точкой и космосом. Потом Мингю обхватил ладонью его затылок. В этот момент Чихун знал, что Мингю подхватит его, если Чихун начнёт падать. — Пожалуйста, хён, — зашептал Мингю абсолютно сломленным голосом, — останови меня, если я всё неправильно понял. Может быть, Чихуну нравилось падать. Он молчал. Пальцы Мингю осторожно тронули его ухо и подбородок, прошлись по виску. Чихун не чувствовал своего сердца — словно оно не билось или наоборот, оглушило его страшным грохотом. Чихун нашарил руку Мингю дрожащими пальцами, вцепился в его запястье — он надеялся, что тот поймёт эту тихую мольбу: не останавливайся. Было так легко прижаться щекой к раскрытой ладони Мингю, почувствовать её жар и силу. Чихун не собирался себе в этом отказывать. Мингю издал какой-то странный, полузадушенный звук, похожий на стон. Чихун улыбнулся и прижался ртом к центру его ладони. Мингю любил целоваться. У него был абсолютно прекрасный жадный рот. Казалось, его голод неутолим, что это как какой-то древний непобедимый инстинкт — и этот голод передался и Чихуну. Он засыпал и просыпался с ощущением странной тяжести в животе — словно там лежал нагретый камень. Чихун не понимал, нравилось ему это или нет. Всего за пару дней Чихун стал катастрофически близко знаком с тем, какие у Мингю горячие и мягкие губы. Может быть, таким способом вселенная пыталась восстановить равновесие. Чихун всегда с долей иронии относился к происходящему в его жизни, но это… И стоило так убиваться, так прятать эти чувства где-то в дальнем углу своего сердца, чтобы спустя столько лет рухнуть в них с головой? Как оказалось, Чихун любил целоваться ничуть не меньше. Это было похоже на игру. Не компьютерную, а, ну, нормальную, типа тех, в которые они играли в детстве. Чихун ещё не разобрался в правилах, но его затянуло, увлекло… Он не хотел останавливаться. Они целовались по утрам, едва выбравшись из постели и не успев даже почистить зубы; в тёмной арке в коридоре по дороге на завтрак; в ванной рядом с тренировочной комнатой во время перерыва; после скримов, когда остальные ребята разбредались по своим делам; между матчами, которые они играли дуо; у бассейна, укрытые темнотой летней ночи; по дороге обратно в дом — на каждом углу, под каждой фоткой на стенах, тихо посмеиваясь, словно дети, пробравшиеся в чужой сад, чтобы нарвать яблок; в их комнате перед сном — долго, обстоятельно, лениво, до тех пор, пока Чихун не чувствовал себя безвольным желе, растёкшимся по кровати. Это было очень похоже на прятки. Никто не знал — во всяком случае, Чихун на это надеялся. Он сомневался, что это могло как-то изменить отношение ребят к нему, но привычка скрывать и скрываться давно стала частью его натуры. Чихун не был готов от этого отказываться. Кажется, это не особо беспокоило Мингю — он не пытался проявлять какие-то эмоции, когда они оказывались не наедине. Может, он знал Чихуна даже слишком хорошо — и это учитывая то, как недолго они были знакомы. Впрочем, это не мешало ему утаскивать Чихуна по тёмным углам при первой же возможности. Не всё было гладко. В тот вечер, когда Мингю наклонился к нему, Чихуна била сильная дрожь — внутреннее землетрясение, наверное, все восемь по шкале Рихтера. Столько в этих прикосновениях было нежности — это последнее, что Чихун ожидал от Мингю. Нежность — это был совсем незнакомый для Чихуна концепт. Даже забота Чонхана, его редкие, но ободряющие объятия никогда не вызывали в Чихуне таких чувств. Это было что-то совсем новое — Чихун самому себе казался бродячим котом, впервые испытавшим человеческую ласку. Мингю поцеловал его тогда: мягко обхватил ладонями за шею — не то успокаивал, не то пытался удержать. Чихун и правда был готов сбежать. Потом губы Мингю коснулись его щеки. Переносицы. Скользнули по носу, легко пробежавшись по самому кончику. Чихун не знал, что можно было что-то хотеть с такой силой. Если бы Мингю не поцеловал его в ту же секунду, Чихун бы сам— Господи, какой же Мингю был высокий. Чихуну пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Это было немного унизительно, а ещё просто отвратительно горячо. Чихун не озвучил бы эту мысль вслух даже под страхом смерти. Мингю удивлённо охнул — Чихуну было безумно стыдно от того, как всё внутри него перевернулось от одного этого звука. — Ты смерти моей хочешь, — сказал Мингю, когда они наконец оторвались друг от друга. Он тяжело дышал, и Чихун чувствовал тепло его дыхания на своей щеке. Хотелось сказать какую-нибудь колкость или просто посмеяться, но Чихун не мог — только осоловело смотрел на Мингю и чувствовал, как бешено ходит его грудь от каждого вздоха. В тот вечер они заснули в своих кроватях, но всё, о чём Чихун мог думать, был Мингю, Мингю, Мингю. Не в первый раз. Кроме поцелуев было много других вещей. Приятных. Иногда стыдных. Два раза Мингю взял его за руку — да, Чихун считал. В первый они шли из тренировочной на кухню, и всего на короткое мгновение, но Мингю сжал ладонь Чихуна в своей. Даже этого мимолётного жеста хватило, чтобы разворошить у Чихуна в груди этот гудящий жалящий улей. Жгло под рёбрами. Чихун и не знал, что так бывает. Во второй раз они лежали у Мингю на кровати — Чихун уже не чувствовал ни губ, ни стыда. Мингю гладил его по предплечью, а потом скользнул рукой ниже и переплёл их пальцы — как в самых сопливых романтических дорамах. Чихун всегда думал, что у него слабое сердце, потому что он мало занимался спортом и все дни проводил за компьютером. Насколько цельным он чувствовал себя рядом с Мингю, настолько же разбитым казался себе после. Было что-то особенно неприятное в этом открытии, что-то тревожное. Перед сном Чихун уходил в душ — его лицо и шея ещё горели от румянца, горели от поцелуев. Мингю был таким жадным, но осторожным, что Чихун почти его ненавидел за это. Чихуну столько всего хотелось, но он не знал, как об этом сказать. У него всегда были проблемы с тем, чтобы адекватно выражать эмоции словами через рот. Мингю сменил шампунь — предыдущий нравился Чихуну больше. В общем-то, ему было всё равно, что Мингю мог подумать о его долгом отсутствии в душе. Нет, скорее он хотел, чтобы Мингю думал о том, какого чёрта Чихун занимает ванную по сорок минут. У Чихуна было много грязных секретов — и никогда в жизни он ещё так не надеялся, что его раскроют. Может, ему казалось, что взгляд Мингю был особенно тяжёлым, когда он, потревоженный звуком открывающейся двери, поднимал голову от телефона. В субботу они собрались командой поужинать за огромным обеденным столом в столовой, и Чихун честно не понял, почему Мингю занял место рядом с ним. Он казался чуть усталым, но всё таким же улыбчивым, и Чихун то и дело украдкой бросал на него короткие взгляды. Было шумно — БуСокСун как всегда страшно галдели и ужасно насмешили Джису, который чуть не икал от смеха, привалившись к сынчолевому плечу. Сынчоль фейспалмил, но Чихун всё равно видел, как предательски дрожали уголки его губ. — Хён, — позвал Мингю, наклонившись к Чихуну. Его губы почти касались чихунового уха. — Только не злись сильно, окей? — прошептал он, и что-то в его голосе было такое паскудное… Чихун не успел ничего спросить — почувствовал, как ладонь Мингю легла ему на бедро, сначала мягко, едва ощутимо, а потом Мингю сжал пальцы, и Чихун просто— Он шумно выдохнул, через стиснутые зубы. — Я так хочу поцеловать тебя сейчас, хён, — шелестел голос Мингю у самого уха. Господи, они были за столом с ребятами. Их могли услышать. Их могли заметить. Господи. Чихун закусил губу. Член натянул тонкую ткань его домашних штанов. Если бы Чихун попытался встать и уйти, его стояк бы абсолютно точно не остался незамеченным. Чихун не мог решить, чего хочет больше — придушить Мингю или чтобы тот наконец-то дотронулся до него по-настоящему. Ещё чуть-чуть, выше… Если бы только Мингю провёл рукой выше, надавил на его член ладонью. Чихун расставил ноги шире. Казалось, что ниже он уже не упадёт. — Когда мы вернёмся в комнату, я хочу кое-что попробовать. Я хочу сделать тебе приятно. Ты же не будешь против, хён? Чихун тяжело сглотнул. Он боялся поднять взгляд от тарелки: был уверен, что вся команда наблюдает за тем, как Мингю его лапает. Мингю отстранился так же внезапно, как и затеял свою игру. Чихун чувствовал себя обманутым, доведённым до предела. Аппетита не было — он разглядывал овощи у себя на тарелке, но все его мысли крутилось вокруг острой необходимости срочно пойти подрочить. Он поёрзал на стуле, пытаясь как-то ослабить давление на член, и поймал взгляд Мингю — внимательный, пристальный, хищный. Что-то было в этот момент в его лице опасное и притягательное. Чихун с ужасом подумал о том, что согласился бы сейчас на всё, что бы Мингю ни попросил. Остаток ужина прошёл как в тумане. Чихун помог ребятам с посудой, а потом позволил Сунёну утащить себя в их с Вону логово. Они посмотрели хайлайты за последние несколько дней — там даже Сынчоль засветился, сбросив Боба с края карты и умерев от вражеской Мёрси. Иногда Чихун не понимал, как эти абсолютно гениальные киберспортсмены порой настолько феерически плохо играли. Теперь было так странно оказаться с кем-то в кровати и… не целоваться. Чихун исподлобья разглядывал Сунёна, устроившего голову у него на груди, и пытался понять, что чувствует. Нет, он решительно точно не хотел с Сунёном целоваться — по крайней мере это означало, что он ещё не совсем свихнулся. К себе возвращался на дрожащих ногах — чёрт его разберёт, было это от паники или предвкушения. Может, всё сразу. В голове Чихун проматывал возможные сценарии сегодняшнего вечера: Мингю зажимает его у стены и целует, Мингю роняет его в кровать и целует, Мингю прижимает его к кровати своей тяжестью и целует. Ту картинку, где Мингю устраивается у него между ног и потирает щекой о бедро, Чихун старательно игнорировал. Всё было не так… было лучше. Мингю был в одних трусах и поношенной футболке, его волосы растрепались — он валялся в кровати, но стоило Чихуну появиться на пороге, сорвался к нему, навис огромной улыбчивой тенью. Какие у него были глаза в этот момент — Чихуну было так неловко встречаться с Мингю взглядом, что он торопливо отвернулся и зажмурился. Мингю окружил его, зажал у двери, но Чихун не чувствовал себя запертым в клетке — наоборот что-то внутри него дрожало от желания и нетерпения. Сделай что-нибудь, сделай хоть что-нибудь, думал про себя Чихун, но Мингю только мягко гладил его по волосам. — Чего ты хочешь, хён? — ласково спросил Мингю, но Чихун не поверил его голосу. Мингю прекрасно знал, что делал. Мингю нравилось доводить Чихуна до точки. — Мингю, — прошипел Чихун, вкладывая в одно это имя всё напряжение, и желание, и адский голод, которые мучили его изнутри. Мингю тихо хмыкнул у него над ухом. Всё понял. Конечно, он всё понял. — Посмотри на меня, — твёрдым голосом сказал Мингю. Это было похоже на приказ, и Чихун бы ни за что не признался, какими ватными у него стали ноги от этого. Все эти годы Чихун так старательно прятал эту часть себя от остального мира. Может, теперь он хотел сдаться. Хотел, чтобы кто-то другой взял за него ответственность и рассказал ему, чего же он хочет на самом деле. Чихун повернул лицо к Мингю и открыл глаза. Они были так близко, что взгляд Чихуна толком не мог сфокусироваться. Он уставился в правый глаз Мингю, тёмный и насмешливый, и, потянувшись вверх, провёл пальцами по челюсти Мингю. — Хён, — как-то потрясённо выдохнул Мингю. Выражение его лица смягчилось, стало каким-то жалобным что ли, словно он сам не до конца понимал, что чувствовал. Мингю обхватил его за пояс, приподнял от пола и одним могучим движением бросил на кровать. Чихун испуганно ойкнул, но возмутиться не успел — Мингю оказался рядом, оказался над ним, горячий и твёрдый как скала. Он прижался губами к чихуновой шее, прикусил её, так, играючи, а потом задрал на Чихуне футболку и начал целовать его грудь и живот. Чихун тяжело и шумно дышал — всё это было чем-то новым и незнакомым, неизведанной территорией. Мингю всегда держал свои руки при себе, а сегодня наконец дал себе волю. Посмотри на меня, звучали в голове Чихуна его слова, и он не смел ослушаться — словно завороженный, наблюдал за тем, как двигалась над его раскрасневшейся грудью темноволосая макушка Мингю. Было стыдно и хорошо, Чихун ёрзал по простыни то ли пытаясь уйти от прикосновений, то ли наоборот пытаясь подставиться. Он чувствовал улыбку Мингю кожей, и это было абсолютно крышесносно. Его сердце отбивало в груди какие-то безумные ритмы — Мингю приложил ладонь к его груди прямо над ним и долгое мгновение просто слушал-чувствовал. Чихун не мог оторвать взгляда от его лица. Что-то неуловимо изменилось. Мингю нахмурился, напрягся, а потом подхватил Чихуна под бёдра и вмял в кровать. Чихун потянулся к нему, с облегчением нашёл его рот своим и поцеловал его. Сладко кружилась голова, и Чихун чувствовал себя невесомым. Мингю гладил его по бокам и спине, тихо мычал что-то довольное. Чихун не сдержал слабой улыбки, но надеялся, что Мингю не откроет глаз и не заметит её. Было хорошо. Мингю потёрся о его бедро твёрдым членом, и Чихун вцепился в ткань его футболки. Ему так страшно хотелось дотронуться, но он не мог найти в себе на это решимости. Только и оставалось, что цепляться за остатки стремительно тающего самоконтроля. Мингю схватил его за задницу, смял ягодицы в ладонях. Чихун инстинктивно толкнулся бёдрами вперёд, и Мингю засмеялся — как-то удивлённо и светло, будто увидел что-то волшебное. Он стянул с Чихуна штаны до лодыжек, дальше не стал — поленился, наверное. Чихуну тоже хотелось смеяться — что-то нервное клокотало в его груди и грозилось вырваться наружу. Он снова чувствовал себя уязвимым, но, может, это было не так уж и плохо? Мингю ткнулся лицом в его бедро, почти у самого паха, сладко вздохнул и прижался к коже губами. Чихун задрожал, как от щекотки, и тихо всхлипнул. У него так стояло, что было почти неприятно. Мингю пощипывал зубами тонкую кожу на внутренней стороне чихунового бедра, а потом вылизывал оставшиеся от зубов розоватые следы. Было в этом что-то абсолютно непристойное и одновременно нежное — Чихун хотел отвернуться, чтобы ничего этого не видеть, но не смог. Дрожь усилилась. Чихун не сразу понял, что он дрожал не от возбуждения. Мингю потёрся щекой о его член, обрисованный тканью трусов, на его губах играла довольная улыбка. Сердце подобралось куда-то к горлу, стало тяжело дышать. Чихун рванулся, оттолкнул от себя Мингю и отполз подальше, прижавшись спиной к стене. Грудь рвало от боли, каждый вдох давался с трудом. — Хватит, — только и смог выдавить Чихун. Никогда в жизни ему ещё не было так страшно. Мингю медленно кивнул. Его лицо стало серьёзным и встревоженным, и Чихун не знал, как сказать, что он не хочет его видеть. Мингю налил ему стакан воды, и Чихун принял его непослушными пальцами. Снова накрыло стыдом и жалостью к себе — Чихун ненавидел эти чувства. Он всё испортил — не в первый раз. Едва ли он удивится, если после этого Мингю не захочет с ним… ничего. Только играй со мной, с отчаянием подумал Чихун, и сам удивился этой мысли. — Всё в порядке, — сказал Мингю. Его улыбка была слабой, но искренней. — Ложись спать, хён. Чихун слабо кивнул. Он съехал по стене и свернулся калачиком у самого изголовья. Мингю заботливо накинул на него одеяло, кажется, он был не против, что Чихун занял его кровать. Мингю потрепал его по плечу и вышел из комнаты, выключив за собой свет. Чихун натянул одеяло на голову, оставив лишь немного пространства для лица. Сон не шёл — Чихун только таращился на дверь в комнату, словно пёс, ждущий своего хозяина.