Практика. За кадром.

      Работа для нее была одной из главных частей ее жизни. Что бы с ней не случалось, она переживала на работе. Развод с мужем, новые отношения, дружба, предательство, измены, ревность. Все гасила работой. Так было привычно. Так было проще. Так было правильно. Он был такой же. Все переживал работой. Нагружал себя, работал. Одна смерть перечеркнула все. Внутри него сломался стержень. Мир рухнул. Он считал себя виновным. Еще немного ее, но она не причем, она действовала максимально профессионально, несмотря ни на что. Она и его приводила в чувства. Какая же все-таки сильная эта «слабая» женщина. Он восхищался ей. С первого дня знакомства он восхищался ее опытом, профессионализмом, ее душевной чуткостью ко всем окружающим. Она кидалась помогать даже когда об этом ее не просили. Внутренняя убежденность в правильности решений восхищала. Столько силы было в ней. Вот и тогда, она тянула обоих. Ее любовь, ее вера и ее желание помогать давали силы ей сопротивляться всем. В какой-то момент времени она осталась лицом к лицу с проблемами, без поддержки любимого человека. Приходилось ей и от него тогда тоже защищаться. Как же сильно он теперь сожалеет о тех поступках, словах, колких и резких. Он не ведал что творит со своей жизнью, с их жизнью. Он принял решение уйти, чтобы не мучить, чтобы она жила полной жизнью, чтобы не было так мучительно больно от его действий. Он ушел, а она продолжила его поддерживать, уже как начальник. Иногда ругала, пыталась воспитывать. Она переживала за него. Как же поздно он осознал это.       Предложение пойти преподавать в медицинский институт было очень неожиданным, но очень приятным. Он загорелся, появилась цель. Появилось ради чего жить, почва под ноги начала возвращаться, а стержень внутри него начал возвращаться в прежний вид. Незримая поддержка и опека радовали. Илья понимал, что обязан Жене всем. Она его ангел-хранитель. Его любимая женщина. Она даже после всей той боли, что он причинил ей помогает, делает это незримо. Знает ведь, как для него важна самостоятельность. Он часами проводил в архиве, подбирал материал, писал, анализировал. Понимал, что возвращается тот Илья, который был до всего того ужаса. Он становится прежним. Хочет помогать людям, спасать жизни, браться за сложные случаи. Она вдохнула в него жизнь, снова, вытащила из ямы саморазрушения. Наконец-то он смог признать свои ошибки, озвучить это ей, заметить в ее глазах искорки счастья с надеждой, что может быть все-таки что-то получится.       Они подходили к реабилитационному центру, где лежал их любимый главный врач Гиппократ Моисеевич. Столько всего они сделали для его счастья. Вернули семью, которой у него не было много лет. Операция и реабилитация. Илья напряг тогда всех своих друзей и знакомых в Москве. Он искренне хотел помочь ему. Хоть он и работал под его руководством считанные месяцы, Гиппократ стал для него учителем и близким человеком, тем более Женька так переживает за него, а для нее он готов на многое. — Жень, давай с нами, — Илья и Гиппократ Моисеевич смотрели на нее, протягивая стопку с коньяком. — Нет, я же прям тут усну, — отнекивалась она, на самом деле она просто боялась потерять маску, заплакать, тем более, что рядом Илья и они играют влюбленных. Она не могла себе позволить слабость, слишком больно было и слишком тяжело затягивались раны на ее сердце. На ее плечи опустилась рука Ильи, по телу разливается знакомое тепло. Она наслаждалась его близостью. Его руками. Прикосновениями, казалось, он не играл, а действительно это чувствовал. Теплые объятия Ильи успокаивали. Сейчас только не могут ими наслаждаться в полной мере. Илья Анатольевич подхватил вирус. Перенес простуду на ногах и получил осложнения. Теперь каждый вечер дома Женю ждал небольшой скандал с пререканиями, нужны ли уколы витаминов и о пользе куриного бульона. Женя всегда готовила вкусно, только Илья Анатольевич не принимал единственное блюда — куриный суп. — Родной мой, как ты? — она пришла с работы уставшей. Илья болеет третий день. Рук катастрофически не хватает на работе. Она не выходит порой из оперблока. Нежно прикоснулась к его лбу губами. — Хорошо, температуры почти уже нет, — не очень бодро ответил он. — Я рада, что хочешь кушать? — врачи были самыми отвратительными пациентами, тем более мужчины. Илья не умел болеть, ему казалось, что он в состоянии свернуть горы, только пелена перед глазами от температуры говорила обратное. Он отказывался принимать помощь, лечение и заботу. Женя набиралась терпения, терпела все его выходки, скандалы по поводу витаминов. — Ничего, я бутерброды поел, — отозвался Илья, притягивая за руку к себе свою любимую женщину. — Смотри сам, — Женя прикоснулась губами к его макушке, устало выдыхая. Как же она устала. Кроме Ильи с гриппом свалился и Вячеслав Александрович, но там как говорится отряд не заметил потери бойца, только на поприще ночных дежурств это сказывалось. Они с Ольгой дежурили через день. Сил почти не было. Хирургия и травматология помогали чем могли, но все равно было тяжело. — Устала? — проведя по спине спросил ее Соколов. — Чертовски, завтра опять на сутки, я вечером забегу, поставлю уколы и покормлю тебя, — даже в таком ужасном графике, она находила время на Илью, прибегала в обед, вместо еды ставила уколы, целовала в лоб в качестве утешительного приза и бежала обратно. Иногда правда вместе с Ильей ей удавалось покушать дома. — Прости меня, я знаю, я невыносим, когда я болею, мне еще мама это говорила. Она как-то раз сказала, что если в моей жизни будет женщина, которая перенесет мою болезнь и не уйдет от меня, то я должен хватать ее и тут же нести в ЗАГС, — Соколов хотел поднять настроение своей любимой женщине, он понимал, что своими капризами и упрямством изматывает ее, да еще и с таким графиком работы. — Скоро все будет хорошо, еще пару дней и буду в строю. — Скорее бы, — прижалась к нему всем телом. Да бы не подорвать работу приемного отделения было решено, что Евгения Павловна будет спать в комнате сына, пока Илья Анатольевич не перестанет извергать каждые три минуты бациллы по средствам кашля и чиха, то есть воздушно-капельным путем. Максимум, что они позволяли себе это объятия. — Все будет хорошо, пойдем кушать, — Соколов нехотя выпустил свою женщину из объятий, но нужно было кушать, хоть он сам и перебился бутербродами, Жене поесть обязательно надо. — Я посижу с тобой. — Пойдем, градусник за одно поставь, — устало улыбнулась Женя, скидывая с себя рабочую одежду и облачаясь в домашнюю пижаму. — 37 и 7, — грустно выдал Илья, на вопросительный взгляд своей любимой. Она глубоко вздохнула и пошла готовить укол.