за краем вечности

А Тима ему говорил: «Иди, Хикеракли, не смею тебя задерживать». Задерживать он не смеет, нашелся тут. Господин, что называется, Твирин, и впрямь, как будто ему твиров бальзам в голову ударил. Ударил, да и не оставил в нем ни капли здравого смысла. А ну как уйдет Хикеракли, а мертвяки повылезут, да не просто повылезут, а дел натворят. Когда ночевали первую ночь в «Пёсьем дворе» — да и как ночевали, Тима спал, а Хикеракли всё сидел, думал, да ничего путного и не выдумал, так до рассвета и промаялся — на утро пришел префект Мальвин, лицо серьезное, намерения — не менее. Пришел и говорит, мол, так и так, друг Хикеракли, мертвецы эти, Тимофеевы, и раньше появлялись на люди, в войнах участвовали, а значит оружие их не для того, чтобы зря брякать, а чтобы людей им убивать. А еще понял из этого разговора Хикеракли, что мертвяки — они ж как солдатня, разбредутся кто куда без командования, а одни леший знает, где у них, мертвых, это самое «куда». Авось и сгинут, ну, а если нет? Вот на «а если нет» префект и намекал, хотя, как намекал — прямым текстом говорил о том, что пусть бы Тимофей присмотрелся к книгам, по которым мертвых-то вызывал, может там и обратного действия заклятия найдутся. Всё, говорил господин префект, имеется в Королевской библиотеке, а магии места там нет, надо самим изыскивать. С магией то как вышло? Колдовали росы по-всякому, по страшному и не очень, вот и мертвяков вызывали, а это совсем не та волшба, которой малые народы пользуются, воевали друг с другом, объединялись друг с другом, а потом пришел европейский бог (не лично, конечно, хотя так и видел Хикеракли, как этот бог на землю росскую приходит, да и диву дается), пришел, да и стала магия не то, чтобы вне закона, как та же алхимия, а так, не-прес-тиж-ным делом, баловством да игрушечками-бирюльками для простого люда. А кому из серьезных людей захочется заниматься тем, чье место известно где — в людской да на подворье. Так-то. А вот выходит, что и серьезным людям надо иногда обращаться к бирюлькам магическим, разгребая то, что другие, не менее серьезные люди, наворотить успели. Вот теперь, чтобы серьезные люди не очень-то волновались из-за мертвецов, разгуливающих по городу, и ходил Хикеракли вместе с Тимой, искал, значит, книжки, где написано будет, как тех мертвецов извести совсем да от мира живых отвадить. Мальвин от широты душевной им комнату организовал в старых казармах, сказав, что все равно штат префектуры не занимает столько места, а помещениям простаивать негоже. Но гоже, чтоб в них таскали книжки оккультные и изучали их ночами? По всему так и выходило. От душевной же широты Приблев стащил к ним всю свою литературу и сидел иногда с Тимкой, что-то они там в книжках понимали, спорили иногда даже. Не то, чтобы подружились, нет, не подружились, а так, пересеклись у них, значит, интересы. Хикеракли слушал оккультные беседы с интересом, влезал в них сам, но отлично видел, что ни к чему дельному господа хорошие так и не пришли. То ли книжек нужных не было, то ли еще чего. — Послушай, Хикеракли, — голос у Тимофея всё еще звучал так, будто не мертвецы были главной его проблемой, а непроходящая простуда. — Тебе не известно, где в городе еще можно найти подобную литературу? Он постучал пальцами по плотной коже переплета, посмотрел на Хикеракли не то, чтобы с надеждой, скорее в ожидании отрицательного ответа. А Хикеракли вдруг вспомнил, что вполне может быть и знает, где найти подобную литературу. — А может и знаю. — Это замечательно. Если не включает в себя грабежа или чего-то подобного. — Ну! Скажешь тоже, — Хикеракли принял смертельно оскорбленный вид, а потом подумал и немножко обиделся на самом деле. Когда он подавал повод считать его способным на грабеж или что-то подобное? Да он дружбу с властями близкую водил исключительно потому, что пьянствовал. Ну, а пьянствовать, оно, можно сказать, прямая обязанность невоздержанного юношества. — У барона Копчевига библиотечка собрана, так-то, друг мой Тима. Тоже в кожаных обложках, с символами всякими, видели, знаем. Может ты там и найдешь, что тебе нужно. — Хорошо бы, — Тимофей вздохнул. Хорошо бы! Хорошо было бы заранее думать, потом еще раз думать, а потом призывать на свою и не только голову мертвяков вооруженных. Но думать задним умом все горазды, так что Хикеракли промолчал, хотя не водилось за ним раньше такой привычки. Ну так и мертвецы раньше не оживали, правильно? А вот и неправильно. Оживали, если словам префекта Мальвина верить, да только давненько то было, а значит можно и не учитывать. Тимофей встал и подошел к грязному окну их временного места обитания. Сейчас он не выглядел так плохо, как в первый раз, когда Хикеракли увидел его после появления мертвецов, но все равно что-то болезненное сквозило в его движениях, а особенно — во взгляде. Ходил он, будто кол проглотил, прямо, скупыми, нарочито ровными, маршевыми шагами. Жуткий мальчик. Но, думалось Хикеракли, не тем жуткий, что за ним мертвые стоят, а тем, что не побоялся, пусть и дурость это была, их призвать. Не каждый вдохновленный юноша станет это делать. Но боится ли он сейчас? Тима всё стоял у окна, глядя, как закатывается за крыши домов, прямо в море, солнце, а Хикеракли думал, отражается ли оно у него в глазах. Не вытеснил ли зеленый смертный огонь солнце совсем. Смотрел Тимофей в окно долго, а когда оторвался, то повернулся обратно к Хикеракли и спросил: — А барон Копчевиг отдаст мне нужные книги? — Так ты попроси по-человечески — и отдаст. Что ему, жалко, что ли? Всё равно без дела стоят. Или мертвяков ему своих покажи, авось испугается и не только книги отдаст, может и еще чего отсыплет. — Не хотелось бы, — но видно было, задумался о том, а не припугнуть ли мертвыми? Так ведь оно куда легче, чем разговаривать да просить. — А чего тебе хотелось бы? Прогнать мертвяков, да и жить себе дальше как жилось? Тимофей удивленно моргнул, и на миг померещилось Хикеракли, что опять его глаза блестят зеленым, но не его зеленым, а отвратительным огнем мертвецов. Кивнул, но медленно, задумчиво, видимо, и сам не знал, что будет дальше. Что-то будет, да-с, что-то точно будет. — Мне бы хотелось, чтобы барон Копчевиг просто отдал книги. Без эксцессов. — Эх, Тима, говоришь прямо как наш префект. Без эксцессов! Вы, друзья мои, научитесь с людьми говорить, тогда и эксцессов не будет. — Ты бы и разговаривал, в таком случае. Обиделся что ли? Глупость какая, честное слово. — Когда пойдем к барону Копчевигу? — Тимофей вздохнул, видно было, он готов и сейчас, вот прямо в ночь бежать, да только глупость это — солнце ужа свалилось за горизонт, не наносят в такое время визитов. — А завтра с утра и пойдем, — пожал плечами Хикеракли, — навестим барона, раз тебе так неймется. Утро выдалось холодным с до звонкости чистым небом. Ни облачка, одно только солнце торчало, как дырка в небе. — Знаешь, Хикеракли, я пойду один, — Тима что-то для себя обдумал и кивнул, — да, один. Это мне нужны те книги, а не тебе. — Не тебе, а городу. Думаешь, префект обрадуется, если ты их не достанешь? Вдруг и правда там нужные сведения есть, а я помогу чем смогу. Вот ведь! Покачал головой снова, оделся и шмыгнул за дверь. А ведь и правда, пошел барона мертвяками своими пугать, они ж без Хикеракли наружу повылезут. Самостоятельным хотел казаться, а всё равно не один, а с трупами своими пошел. Хикеракли покачал головой и тоже вышел в утренний холодок. Чего ему сидеть на месте, как привязанному, Хикеракли — человек свободный, куда хочет, туда и пойдет. И пошел. Тимка успел уже сгинуть где-то во дворах, но Хикеракли и не за ним шел, просто, гулял, так сказать. От казарм до особняка барона Копчевига было недалеко и прямо по пути к «Пёсьему двору», куда он и шел. Люди на встречу не попадались, то ли дома по причине резких апрельских холодов сидели, то ли… То ли мертвяки господина Твирина их распугали. Да, Хикеракли бы тоже не обрадовался, увидь он спозаранку таких образин на улицах родного города. Подумал бы, что всё, шельмы по его душу пришли, мол, спился совсем. И это еще в лучшем случае. Шел он неторопливо, поглядывая по сторонам, рассматривая отражения домов в многочисленных весенних лужах, да и думал — а как найдет Тимофей книги нужные, да и убьется в попытках исправить то, что наворотил? Что тогда он, Хикеракли делать будет? Это был вопрос не про ответственность перед городом и Тимой, а что-то другое, неясная мысль какая-то, на задворках сознания ворочающаяся как гадюка. Батюшка маленького Хикеракли как-то учил змей ловить да держать — хватаешь гадину у основания головы и держишь, чтоб не цапнула, а коль цапнет, сам виноват — да только мысль, хоть и гадюка та еще, в руки Хикеракли не давалась и оставалась невысказанной. У копчевигова особняка он задержался ненадолго. Ну его к лешему, это любопытство — захочет Тимка, так сам расскажет, как из барона книжки вытрясал и как мертвяками стращал. Пошел дальше, к «Пёсьему двору», греться, так сказать, изнутри, ветер дул с моря, пробирал до костей, совсем не весенний, а ведь и яблони уже цветут, и вишни, побьет морозом, ах, гадство, жалко ведь. И дошел быстро, быстрее, чем обычно, подгоняемый холодком. В «Пёсьем дворе» обнаружился Приблев, что-то втолковывающий Золотцу, и, собственно, Золотце, даже в такую премерзкую погоду не изменивший кружевам, к ним Хикеракли и подсел. — А, Хикеракли! — Сандрий махнул стаканом, — Вот послушай хоть ты! Жорж таскает в Порт всяких подозрительных личностей, а доводов против этого и слышать не хочет. — Ну уж не хочу, — Жорж стаканом не махал, зато улыбался и фыркал, — Это ты, Сандрий меня не слушаешь. Личности очень даже не подозрительные и сверх меры желающие помочь общему делу. — О ком толкуете, а? — Ты должен помнить, — снова фыркнул Жорж, — мистера Брэда Джексона. Он как-то пил в нашей компании. Брэда Джексона Хикеракли помнил, как помнил и то, что мистер Брэд оказался панной Брадой, чем несказанно развеселил Жоржа и чем, видимо снискал его расположение, раз уж тот Браду аж в Порт, к алхимикам своим зазвал. — На кой леший? — Хикеракли заказал выпить и глянул на Жоржа. — Так уж она тебе понравилась, а, Золотце? — Вы — Сандрий, я и вас имею в виду — вы видимо не до конца всё понимаете. Мистер Брэд Джексон прекрасно вписался при королевском дворе и даже завел полезные знакомства, — улыбка у Жоржа была хитрой и очень веселой, — а вот панну Браду никто в городе и в глаза не видел. Полезное свойство, когда надо разведать настроения или, чем шельмы не шутят, заказ у кого-то высокопоставленного принять. — И я всё еще не понимаю! — а Приблеву, значит, Брада в качестве двойной агентки, или как это называется, не нравится. — Жорж, мы и так отлично справляемся, зачем привлекать к делам Порта лишних людей? Жорж махнул рукой. — Предлагаю остановиться на том, что я — тиран и деспот, а Брада — необходимое зло. Хотя это не так. Познакомьтесь с ней поближе, Сандрий, характер этой дамы еще прекрасней, чем у хэра Ройша. — Боюсь представить, — буркнул в свой стакан, которым до этого размахивал — и как только не разлил — Сандрий. — Кстати, Хикеракли, ты куда своего господина Твирина дел? — спросил Золотце. — Он сам делся, — усмехнулся Хикеракли, — пошел книжки себе добывать магические, стращать барона Копчевига мертвяками, а моя компания ему в этом деле только мешать будет. — Неужто управлять ими научился? — Приблев смотрел очень заинтересованно. — Нет, не научился, занят был. Так для того, чтоб барона пугать, если книжки просто так отдавать откажется, и управлять ими не нужно — постоят мертвяки для виду, помаячат у Тимки за спиной, и всё. Приблев поскучнел. Ему, видно, очень хотелось заиметь под боком настоящего колдуна, а не мальчика, который случайно вызвал себе на голову армию мертвых, что уж поделать, такие у Сандрия интересы, кто не без греха. Дверь «пёсьего двора» хлобыстнула о стену, ветер внёс мелкие брызги опять зарядившего дождя, а префект Мальвин вошел сам, огляделся и с очень серьезным лицом направился к ним. — Утро доброе. Пьёте в такую рань? Нехорошо, господа. Золотце улыбнулся и отодвинул от стола стул, приглашая префекта к ним присоединиться в распитии алкогольных напитков. — Я по делу, — садиться господин префект не стал, только постучал пальцами по неровной поверхности стола, — Хикеракли, где сейчас господин Твирин? — У барона Копчевига. Книжки какие-то изыскивает, — ответил тот. — Пойдем со мной, — лицо у Мальвина было сумрачное и тревожное. — Простите, что отвлекаю от беседы, но это важно. Золотце с Приблевым смотрели не с беспокойством, но с интересом, Хикеракли так и видел, как вокруг их голов крутится тысяча вопросов. Тоже поднялся из-за стола, бросив недопитый стакан, и вышел вслед за Мальвиным из теплого нутра «Пёсьего двора». — И не стыдно отрывать рабочего человека от выпивки? Я, можно сказать, тружусь на благо отечества, или, по крайней мере, родного города, в поте лица, а городские власти так бес-це-ре-мон-но прерывают мой отдых. — Не стыдно. Хикеракли, брось паясничать, прошу тебя, — Мальвин говорил это, шагая в сторону, судя по всему, особняка барона Копчевига. — Мне нужно найти Тимофея, пока он не натворил того, что уже никто не сможет исправить.