Мятная жвачка или «Уж лучше бы я его выдумал»

      — Погоди, — донесся из телефона усталый вздох Лехи. — Я вообще ничего не понял. То есть, ты погнался за каким-то додиком, потому что он показался тебе знакомым, и ты решил, что он что-то знает, так?       — Так, — с недоверием согласился Павел. Услышав это из чужих уст, он подумал, что со стороны, видимо, действительно иногда звучит, как полный идиот.       — А от меня-то ты что хочешь?       — Ну просто пару вечерков сгоняем, по тем дворам походим, поищем его.       Горелов снова вздохнул: — Паш, ты ж знаешь, я за любой движ и никогда не против кого-нибудь пошпынять, особенно по делу. — Он запнулся и задумался. — Но это как-то совсем странно.       — Да я знаю, Лёх, — отозвался Вершинин, ёрзая на месте. — Просто пойми, я уверен, что этот хрен с горы что-то да знает. Поговорим с ним — и делов-то. А если нас будет двое, то добраться до него явно будет легче.       — И о чем же ты с ним будешь говорить? — колебался юноша.       — Ну, для начала про Чернобыль спрошу, а там как пойдёт, — размыто ответил Паша.       Горелов рассмеялся: — М-да, план у тебя, конечно, так себе. А, если он тебе не захочет отвечать?       — Ответит, поверь мне, — поспешил заверить друга Вершинин.       Лёше странная уверенность в голосе Паши не понравилась — это ничего хорошего не предвещало. Впрочем, ему весь этот дурацкий план, судя по всему, не нравился целиком и полностью. Однако спрашивать он больше ничего не стал, понадеялся, мол, уж у Вершинина-то своя голова на плечах есть, он знает, что делает.       — Ладно, — согласился наконец Горелов. — Но только пару дней. Я, знаешь ли, не готов каждый вечер в такую-то дрянную погоду просиживать, хрен пойми где. Куда и во сколько подлетать?       Паша назвал примерное время, а адрес обещался скинуть смс-кой. Они распрощались. Юноша поглядел на часы, и понял, что опаздывает. Он терпеть не мог разговаривать по телефону с утра именно по этой причине — терялось ощущение времени, и опоздать куда-то становилось проще простого. Однако сегодняшнее утро не могло ждать, потому что Паша твёрдо решил последить за тем молодым человеком, которого видел вчера, а с Гореловым надо договариваться пораньше — он ведь настроит себе планов на вечер, и потом ищи-свищи его по всему городу.       Вершинин подорвался с места, хватая рюкзак, направляясь в прихожую, где на ходу натянул обувь и верхнюю одежду, выскакивая из квартиры.       Сегодня было чуть теплее, чем вчера, даже лужи подсохли и теперь не простирались там и тут по всему асфальту, а задорно поблескивали бликами света и разводами бензина. Солнце упорно прорывалось сквозь серую вату облаков и светило почти всё время. На душе отчего-то так радостно было, что Паша невольно чувствовал себя беззаботным пятиклассником, которому предстоял лёгкий учебный день, а дома ждали бутерброды с чаем и мультики по телевизору. Вершинина радовало буквально всё: пока ещё тёплое солнце, люди на улицах, яркий осенний пейзаж, проблески синевы в белёсом от облаков небе и тот факт, что Паша даже не опоздал на первую пару. Сегодня всё казалось каким-то особенным. Даже привычный приятный вкус жвачки — юноша на днях отметил, что почему-то как-то автоматически начал ассоциировать его со своими снами, сам того не заметив, — а теперь его радовала и эта повседневная мелочь. Вершинин чувствовал себя победителем, хотя и понимал, что, выиграв сражение — и то не факт — он не выиграл войну, но всё равно от души радовался.       Даже Аня с улыбкой спросила его, что такого замечательного произошло, отчего Паша такой довольный. Тот в двух словах обрисовал подруге ситуацию, и она его даже поддержала, придав пацану дополнительной уверенности в успехе дела.       На протяжении дня он много думал о своём сегодняшнем сне, постоянно прокручивал его в голове, пытался найти какие-то новые детали, что-то, что он мог упустить, но ничего дельного в голову не приходило. Впрочем, и это юношу не особо-то расстраивало, потому что он, предвкушая сегодняшний непростой вечер, был полон уверенности, что его поиски увенчаются успехом. Вершинин из головы прямо-таки ни на секунду не выпускал ни единой мысли, связанной со всей этой огромной тайной: с удовольствием размышлял о снах, пытался сопоставить что-то вспомненное с какими-нибудь фактами о ЧАЭС, вычитанными уже десятки раз — результата это пока что не принесло, но Паша не отчаивался, — много думал о том, как они с Лёхой доберутся до этого патлатого пацана и разузнают у него как можно больше всего, как сам Вершинин, наконец, что-то важное для себя поймёт и будет с уверенностью знать, где искать ответы на все свои вопросы. Пашка упорно тешил себя всеми этими мыслями так же, как многим людям свойственно строить перед сном планы и мечты, которые они почему-то никогда не осуществляют, но с радостью довольствуются выдуманным. Юношу это и так-то часто затягивало, но сегодня он в таком хорошем настроении даже глубже тонул в своих радостных и почти беспечных мыслях настолько, что порой и вовсе выпадал из реальности и за это даже пару раз схлопотал замечания — и это притом, что обычно никому дела нет, кто чем занимается.       Чем больше приближался час встречи с Гореловым, тем нетерпеливее становился Вершинин, тем более явно в его глазах минуты растягивались в часы, а часы — в саму бесконечность. Зато с каким довольством Паша после пар спешил обратно в свой райончик — даже в метро ехал стоя, ужасно нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, спешил по ещё залитым ярким вечерним солнцем тротуарам, радостно глядел на красивые осенние листья, мягко подрагивающие на ветру. Вершинин чувствовал, что сегодня его день, что ему обязательно повезёт, что он, наконец, хоть на шаг, но приблизится к разгадке, что даже сам город, природа, судьба на его стороне.       Паша стоял в условленном месте и нетерпеливо ждал товарища — тот, конечно, ещё не опаздывал, но Вершинина всё равно изнутри разрывало желание начать, словно бы успех дела зависел от того, как скоро они начнут, впрочем, фактически, так и было. Пашка, нервно постучав ногой по асфальту несколько раз, зачем-то оглядел дом, возле которого стоял, потом запустил руку в карман, выуживая оттуда мобильный телефон и глядя в экран, чтобы узнать время, щурясь, силясь увидеть на засвеченном дисплее цифры. В этот момент он почувствовал на себе тяжесть и обернулся, видя перед собой Горелова, по-приятельски ухватившего его за шею.       — Здорово, Пашенский, — улыбнулся он и взлохматил волосы юноши.       Тот поздоровался и про себя отметил, что Лёха явно пребывает в хорошем настроении, значит, вряд ли будет недовольно нудить или сливаться раньше времени.       — Ну чё, выдвигаемся? — поинтересовался Горелов и тут же побрёл рядом с Вершининым, который только кивнул и ловко зарулил куда-то во дворы. — Слушай, а я всё же не понял, почему ты так уверен, что этот чел тебе всё возьмёт и расскажет, — немного помолчав, заговорил Алексей. Видимо, из множества вопросов, копошащихся в его голове, этот волновал юношу больше всего.       — У меня есть пистолет, — почти виноватым тоном сознался Паша.       — У тебя есть что? — с удивлённой улыбкой, полной уверенности в том, что услышанное — шутка, переспросил Лёха. Он почти тут же принял обыденный вид и продолжил: — А, ты про тот, который тебе брательник какой-то там с мест боёв подогнал?       — Он самый. Пришлось домой за ним заходить, в метро-то меня на первом же металлодетекторе с ним бы поймали. — Юноша фыркнул. — Да в нём даже патронов нет, — поспешил заверить он товарища. — Так чисто припугнём этого чувака, если говорить не захочет.       Лёха что-то пробормотал под нос и замолчал. Минуты пол они шли в тишине, а потом Горелов всё-таки выпалил: — Да уж, надо было патроны-то всё же. — Встретив вопросительный взгляд Паши, он добавил: — Ну, если не сможем догнать, шмальнули бы разок по ногам.       — Ты с ума сошёл? — изумлённо поинтересовался Вершинин. — А ещё на мента поступил, называется.       — Да ладно тебе, я прикалываюсь, — рассмеялся Алексей, по-дружески толкнув Пашу в плечо.       Тот фыркнул, но вслух ничего не сказал. Пройдя ещё немного, они снова разговорились: то рассказывали, как им учится, то травили шутки или какие-нибудь байки, то просто болтали ни о чём — время-то скрасить хочется. Поначалу было даже весело, но со временем это веселье всё больше и больше выветривалось, вытеснялось усталостью и безрезультатностью времяпрепровождения. Молодые люди долго кружили по дворам, всматривались в редких прохожих, но ни один из них не походил на того патлатого юношу, которого Паша видел вчера. Уже стемнело и зажглись фонари, а результат всё оставался нулевым. В конце концов, решили на сегодня закончить и разойтись по домам. Вершинин был страшно расстроен, но Горелов, к его удивлению, даже подбодрил товарища, спеша его заверить, что пусть сегодня не срослось — завтра всё получится.       На Пашу это ободрение не очень-то подействовало, и домой он брёл в не самом лучшем расположении духа, а если говорить откровенно, то был ужасно обижен. Его почти до боли гложило то, что весь день в нём горела такая невероятная уверенность в успехе сегодняшнего вечера, что он был буквально окрылён. Юношу больше задевало не то, что сегодня он не нашёл того незнакомца — да бог с ним, найдёт завтра, — а то, что он был до глубины души уверен в своём успехе, ибо буквально чувствовал, что из сегодняшней битвы с судьбой выйдет победителем. Теперь же Пашу душило сомнение: всё ли то, что он чувствует в отношении своих снов и всего, с ними связанного, действительно является правдой? Может ли он доверять сам себе и собственной интуиции? После того, как этим вечером его уверенность разлетелась в щепки о скалы реальности, он ощутил на себе некую тень сомнения, хотя и постарался раньше времени не поддаваться отчаянию — это же только первый вечер его поисков, нельзя же получить всё и сразу только по одному своему хотению.       Следующим вечером они снова встретились с Гореловым и отправились в свой импровизированный обход. И послеследующим вечером тоже. И через день. Не везло и не везло. Они пытались менять маршруты, всё больше кружа в районе того двора, где исчез незнакомый юноша, когда Паша в одиночку за ним гнался, и того двора, где Вершинин впервые его увидел, являлись примерно в то время, когда Павел встретил того юношу, но всё безуспешно. Изменилась и погода — снова похолодало и моросили дожди, будто бы даже сама природа теперь отвернулась от Паши на пару с удачей. Лёха, обещавшийся составить другу компанию всего на пару деньков, с каждым вечером выходил всё более и более неохотно, а на «прогулке» каждый раз был угрюмее и угрюмее. Вершинина тоже результат не радовал, и юноша, хоть и старался надеяться на лучшее, с каждым днём все больше отчаивался, уставал, злился и подумывал, что, видимо, придётся искать другой способ добраться до истины и человека из снов.       Молодые люди таскались на свой странный променад по затхлым дворам уже неделю и ни разу даже одним глазком не видели того незнакомого юношу. Паша уже был сыт по горло Лёхиными: «Да, может, он тут один раз вообще мимоходом проходил», «То, что ты в чём-то там просто уверен, никаких гарантий не даёт», «А вдруг он понял, что ты его запалил, и теперь ходит другой дорогой?» и «Сегодня иду последний раз, завтра, если что, — без меня», но терпеливо уговаривал Горелова, что всё не зря, и их старания этим вечером увенчаются успехом; правда, в начале следующего вечера ему приходилось говорить то же самое. Вершинин всё ещё чувствовал, что он всё делает правильно, что надо продолжать искать, но сам уже в это особо не верил и делал это скорее больше по инерции, нежели по сильному собственному желанию.       Когда Вершинин прощался с Гореловым очередным вечером, тот твёрдо заявил: — Всё, братан, завтра не потащусь. Я и так-то всего на пару дней прийти обещал, а мы тут уже больше недели маемся без дела часами.       — Лёх, ну давай завтра ещё разок сгоняем? — взмолился Паша. — Я прямо чувствую, что надо.       — Да ты каждый день что-то там чувствуешь, — недовольно фыркнул Алексей. — Никакое чувствительное место ещё не болит?       — Ну, чувак, ну последний вечер? И я отстану, клянусь, — предпринял ещё одну попытку Вершинин. — По-братски, а? Пожалуйста.       Горелов некоторое время колебался, потом закатил глаза и вздохнул: — Ну ладно, завтра самый последний раз сгоняем. Но больше даже не проси.       Обрадованный Вершинин поблагодарил друга, попрощался с ним и отправился домой. То ли тот факт, что он смог переспорить упёртого Горелова, то ли нечто другое, но это что-то как-то даже немного воодушевило Павла, он почувствовал себя немного легче и увереннее. Конечно, доверял он себе теперь с опаской, однако приятное чувство, разлившееся по всем жилам, не могло не красить Пашу и его планы в собственных глазах.       Засыпал юноша с трудом — на него отчего-то накатило какое-то странное ощущение некой тревожности или волнения, вроде того, что испытываешь в детстве, зная, что завтра тебя ждёт нечто важное. Вершинин ужасно долго маялся, ёрзая по постели и силясь вспомнить, не забыл ли он о чём-нибудь важном, что завтра его ожидает, но так и не смог вспомнить чего-либо в этом роде, поэтому списал своё волнение на то, что завтрашний вечер уже воспринимался им как последний в этих странных поисках, поэтому Паша ощущал, что должен завершить начатое успешно, и оттого чувствовал на своих плечах некий груз ответственности. Заснул поздно, зато во сне его ничего не тревожило — даже сновидения этой ночью были чуть ярче и насыщеннее, чем в последнее время, хотя и ничего информативного или нового в жизнь Вершинина не привнесли.       Новые день отчего-то был таким же напряжённым, Паша чувствовал какую-то странность, будто бы что-то не так, но всё ещё ничего не мог понять, что именно, и не видел никакой очевидной причины. Это его злило и заставляло ощущать себя новорождённым котёнком, слепым и беспомощным. Однако к середине дня Вершинин вообще запутался в том, что чувствует, даже всё вокруг казалось каким-то никаким, ни хорошее, ни плохое, ни располагающее к себе, ни настораживающее. Даже погода была какой-то странной — ни рыба ни мясо — будто бы просто существовала, и не более. Странное чувство, так и до экзистенциального кризиса недалеко.       В условленное место встречи Паша притащился раньше обычного, угрюмый и уставший от всего того, что весь день давило ему на плечи. Юноша даже примерно не представлял, чего ожидать от сегодняшнего вечера — обычно у него возникали хоть какие-то чувства: ощущение скорой победы или чёткое осознание того, что и в этот раз он уйдёт несолоно хлебавши, а сегодня вообще ничего, даже как-то пусто внутри стало. Лёша тоже явился не шибко-то радостный, сухой, утомлённый — у него день, по-видимому, тоже не задался. Паша хотел было поинтересоваться, как у товарища дела, но диалог как-то не задался, и они замолчали, едва начав свой традиционный обход. Молчание ещё больше усугубило ситуацию, и теперь Вершинин чувствовал себя прямо-таки подавленным.       Они лениво бродили уже почти полчаса, и оба устали, хотя ни один об этом не говорил, да и обычно они проходили гораздо-гораздо больше. Паша понуро, почти исподлобья оглядывал двор, в который свернул вместе с Гореловым, когда, к своему удивлению, заприметил того самого юношу, идущего вдоль противоположного конца дома, возле которого оказались молодые люди. Вершинин сначала прямо-таки глазам своим не поверил, пригляделся — точно тот патлатый молодой человек. Тот ковылял по двору неспешно, чуть ссутулившись, одной рукой придерживая качающуюся сумку на длинном ремешке, закинутую на плечо. Переставлял ноги как-то устало, иногда свободной рукой поправлял двигающиеся от ходьбы прядки волос.       — Глянь, — шикнул Паша, несильно толкая Лёху под локоть и указывая чуть вперёд, не отрывая взгляд от незнакомца. — Вон он.       Горелов вскинул голову, проследил за взглядом товарища и усмехнулся: — Ну и дрищ.       Он разинул было рот, видимо, чтобы окликнуть «жертву», но Вершинин дёрнул его за плечо: — Не ори. Пошли поближе подойдём. А, если заметит, тогда уже побежим.       Они ускорили шаг. Паша впервые за сегодня почувствовал какие-то более-менее чёткие эмоции, притом отнюдь не негативные. Молодые люди шагали поспешно, но старались не шуметь, чтобы их не заметили раньше времени. Впрочем, когда от жертвы их отделяло уже всего метров десять, не больше, юноша, видимо, всё-таки почувствовавший что-то неладное, обернулся и, явно узнав по крайней мере одного своего преследователя, кинулся бежать, а Вершинин с Гореловым кинулись за ним.       Молодые люди свернули ещё в пару дворов, не сбавляя темп и не выпуская из виду юношу. Тот бежал чуть впереди, иногда оглядываясь, вперяя на мгновение в своих преследователей взгляд своих испуганных глаз, и, кажется, даже ускорялся. Паша бежал, почти не чувствуя усталости, зато ощущая какую-то странную радость, азарт, искрящийся на кончиках пальцев мелкими покалываниями. Вершинина это почти забавляло, и на мгновение он подумал, что, вероятно, именно это испытывает хищник, гонящий свою добычу.       В один момент Вершинин, неотрывно глядящий на бегущего впереди юношу и выпускающий его из виду только на долю секунды во время поворота, обнаружил, что бежит один, без Лёхи. Он на мгновение обернулся, пытаясь увидеть Горелова чуть позади себя, но не обнаружил его там. Останавливаться не стал — уж с Алексеем-то вряд ли что-то случится, а своего патлатого незнакомца Паша может в другой раз и не найти.       Вершинин уже начинал уставать и понемногу отставать, расстояние между ним и юношей увеличилось. Тот завернул за угол очередного дома, а Паша, едва добегая до поворота, подумал, что далеко бежать не сможет. Однако, наконец повернув, он, успев беглым взглядом окинуть двор, понял, что это то самое место, где он потерял своего беглеца в прошлый раз. Это прибавило сил Вершинину, но почти тут же он заприметил того, стоящего у двери подъезда и дрожащими руками судорожно перебирающего связку немногочисленных ключей. Найдя «таблетку» от домофона¹, он распахнул дверь и юркнул внутрь. Паша на секунду перевёл взгляд чуть дальше и увидел Горелова, который обогнул дом с другой стороны и теперь находился к беглянке значительно ближе, нежели Вершинин — конечно, и то, и другое расстояние было маленьким, но в такие моменты решают доли секунд. Алексея патлатый юноша, похоже, не заметил и теперь, на мгновение замер в дверном проёме, глядя на приближающегося Пашу и параллельно силясь закрыть дверь домофона, чтобы она уж точно захлопнулась прежде, чем Вершинин до неё доберётся. Вот тут юноша прогадал, потому что, пока он с усердием пытался закрыть дверь, видя единственную угрозу в виде Паши, до неё уже успел добежать Горелов, с силой рванувший ручку на себя и бросившийся внутрь.       Вершинин влетел в ещё не закрывшуюся дверь подъезда буквально через пару секунд после этого и уже застал Лёху, прижавшего к стене перепуганного юношу и зажимавшего ему рот — видимо, тот пытался кричать.       Дверь захлопнулась и молодые люди оказались в сумраке неосвещённого подъездного подъёма на первый этаж. Только сверху, из окон этажей выше, чуть-чуть попадал свет с улицы, где ещё не стемнело. За несколько секунд, пока Паша и Лёша пытались отдышаться, глаза привыкли к полутьме, и теперь Вершинин угрожающе вперял свой взгляд в дрожащего юношу, потом шагнул едва ли не вплотную к нему, заставляя Горелова, который всё ещё крепко держал беглеца, встать чуть сбоку, запустил руку в свой карман, наблюдая за тем, как молодой человек сопровождает этот жест испуганным взглядом и негромко проговорил: — Смотри сюда. Нам нужно только задать тебе пару вопросов. Сейчас мы тебя отпустим, но если попробуешь закричать или убежать, — он не до конца вытащил из кармана пистолет, но блеснул им в едва различимом свете так, чтоб юноша заметил, — то я тебе колено прострелю. Понял?       Молодой человек судорожно закивал. Лёша, поглядев на Вершинина и как бы получив согласие, неспешно разжал руки, давая патлатому юноше дополнительную возможность дышать, говорить и двигаться чуть свободнее. Тот усерднее вжался в стену, будто бы попытался пройти сквозь неё, и уставился на своих тиранов.       — Как тебя зовут? — спокойно, но твёрдо спросил Паша.       — Игорь, — последовал ответ. — Игорь М-Матвеев. — Молодой человек принялся слегка заикаться, то ли потому, что сам по себе заикался, то ли от страха.       — Здесь живёшь? — уточнил Вершинин. Его собеседник кивнул. — Веди.       Куда именно нужно вести, Паша уточнять не стал, но Игорь, очевидно, сам всё понял. Он в два шага повернул и стал спускаться в какое-то полуподвальное помещение, принимаясь отпирать ключом дверь с какой-то табличкой. Его спутники переглянулись и спустились следом. Войдя внутрь, Вершинин забрал у Матвеева ключи и отдал Лёхе, который запер дверь. Игорь по просьбе Паши включил свет, который был уж больно тусклый и не очень-то помогал. Внутри было маловато места: большую часть занимали столы, на которых там и тут располагались мониторы и системные блоки разных родов и размеров. Где-то пачками висели провода. Там и тут по помещению стояли коробки, валялся всякий хлам, чуть дальше был маленький проход, видимо, в какое-то смежное совсем крохотное помещение. Местами по комнате были расставлены кружки или лежали предметы одежды. От одного взгляда на помещение нельзя было сказать, жил ли здесь Матвеев или же только работал.       Вершинин жестом указал Игорю сесть. Тот послушно занял место на стуле, прижав ближе к телу свои конечности. Паша несколько секунд глядел на него чуть сверху, как будто пытался установить и укрепить свою доминирующую роль в этом разговоре, а потом спросил: — Почему убегал?       — Ну так вы же г-гнались, — неуверенно отозвался юноша так, будто ему задали вопрос с подвохом.       — А, когда я один был? Тоже потому что гнался? — поинтересовался Паша.       — Ну да, — ответил Игорь как-то ещё более неуверенно, точно уже сам засомневался, а потому ли он убегал.       — Да пиздит он всё, — огрызнулся Лёха. Паша перевёл на друга почти удивлённый взгляд и понял, что тот, видимо, решил разыграть «плохого копа», чтобы надавить на Матвеева. — Убегал, потому что точно что-то знает.       — Что я знаю? — испуганно выпалил Игорь.       — Так вот ты нам это и скажи, — язвительно отозвался Горелов, нарочито передразнивая чужую манеру разговора.       Он взял стул, поставил его спинкой к Игорю, а сам умостился на него лицом к спинке, укладывая на неё скрещенные руки и глядя на молодого человека весьма угрожающе.       — Почему ты меня так бесишь, а? — спустя пару секунд задумчивого молчания проговорил Алексей.       — Я? — почему-то переспросил Матвеев, хотя и так было понятно, что обращаются к нему.       — Да. Вот ты ж вроде ничё мне не сделал, да? — фыркнул Лёха. — А я смотрю на тебя, и мне тебе так втащить хочется.       Его собеседник вжался в спинку стула, вцепляясь тощими пальцами в сидение, и явно искренне выпалил: — Не надо мне, пожалуйста, втаскивать. Мне и так очень страшно.       Лёша усмехнулся, а Игорь нервно заёрзал, боязливо поглядывая на Горелова. Паша образ товарища оценил и тут же обратился к Матвееву мягче, чем Лёша, чтобы тому было проще говорить.       — Скажи, в последнее время ничего странного не замечал? Ну, там, сны какие-нибудь или видения? — спросил Вершинин.       — Ч-чего? — удивлённо отозвался молодой человек и, видимо, на секунду допустив мысль, что это всё может быть одним глупым розыгрышем, даже слегка улыбнулся.       — Ты нам тут не чевокай, — фыркнул Горелов. — А то я смотрю, у тебя ни одно колено ещё не прострелено, так мы это сейчас исправим.       Он как бы в подтверждение своим словам выбросил одну руку вперёд, хватая Игоря за колено. Тот испуганно дёрнулся, Лёша засмеялся, а Паша подумал, что Горелов вообще не умеет угрожать и действует, основываясь только на интуиции и клишированных боевиках.       — И всё же? — снова обратил на себя внимание Вершинин, как бы напоминая о своём вопросе.       Игорь поглядел на него, потом перевёл взгляд в сторону, на несколько секунд замер, видимо, раздумывая и силясь что-нибудь вспомнить, но потом задумчиво отозвался: — Нет, ничего такого.       Мыслительный процесс и тот факт, что в него не спешили тыкать пистолетом, видимо, немного успокоили юношу, и он начал говорить чуть менее суетливо и перестал заикаться.       — Ладно. А что знаешь про Чернобыль? — не отставал Паша. — Ничего с ним связанного в последнее время в твоей жизни не появлялось?       — Ну, — замялся Игорь, — кое-что было пару месяцев назад, но это бред. — Заканчивая предложение он усердно замотал головой, точно пытаясь вытрясти воспоминания об этом из своей головы.       — Говори, — почти повелевающим тоном произнёс Вершинин.       Матвеев несколько секунд сомневался, открывал и закрывал рот, точно не зная, с чего начать, а потом заговорил: — Ну, где-то в августе мне написал один человек. Он предложил мне сделку.       — Что за сделка? — спросил Паша, будто боялся, что Игорь сейчас замолчит.       — Я должен был украсть большую сумму денег и, — юноша запнулся, точно понимая, что собирается сказать что-то совсем уж бредовое и бессмысленное, но всё же закончил, — уехать с ними в Чернобыль.       — Что за деньги? Где украсть? И почему именно в Чернобыль? — засыпал Матвеева вопросами Паша.       Тот растерялся, то ли не зная, на какой вопрос отвечать первым, то ли по ещё какой-то причине, но в итоге как-то неуверенно выдал, глядя на Вершинина: — Деньги должен был украсть у тебя.       — У него? — изумился Лёха, даже приподнявшись на стуле.       Паша, задумавшийся на несколько секунд, обернулся к нему: — Деньги от продажи бабушкиной квартиры. Помнишь, в сейфе?       Горелов изобразил на лице выражение глубокого понимания, а Вершинин повернулся обратно к Матвееву и уточнил: — Эти деньги? — Тот почти виновато согласился. — А с Чернобылем что?       Игорь замотал головой: — Больше ничего не знаю. Тот человек не писал никаких подробностей.       — То письмо показать можешь? — поинтересовался Вершинин.       — Могу, — кивнул молодой человек. — Можно ноутбук взять? — уточнил он, начав приподниматься с места.       Паша кивнул, и юноша поспешил к столу, с которого взял закрытый ноутбук, и вернулся с ним на место, по дороге открывая и включая устройство. Нажал кнопку включения и с полминуты ждал, пока компьютер соизволит включиться и загрузиться, а сам всё это время нервно постукивал пальцами и пытался посмотреть на Горелова и Вершинина как бы украдкой, не поднимая головы — выходило не очень, молодые люди, которые неотрывно следили за каждым его действием, прекрасно видели, как Игорь косится на них исподлобья, что отчасти выглядело даже пугающе. Наконец, тот уставился в монитор, заелозил подушечкой тонкого указательного пальца по тачпаду и застучал по клавишам. Вдруг юноша замер и почти виновато поглядел на своих «надзирателей», чем очень их насторожил, особенно Лёху, на которого посмотрел почти испуганно.       — Я забыл сказать, — начал Игорь, но голос его прозвучал как-то сипло, поэтому юноша замолчал, прокашлялся и только потом продолжил. — Тот человек ещё фотографию прислал, ну, чтоб я знал, кого, — он запнулся, подбирая слово, но ничего более-менее приемлемого не нашёл, поэтому закончил, как есть, — кого грабить, в общем.       Паша жестом заставил Матвеева показать фото. Тот развернул ноутбук, показывая молодым людям странного вида фотографию: на ней в ряд стояли все трое, Паша, Игорь, Лёша, и неотрывно смотрели в камеру, позади них — пугающе голая стена. Изображение выглядело старым, будто бы сделанным несколько десятков лет назад. Пашино лицо на нём было обведено красным кружком. Сам Павел, увидев фото, понял, почему Игорь убегал от него, едва завидев в первый раз, и почему испуганно посмотрел на Лёху — узнал.       — Это чё за фигня? — выпалил Вершинин, вглядываясь в фотографию.       — Я н-не знаю, — замотал головой Матвеев. — Я понятия не имею, что это за фото, честно.       — Да как такое быть-то может? — задумчиво проговорил Паша, будто бы ни к кому не обращаясь. — Стоим просто, смотрим в камеру.       Горелов, который несколько секунд молчал, изумлённо глядя в экран, фыркнул и поинтересовался: — Слышь, это мы так для школьного альбома фоткались, помнишь, по одному. А это не может быть, ну, типа фотошоп какой-нибудь? Ну, там, я не знаю, из фоток для альбома взято и сюда прифигачено? Только я чёт не помню, я, чё, в этой рубашке был?       Паша вдруг почувствовал, что у него дежавю. Он покачал головой: — Какой выпускной альбом? Мы там в пиджаках и рубашках были. — Он пару мгновений помолчал, а потом задумчиво произнёс: — У меня лично нет фоток, где я в таком ракурсе.       Юноша поджал губы, потом потянулся в карман, чем напугал Игоря, выудил оттуда мобильный телефон и сфотографировал изображение на экране ноутбука. Потом вообще забрал устройство из рук молодого человека, поставил на стол, упёрся руками в ту же поверхность, склоняясь над экраном, и принялся про себя, иногда проговаривая некоторые слова одними губами, читать электронное письмо, которое было чуть выше фотографии. Ничего нового он из него не вынес — Игорь, в принципе, всё содержание пересказал в одном предложении: просьба украсть деньги и уехать в Чернобыль. И всё-таки Паша на всякий случай сфотографировал ещё и письмо, а затем переписал в телефон электронный адрес, с которого было отправлено письмо, и несколько раз задумчиво его перечитал, зацикливаясь на, очевидно, фамилии «Костенко»², написанной рядом с адресом. Вершинин сначала одними губами, затем шёпотом произнёс: «Костенко», потом ещё раз и ещё, точно пробуя слово на вкус — ему даже показалось, что на языке оно тает очень приятно, а по ощущениям тёплое и сладкое, как тягучая карамель или ириска, — а затем улыбнулся — он чувствовал, хотя скорее знал, что это фамилия того человека, которого он ищет. Паша отчего-то вовсе не сомневался, что это его фамилия и что именно этот человек просил Игоря украсть деньги, — даже не допускал мысли, что это не так. Какое-то внутреннее чутьё подсказывало, и Вершинин ощущал, что на этот раз оно не подводит.       — Ещё что-то? — твёрдо спросил Паша и, глядя на то, как Игорь задумался, продолжил: — Что в итоге? Ты не согласился?       Матвеев снова занервничал, даже визуально сжавшись на стуле. Понимая, что вопрос снят не будет, он негромко отозвался: — Согласился. — Сбоку фыркнул Лёша, причём так, будто бы вложил в этот звук всё презрение, которое только имелось в его существе. — Ещё бы, — недовольно поспешил оправдаться Игорь, — за восемь миллионов любой бы из вас согласился.       — Типа все деньги бы тебе достались? — с усмешкой поинтересовался Горелов.       Тут уже кивнул Паша: — В письме написано, что да. От него, — он махнул рукой в сторону Матвеева, — требовалось только украсть деньги и доехать до Чернобыля. Дальше — делает, что хочет.       — И вы в это верите? — прыснул Алексей. — Да этот чел таинственный вас обоих обобрал бы, как бродяг. Тебя на законно имеющееся, — он тыкнул пальцем в Пашу, а потом перевёл жест на Игоря, — а тебя на незаконно награбленное.       Вершинин хотел было что-то сказать, но Матвеев отозвался раньше: — Я должен был подсказки оставлять — записывать видео по дороге в Чернобыль. Тот человек написал, это потому, что я должен был кого-то вести за собой.       — Кого? — уточнил Вершинин.       — Не знаю, — пожал плечами Игорь. — Наверное, тебя, раз твои деньги должен был украсть.       Паша хмыкнул и покачал головой, обращаясь к Горелову: — Нет, ему вряд ли нужны были деньги. Зачем ехать в Чернобыль, чтобы их передать? И зачем видео? Тут что-то другое.       Лёша не нашёл, что ответить, но он явно не доверял этой версии, а скорее был убеждён в том, что таинственный человек, который стал центром внимания сегодняшнего вечера, просто жадный до денег козёл. Юноша всплеснул руками с таким видом, будто бы желал сказать: «Ладно, валяйте», но промолчал.       — И что потом? — обернулся к Игорю Паша. — Ты сказал, что согласился. Почему не поехал?       — Я написал, что согласен, — начал юноша. — Мне пришёл ответ, чтоб я ждал ещё одного письма, где будет написана дата, когда я должен буду всё, ну, исполнить.       — Пришло?       — Пришло. Там была написана дата, точная инструкция, что я должен был делать, и код от сейфа, где лежат деньги.       — Почему именно какая-то конкретная дата? — прервал молодого человека Паша. — Никого не должно было быть дома?       — Нет, наоборот, — отозвался Матвеев. — Я должен был прийти чинить интернет.       — Слушай, — обратился к Вершинину Лёха, — а помнишь, мы у тебя тусняк устроили, когда твои предки в Турцию смотались? У тебя же тогда вроде интернета не было, не?       Паша на секунду задумался, а потом обратился к Игорю: — Письмо с датой покажи.       Матвеев взял ноутбук, вновь поелозил пальцем по тачпаду, затем развернул экран к Вершинину, показывая другое сообщение. Юноша прочитал текст, склонившись над компьютером, потом выпрямился, нервно постучал ногой по полу, что-то обдумывая.       — Ну да, примерно в тех числах мы и затусили. — Он фыркнул и задумчиво покачал головой. — Меня больше волнует то, что код от сейфа правильный, — проговорил Паша, обращаясь к Горелову. — Его только мы с родителями знаем. Откуда у него код?       Алексей развёл руками: — Я без понятия, братан. У меня даже идей никаких.       Некоторое время все молчали — Паша и Лёша задумчиво, а Игорь нервно, то и дело с опаской просматривая на молодых людей. Потом Вершинин, точно вспомнив, что не всё ещё прояснил, вернулся к Матвееву: — Ну так почему ничего не состоялось-то?       — Я не знаю, — в очередной раз замотал головой тот. — Правда, не знаю. Он мне просто в один день написал, что всё отменяется, и на мои вопросы больше не отвечал.       — Уверен? — с нажимом поинтересовался Паша, склонился чуть вперёд и демонстративно заложил руку в тот карман, где прятал пистолет. Он в принципе готов был поверить Игорю, что тот больше ничего не знает, но ещё немножко надавить на него был не прочь — а вдруг что расскажет?       Матвеев вновь занервничал ещё сильнее и усердно вжался в спинку стула, с опаской глядя на Пашину руку, заложенную в карман.       — Ничего больше не знаю, — забормотал он. — П-правда, ничего.       — Ладно, — произнёс Вершинин, выпрямляясь. — Если что-то вдруг вспомнишь, ты знаешь, где меня найти, — добавил он, указав на ноутбук, где всё ещё было открыто электронное письмо с его адресом. Конечно, Паша сомневался, что если Игорь и впрямь что-то вдруг вспомнит, то первым делом побежит к Вершинину это «что-то» рассказывать — нет, Матвеев скорее прятаться до последнего будет и с Пашей даже связываться не станет. Юноша сказал это по большей части просто так, по той причине, что не знал, как будет лучше завершить диалог.       Павел неспешно направился к двери, попутно забирая у Горелова ключ. Лёха же напоследок уничижающе глянул на Игоря, точно попытавшись припугнуть, поднялся на ноги, дошёл до двери и выпалил: — Ну ты, это, не косячь так больше. А то мы знаем, — он постучал костяшкой по дверному косяку, — где ты живёшь. Найдём, понимаешь ли.       Игорь судорожно закивал головой, пытаясь выразить своё понимание как можно более ярко. Горелов усмехнулся, цокнул языком и скрылся в дверном проёме вслед за Вершининым, который уже успел открыть проход на лестницу, кинуть ключи на какую-то полочку у входа и начать подниматься. Алексей догнал его и с лестницы послышалось: — А, может, всё-таки втащить ему, а?       — Лёх, да успокойся ты, в самом деле.       — Да чё Лёха-то? Рожа мне его не нравится, да и деньги он спереть хотел…       Матвеев, глядящий вслед молодым людям, поспешил вскочить на ноги и, схватив с полки оставленные Павлом ключи, запереть дверь. Получать ему совсем не хотелось. Только услышав, как за дверью медленно растаяли шаги, Игорь опёрся о неё спиной, почти спокойно, но шумно выдыхая и откидывая голову назад, прикрывая глаза — ну и денёк.       На улице уже висели лёгкие голубые сумерки, солнце село, но вечерняя темнота ещё не успела опуститься на город до конца. Молодые люди неспешно брели по дворам. Паша вдруг подумал, что Матвееву имя Игорь очень даже подходит — у юноши сложилось впечатление, будто бы он изначально знал, что молодого человека так зовут. Потом Павел задумался и вспомнил, что впервые встретил Аню возле того же самого подъезда, откуда они только что вышли. Вершинина это насторожило и заинтересовало — такое явно неспроста.       — Как ты добежал быстрее меня? — вдруг спросил Павел.       Горелов усмехнулся и пожал плечами: — Я просто подумал, что мы по направлению побежали в тот двор, про который ты говорил, мол, там потерял этого придурошного, когда в первый раз за ним гнался. Я решил по другим дворам срезать.       — А чё меня не позвал там же бежать?       — Ну, а вдруг он бы куда-нибудь в другое место намылился бы? — отозвался Горелов. — А так ты хоть за ним совершенно точно бежишь.       Паша понимающе хмыкнул, но ничего не ответил. Некоторое время они шли молча.       — И чё теперь делать будешь? — поинтересовался Лёха.       — Не знаю. Зато мне теперь известна фамилия, — задумчиво проговорил Вершинин, — правда, я понятия не имею, что мне с ней делать.       — Ты думаешь, тебе снится тот, кто отправил те письма додику этому? — усмехнулся Горелов. — А, если это другой человек? Или в почте указана ненастоящая фамилия? Ты об этом не думал?       — Думал, — честно признался Паша. — Но это один и тот же человек, я уверен. И фамилия его.       — Мне б по жизни твою уверенность, — отозвался Лёша, цокнув языком.       Они вновь немного помолчали, а потом Вершинин спросил: — Слушай, а у тебя же дядя вроде тоже в полиции работает?       — Под «тоже» ты подразумеваешь то, что я только-только на мента поступил? — усмехнулся Горелов. — Работает, а чё?       — Может, его попросить ориентировку какую-нибудь разослать?       — На кого? На этого твоего «Костенко», что ли? — почти удивлённо спросил Алексей. Потом он задумался и добавил: — Ты инфы сначала побольше собери, а то пока знаешь… А что ты вообще знаешь?       — Да почти ничего, — понуро отозвался Паша.       — Вот-вот, — хмыкнул Горелов. — Сначала узнай что-нибудь, кроме фамилии, и то, если она настоящая, а потом уже про ориентировочки думай. А там я, может, и подсуечусь, так уж и быть.       Паша тоже в очередной раз хмыкнул в ответ, но больше ничего не сказал, а сам подумал, что Лёша определённо прав, и надо бы собрать побольше информации, вот только как это делать, Вершинин себе слабо представлял.       — Кстати, — вдруг вновь заговорил Горелов, — я так и не понял: этот твой человек из снов мужик или женщина? А то даже по фамилии непонятно.       Вершинин пожал плечами: — Честно говоря, не знаю, но я уверен, что это мужчина.       — Почему?       — Без понятия, — отозвался Павел. — Просто знаю. Просто чувствую.       Лёша рассмеялся: — А, ну раз так. Ишь ты какой чувствительный стал, — он похлопал друга по плечу. — Ну давай, экстрасенсируй, Ванга.       Вечером Паша чувствовал какое-то странное спокойствие или даже умиротворение. Он подумал, что это, вероятно, из-за того, что он сам себя убедил в том, что всё делает правильно, не пытается забросить выросшую из ниоткуда в его жизни тайну, а расправляется с ней, как может. Соответственно, каждый шаг, отвечающий хоть на какие бы то ни было вопросы из крутящихся у юноши в голове, был маленькой, но победой. Правда, тут Вершинин усомнился, потому что каждый такой шаг всё-таки вызывал больше вопросов, чем предоставлял ответов, но Пашу радовало, что он по крайней мере не стоит на месте, потому что статика тормозит прогресс.       Утром юноша почти полчаса провёл, задумчиво делая записи в своём дневнике для снов. Ночью ему снова снилось что-то насыщенное и яркое — так же было в прошлый раз после того, как Паша впервые увидел Игоря и заподозрил, что тот может быть как-то связан с тем, что происходит в жизни Вершинина. Перечитав заодно запись о сне той ночи, Павел вдруг понял, почему Матвеев снился ему с деньгами, и это порадовало юношу — значит, он всё-таки видит то, что хотя бы отчасти реально в том или ином плане, а не то, что полностью рандомно сгенерировано его разумом.       Сегодняшний сон был ещё более чёткий. Вновь снилось что-то тёплое, ясное, кажется, залитое солнцем. Снился Костенко, вот только теперь он уже не просто был, а существовал как-то очень даже оправданно, не растекаясь по сну, а, кажется, даже обретая целостную оболочку, некий силуэт, в котором Паша силился различить хоть какие-то черты, детали, что-то, способное ему помочь, но всё ещё ничего не видел. Юноша даже после пробуждения помнил, какое невероятно огромное желание прикоснуться к этому человеку он испытывал во сне. Этот самый Костенко сегодня снился таким же ясным и тёплым, как и всё, что только было в сегодняшнем сне, и Пашу заломала жажда установить тактильный контакт с таким человеком. Вершинин, сам того не ведая, снова ассоциировал мужчину, такого отчего-то солнечного в этом сне, со вкусом мятной жвачки, которую задумчиво ел, пока над дневником вымучивал из себя вспомненные фрагменты сна.       Юноша вздохнул над дневником — он знал только фамилию и голос. Это Вершинина одновременно радовало и удручало — с одной стороны, лучше знать хоть что-то, чем вообще ничего, а с другой, на таких-то знаниях далеко не уедешь, и Паша это знал, но искренне надеялся и верил, что если будет продолжать в том же духе, то совершенно точно чего-то добьётся и что-то найдёт — он определённо это чувствовал.