Восемнадцатый аркан

      24 мая, воскресенье       Влажный солёный воздух, словно дыхание спящего морского чудовища, осторожно треплет волосы, распуская старательно завитые с утра локоны. Из груди вырывается робкий вздох, когда случайный музыкант, забредший на их корабль, начинает ловко перебирать струны арфы. Крики чаек сплетаются с музыкой, не раздражая, а прибавляя жизни и ощущения терпкости в груди.       Длинные ресницы трепещут, когда веки стыдливо опускаются:       – Нарисуешь меня, Джэхён?       И он рисует, рисует как никогда раньше – долго подбирает карандаш в тон бордовому бархату платья, осторожными точными движениями рассыпает витиеватую вышивку по кромке и с особым чувством прорисовывает нежно выделяющуюся ключицу. Лёгкий румянец трогает щеки модели, когда Джэхён пристально вглядывается, поэтому он слегка робеет и улыбается, пытаясь извиниться за свою настойчивость. Когда последний штришок ложится ровно на точёные губы, на его плечо невесомо опускается чужая рука:       – Милый, я действительно так красива?       Джэхён отрывается от картины и щурится от солнца, что бьёт в глаза и подсвечивает чужой лик ангельским нимбом. Он внимательно смотрит, а затем осторожно проводит ладонью по чужой щеке:       – Нет, совсем нет, – в ответ тяжёлый вздох и слегка поджатые губы.       Джэхён поднимается в порыве и сцеловывает чужую обиду:       – Я лишь хотел сказать, что ты намного красивее, – он демонстративно бросает кисть и уютно обхватывает чужое лицо холодными ладонями, словно пытаясь остудить жар, что пылает внутри и выходит наружу романтичным смущением. Она легко выпутывается из не успевших закрыться объятий и отходит к ограждению палубы. Джэхён мягко идёт следом, смеясь, когда очередная попытка перехватить чужую грацию в талии разбивается о воздух на кончиках пальцев. Он успевает только возле самого носа корабля и тут же зарывается носом в чужие мягкие локоны, отсвечивающие в лучах солнца золотом, чтобы всей грудью вдохнуть такой лёгкий, неуловимый, но отчего-то знакомый цветочный запах.       – У меня есть идея, знаешь, – тон голоса слегка шаловливый, и Джэхён тут же понимает и смущается, оборачиваясь по сторонам, ведь их маленькая затея слишком личная для третьих глаз. Он удобнее перехватывает чужую талию и осторожно опускает подбородок в ямочку ключицы, с восторгом понимая романтику момента. Чужие раскинутые руки похожи на крылья птицы, когда ветер треплет рукава, Джэхён краем уха слышит мелодию, что начинает наигрывать оркестр где-то за их спиной, и закрывает глаза от восторга.       – Эври найт ин май дримс, – сзади слышатся шаркающие шаги и Джэхён встревоженно дёргается и оборачивается, стараясь не нарушить чужое хрупкое равновесие.       – Извините, вы что тут делаете? – он замечает странную мадам, что движениями рук словно взбивает воздух, в то время как длинные волосы хлещут её лицо, пока тело бьётся в конвульсиях.       – Что, не видно? Брови ищу, – женщина оборачивается и Джэхён от удивления роняет свою спутницу. – Что уставился? – Тэн в парике выглядит на самом деле неплохо, как и, собственно, в платье, только отсутствие бровей действительно портит картину, придавая облику лёгкий отрицательный оттенок Моны Лизы.       – А где твои брови? – Джэхён быстро поднимает и отряхивает свою спутницу, стараясь трогать минимально интимные места. Оркестр начинает сворачиваться.       Тэн в ответ только ухмыляется:       – Да я, как и ты, времени зря не терял. Вот и остался без, – он поигрывает отсутствием бровей и подмигивает. – А ты, я смотрю, тоже сегодня кое-что потеряешь?       Джэхён машет ему руками, и была бы возможность, закрыл бы чужие уши или кое-чей рот, но всё, что у него выходит – это злобно выпятить глаза.       – Ладно, чао, пойду искать дальше, – Тэн, всё так же конвульсивно дёргаясь, утанцовывает в другую сторону, подметая платьем пол, и Джэхёну ничего не остаётся, как обернуться с извинениями.       Извиниться не получается.       – Чону? – Джэхён орёт и некрасиво падает на задницу, отползая до тех пор, пока не упирается спиной в ограждение. – Ты, блять, что тут делаешь?       – Как что? – Чону оправляет платье и скрещивает руки на груди. – Снюсь тебе, что же ещё.       Джэхён хапает ртом воздух как рыба, не в силах понять, что происходит. Вдалеке слышны завывания Тэна.       Видимо, Чону как раз-таки всё понимает:       – Так что, продолжим, – он быстро приближается с ехидной улыбочкой, вытягивая губы для поцелуя, и Джэхён кричит.       Кричит и просыпается в холодном поту в собственной квартирке. Он долго смотрит в потолок под размеренное постукивание часов на стене, пытаясь понять, где вообще находится, пока телефон не отзывается тихим скулежом оповещения. Усталость, намешанная с отголосками неприятного сна, окутывает голову и связывает руки, но Джэхён всё равно подхватывает телефон – Джонни с фотографии контакта яркой улыбкой намекает, что Джэхён должен прочитать ответ как можно быстрее хотя бы из вежливости.       Ужасная разница в часовых поясах совсем сбивает с толку и не даёт понять абсолютно, в каком состоянии человек по ту сторону экрана – это Джехён выучил ещё после попойки с Чону, поэтому, когда читает на экране «Бро, мы отмечали твой уход. Такая крутая вечеринка вышла, жаль, тебя не было» только болезненно стонет и думает написать пару ласковых, но, сдержавшись, лишь напоминает Джонни о своей скромной просьбе. Получив в ответ «Я искал в субботу, но Тэн решил идти пить, так что не успел тебе прислать», Джэхён долго выстукивает о «уже почти понедельник, придурки» и откидывает телефон в сторону, зарываясь пальцами в волосы. Он вздыхает, вспоминая с подачки Джонни их Нью-Йоркские сборы и понимая, что уже скучает.       В Нью-Йорке они пили либо в собственной компании – обычно дома у Джонни и Тэна, либо в барах среди таких же существ, по большей части – не сразу смертных, поэтому не страшно было разбушеваться по пьяни и оттоптать кому-то хвост или поджечь чей-нибудь галстук. Джонни всегда любил пьяным повыть под живую музыку, позаигрывать во все стороны и обязательно развернуть пару чужих бутылок. Тэн всегда как гоблин скакал рядом, хихикая, и почему-то никогда на чужой кулак не нарывался. Впрочем, Джонни обычно тоже не сильно перепадало – он чудесным образом каждый раз ввязывался только в словесную драку, не доходящую до мордобоя, и часто просто доводил оппонента, превращаясь в волка и глядя на него умилительными глазами, всеми силами делая вид, что речь не понимает. За развёрнутые бутылки платить приходилось Джэхёну, пока Тэн быстро собирал шмотки с пола и уводил волчару в туалет под одобрительные возгласы посетителей – Джонни волком был в самом расцвете, и Тэн однажды даже ляпнул, что ему стоит превратиться обратно прямо в баре, а не в тесной кабинке, но получил лишь хороший тычок под рёбра.       Естественно, Джэхён не мог не сравнивать это с их с Чону прогулкой в пятницу.       Они завалились тогда в одно из каких-то излюбленных мест Чону – милая уличная забегаловка, донельзя заполненная людьми, пусть Джэхёну это и показалось странным. Чону пил много – как и все вокруг – и грустно глазел на болтающие за столиками парочки, но старательно поддерживал разговор.       – Понимаешь, – сказал он тогда, в очередной раз наполняя стопки. – Тебе это всё кажется странным, конечно. Но ты привыкнешь.       – К тому, что у вас всё вверх дном? – галстук Джэхёна уже висел на спинке стула, но рукава он ещё не закатал, поэтому мыслил почти трезво.       Чону лишь кивнул и быстро проглотил огненную жидкость.       – Так получается, – он помотал головой и на секунду завис. – У нас ребята все, знаешь, хорошие… Просто так вышло, что не очень правильные, – он словно с извинением посмотрел тогда в глаза и на секунду Джэхёну стало неловко.       – Это ты о чём? – Джэхёну так сильно понравилась выбранная Чону закуска, что он без отрыва хомячил уже вторую тарелку.       – Ну Управление же, сам знаешь, – Джэхён, конечно, не особо что-то понимал, но головой кивал. – Вот попробуй ты Куна засадить работать переводчиком, это бесполезно, – Чону качает головой и с улыбкой хмыкает. – Все языки, значит, он знает, а со всеми клиентами Ренджун разговаривает. Ренджун, блин, – он в очередной раз открутил крышку бутылки. – Естественно, они взрываются, я бы тоже после разговора с Ренджуном с радостью взорвался бы.       – Так, а что мешает им работать, как сказали? – где-то в этот момент Джэхён закатал рукава, и это почти последняя вещь, которую он помнит точно.       Это, и то, как Чону смотрит на него, как на дурачка:       – Ты даже не представляешь.       Итогом пятничных попыток Джэхёна не отставать от коллеги, старательно поглощая корейские традиции, естественно стал субботний стыд при просмотре ленты сообщений. Джэхён, к сожалению, под алкоголем словно превращался в человека – именно поэтому, обнаружив в непрочитанном «ты хоть в трусах остался? Ну, в плане, не все деньги спустил?» от Джонни, он почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок.       Он с опаской прослушал голосовые, которые успел записать, пока, видимо, ехал в такси до дома – пьяным он решил, что такси везёт его до Нью-Йорка, о чём в красках решил доложить друзьям, подгоняя их выходить встречать его с распростёртыми объятиями.       Друзья, почему-то, особой радости не выказали, лишь коротко чирканув в ответ про то, что сидят в офисе – да, вот оно, волшебство разных часовых поясов – поэтому финалом трагикомедии «Пьяный Джэхён в такси» стало обиженное пыхтение о потерянной дружбе и почему-то жалобы о работе.       Джонни быстро среагировал обещанием проверить, что за существа собрались в Сеульском отделении – в обмен на возвращение их дружбы в прежнее русло и смены конечного адреса такси, и именно в этот момент Джэхён либо приехал, либо отрубился – одинокое уточнение про спущенные деньги осталось ждать ответа до пробуждения Джэхёна.       На самом деле он был рад – на трезвую голову он бы даже не подумал, что можно попросить у друзей помощи. Смотри, пришлют списочек, кого трогать не надо, или, на крайний случай, имена с фотками – уже запомнить можно. Только вот Джонни друг ровно такой же, как и Джэхён – один забывал писать с момента переезда в Сеул, другой променял просьбу друга на тусовку.       Подсветка телефона, загоревшаяся, видимо, из-за нового ответа, в темноте комнаты режет глаза. Джэхён поворачивается, быстро смахивает всплывшее уведомление – ладно, Джонни, прощаю, но отвечать не буду – и блокирует телефон. До новой рабочей недели можно поспать ещё пару часов, поэтому Джэхён заворачивается в кокон пледа и погружается в царство Морфея.       Жарко. Всё вокруг полыхает, хотя огня совсем не видно – Джэхён не понимает, что происходит, и ничего с собой сделать не в силах, пусть каждая секунда промедления стоит ему разливающихся по телу волн боли. Он тяжело дышит, пытаясь хоть немного успокоиться и осторожно приподнимается на локоть, морщась от прострелов по всему телу – нервные окончания взбудоражены и любое движение отзывается спазмами всех возможных мышц. Он пытается сфокусировать взгляд, когда замечает движение сбоку, и мутные очертания постепенно складываются в оформленный силуэт. Джэхён охает и снова оседает на землю, теряя равновесие. Тэён встаёт и не торопясь подходит ближе, заинтересованно изучая чужое лицо, искажённое гримасой боли. Он спокоен и только наблюдает, молча, словно экспериментатор, которому запрещено вмешиваться в ход событий. Он присаживается на корточки рядом, так близко, что кажется – вскинь руку и можно перехватить тонкую шею. Джэхён начинает задыхаться. Тэён склоняет голову к плечу, словно не понимающий чего-то ребёнок, затем осторожно убирает с чужого лба чёлку и улыбается.       От этой улыбки внутри Джэхёна зарождается ярость – он хочет молить о помощи, но уже понятно – от Тэёна её ждать бесполезно. Тот словно слышит его мысли, кротко кивая, и за секунду меняется – улыбка превращается в оскал злорадной усмешки, от которой переворачивается нутро. Из заинтересованного самаритятина он превращается в палача, словно с удовольствием наблюдающего за чужими мучениями, пока заносит топор. Он хлопает жертву по щеке – тело отзывается новыми волнами боли – и резко встаёт, потягиваясь, молча разворачивается и уходит, оставляя Джэхёна гореть в одиночестве.       Джэхён сгорает дотла.       Понедельничный будильник разрывает душное пространство комнаты и одну барабанную перепонку Джэхёна. Он резко дёргается, где-то на задворках сознания понимая, что руки-ноги – вот они, на месте, и что пламя, грызшее его всю ночь – всего-то плод его больной фантазии.       Он плетётся в ванную – тело ломит, словно реально бился в конвульсиях от сковывающего дыхание жара, и отражение в зеркале мягко намекает, что пару дней в Сеуле потрепали его куда больше, чем три года в Управлении. Ледяная вода – эта дурацкая особенность этой глуши, где дожидаться тепла можно только от пола и водонагревателя – прочищает голову ровно настолько, чтобы Джэхён понял, что главная фантазия его словно воспалённого мозга – появление во сне неожиданного палача. Желудок упрямо скручивает в тугой узел – нутро Джэхёна в очередной раз орёт о том, что предстоит что-то неприятное, что-то, что прилепилось на подсознательном уровне словно жвачка к подошве ботинка – так, что отодрать не получается. Джэхён злится – и почему его нутро реагирует на уровне младенца, нет бы научилось говорить или картинки какие показывать – подумать, что это он сам просто не умеет своё нутро нормально понимать, у него утреннего настроения не хватает – и так тошно.       На улице даже немного свежо, ровно на столько, как может позволить климат, и Джэхёну становится немного лучше. Он забегает в один из натыканных по округе круглосуточных, в довесок к подготовленному заранее обеду цепляет какую-то сахарную дребедень – что бы ни говорили про пятницы, у него отвратительный день всё ещё понедельник – и ближе к кофейне даже слегка растрясывает утреннюю бренность бытия по асфальту. Пару фраз с Куном в обмен на уже привычный дымящийся кофе – надо обязательно спросить, вычтут ли из зарплаты; короткий кивок на чужие, в усмешке собравшиеся в уголках глаз морщинки – не забывать, что отец Джисона кто-то из божественной знати; вовремя поднятый вверх стакан – Лукас проносится мимо, приветствуя ударом хвоста по коленям и блеском жёлтых радужек. Подпледного жителя и Чону на рабочих местах, если к ним можно отнести диван, пока не наблюдается, поэтому Джэхён откидывается на стуле и долго разминает спину, а затем решает всё же проверить почту. На столе снова ядовитого цвета стикер – на этот раз оранжевый, с кривеньким смайликом и нестройным рядом новых цифр. И как только джинкс успел – Джэхён почему-то улыбается сам себе, когда задумывается, сколько раз встречал в своей жизни кого-либо из представителей тех существ, что с лихвой успел повидать за пару дней работы. Что врать – суккуба он видел только в книжках, но вот джинкс в его воспоминаниях точно где-то должен был быть – всяко не типичный представитель азиатского фонда существ, мог в Нью-Йорке встречаться. Пока ноутбук пыхтит, пытаясь загрузить систему, Джэхён грузит мозг – долго вспоминает, что ему про джинкс известно, даже ещё раз рассматривает чужой почерк, словно это чем-то может помочь. Под звуки приветственного клича Windows в его голове всплывает подслушанный случайно чужой разговор – даже сам удивляется, как помнит. В первые дни работы в Управлении, тогда ещё молодой и зелёный, он старался особо никуда не лезть – ровно до того момента, пока Тэн не решил иначе и не опрокинул на новенького кофе и себя в попытке наладить дружественные отношения – поэтому общался с другими, как бы стыдно ни было признавать, только подслушивая существующие в избытке офисные сплетни. Номер один в обсуждениях во время его прихода в Управление была тема застрявшего в стиральной машине парня – офис в Нью-Йорке для повышения работоспособности сотрудников расщедрился на собственный тренажёрный зал, кафетерий на пол этажа и набор бытовых помещений типа прачечных и гладильных, что часто спасало оборотней или сотрудников, контактировавших с особо пахнущими существами. Природа джинкс подразумевала пакостить и люлей не отхватывать, всякий опасный раз ловко телепортируясь в какое-либо выбранное внутренним чутьём безопасное место – это Джэхён ещё с краткого курса природы существ помнил. То, что эта же природа была причиной неожиданных казусов, Джэхён узнал именно тогда, когда старательно душил смех, прикрываясь папкой с очередным скинутым на него заданием – почему-то на курсах на рассказы про неосознанность выбора спасительного бункера и уж тем более про существование нескольких таких бункеров времени не нашлось. Собственно, с чем и столкнулся бедняга с четвёртого – природа джинкс выбрала прачечную как место спасения на работе, рукожопость сломала любимую пальму Хичоля в приёмной, а мимо проходящий оборотень не заметил наклейку «не включать» на одной из стиралок. «Не думаю, что режим был деликатный» – именно после этой фразы Джэхён впервые подумал, что Тэну переходить дорогу – себе дороже, а «О да, это я был» добавила в список «люди, которых стоит избегать» ещё и Джонни. Представляя крутящегося где-то внутри стиральной машины безымянного парня Джэхён почему-то представляет, как тело нового знакомого – Марк, вроде – с грохотом выпадает из укромного, по словам Чону, шкафа в кабинете... Нутро отзывается урчанием и Джэхён со злостью ударяет кулаком по столу.       – Что случилось, детка, – Лукас возникает словно из-под пола и Джэхён вымученно отмахивается.       – Нет знакомого экстрасенса? – Джэхён понимает, что звучит максимально тупо, только с пониманием, почему любое упоминание Тэёна вызывает бурю в его желудке, сам он вряд ли справится. Мало ли в прошлом воплощении Тэён наложил на него проклятье поноса? Такие вещи надо знать.       Лукас в ответ хмурится:       – Ты что, веришь в эксрасенсов? – смотрит так, словно над головой Джэхёна горит неоновая вывеска, на которой со скоростью света уменьшается цифра его айкью.       Джэхён низко стонет, словно пытаясь зарычать от бессилия – видимо, набрался от Джонни – и Лукас ржёт и тут же переключается на входящего в дверь Чону.       – Сегодня не пахнешь, целлюлит прошёл? – он беззлобно усмехается на уничтожающий взгляд и почему-то остаётся подпирать дверной косяк, внимательно наблюдая за каждым движением внутри кабинета.       Чону выглядит помятым – Джэхён думает, что тот либо все выходные отходил от их пятничной попойки, либо успел набраться ещё несколько раз, только без доброго плеча, что закинет домой и уложит спать – но сияет несвойственным никому в понедельник счастьем. Джэхён отвлекается на ноутбук ровно на пару секунд, как перед ним падает сложенный вдвое листок с непонятными каракулями.       – Это что? – он всматривается в «моему герою» и собственный бюст с пририсованной на шее медалькой и за секунду покрывается яркими красными пятнами. – Это за то, что я не уронил тебя за борт?       – За какой борт? – быстрее, чем Лукас напрягается и в отвращении дёргает ушами, Чону оживает, подкатываясь со скоростью спорткара на стуле, и заглядывает в лицо невинными просящими глазами.       – Ни за какой, – Джэхёну резко становится очень жарко, и он пытается оттянуть воротник рубашки, забывая про завязанный галстук, честь и достоинство. Лукас взглядом просверливает в голове Джэхёна дыры, что ничуть ситуацию не улучшает. – Это в честь чего?       Чону дуется, хотя и видно, что интерес его никуда не пропал и всё выпытает позже, и откатывается к своему столу, задирая голову и глядя через спинку кресла на Джэхёна:       – Ну, когда тут рвануло, ты пытался меня спасти, – он странно выпячивает губы, отчего Джэхён покрывается ледяным потом от болезненных воспоминаний.       – Я тоже вообще-то тебя спас, – Лукас у дверей оживает и вскидывает подбородок. – Я тут всё потушил!       Чону хмыкает и проворачивается на стуле, всё так же глядя из странной кривой позы:       – Сказали мне, как ты тут тушил, – Лукас за секунду тушуется, хотя и пытается до последнего бравировать. – Потушил всё Ренджун, ещё и устроив потоп, когда ты его облил пеной.       – Ничего ты не понимаешь, – Лукас вскидывается, его глаза загораются и, кажется, зубы становятся чуть острее. – Вот и сиди со своим героем, – он быстро уходит и Джэхён думает, поджал бы Лукас хвост, будь в виде волка, или разнёс бы весь кабинет?       Чону провожает его скучающим взглядом, поворачивая голову и обращая своё внимание на сжавшегося в кресле Джэхёна, старательно изучающего непрочитанные письма.       – Так что там с бортом? – Джэхён дёргается от вопроса и чуть было не подкидывает в воздух мышь.       Он мнётся некоторое время, оглядывается, чтобы никого точно не было рядом, а затем осторожно тянет:       – Ты разве не приходил ко мне во сне?       Глаза Чону, кажется, готовы выскочить из орбит, отчего Джэхён окончательно убеждается в провале идеи «поговорить об этом с виновником сна».       – Я тебе снился? – в глазах суккуба плещется насмешка, отчего Джэхён закрывается в себе, демонстративно отворачиваясь. – Рассказывай давай.       – Не буду, – Джэхён чувствует себя ребёнком, которого неожиданно приехавший родственник заставляет рассказывать стишки. Не на помойке он себя нашёл, гордость есть.       – Слушай, – Чону за спиной шкрябает стулом по полу, словно специально, подбираясь ближе. – У нас Юта может чужие сны смотреть, – по спине Джэхёна пробегает холодок, и он оборачивается, не веря уставившись в чужое смеющееся лицо. – Либо ты сам расскажешь только мне, либо об этом узнает весь офис, – Чону складывает руки на груди и выжидает, и во всей фигуре – явное превосходство. Джэхён понимает, что лопухнулся ещё тогда, когда открыл рот.       – Мне снился Титаник…. С тобой, – Чону гаденько хихикает, но показательно закрывает рот ладонью, когда Джэхён вскидывает на него ненавидящий взгляд. – Мы постояли, как в фильме, потом, – Джэхён решает, что появление безбровой принцессы Таиланда можно в рассказе опустить, – ты меня попытался поцеловать, ну и я проснулся…       Чону молчит долгие секунд пять, а затем громко прыскает:       – И всё? – его плечи трясутся от сдерживаемого смеха. – Слушай, ты вообще в курсе, какие сны суккубы приносят?       Джэхён краснеет и опускает взгляд на собственные ладони.       – И вообще, – Чону откатывается на своё место, и голос его меняется на низкий пронзительный шёпот, достающий, кажется, до самых затаённых уголков подсознания, – от моих снов не просыпаются.       Джэхён на это сглатывает и с опаской смотрит на коллегу. Чону его взгляд ловко перехватывает и улыбается, искренне и без какой-либо усмешки:       – Не бойся, как бы это ни звучало, к тебе я точно приходить не буду, – он дёргает головой, отчего волосы рассыпаются по лбу, и Джэхён, наконец, спокойно выдыхает, тоже улыбаясь в ответ, – Даже если попросишь, – в глазах Чону вспыхивают беззлобные лукавые искорки и Джэхён смеётся и взмахивает руками, мол, и не попрошу.       Они отворачиваются к своим мониторам и Джэхён берёт в руки старательно разрисованную открытку – и пусть уровня младшей школы – и, долго не думая, ставит её на стол, чувствуя, что начинает обживаться.       Время летит незаметно. Джэхён разгребает завал почты: инструкции, документы для трудоустройства, которые должен был заполнить ещё до выходных, какие-то рассылки и пара очень нужных списков – Джэхён улыбается на «не забывай про Чону, я слежу за тобой» и пускает на печать, чтобы обязательно обойти из благодарности все рекомендованные места.       Телефон пиликает, и Джэхён со вздохом откидывается в кресле – даже не заметил, насколько сдвинулись стрелки часов на стене. В быстрых уведомлениях «ну ка взяли все в руки телефоны, сволочи» от неизвестного контакта с кроликом на заставке, и брови Джэхёна удивлённо ползут вверх, когда после разблокировки обнаруживает себя добавленным в какой-то чат. Он бросает вопросительный взгляд на Чону – тот тоже сидит в телефоне, глупо хихикая.       – Это рабочий чат, – Джэхён силится понять, кто знает его номер в Сеуле и почему ему не выдали рабочий телефон, – и кто-то сменил заставку Доёна на кролика, – и уж тем более Джэхён задумывается, как кто-то может сделать что-то подобное – в Нью-Йорке за такое, скорее всего, сняли бы с должности, но затем ход его мыслей меняется.       – Может, Марк? – Джэхён быстро скринит разрывающийся кроличьими проклятиями чат под гогот Чону на заднем плане, ведь компромат нужен всегда и никогда не знаешь, когда он пригодится.       Чону поднимает палец вверх и судя по движениям, делает то же самое.       – Поверь мне, тут и кроме Марка полно тех, кто может это сделать.       В этот момент дверь резко открывается, и в кабинет вплывает ужасно потрёпанный на вид парень с дивана.       – Юта, утро доброе, – Чону на чужой ненавидящий взгляд только искренне улыбается. – Судя по твоей недовольной мордашке, это не ты сделал, – Юта подходит, шаркая ногами, наклоняется к протянутому в его сторону телефону и даже достаёт руку из кармана, чтобы потыкать в экран, увеличивая картинку.       Он, похожий на мрачную статую, долго слепо щурится в чужой телефон, а затем вдруг расплывается в какой-то довольной улыбке:       – Не я, но руку я ему пожму, когда узнаю кто, – он возвращает чужой телефон и с легкого разбега плюхается на диван, подтягивая сползший на пол плед. – Не знаешь ещё, кто? – Чону в ответ пожимает плечами и переводит взгляд на дверь.       – Ставлю, что это Марк, – в проёме стоит невысокий парень, которого Джэхён видит впервые, и нечитаемым взглядом скользит по Юте.       Юта почему-то демонстративно молчит и натягивает плед до горла, подбородком указывая на выход, словно бы парень собирался уходить, но не знал куда. Неизвестный внимания на его потуги не обращает.       – Тут отчёт, что ты просил, – парень встряхивает волосами и передаёт Чону папку. – Юта, передать Винвину привет от тебя?       Юта на это почему-то подрывается с дивана и убегает в неизвестном направлении, провожаемый чужим насмешливым взглядом.       – Ну, и я пойду, – парень машет Чону на прощание, коротко кивает Джэхёну и уходит в ту же сторону, куда убежал Юта.       – Это кто? – Джэхён понимает, что на часах время обеда, поэтому отъезжает от стола, цепляя с пола сумку.       – Это наш дед Тэиль, – Чону тоже замечает время, поэтому встаёт и потягивается. – Он тут у нас самопровозглашённый единственный натурал, – на вопросительный взгляд Чону отмахивается. – Нет, не единственный, просто типа главный. Демонстративно ненавидит всё гейское, – тут Чону хмыкает, замолкает на несколько секунд и продолжает, – ну, не совсем всё.       Джэхён, за время рассказа уже успевший достать еду, замирает возле стола. Чону озирается и шепчет, словно раскрывая главную тайну офиса:       – Он Винвиносексуал.       Джэхён даже открывает рот.       – Это что такое?       Чону шикает и кивает на входящего в кабинет Юту:       – Потом расскажу. Пойдём, покажу тебе, где у нас принято обедать.       Они выходят, и Чону тут же начинает махать во все стороны, словно суперзвезда – знакомых у него оказывается как-то слишком много. Они быстро добираются до маленького закутка, не замеченного Джэхёном ранее – на втором этаже это единственное помещение без дверей, но в глаза почему-то не бросается. Пара столов, слегка потрёпанных, но всё равно выглядящих хорошо, раскиданные по помещению стулья всех возможных вариантов, и небольшая, очень милая кухонька – Джэхён даже замирает, до того всё кажется домашним и совсем не похоже на большой гудящий и кишащий существами кафетерий в Нью-Йорке. Чону по-хозяйски проходит к холодильнику и начинает копаться где-то внутри, едва не залезая в него целиком:       – В прошлый раз Доён готовил лапшу, должна была где-то оставаться, – Джэхён, в это время неловко подобравшийся к микроволновке, слишком сильно хлопает дверцей и удивлённо смотрит под тиканье таймера.       – Как Доён готовил? – Чону оборачивается на него, жуя какую-то помятую зелень не первой свежести, и пожимает плечами.       – Когда у кого-нибудь ударяет в голову, мы тут иногда готовим, – Чону пихает ногой одну из дверок, которая открывается и являет на глаза Джэхёна огромный мешок. – Вот тут у нас рис, значит. В холодильнике тоже всякой дребедени хватает, можно брать, – Чону в подтверждение своих слов вытаскивает непонятного наполнения банку и нюхает, пытаясь понять, съедобно ли это вообще.       Таймер отзывается писком готовности.       – А если кто-то будет против, что ты его еду взял? – Джэхён открывает микроволновку, и волна тёплого воздуха, насыщенного запахом ещё пока непривычных специй и мяса, окутывает его словно с ног до головы.       Чону втягивает воздух носом и шумно сглатывает:       – Слушай, расскажешь потом, где купил, – на взгляд Джэхёна он задорно улыбается. – Да я по запаху слышу, что такое даже Доён не приготовит, так что явно купил где-то, – Джэхён даже не знает, смущаться ли ему, поэтому только кивает Чону и цепляет тарелку, чтобы откинуть новому другу часть порции.       Чону, понимая, что тот делает, тянет смущённое «о» и возвращает непонятную банку на место в холодильник.       – Про чужую еду, – Чону садится, приглашая сесть и Джэхёна, хотя именно второй тащит тарелки с едой. Спасибо за гостеприимство – хочет съязвить Джэхён, но молчит. – Смотри, какие у нас правила, – он цепляет палочками лапшу и с громким звуком втягивает её в рот. – Блин, объеденье. В общем, если еду не подписал – считай, её уже в холодильнике нет, – Чону закатывает глаза, то ли от удовольствия принятия пищи, то ли странно поддерживая сказанное. – Так что, если на мели – можешь порыскать по холодильнику. Если у самого откуда-то лишки – можешь подкинуть братьям. В крайнем случае всё Лукас волком сжирает, так что не пропадёт точно.       Чайник шумит и Чону встает к нему под звук отщёлкивающейся кнопки. На кухню, словно приманиваемые щелчком чайника, начинают сползаться коллеги.       – Все всегда обедают вместе? – Джэхён видит несколько знакомых лиц, некоторые даже машут ему, и он, улыбаясь, машет в ответ.       – Ну, когда как, – Чону возвращается на своё место с двумя дымящимися чашками. Надпись на одной из них гласит, что её хозяин «королева выпускного балла 2017» и почему-то именно она попадает в руки Джэхёна.       – Это не твоя случайно? – Джэхён ворочает кружку, чтобы Чону мог видеть её со всех сторон, и тот только прыскает в ответ.       – Нет, это последнее напоминание о когда-то работавших в наших рядах женщинах. Тэиль до сих пор вздыхает, – Чону картинно закатывает глаза.       – А почему их больше нет? – Джэхён на секунду задумывается о притеснении или ещё каких-нибудь причинах, до сих пор существующих в Азии в отличии от всего остального мира, но ответ его обескураживает.       – У ведьм свой какой-то там орден, а так почти все идут как индивидуальные предприниматели: гадалки, айдолы, рестораторы, – Джэхён застывает, так и не втянув лапшу, отчего она выглядит как щупальца, растущие прямо изо рта. – Зачем им тут бумажки перебирать, если можно заниматься чем хочешь? А если ещё и район какой держать, так вообще счастье – вроде как оперативники работают, только не из офиса.       – И вы это всё разрешаете? – Джэхён кое-как прожёвывает лапшу и прожигает Чону взглядом. Тот в ответ удивлённо изгибает бровь.       – А почему нет? – он смотрит на Джэхёна как на дурачка. – Проходят тесты, получают бумажку – и вперед, делай, что хочешь. Или хочешь сказать, в Нью-Йорке все существа только в Управлении и сидят? – Джэхён только молча хлопает глазами. – Да уж, не думал, что ты такой тормоз. Словно ты кроме Управления нигде и не был.       Джэхён на несколько долгих секунд действительно задумывается – как так вышло, что в воспоминаниях Нью-Йорк связан только с карабканьем по карьерной лестнице да редкими посиделками с друзьями. Он даже давится лапшой, когда понимает, что бар, в который они ходили, явно держало существо – только почему-то для Джэхёна это всегда оставалось за завесой. Чону недоверчиво смотрит, поэтому Джэхён быстро натягивает улыбку, отмахиваясь, что всё в порядке.       – Хорошо, а что с оперативниками? – он решает сменить тему, чтобы не выдать того цунами, что творится внутри.       – Смотря каких ты имеешь в виду. Мы тут все в любой момент можем выйти в мир – всё зависит от задания. Ну, ещё есть парочка компашек – думаю, в Нью-Йорке их бы бандами назвали, – Джэхён смотрит словно не веря, но понимает, что это очень даже под стать этому месту. Чону его замешательства не замечает, продолжая. – Все как бы под нами, типа отчитываются, но как бы сами по себе. У нас тут знаешь какие существа водятся, – Чону выпячивает глаза и трясёт головой, – огого, таких попробуй заставь подчиниться. Хотя знают, если нарушат чего – сначала спустим на них кого-нибудь из других, а потом, если что – сами придём. Поэтому все фыркают, но молчат, – Чону старательно жуёт и резко меняет тему. – Ты, главное, свою кружку принеси, а то так и останешься «мисс выпускной», – Чону улыбается и машет кому-то, а всего через пару секунд на стул рядом с Джэхёном кто-то словно с разбега запрыгивает.       – У нас новая феечка выпускного? – смех беззлобный и совсем детский, поэтому Джэхён не удивляется, когда видит рядом зеленую макушку. Зелёная макушка приветливо кивает и тут же про Джэхёна забывает. – Я тебе так корейский свой и не принёс, хён, сегодня принесу, Джисон в восторге был – мы целый день играли, – он успевает тараторить, не смотря на запиханный в рот бисквит, и когда Чону тыкает в него пальцем, смахивает с лица крошки. – Спасибо. В общем, позже заскочу, там Тэён вроде сюда шёл, мы спрятались, – он тут же подрывается со стула и убегает, на ходу успев поболтать ещё с парочкой существ. Джэхён задумчиво смотрит на коллегу.       – Чэнлэ его зовут, это так, напоминаю, – Чону добродушно щурится, как отец, что с гордостью смотрит на любимого сына и через пару секунд возвращается к еде. – Они с Джисоном тут редко со всеми обедают – всегда кто-нибудь пытается их накормить здоровой едой, а не тем, что они вечно портфелями притаскивают, – Джэхён доедает и недоверчиво смотрит. – Ну, в смысле, – Чону быстро сгребает остатки своей порции и разом отправляет в рот, стараясь говорить как можно внятнее, – они накупят фастфуда какого или сладкого, за уши не оттянешь. Так что для здешних мамочек большой праздник, когда они решают хотя бы доставку какую заказать, – Джэхён понимающе кивает и прячет кружку в ладонях, перед этим ещё раз оценив уровень владения фотошопом того, кто её оформлял. Явно не очень высокий уровень.       – А кто ещё не ест тут обычно? – Джэхён не знает, зачем ему это, но с другой стороны, что мешает ему узнать о возможных местах дислокации того же Ренджуна или второго обещавшего ему расправу парня, Хэчана, кажется.       – Ну, – Чону озирается, словно проверяет известную ему информацию, и возвращается в разговор, – Юта обычно спит, – он даже загибает палец и отчего-то это выглядит очень мило. – Кун в кофейне обычно тусуется, если только мелкие не подменят. Сами мелкие, как ты понял, тоже тут редкие гости, – Джэхён хочет спросить, почему Чону относит в категорию «мелкие» и Джисона, но затем вспоминает его облик и вопрос отпадает. Ему, скорее всего, не нравится, но действительно, тянет только на это. – Доён заходит не часто, но очень метко – он как-то больше любитель за обедом какие-то дела с Джено перетирать, так что Джено по этой же причине обедает дважды, – на вопросительный взгляд Джэхёна Чону вздыхает. – Джено просто слишком добрый. А так все остальные обычно тут, разве что работа иногда не отпускает, – Чону почему-то пожимает плечами и как-то грустно смотрит в сторону. Направление взгляда Джэхён перехватить не успевает.       – А он? – осторожно кивает на Джемина – вот уж чьё имя запомнил точно и как-то забыл поместить его на почётное третье место «они хотят меня прибить» списка. Чону смотрит в нужную сторону и хихикает, давясь кофе и едва не выплёвывая его на стол.       – Думаю, тебе явно не хотелось бы видеть, что и как ест Джемин, – он осторожно прикрывает рот салфеткой, пытаясь одновременно с этим задавить рвущиеся наружу смешки. – Кстати, он свою ссобойку никогда не подписывает, но ты явно это есть не будешь. Даже Лукас не ест, – Джэхён заинтересованно смотрит сначала на Чону, затем на улыбающегося парня, потягивающего через трубочку кофе за другим столиком. Джено, сидящий рядом, ловит взгляд Джэхёна и машет, улыбаясь глазами, а сам виновник разговора лишь скользит по новенькому взглядом из-под чёлки не отрываясь от напитка. Зловеще.       Джэхён возвращает взгляд в свою кружку.       – Детка, я могу сесть рядом? – Лукас всегда появляется в самые неожиданные моменты словно из-под пола. Он, улыбаясь, кивает Джэхёну, и опирается на стол возле Чону. – Когда смотришь на тебя, эта дрянь даже кажется съедобной, – он поигрывает в руке небольшой баночкой, содержимое которой радостно гремит в ответ.       – Лукас, скотина ты пидарская, это корм премиум класса, чтобы я ещё раз пошёл тебе за едой, – откуда только услышал, но из другого угла обеденной комнаты под тихие смешки коллег кричит тот самый натуральный дед, параллельно с этим словно пытаясь размазать переродка по стене взглядом. Джэхён только в этот момент замечает наклейку с безумно радостным крупным псом и догадывается, что именно гремит в банке, тут же прыская себе в ладонь несдерживаемыми смешками.       За секунду погрустневший Лукас опускается на соседний от Чону стул и поджимает губы.       – Не бери в голову, – на стол рядом с Джэхёном опускается чей-то яркий контейнер. – Раху скоро проглотит Луну, вот он и бесится, – Хэчан разваливается на стуле, почти задевая колени Джэхёна своими, и рвёт упаковку на одноразовых палочках.       – Это ты о чём? – Джэхён, конечно, помнит предостережение и своё решение не лезть к некоторым людям, но Хэчан выглядит расслабленным и не вызывает серьёзных опасений.       Лукас уныло пялится в одну точку и бессмысленно жуёт свои шарики. Хэчан смеряет его взглядом, так же быстро, как и вытаскивает палочки из упаковки, а затем оборачивается на Джэхёна, видимо, понимая, что от первого ничего пока не добьёшься.       – Ну как же, мистер Нью-Йорк сити, – наличие хоть и небольшой, но насмешки в голосе Джэхёна задевает, но он делает вид, что не заметил – узнать историю интереснее. – Вы не знаете истории про Раху?       – Для начала, золотце, он не знает, что Тэиль – лунный дед, – Чону отзывается, не поднимая глаз, и Джэхён на секунду даже хочет выпятить грудь, вот мол, смотри, у меня есть защитник. Лукас хмыкает и забрасывает в рот новую порцию. Хэчан хохлится, словно какие-то птичьи гены взяли верх – Тэн бы исправил птичьи на петушиные, Джэхён зуб дал бы – но продолжает:       – Это ты ему потом сам расскажешь, – он цепляет лапшу и внимательно следит за стекающим по ней соусом. – Демон Раху иногда по старой обиде ест Луну или Солнце. Около вчера Луна вошла в Раху, – он обводит сидящих за столом взглядом, в котором читается только немой вопрос «как этого можно было не знать», и вздыхает. – А через две недели у нас как бы затмение. Лунное, – Хэчан после паузы смотрит на всех с видом победителя и, наконец, всасывает лапшу в рот.       Лукас на секунду оживает:       – То есть нам этого ПМС-ника ещё две недели терпеть? – он ловко уворачивается от летящего в голову комка салфеток, и, как только тот приземляется на пол, тут же начинает пялиться на него горящими глазами.       – Фу, Лукас, ещё с салфетками ты не играл, – Чону кривится, словно Лукас ему нашерстил на свитер, и тянет его за подбородок, возвращая в беседу. Горящий праведным гневом Тэиль молча проплывает мимо.       Хэчан хихикает и салютует:       – Ну что, Тэиль-хён, нам уже закупаться салфетками для твоих слёзок по пропавшей Луне? – и тут же сбегает, оставив обед на столе, видимо, решив, что жизнь важнее лапши.       Каким образом Тэиль не кидается ему вслед, Джэхён даже боится представить – такой запас внутренней выдержки надо ещё среди существ поискать – но ненавидящий взгляд намекает, что Тэиль разберётся с обидчиком позже.       Чону провожает его удаляющуюся фигуру взглядом и залпом допивает кофе:       – Пошли, расскажу тебе про Луну, – в тот момент, когда они уже собираются встать, мимо пробегает отчего-то очень радостный Джено, не успевающий среагировать на громкое «нет» от Чону.       Он замирает, широко распахнув глаза и в испуге закрывая рот ладонью. Комок из салфеток, неудачно подбитый его ногой, летит через весь зал и ударяется о стену. Словно в замедленной съёмке, комок скользит вниз, а после падения на пол начинает катиться. Глаза Лукаса загораются безумным жёлтым.       – Валим, – крик Чону раздаётся где-то сбоку слишком поздно, поэтому Джэхён успевает заметить, как Лукас в прыжке превращается.       За те жалкие пару секунд до того, как Чону ухватывает его за локоть и тащит прочь, Джэхён успевает увидеть достаточно: Лукас после переворота неудачно сносит Джено и тот отлетает на пол, утаскивая с собой стол; стуча когтями по полу, он несётся к несчастному комку, сопровождаемый картинками, словно созданными для слоумо в фильмах – летающая еда, падающие стулья и перекошенные чужие лица; кто бы сомневался, но Лукас промахивается, громко клацая зубами, когда хватает только воздух, и тут же влетает носом в стену, да так, что за носом следует и вся остальная туша; когда Джэхёна уже тащат наружу, он даже без удивления замечает на морде криво вывернувшегося Лукаса азартный блеск.       – Он так просто не сдастся, – Чону оставляет его локоть в покое и кивает на часы, мол, засиделись, дружок, пора и поработать.       И пусть за спинами словно гремит ураган – Джэхён на секунду думает, что обычно ураганы называют именами девушек, но будь у него полномочия, он бы один в честь Лукаса точно бы назвал – они просто покидают зону возможного поражения.       – Крутые парни на взрыв не оборачиваются, да? – Джэхён действительно подумывает вернуться, но Чону одобрительно хмыкает и хлопает по плечу.       – Да, типа того. Всё равно Тэён всё уберёт, а там останешься – можно и покалечиться, – Чону как-то странно взмахивает руками, но Джэхён его уже не слушает.       В мыслях всплывает один точный, болезненный образ, отчего он резко дёргается.       – Эй, всё в порядке? – Чону выглядит так, словно действительно волнуется, и Джэхён несколько раз моргает, пытаясь прийти в себя.       – Да, всё… – боковым зрением он замечает движение, отчего-то ставшее слишком знакомым, и морщится, когда голову сжимает в тиски.       Обосновать, почему его тело так реагирует на коллегу, Джэхён даже не пытается – он просто пытается дышать спокойно, так как чувствует нарастающую панику. Незримый огонь, терзавший его всю ночь, возвращается словно из ниоткуда, а палач, на которого в жизни на самом деле без слёз не взглянешь, несёт себе ведро со шваброй и даже не знает, что бросил Джэхёна погибать. Не знает, что была в нём мощь и сила, чтобы избавить Джэхёна от страданий – но бросил, и стоит, улыбается, бьёт реальностью под дых.       Джэхён на чужое приветствие давит улыбку и поспешно сбегает в кабинет, оставляя болтушку Чону на коридоре.       – Ну что там слышно? – Юта встречает его безразличным мычанием с дивана и подозрительно упирается взглядом поверх потрёпанной книжонки. Джэхён надеется, что тот не умеет читать мысли.       – Лукас разнёс кухню, – Юта хмыкает с улыбкой и перелистывает страницу. – А ещё у меня галлюцинации похоже, – Джэхён на секунду останавливается, понимая, что ляпнул не то. – Забей, короче, ничего интересного, – он опускается в кресло, закрывает глаза, откидываясь, и несколько секунд трёт виски.       Нечитаемого взгляда, которым скользит по нему Юта, Джэхён, естественно, не видит, поэтому удивляется, когда сталкивается с ним глаза в глаза.       – Ты метеочувствителен? – в глазах Юты какой-то нездоровый блеск и Джэхён на секунду пугается.       – Это что значит?       – Чувак, я тебя, конечно, не знаю. Но чтобы существо в Раху ловило галюны, – Юта приподнимается, но по ощущениям – словно встаёт рядом и начинает душить, поэтому Джэхён на секунду теряется.       – Да что вы всё с этим Раху мне мозги выносите? – он за секунду психует и, резко поднимаясь, идёт к выходу, небрежно хватая со спинки стула пиджак. – Я не курю, но пошёл на перекур, – он салютует входящему Чону и словно сбегает, оставляя кабинет в неловком молчании.       – Чону, – Юта оживает первым и откидывается на своё рабочее место, поудобнее подтыкая плед и возвращаясь к книге. – Он тебе не говорил что-нибудь про кошмары?       – Да нет, – Чону задумчиво жуёт губу, а затем заговорщицки улыбается. – Только сказал, что я ему снился.       Юта хмыкает:       – Так может, это для него и есть кошмар. Ладно, не бери в голову, – он откидывается головой на подлокотник и накрывает книгой лицо. – Если вдруг скажет что такое, маякни, – он молчит пару секунд, а затем машет рукой. – И это. Разбуди, когда Винвин вернётся.       Чону салютует в ответ, словно Юта может его видеть, и возвращается к работе.       Задний дворик залит солнцем, словно в тот раз, когда Чону вытащил их из дымного офиса. Джэхён щурится и внимательно осматривает территорию на предмет лавочек или выступов, куда можно бросить резко уставшее тело. Трель одинокой птицы, откуда-то тут взявшейся, почему-то головную боль не раззадоривает, и Джэхён расслабленно выдыхает, понимая, что чувствует себя лучше.       Он замечает небольшой поворот за здание, и, прикинув, что это идеальное место для курилки, а где курилка, там и лавочки, решает прогуляться.       За поворотом действительно оказывается небольшое пространство, словно разбитое на сектора. Он замечает сад камней – явно в процессе и слишком миниатюрный, казалось бы, для реальности. Небольшой алтарь, возле – бамбуковые трубки, переливая воду, глухо стукаются о каменное основание, наполняя уголок звучанием. На небольших деревьях нагромождение ленточек – разноцветные, яркие, они колышутся на ветру и словно позванивают. Джэхён подходит ближе – замечает небольшие, явно ручной работы подвески, что прячутся среди лент и издают звуки. Он замечает лавочку в тени, но сесть не успевает – словно спиной чувствует чужие шаги и, по непонятной даже самому причине, быстро прячется за алтарь.       Голос молодой, и Джэхён долго перебирает в памяти всех, кого успел и не успел запомнить на новом рабочем месте, но понимает, что попытка вспомнить кого-то по голосу в его случае провальная с самого начала. Он думает выйти – да, странно будет выглядеть «привет, я тут решил протереть задницей ваш алтарь, так сказать, высказать своё Нью-Йоркское уважение», но слышит то, что заставляет его замереть на месте.       – Да, я смогу убить даже его, ты же знаешь, – незнакомец, судя по звукам, отматывает откуда-то взявшийся тут скотч и непонятно шуршит. – Тут точно никого нет, я же проверил.       Звуки меняются – кажется, незнакомец взял брошенную грабельку для сада, так как скрип дерева по камню заставляет Джэхёна стиснуть зубы.       – Да, отлично. Я свяжусь с ними после, – незнакомец, судя по всему, сбрасывает звонок и коротко вздыхает.       Джэхён слышит чирк зажигалки и через несколько секунд до него долетает лёгкий запах ароматизированного дыма.       «Как девчонка» – Джэхён бы хмыкнул вслух, да вот только он немного лишний свидетель, поэтому остаётся молчать в тряпочку.       Он вспоминает запах дорогих сигар, которые иногда на их «просто самых лучших на свете тусовках» раскуривал Джонни. Джонни себе вредить не хотел, хотя сущность волка с его регенерацией позволяла человеческому облику курить без последствий хоть целыми днями без остановки – просто устало цеплял одну из вечно полной коробки, вроде просто подаренной кем-то из благодарных существ, и долго цедил дым через сжатые зубы. Тэн в такие моменты обычно звездой валялся на полу, и вся атмосфера комнаты наполнялась тоской и безысходностью. Обычно всё действо разыгрывалось в периоды самых тяжёлых отчётов или после отказа в свидании – братская поддержка молчанием и понимающими взглядами всегда спасала. Они проводили долгие минуты тишины, думая каждый о своём, и когда тьма окутывала их и заставляла провалиться в дрёму, забирала всё плохое с собой.       Словно услышав мысли Джэхёна, телефон очень некстати отзывается звоном входящих сообщений. Кто-то с усердием написывает ему, словно в ярости, поэтому Джэхён быстро хватает злополучный аппарат и одним движением выключает. Когда экран гаснет, парень замирает, упёршись спиной в прохладный камень алтаря, и тихо сглатывает, ожидая увидеть перед собой лицо того, чей разговор он случайно подслушал. Он в красках представляет, что с ним могут сделать – начиная от взгляда с укором, заканчивая почему-то пытками времён Салема. Когда в мыслях с Джэхёна незримый палач резким рывком снимает очередную полоску кожи, Джэхён вдруг понимает, что в реальности ничего не происходит. Он осторожно пятится, боком высовываясь из своего укрытия – закуток встречает его приятным перезвоном подвесок из-за поднявшегося откуда-то ветра. Никого нет.       Джэхён облегчённо вздыхает, выходя полностью, и даёт себе обещание не шляться больше в одиночестве. Включая телефон обратно, он замечает одну маленькую деталь – на столбике ограждения сада камней ветер треплет белый лист, крепко примотанный скотчем.       «Лукас, сволочь, это тебе не песочница».       До кабинета Джэхён добирается быстрыми перебежками – в надежде не столкнуться случайно с незнакомцем – и под удивлённый взгляд Чону валится на свой стул.       – За тобой гнался кто-то? – Джэхён хотел бы всё объяснить, но сдавать себя как шпиона не хочется, а оправдать резкий приступ паники не получается даже самому себе.       – Просто очень хотел быстрее вернуться к работе, – он оправляется и возвращается к ноутбуку. – У вас сад красивый, кстати.       – О, это Ренджун с Тэёном придумали, – Джехён деревенеет с прямой спиной, чувствуя, как по позвоночнику бегут ледяные мурашки. – Ренджун, кстати, на самом деле не такой уж плохой парень.       Джэхён заторможено кивает. Ренджун. Ренджун и его шипящее дыхание в тумане, его бравада перед Джэхёном – почему-то сейчас мозг прочно связывает голос незнакомца с его голосом, и Джэхён хорошенько мотает головой. Этого не может быть, они слишком мало раз виделись, чтобы Джэхён запомнил его голос – именно так он успокаивает себя, хотя воображение подкидывает не самые лучшие картинки.       – Что-то случилось? – Юта входит в кабинет неожиданно, возвращая Джэхёна в реальность, на что тот отрицательно мотает головой.       – Можно вопрос? – Джэхён решает переключится с плохих мыслей, поэтому переводит всё внимание на Юту, наблюдая за тем, как парень плавно валится на диван.       Тот машет рукой в воздухе после приземления, мол, валяй.       – Что нужно сделать, чтобы заслужить как рабочее место диван?       Чону прыскает в своём углу, а Юта смотрит как-то из-под бровей, и Джэхёну под его взглядом хочется затолкать свой вопрос обратно себе в рот. Он только хочет извиниться, как лицо Юты добреет. Он откидывается на подушку и закрывает глаза:       – Для начала, стоит работать в ночь, – Джэхён смотрит недоверчиво на словно уже в полудрёме лежащего Юту, затем на Чону, который только пожимает плечами.       – Если ты работаешь в ночь, почему потом приходишь сюда в день? Разве за это не полагается отдых? – в Нью-Йорке Джэхён и компания частенько пользовались правилом зарабатывания отгулов – оставались с переработками, чтобы удрать на какой-нибудь фестиваль или первыми посмотреть новую серию.       Юта в ответ хмыкает:       – Моя работа и есть мой отдых, – с учётом появившегося откуда-то в голосе парня придыхания обожания, звучит слишком ванильно даже для Джэхёна. Чону молча делает вид, что его тошнит, и агрессивно жестикулирует, словно даёт понять, что потом всё расскажет.       Джэхён намёки понимает, поэтому возвращается к работе, предварительно показав Чону палец вверх. Он тратит немного времени, чтобы разобраться с инструкцией – в принципе, в Сеуле его ничем новым не загрузили, поэтому он даже радуется и, пока принтер печатает его первые индивидуальные задания, откидывается в кресле, разминая пальцы. На хруст суставов Чону оборачивается с кривой гримасой, но молчит. Джэхён подмигивает ему, чувствуя прилив сил, и начинает разгребать завал документов.       Работа затягивает, и Джэхён даже забывает о происходящем вокруг. Кто-то приходит, уходит, Чону перемежает мерное шлёпанье по клавиатуре смехом и разговорами, компьютер мягко шумит, и Джэхён отрывается, только когда прямо перед его лицом опускается стакан с кофе. Он отрывает взгляд от ноутбука и встречается со смешинками в глазах напротив – лицо новое, но знакомое, и Джэхён всеми силами старается выковырять хоть что-нибудь про этого парня из воспоминаний, пока улыбается в ответ и осторожно забирает стакан.       – Я просто шёл мимо и Кун просил передать. Я Винвин, – парень улыбается, заставляя уголки губ Джэхёна ползти вверх.       Он, слегка смущаясь тепла в чужих глазах, сбивчиво благодарит парня, приподнимаясь со стула. Винвин в ответ отмахивается, смеясь, и весь он такой лёгкий и воздушный, что Джэхён расплывается в улыбке, завороженно глядя в чужое лицо.       – Мы с Тэиль-хёном работаем в одном кабинете, можешь заглядывать в гости, – Джэхён кивает в ответ, как болванчик, и продолжает пялиться на уходящего парня до тех пор, пока не встречается со взглядом с дивана. Ненавидящим взглядом.       Юта ничего не говорит. Джэхён сглатывает и ловит отдалённую мысль о том, что лучше бы он что-нибудь произнёс – но Юта лишь подрывается вслед ушедшему, всё так же смотря словно сквозь. Чону где-то на заднем плане присвистывает.       – Друг, похоже, ты завёл себе врага, – он сидит с открытым ртом, когда Джэхён оборачивается, и словно не веря смотрит в незакрытую дверь.       – Что это было? – Джэхён чувствует, как пересохло горло.       Чону подкатывается ближе и мнётся, словно боясь начинать. Джэхён по чужому лицу пытается понять, в какую передрягу успел влезть, когда Чону резко вскидывает голову, упираясь взглядом.       – Это немного больная тема.       – Какая тема? – Джэхён быстро прокручивает в голове всё, что мог сделать Юте, но мозг отзывается лишь картинкой «ничего не найдено».       Чону вздыхает:       – Винвин.       Мозг Джэхёна, словно компьютер, корректирует запрос поиска, быстро складывая между собой события.       – Винвиносексуал? – Джэхён ведёт бровью, вспоминая, и Чону громко хмыкает.       – Да, у нас тут хватает таких, – Джэхён смотрит непонимающе, и Чону улыбается. – Тех, кто души не чает в Винвине.       – А я тут причём? – Джэхён передёргивает плечами. – Конкурент?       Чону опускает голову и начинает рассматривать свои руки, затем со вздохом продолжает.       – Тут немного сложнее. С Ютой, – Чону молчит некоторое время. – Как думаешь, почему он тут спит, а не дома?       Джэхён на секунду думает, что достань Чону телефон чтобы сделать фото – получился бы отличный мем. Чону в ответ только кивает.       – Винвин его морозит, а Юта готов сожрать всех, на кого тот просто посмотрит. Говорю же, сложно, – он вздыхает и треплет Джэхёна по плечу. – Но ты не думай, я с ним поговорю.       – А с чего ты думаешь, что я теперь не Винвиносексуал тоже? – Джэхён находит в себе силы ухмыльнуться, на что получает от Чону подзатыльник.       – Ты придурок, – парень хихикает и откатывается обратно к своему столу, а Джэхён ерошит волосы и обречённо вздыхает.       Телефон вибрирует в кармане, заставляя Джэхёна вспомнить про череду сообщений, благодаря которым его чуть не раскрыли как самого отвратительного шпиона. На экран сразу выплывают Джони и пятьдесят непрочитанных, и Джэхён надеется, что Джонни трезвый. Он быстро открывает поток чужих мыслей – судя по сообщениям, перед сном Джонни раскаялся и слёзно молил прощения – вперемешку с обещаниями прислать досье на всех работников Сеульского отдела сразу, как только придёт на работу. Джэхён мучительно долго пытается просчитать, во сколько же ему ждать возвращения Джонни в офис, но так и не вынудив свой мозг дать какой-нибудь ответ, сдаётся и прячет телефон обратно в карман.       Он работает ещё некоторое время – ровно до тех пор, пока Чону не заставляет его вздрогнуть от неожиданности, резко ударяя его в плечо.       – Эй, скоро домой, – он кивает на часы, и Джэхён замечает, что стрелки приближаются к шести.       Он понимает, что даже слегка устал – Чону кидает что-то про вечернюю зарядку, и Джэхён задумывается, что стоит, да, но решает на первый раз не присоединяться – просто смотрит, как коллега машет конечностями и посмеивается, вызывая чужое злостное пыхтение.       Времени на сборы достаточно – Джэхён даже успевает вымыть купленный на выходных контейнер, сиротливо оставленный в холодильнике на кухне. Чону в это время выуживает с полки шоколадное печенье неизвестного срока и ставит чайник – на шум в столовую заглядывает Джемин, словно единственный оставшийся в офисе, и долго рассказывает какую-то историю, произошедшую сегодня в общем зале – Джэхён понимает, что его клонит в сон, поэтому Джемина он не слушает, только старательно прихлёбывает какой-то травяной напиток, заваренный Чону.       – Сегодня, я думаю, пить мы не пойдём, – Чону улыбается на прощанье, когда они всё же покидают как-то резко опустевший офис, и долго-долго машет, стоя на месте – Джэхён оборачивается дважды, каждый раз улыбаясь в ответ. Его едва хватает на то, чтобы принять душ, когда он добирается до дома – валится в постель с мокрыми волосами и надеется, что услышит утренний будильник.       Судьба решает иначе, когда звуки новых сообщений начинают пронзать пространство комнаты с безумной частотой. Джэхён стонет – он понимает, что, по-видимому, Джонни добрался до компьютера и отправляет профайлы, поэтому придётся встать. Он плетётся до неразобранной сумки – благополучно одолжил рабочий ноутбук, чтобы не читать с телефона – заворачивается в плед и после долгой возни с подтверждением аккаунта, окунается в океан информации о коллегах.       Он задумчиво чешет пятку, когда первым же сообщением видит предупреждение, что «прислал, что нашёл», а открытый файл «Накамото» с пропусками в досье ввергает Джэхёна в ступор – у Джонни полномочий было достаточно и никогда проблем с допуском к информации он не имел. Он быстро бегает глазами по доступным кускам чужих профайлов – спасибо, что хоть фото есть – и замечает несколько деталей. Сеульское отделение действительно интересно в плане подбора сотрудников и Джэхён пересматривает всё сначала – старательно вчитывается, пытается увидеть что-то, что скрыто от посторонних глаз – вот только тайна оказывается запрятана слишком хорошо, поэтому итогом мучений Джэхёна становится только головная боль да прояснение поведения некоторых особей. Джонни ничем не помогает, пишет лишь «я не согласен, что он похож на кролика, скорее на маньяка» возле пустого профайла Доёна – Джэхён почему-то не особо удивляется, когда видит всего лишь имя и словно в издёвке ухмыляющееся лицо на фото, судя по всему, сделанное по приходу в офис – слишком уж Доён на фото отличается от нынешнего.       Джонни замолкает на пару минут – Джэхён за это время успевает понять, что идея узнать что-либо о коллегах таким путем провальна, поэтому решает вернуться в постель, быстро выключая ноутбук и пряча его в сумку.       Уже лёжа в постели он получает сообщение с пометкой «последний», и Джэхёну почему-то не хочется открывать – он знает, чьё фото он увидит, стоит лишь коснуться горящего уведомления, поэтому подавляет желание и, отправив короткое «спасибо» в ответ, быстро прячет телефон под подушку, словно боясь передумать.       Он решает разобраться со всем этим на следующее утро.