***
Она выбрала тогда такое смешное прозвище… Что-то героическое. То ли из комикса, то ли из песен. Сколько их, таких молодых и наивных, в Подземке, кто пришёл совершать подвиги и спасать мир? И сколько тех, кто погиб, не успев вообще ничего. Как её напарник. Как чуть не погибла она. Но везение порой вытаскивает из смертельных ловушек. Вытаскивает и её, раненую, но живую. Готовую сражаться дальше, но раскрывшую себя. Добрый, но строгий Пинки Томпсон оставляет её в штабе, заставляя выбрать другое имя. Ей всё равно. Кто-то говорит, что ей опять нужно имя героини. Что есть подходящая. Которая не боялась опасности и вдохновляла на храбрость и подвиги других. Она соглашается. И узнаёт, что над ней пошутили, когда менять что-то уже поздно. Она до конца жизни остаётся Дездемоной с подачи Дьякона.***
Через полгода она уже полноценный агент Пинки Томпсона на Ферме. Следующее задание Дездемона выполняет без промашек. Она не самый опытный боец, зато отлично планирует. Чем драться с кучей обдолбанных рейдеров, лучше их просто обойти, думает Дездемона. Когда к ней начинают обращаться за помощью, она понимает, что права. В новом штабе шумно, тесно и не расслабиться. Работать приходится под недовольными взглядами агентов станции, вынужденных потесниться и пустить к себе штабных. Тех, что смогли выжить. Уже не таких воодушевлённых и уверенных, как при Уайатте. И всё равно места не хватает катастрофически. Под жильё им отдали два хлипких барака: дырявые стены, сырой воздух, вечный сумрак и шум. Синты и агенты спят на двухъярусных кроватях; храп по ночам такой громкий, словно нападает яо-гай. Сквозь этот грохот Дездемоне пару ночей слышится чьё-то дыхание. Как тут уснуть? Стоит провалиться в дрёму, сразу чудится злобный зверь за стеной. Каждый раз, когда Дездемона просыпается и всматривается в темноту, она ничего не видит. И звуков больше нет. Лишь спокойный храп других людей. На третью ночь, обещающую те же мучения и бессонницу, как в предыдущие, Дездемона не позволяет себе забыться. Она слушает. И различает в шуме знакомый щелчок. У каждого в Подземке с собой стелс-бой, и многим он спас жизнь во время нападения на штаб. После минуты размышлений всё встаёт на свои места. Когда волосы на макушке шевелятся от уже не зловещего дыхания, Дездемона хватает рукой воздух и зажимает его в кулаке. С глохнущим звуком выключается стелс-бой, и над ней возникает мужская фигура, дёргающая рукав. — Что происходит? — спрашивает Дездемона у фигуры, но не отпускает, ведь сбежит. Спрашивает она громко, и люди начинают ворочаться в кроватях. Кто-то щёлкает зажигалкой, освещая хижину дёрганым огоньком. — Ветеринарный контроль, мэм, — как ни в чём не бывало говорит незнакомец. — Вы на месяц опоздали с проверкой браминов. — Дьякон? — устало вздыхает проснувшийся старик Билли. — Всё никак не повзрослеешь. Дьякон смеётся под возмущённое ворчание десятка людей. Зажигают лампу, и Дездемона даже рада — уснуть она сегодня уже не сможет. — Как вам моя новая рожа? — интересуется у агентов Дьякон. — Только что из-под ножа. Эх, что-то злые вы. Пойду навещу Пинки. — Не принимай близко к сердцу, — советует старик Дездемоне, когда ночной гость уходит и все снова укладываются. — Ненормальный он. Регулярно над кем-то шутит. Шутит над кем-то Дьякон регулярно. Через пару месяцев люди начинают жаловаться Пинки на то, что гули с ближайшего завода совсем обнаглели и подходят ближе к штабу. После успешного ухода посылки на юг прямо посреди праздника — когда все позволяют себе расслабиться и повеселиться — на Дездемону из кустов с рыком выпрыгивает гуль. Она не успевает испугаться, только чувствует, как кровь шумом в ушах ударяет в голову. Рука выхватывает пистолет, но прежде, чем звучит выстрел, в лицо Дездемоне летит безумный смех. Дьякон рывком снимает с себя маску и сгибается пополам, продолжая хохотать. Сложно сказать, кто злится и ругается сильнее: жертва очередной шутки или глава штаба, которого это достало. Дездемона кричит, что работает на Подземку не для того, чтобы веселить идиотов. Что такие розыгрыши подрывают доверие к тем, кто сражается на одной стороне. И как вообще кто-то может справляться со сложными и ответственными заданиями, если думает о подобной ерунде. Она кричит о важных вещах, как ей кажется. Но дурацкая усмешка так и не слезает с лица Дьякона. Даже когда подоспевший на шум Пинки Томпсон говорит, чтобы он больше не смел появляться в штабе.***
Пинки даёт ей задание. Сложное — с таким рядовому агенту не справиться, и Дездемона гордится. Она верит в дело Подземки и верит в себя. Караван отправляется завтра, и Дездемона ожидает этого момента с нетерпением. В Банкер-Хилл всегда полно народа. Она может затеряться среди путешественников, стать одной из них, поверить в свою легенду-прикрытие. — Ты отбилась от своего каравана, красавица? — говорит один из путешественников в баре, когда Дездемона заказывает напиток. Грязную жидкость непонятного цвета пить не хочется, но смущает это только Дездемону. Она лукаво улыбается и проворачивает стакан в руке. — О, нет. Я слышала, тут происходят убийства, и это может быть связано с моими делами. Судя по всему, такого ответа путешественник не ожидал. — Убийства? — переспрашивает он и нервно отхлёбывает из своей кружки. — Да, — серьёзно кивает Дездемона. — По слухам, кто-то отравляет алкоголь в этом баре. Он плюётся и давится одновременно, заходится в приступе кашля, и охранники оборачиваются на звук. Дездемона пожимает плечами, ждёт, пока он прокашляется, хватает под руку и силой уводит за угол. Убедившись, что их никто не видит, она срывает с его лица приклеенную бородку. Дьякон улыбается, как будто ничего не произошло. — Неплохая хохма вышла. Мне нравится твой стиль, Дез, — говорит он. — Но до меня далеко, конечно. В ответ она только вздыхает и уходит к караванщикам.***
Дездемона руководит Подземкой три года. Число станций растёт, промахов и потерь становится меньше, синты получают новую жизнь. Иногда даже выдаются свободные вечера. Послушать радио или почитать, отдохнуть. Иногда даже в одиночестве. Пинки не ушёл совсем, но теперь он на другой станции, и помещение штаба полностью её. Когда к ней заходит человек в одежде торговца, Дездемоне хватает одного взгляда, чтобы узнать его глаза. — Почему я, Дьякон? — Она отрывается от книги. — Не понял? Голос у него тоже не меняется. — Почему ты третий раз приходишь похвастаться новым лицом ко мне? Свою растерянность, как всегда, Дьякон прячет в глупостях. — Мне нравятся твои возмущённые тирады, — отвечает он. — Не верю. Это уже давно не работает. Хотел бы тирад, не пропускал бы собрания. — Да что я там нового узнаю? Моя задача — быть самым осведомлённым, а разборы… Только слушать эти ваши «Дьякон, так нельзя», «Когда ты станешь серьёзным, Дьякон?», «Почему ты не можешь работать, как остальные?». Она знает ответы и уже не спрашивает. Но вытащить на свет его настоящего, который никому не показывается, хочется. Чтобы помнить самой и чтобы вспомнил он, чтобы не заблудился в своей лжи окончательно. — Итак? — напоминает Дездемона. — Менять облик — поэтично, не находишь? А твоё имя звучит так по-шекспировски. — Твоими усилиями. Только это ничего не объясняет. Быть может, Дьякон и сам себе не объясняет. Не знает, ни почему жить не может без шуток над агентами, ни почему изводит выходками Каррингтона, ни почему приходит после операций к ней. И по лицу не понять. Только в глазах слишком часто нет ни следа того веселья, которое звучит в голосе. Пауза затягивается. Дездемона сдаётся, тянется за сигаретой, вновь открывает книгу, в которой как всегда не хватает страниц. Слова раздаются уже за спиной, в дверях, когда Дездемоне кажется, что она осталась одна. — В зеркале на меня смотрит незнакомец. Но когда ты узнаёшь меня, я вспоминаю, кто я. Думаю, ты делаешь это для всех наших, Дез.***
Они теряют несколько станций и Коммутатор. По беглым подсчётам, от числа всех членов Подземки остаётся четверть. Но Дездемона ещё не успевает это осознать. Она видит только девять выбравшихся бойцов, ПАМ, доктора с Барабанщиком. И себя. Чёртова дюжина. А было их в штабе утром… Больше сорока. Теперь они прячутся в развалинах Лексингтона, надеясь, что их не заметят ни гули, ни рейдеры. И то зря — шум во время побега был такой, что и в Бостоне слышали. Так что Бо сидит на крыше и смотрит в прицел единственной унесённой снайперской винтовки. Раны у Бо лёгкие. Когда Дездемона предлагает обработать их, он лишь отмахивается. И без него есть кому помогать. Ночной воздух пахнет горелым мясом и озоном. И почти не пахнет порохом. Каррингтон разрывается между стонущими и способными терпеть сквозь сжатые зубы. Пальцы у него ловкие и проворные, как всегда. Но на лице — застывшая хмурость. Он молчит, не жалуется, не спорит, не пытается раздавать указания, и это лучше всего доказывает, что Каррингтон еле держится. Как и все. — С северо-запада приближаются трое. — Молоденькая девчонка трясёт Дездемону за плечо. Видимо, она совсем ушла в себя и не слышала, что творится вокруг. Ведь слушать проклятья и крики тех, за кого ты отвечаешь, в какой-то момент уже невозможно. Девчонка испугана. Она выглядит такой неопытной и неуместной тут — в забытой всеми дыре, среди сломленных людей. Дездемона стряхивает остатки дремоты и вскакивает. Отряд в Лексингтоне — кто ещё это может быть, кроме рейдеров? Она бежит по осыпающимся ступеням на крышу, старается быть тихой, но крошка под ногами скрипит, как и тяжёлая дверь, когда Дездемона выходит на воздух. Пригибаясь, она подкрадывается к Бо. — Я успею снять двоих, — шепчет он. — С ними какой-то старик, не думаю, что он опасен. Дездемона жестом просит дать ей винтовку. Бо медлит секунду, но затем слушается. В прицеле три фигуры. На улице темно, а лица у всех скрыты; но в руках пистолеты и винтовки, даже у сгорбленного человека, что идёт впереди. Это не жертва, не раб. Но и на рейдеров они не похожи — одежда плотная, может даже броня. Дездемона ждёт, и это неправильно. Она не имеет права рисковать своими людьми, она должна отдать приказ Бо, но медлит. Старик останавливается и прикуривает от спички сигарету; слабый жёлтый огонёк освещает лицо под откинутым капюшоном. Судорожный прерывистый выдох улетает в морозную весеннюю ночь. — Не стреляй, — говорит Дездемона. И неожиданно для себя обнимает Бо: — Свои. Она сбегает обратно, уже бодрая, с надеждой и силами. Выжили ещё трое. Но Дьякон! Дьякон даже сейчас находит время для представления. Хочется выбежать ему навстречу, накинуться с криком. Какой же дурной! Все не на грани уже — за ней. Только подстрелить не хватало. Но она всё ещё их лидер. А лидер не может позволить себе разбор полётов посреди общей беды. Так что Дездемона ждёт напротив входа. Двери открываются быстро, словно пришедшие уже знают, что их ждут. — Хэй, Дез, — с нелепым весельем говорит Дьякон. — Смотри, я наших подобрал. — Твои шутки чуть не стоили тебе жизни. Бо собирался стрелять в голову, — отвечает она. И проглатывает слова про безответственность и беспечность. Они выжили, и Дездемона ими гордится. Она говорит им об этом сейчас и по дороге в Бостон. По дороге домой. Когда всё это закончится, будет ли Дьякон менять лица, думает она. Продолжит ли бежать от самого себя? Но вдруг — ей хочется верить — он сможет смотреть на себя не только её глазами.