***
Без истинной дружбы жизнь — ничто.
Люпин ненавидит полнолуние. Он ненавидит и то, что непременно случится во время него — трансформацию и рвущееся желание убивать, причинять боль, разрушать и биться в агонии, оставляя следы от когтей на каждом сантиметре Визжащей хижины. Каждый раз, в определенное число месяца, он чувствует себя сломанным — в прямом смысле слова. Он чувствует, как ломается каждая косточка, выворачивается каждый сустав и тянется связка. Он до последнего понимает, что превращается в зверя, дикого, неподвластного, неконтролируемого, с жаждой крови и смерти. Он не желает, но становится тем, кого боится в обычные дни до дрожи в коленках и животного страха в глазах. И Люпин бы давно сошел с ума, не будь у него друзей, которые рядом даже в такие моменты. Вот и сейчас, когда он полностью теряет разум и трансформируется в чудовище, они уже готовы. Теперь, ровно на одну ночь, они не просто волшебники, они анимаги — пёс, олень и крыса. И один волк — бешеный, дикий и голодный. И сейчас его сдерживают вовсе не стены хижины, а слабый лучик света, старающийся пробиться сквозь помутневшее сознание. Они, друзья, — самые близкие и родные люди — рядом. Римус вновь оставляет очередной след от когтей на стене хижины и царапину на практически волчьем (или все же собачьем) теле Сириуса. Завтра тот будет долго смеяться и язвить, но сегодня он терпит все. И ринется к двери самый первый, если того потребует ситуация, если Люпин захочет сбежать. Они все ринутся. Он, настоящий Римус Люпин, может дать полную характеристику каждому из друзей. И он точно знает, что они выбрали идеальных зверей для превращения. Джеймс — ему даже делать ничего не приходится, чтобы нравиться людям. У него это в крови. Вместе с упрямством и гордостью, с силой воли и отвагой, которой позавидует взрослый опытный маг. Будь у него возможность, и он бы давно вызвал на дуэль Того-Кого-Нельзя-Называть. А Сириус бы определенно ему помог. Преданность. Верность. Блэк ставит дружбу превыше всего. Всегда. Люпин думает, что он никогда не предаст никого из них, даже, если на кону будет стоять его собственная жизнь. Он — лучший из них, и одновременно он не выделяется, хотя порой жутко бесит Римуса своим развязным поведением. Недаром они чересчур близки с Поттером. Питер. Хвост. Трусость. Но, несмотря на это, Римусу кажется, что и он не бросит в беде своих товарищей. Хоть и спрячется за широкие спины Джеймса и Сириуса, но будет сражаться с ними рука об руку. Будет стоять рядом до последнего. Как говорится: до последнего вздоха, до последней капли крови. Все-таки он еще ни разу не бросил их. Самого себя Люпин тоже может охарактеризовать, но не до конца уверен, что верно. Сдержанность. Контроль. Концентрация. «Контроль переоценен, — шепчет он одними губами в первую ночь после самого первого превращения, — слишком». Он теряет все, включая самого себя, когда восходит луна. Он боится ее больше всего на свете. Он боится навредить людям. Сегодня в Визжащей хижине витает страх и устойчивый запах крови.***
Невозможно все знать.
— Мы просто хотели поговорить! — фраза разнеслась по лесу эхом, ударившись о каждое дерево, каждый камень в лесу, полном всевозможной живности. Почти самую недружелюбную им уже удалось повстречать. Очередная стрела летела в самое сердце Поттера, но щит, созданный Гермионой за секунду до трагедии, спас Мальчика-Который-Выжил. Правда, Гарри, хоть и не помнил, почему-то был уверен, что выжить в схватке с Волан-де-Мортом было проще, чем пытаться найти общий язык с кентаврами. Он все еще возвышался в гордом одиночестве, но всем видом демонстрировал свое превосходство. — Ты конченный идиот, Гарри Джеймс Поттер! — уклоняясь от стрелы, прокричала Гермиона. Она упала на землю, мокрую от недавнего дождя, и приготовилась к верной гибели, на которую ее обрек лучший друг, совершенно не подумавший о том, какими могут быть последствия тесного общения с лесными обывателями. Внезапно все прекратилось. Свист срывающихся стрел прекратился. Казалось, весь лес замер в ожидании того, что будет дальше. Дыхание затаили все: звери, птицы, даже незваные гости, которые по-хорошему должны покоиться в спальнях или, в худшем случае, сидеть, склонившись над какой-нибудь умной книгой. Собственно, Гермиона именно это и предпочла бы вместо разбитого колена, испортившейся прически и тысячи ссадин по всему телу. Гарри сделал первый за последние двадцать секунд вдох. Он шумно вобрал в легкие много воздуха, крепко сжал волшебную палочку в руке и приготовился к финальной битве. По крайней мере, он думал, что кентавр предпочтет затоптать их, чем добить стрелами. Вместо этого лесной житель ловко спустился с пригорка и, изогнув мускулистую спину до невозможности, двинулся в их направлении. Сердце у Гарри пропустило несколько ударов. Он не умел угадывать настроение кентавров. У него с людьми-то это не всегда получалось, стоит хотя бы вспомнить его попытки отношений на четвертом курсе. Кентавр замер, не доходя до Поттера полметра. Он прекрасно слышал, как часто билось сердце мальчишки перед ним, и видел, как сильно волосы его прилипли ко лбу. Это вызывало смех, но смеяться так называемый мужчина не торопился. Ему сейчас было абсолютно не до смеха. Гермиона лежала в стороне, не смея шелохнуться или издать хотя бы стон. — Это действительно ты, — голос обывателя вызвал мурашки по телу: грубый, холодный и хриплый, — Гарри Поттер. Мальчик из пророчеств. Мальчик из будущего. Гарри вылупился на нового знакомого,о котором он не знал ничего, словно увидел перед собой воскресших родителей. Настолько недоверчиво, что это легко можно было принять за неуважение и к чертям убить за такое. Он уже и забыл, что значит быть тем самым, кто освободит мир от главного зла; тем, кого узнают все, ненавидят единицы, боятся и уважают остальные. Он почти забыл, что значит быть Гарри Поттером. Настоящим Гарри Поттером. — Простите? — переспросил Гарри, все еще сжимая палочку в руке с такой силой, будто все зависит от того, как он сожмет свой главный инструмент. На лице кентавра появились нотки недовольства, заставившие почти поверившую в счастливый исход Гермиону закрыть лицо руками и застонать от безысходности. Именно это и привлекло внимание хозяина леса на нее. Кентавр направился к ней, остановился в паре сантиметров и (Гарри не успел даже пискнуть) забросил слегка раненую девушку себе на спину. — Ты не блещешь умом, твоя подруга права, — мужчина вернулся к разговору, — Гарри Поттер. Поверить не могу, — он усмехнулся и потихоньку зашагал в сторону от собеседника, унося Грейнджер все дальше от друга. Почти не думая, Поттер рванул следом за ними. — Убирайся из леса, Гарри Поттер, и больше никогда не возвращайся сюда. Мы ничем не можем помочь тебе. Он шагал все быстрее, вскоре вынуждая Гарри перейти на бег, чтобы не отставать и не терять их из виду. — Но… Вы можете мне помочь! Вы знаете, как нам вернуться назад, домой! — запротестовал парень, чуть ли не врезаясь лбом в ствол массивного дерева. К счастью, обошлось. Выход из леса был все ближе. Время для разговоров практически истекало. — Нет. Мы не можем, — кентавр остановился у самого первого ряда деревьев, отделяющего территорию запретного леса от территории школы, — убирайся вон. И не смей менять историю, мальчик. Многое может измениться. В худшую сторону. Спустя тридцать секунд Гермиона была высажена к ближайшему дереву, а от знакомого незнакомца и след простыл. Прекрасное стечение обстоятельств заставило Поттера обессилено приложиться лбом к шершавому стволу дуба. — Ты что-нибудь поняла? — поинтересовался он у Гермионы, которая уже сумела излечить себе раны и подняться на ноги, отряхивая одежду от грязи и сухих листьев. Она не ответила. Лишь раздраженно фыркнула и, тряхнув копной, в которой сейчас было похоронено слишком много листвы и мелких букашек, быстро зашагала в сторону замка. И плевать, что мантия осталась у Гарри.***
Страх.
Утро выдалось необычно тяжелым. Гарри с трудом оторвал голову от подушки и тут же пожалел об этом. Сон пришел к нему не сразу — ближе к рассвету, когда в комнату один за другим просочились Мародеры. Первыми вошли Джеймс и Сириус, волочившие (в прямом смысле) на себе обессиленное тело Люпина. Дверь закрывал Питер, который, как сумел почувствовать Гарри, несколько секунд внимательно смотрел на его постель, словно вслушивался в дыхание. Поттер знал, что крыс обмануть очень трудно. Подниматься с постели он не планировал совершенно. Хватило несколько бесполезных попыток, закончившихся жуткой болью в черепе. Болью, которую он не испытывал с самого первого дня перемещения в прошлое. Болью, которую мог принести лишь один человек. К слову, назвать его человеком было невозможно — он дышал, ходил, жил, но не чувствовал. А что есть человек без чувств? Кукла или смертельное оружие. Волан-де-Морт же был кукловодом. Холодным, расчетливым, безжалостным, чудовищным и властным. Гарри перевернулся на левый бок, с трудом различая очертания развалившегося на соседней постели Джеймса. Никто из великолепной четверки даже не думал просыпаться и торопиться на занятия. Хорошо это или плохо, Поттер пока не знал. Но одно он знал точно — Темный Лорд знает всё. Кажется, их пребывание в прошлом становится чуточку опаснее.