***
Наконец-то Ларри оказался дома, где можно было выплеснуть все эмоции, не боясь осуждения со стороны, ведь здесь никого нет, кроме него. Не разуваясь, Джонсон прошелся до кухни и ,открыв один из шкафов, вытянул оттуда бутылку коньяка. Конечно, не такого, который он пил вместе с Салли, ведь этот был намного дешевле, но как-никак алкоголь, к тому же не та ситуация, чтобы думать о цене продукта, потому что ему было чертовски хреново. Им воспользовались, а затем прогнали без каких-либо объяснений или эмоций, которые помогли бы понять то, что творится в голове у голубоволосого мудака. Парень усмехнулся и ,открыв бутылку, принялся хлестать прямо из горла, меняя локацию. Ларри зашёл в своей комнате, в которой было очень тёмно, но свет включать не хотелось, поэтому он одернул шторы, ведь естественное освещение куда лучше. Теперь комнату освещал лунный свет, благодаря которому можно было разглядеть её содержимое, хотя и смотреть тут было не на что : кровать, стол, стул, шкаф, мольберт, плакаты с изображением Фишера. Джонсон сделал долгий глоток и внимательно стал разглядывать то, что раньше ему так нравилось, отчего стало нестерпимо боль, гадко и противно от произошедшего, но прежде всего от себя. Ведь он сам сограсился участвовать во всем этом, не сопротивлялся, не кричал, а наслаждался. Ему же нравилось, поэтому винить во всем одного Салли было неправильно, глупо с его стороны, потому что ответственность должны нести оба. В голове был бардак, с которым было невозможно справить, поэтому Ларри начал налегать на коньяк, желая забыться, чтобы не думать о таких нежных губах, о бездонных глазах, тонуть в которых было всладость, даже если в них виднелось нечто злое и отчужденное, о голубых волосах, которые пахли сигаретами и каким-то травяным шампунем, о таком... таком страстном и милом Салли. От воспоминаний о том, что между ними было Джонсон начал выть, потому что больше не мог сдерживать в себе эмоции, так ещё и эти следы на теле будут напоминать о сексе с солистом, для которого подобная близость, наверно, ничего не значит, ведь он знаменитость и может позволить себе трахать кого захочет. После этого Ларри сжался и хотел бы никогда больше не допускать подобные мысли в свою голову, но вместо того, чтобы прекратить себя мучить, он продолжал и с каждым разом фантазия и его внутренний голос подбрасывали картинки и фразы все хуже и хуже, поэтому парень не выдержал. Джонсон стал кричать и ,залпом допив коньяк, разбил бутылку об стену, а затем начал сдирать плакаты со стены, не обращая внимания на то, что ходит прямо по осколкам. Ему хотелось избавить себя от того, что он чувствует, не понимая, как вообще люди могу жить с моральной болью, засыпать и просыпаться, находясь в одном и том же состоянии. «Любовь – это разрушение, но никак не бабочки в животе»– подумал про себя Ларри начиная бить кулаками об стену, пытаясь переключиться с одной боли на другую, ведь рано или поздно его костяшки превратятся в кровавое месиво и тогда можно будет спать спокойно. Когда желаемый эффект был достигнут, парень ещё какое-то время лежал на полу и, слушая песни Фишера, громко плакал, кричал и кусал губы до крови, надеясь, что завтра утром все пройдёт и забудется, как страшный сон. Лёжа на полу Джонсон подтянул колени к животу и ,обхватив их рука, уснул, но выспаться ему так и не удалось, ведь сон был беспокойным.***
После того, как фанат покинул гримерку, Салли достал пачку сигарет и начал курить прямо в помещении, не переживая за пожарную сигнализацию над его головой, которая даже не пикнула, наверно, если бы случился пожар, то он бы сгорел заживо. – Заслужил, видимо, – произнёс Фишер вслух, закрывая глаза и пытаясь уснуть, но сон не шёл, поэтому он, встав с дивана, выключил свет, надеясь, что это как-то поможет. Парень закрыл глаза, пытаясь погрузиться в царство Морфия, но неожиданно в его памяти всплыли моменты, связанные с брюнетом, который тихо стонал под ним, тянулся к губам, чтобы поцеловать. От этого Салли резко распахнул глаза, но особо ничего не изменилось, как и раньше, везде была кромешная тьма, которая внушала страх, отчего он поспешил найти свой телефон, чтобы успокоиться, убедиться, что никого в гримерке, кроме него нет. Фишер судорожно пытался вспомнить, где его оставил, но ничего не приходило на ум, только воспоминания, из-за которых кровь стыла в жилах, поэтому он быстро включил большой свет и наконец выдохнул. Теперь парень чувствовал себя намного лучше, хотя кончики пальцев так и оставались холодными, да и дрожь во всем теле никуда не делась, но он поспешил взять телефон с холодильника, чтобы отвлечься и забыться. Зайдя в соцсети, Салли снова вспомнил брюнета, жалея, что так и не узнал его имя, но у него появилась идея, которая ,скорее всего, заденет фаната и он раскроет себя, своё имя, что поможет ему найти его. После того, как запись была опубликована, парень хитро улыбнулся своим мыслям и ,найдя более удобную позу, уснул.***
Проснувшись, Ларри почувствовал резкую головную боль и дискомфорт в заднем проходе, который напомнил ему о событиях прошлой ночи, отчего он скривился и ,заскрежетав зубами, попытался встать, но слабость во всем организме давала о себе знать. Сев на пол, Джонсон оглядел комнату и понял, что, наверно, переборщил, ведь теперь ему придётся выносить мусор, что-то делать с пятном на стене, оставшемся после коньяка, а также собирать осколки по полу. Вокруг царил хаус, как и в его душе, поэтому парень поспешил отвлечься и отложить дела на более поздний час. Открыв приложение, первое, что попалось ему на глаза – запись, которую опубликовал Фишер: « Концерт прошёл на высшем уровне, ребят, вы просто огонь, реально. Так приятно видеть то, как люди радуются тому, когда видят тебя на сцене, незабываемое ощущение. Это место запомнится мне не только Вашей поддержкой, но и услугами, которые были оказаны мне этой ночью фанатом, обладавшего VIP-билетом. Спасибо, ты классно сосешь!)» Ларри ещё раз пробежался глазами по буквам, которые не сразу складывались в слова, после чего его руки стали дрожать, а в груди начало что-то клокатать и разрываться. Внутри зарождалась тревога и паника. Не хотя он зашёл в комментарии, где все так и норовили найти того, кто оказал те самые услуги, о которых писал Салли, а также оскорбить, унизить этого человека, задаваясь вопросом «Как так можно?». Парень сглотнул, задрожал и начал листать дальше, пока не увидел фотографию, где он стоит на сцене, а Фишер приобнимает его за плечи. Тогда внутри все оборвались, потому что теперь грязь лилась исключительно на него. Подписчики знали, как выглядит Ларри, поэтому стали писать самые ужасные вещи, которые только могли придумать, отчего хотелось изчезнуть. И никогда, никогда в своей жизни больше не читать то, что здесь написано, но изменить уже ничего нельзя было, поэтому парень заблокировал телефон и стал качаться взад и вперёд, пытаясь справиться со всем тем, что на него навалилось. За это время он столько пережил, что терять было уже нечего, поэтому в нем зарождалось желание поступить с Фишером также, как тот поступил с ним: растоптать, унизить его, чтобы знал, как это больно и обидно, когда ты отдаешь всего себя, потому что испытваешь искренние чувства, а тебе плюют в душу... Какое-то время Джонсон сидел на одном месте, гипнотизируя свой телефон, который изредка вибрировал из-за сообщений, приходивших от Тодда и Эш, но он и не думал читать или отвечать, ему хотелось одного – мести. Отомстить Салли за все то, что ему пришлось и ещё придётся пережить, чтобы жизнь Рок-звезды превратилась в хаус, гребаный хаус или сраные руины, во что-то угодно, лишь бы тот выл от моральной боли...***
Тодд уже в сотый раз набирал номер друга, но тот не отвечал, что выводило из себя, заставляя переживать ещё сильнее. Парень беспокоился за состояние Ларри, ведь если то, что он прочитал в интернете правда – это его вина, потому что он придумал купить билет, внёс большую сумму денег за него и вот результат. Моррисон пытался держаться, но все валилось из рук. Он не мог сидеть на месте, постоянно смотрел на телефон и ходил с ним везде, надеясь, что Джонсон позвонит или ответит – все было тщетно. Единственным человеком, который писал и звонил Тодду, была Эш, узнавшая о том, что написал Фишер от каких-то своих знакомых. А эти знакомые , в свою очередь, были на концерте, стояли рядом с Ларри и даже не подозревали о том, на что способен брюнет. Они были в ужасе оттого, что узнали, поэтому стали критиковать его за содеянное, отчего Кэмпбелл не выдержала и расписало в красках, что они из себя представляют и куда им следует идти. В целом, девушка с ними поругалась и сразу же начала писать своему другу, переживая за его моральное и физическое состояние и желая помочь ему, поддержать как-то, но тот не шёл на контакт, что уже говорило о многом – закрылся ото всех, значит ему плохо. После неудачных попыток достучаться до Джонсона, Эш начала писать Тодду и звонить ему, ведь он умный и точно знает, как действовать в подобных ситуациях, но тут она ошиблась. Конечно, Моррисон имел огромный багаж знаний за спиной, но к такому раскладу не был готов, поэтому и придумать ничего не мог, ведь у него у самого есть чувства, которые решили заявить о себе ,именно, сейчас. Ведь он давно безнадёжно влюблен в Ларри, хотел для него счастья и надеялся, что тот наконец поймёт в чем дело, оставит Салли в покое и начнёт жить, как все, но все вышло намного хуже, хотя одна часть была выполнена – Фишер показал себя с плохой стороны. Только эта новость не приносила облегчения или радости, ведь сейчас в своей одинокой квартире Джонсон явно был растоптан, унижен и напуган, поэтому решил нести свой крест в одиночку, пытаясь не втягивать своих друзей в это. Мысли путались, но несмотря на это, Тодд решил поехать к Джонсону, попытаться вытянуть его из кокона, поэтому отправил сообщение Эш, чтобы та не волновалась. Только вместо успокоения, она начала ещё больше переживать и тоже собиралась приехать, но Моррисон сразу же присек эту идею, обеждая её в том, что в этом нет необходимости. Кэмпбелл была очень недовольна, но все же смирилась и осталась у себя дома, ожидая новостей от друзей.***
Джонсон лежал у себя на кровати в той же одежде и в той же обуви, слушая музыку, пытаясь придумать план действий и надеясь, что в будущем все то, что он чувствует развеится по ветру, как прах... Неожиданно его мысли прервал стук в дверь, отчего парень вздрогнул, ведь никого не звал, да и не ждал, поэтому продолжил лежать на своей кровати, только теперь накрылся с головой одеялом, желая вырвать из груди сердце, чтобы не болело и не колотилось так сильно, как сейчас. Даже спустя время стуки в дверь не прекратились. С каждым разом они становились все сильнее и сильнее, при этом по ту сторону кто-то что-то кричал, только ничего не менялось. Джонсон оставался в подавленном состоянии, слушая свои любимые песни, которые подходили под его настроение, пока его комната была похожа на свалку. Эш сидела с телефоном в руках, ожидая каких-либо вестей от Ларри или Тодда, но никто из них ничего не писал и не звонил, отчего девушка нервничала и чувствовала, что в этой ситуации она бессильна. Моррисон продолжал стучать в дверь, звать своего друга, убеждая его, что это не конец и жизнь продолжается, даже если тот совсем ничего не слышит. Он пытался, пытался исправить свою ошибку, но потом внутри что-то перевернулось. После этого парень сел на пол и ,закрыв лицо руками, начал просить прощение перед воображаемым Джонсоном, оправдываясь, что хотел совсем не этого. Когда исповедь перед закрытой дверью была окончена, он встал и постучал в дверь, а потом ушел, решив что сейчас не время для разговоров.***
Проснувшись, Салли первым делом зашёл в соцсети, чтобы узнать, как обстоят дела по поиску его брюнета, но ничего, кроме их совместного фото найти не удалось, поэтому он расстроился и разозлился. Его подписчики не сумели найти того, о ком так громко заявил их кумир, что они за фанаты такие? Пребывая не в самом лучшем расположении духа, Фишер встал с дивана, потянулся и начал собирать свои вещь, ведь было уже одиннадцать, а им через час пора выдвигаться. Надо ещё остальных навестить и напомнить об этом, хотя видеть их Салли совсем не хотелось, но что поделать? Они в одной группе и тут уже никуда не денишься. Когда вещи были собраны, парень хотел выйти в коридор и наведаться к Мэйпл, но вдруг нарисовался Трэвис, который улыбался во все тридцать два, отчего начинал неимоверно бесить, но Фишер попытался справиться с желанием ему врезать. – Чего кислый такой? Ночь не удалась? – ехидно спросил блондин, зайдя в гримерку. – Закрой рот, а то у тебя весь предстоящий день не удастся,– заявил Салли, злобно смотря тому прямо в глаза. – Оу, чего ты сразу? – взволнованно спросил тот. – Вижу просто, что ты какой-то уставший. Что-то стряслось, чел? – Фелпс подошёл к холодильнику и ,взяв бутылку, повернулся к Фишеру. – А это не твоё дело, – кинул тот, собираясь выйти из гримерки, но Тревис его остановил. – Я видел твою запись, неплохо, конечно, ты потусил с ним, но почему он так быстро ушёл? – спросил блондин, недоумевая. – Потому что я так решил,– заявил Салли.– Слушай, а ты не знаешь, как звали этого парня? – С которым ты ушёл? – поинтересовался Фелпс и ,сделав глоток, улыбнулся.– Не я с ним был, так что...ничего не знаю, – он пожал плечами. – Ясно, тогда собирайся, нам скоро уезжать,– заключил голубоволосый, выходя из гримерки. – А почему ты спросил? Запал на него? – Тревис высунулся в коридор. На это солист ничего не ответил, только показал средний палец, продолжая идти к Мэйпл, чтобы заставить её шевелиться, собрать вещи и на сегодня все дела будут выполнены. Избавившись от барабанщика, он выдохнул спокойно, но его наслаждение длилось недолго, потому что тот решил ему помочь, отчего парень был не в восторге. Подойдя к темно-серой двери, Фишер распахнул ее , даже не постучав, и увидел, как на Коэн сидит полуголая девушка с дредами на голове и впивается той в губы – горячая сцена, которую парни, конечно же, прервали. – Я могу присоединиться,– улыбаясь, произнёс Салли, скрестив руки на груди и облокотившись на стену. – Какого хрена? Вас не учили стучаться? – возмущалась Мэйпл, прижимая к себе девушку, которая была готова сгореть от стыда. – Я и не знал, что ты... это...ну, с девушками,– мямлил Тревис, откруглив глаза и чуть не выронив бутылку из рук. – Не учили,– ответил Фишер.–Можете продолжать, мне такое нравится,– заявил он, проходя в гримеру, которая принадлежала гитаристке. – Валите отсюда, извращенцы! Сами развлекались всю ночь и счастливы, а мне все портите! – не унималась Коэн. – Я развлекался лишь какой-то отрезке времени, а потом лег спать, так что,– Салли пожал плечами и прикрыл глаза,– не знаешь – не говори. После этого в него полетела подушка, но парень не стал как-то реагировать на подобное, лишь изредка открывал глаза, смотря на испуганную девушку, пытавшуюся одеться, а также на Мэйпл, которую совсем не заботила её нагота. Она настолько сильно разозлилась, что подошла к Тревису и ловко влепила ему пощечу, а затем выставила за дверь, пока тот что-то пытался предъявить. Фишера же никто не трогал, не выгонял, отчего на душе стало так тепло, так приятно, но в тоже время как-то тягостно, только почему? Парень не знал, поэтому, открыв глаза, окончательно засмущал зеленоглазую девушку, которая целовала Мейпл на прощание, говоря о том, что эта ночь была лучшей в её жизни. После она ушла. – Мне кажется, что со мной ей бы было лучше,– заявил Салли, смеясь. – Это только ты так считаешь, но те, с кем ты спал,– Коэн подняла одну бровь и улыбнулась. – Ты так уверена, как будто спала со мной или брала интервью у тех, с кем у меня было,– щурясь, произнёс тот. – Меня подобное обошло стороной, слава Богу,– девушка широко раскрыла глаза и выдохнула. – Ты верующая что ли? – ещё громче засмеялся Фишер. – Ты в одной группе с Дьяволом, а говоришь про Бога – это неуваженительно по отношению к нему, грешница! – воскликнул он, отчего Мэйпл бросила на него недовольный взгляд и, махнув рукой, вспомнила, что им скоро уезжать, поэтому перестала обращать внимание на различные шуточки солиста.