Практика. За кадром.

      Совещание у главного врача всегда проходили слишком нудно для Жени. Не любила она эти пустые разговоры. Хоть она и стала начальником, в душе осталась хирургом. Практика для нее была всем. С бумагами у них любил работать Вячеслав Саныч, главное, чтобы больных не давали. Вот и очередное совещание по результатам первого полугодия. Освоенные средства, перерасход. Как может быть план по койкоместам? Евгения никогда не понимала, как можно определить план по лечению и спасению жизней людей. План не выполнил — премии нет. Да надо радоваться, что нет больных, что жители их города здоровы. Нет, облздрав считает иначе. Вот и сегодня она слушала, что они исчерпали квоту на почти семьдесят процентов, а впереди еще полгода работы. — Павел Аркадьевич, — обратился к главному врачу зав. кардиологии, мужчина лет пятидесяти на вид. — А когда придут нормальные расходники? У нас нити рвутся на операциях? — Петр Иванович, я все понимаю, но госзакупка на этот год уже осуществлена, пишите претензию, будем требовать замены некачественного шовного материала, у кого еще какие вопросы? — тут на главного врача посыпались вопросы почти от всех заведующих. Молчала только Женя. Она понимала, что от разговоров мало что изменится. Ну напишут они претензию, может и заменять нити. Надолго ли этого хватит.       Совещание подходило к логическому завершению. Главный врач отпустил всех кроме Жени. Она уже в душе догадывалась, о чем именно пойдет разговор. Тут перед ней показался букет белых тюльпанов. Ее любимые, наверное. Она была в этом не уверена, ведь когда Илья дарил ей цветы, у нее не было любимых и не очень. Это были цветы от любимого человека, даже кактус подарил бы ей улыбку. — Я помню, — она от неожиданности не знала чего сказать. — Вы мне нравитесь, очень.       Признание главного врача так и осталось в воздухе, Женю спас телефонный звонок от объяснений, правда, пока она отвечала на вызов Павел Аркадьевич успел сказать что-то про приглашение на ужин в ресторан. Только вот Женя была поглощена уже в работу. Слова пролетели мимо нее. Да чего тут думать, не хочет она ужинать с ним. Да и вечера коротать в его обществе тем более. Лучше с сыном на кухне поговорят, она так редко общается с сыном.       Заходит в смотровую прямо с букетом. Оставляет его на столе, не до цветов ей. Смотрит пострадавшего. Что-то говорит Илья, Алена. Все, конечно, заметили букет. Ей все равно, даже не думает о том, как это выглядит со стороны. Тем более, что для нее это ничего не значит. Уходит в процедурный, даже не вспомнив про букет, а зачем, не важен он ей. Не от того человека цветы, чтобы дорожить ими. Илья забирает букет, относит в кабинет. А ведь приятна его забота, если это так можно назвать. А в глазах огоньки ревности просыпаются, но он умело их гасит. Сам разрушил их счастье, теперь не имеет права требовать от нее ничего. Она свободная женщина. Он не подозревал, насколько сильно ошибался. Хоть она и одна, только сердечко ее не свободно. Тело ее все еще хранит память о прикосновениях к любимому, и его прикосновениях к ней. — Прости, у тебя было открыто, — она на секунду замешкалась на входе, словно вернулась на некоторое время назад. Когда-то он также входил к ней в кабинет, чтобы поцеловать или принести кофе.       Двое счастливых людей в полумраке спальни лежали уставшие и абсолютно счастливые. До заветного дня оставался месяц. Ресторан заказан, гости приглашены. Остался вопрос с платьем невесты. — Женьк, ну может возьмешь Ольгу, сходите в салон, выберешь себе красивое свадебное платье? — предпринял Илья еще одну попытку уговорить Женю на платье. Она не хотела белого свадебного платья. Просто обычное вечернее. — Ну хорошо, посмотрю, но ничего не обещаю. Да и куда мне в мои сорок белое платье с кринолином? — рассмеялась она, вырисовывая пальчиками странные узоры на груди любимого мужчины. — Ты опять про возраст, — рассердился он в шутку. Слишком большой комплекс был у его любимой женщины по поводу их разницы в возрасте. — Да, опять, — тихо призналась Женя. — Я не становлюсь моложе, хоть и новая прическа, макияж по-другому, но цифры то те же. — Иди ко мне, — теснее прижимает к себе свою любимую женщину. — Выбрось из головы это все. Ты самая нужная, молодая, любимая, красивая, лучшая, — после каждого слова легкий поцелуй. — Я понял, ты напрашиваешься на комплимент.       Звонкий смех разнесся по спальне. Он щекотал ее, а она заливалась задорным смехом, словно ребенок. С ним она терялась в пространстве, времени. Было просто хорошо рядом.       Он заметил, что с ее шеи исчезла цепочка, с тем самым дорогим кольцом для него и для нее. Он принял этот факт, как окончание ее любви. Он не знал, что однажды утром она проснулась от четкого осознания, что чего-то не хватает. Цепочка. Одно звено разомкнулось и цепочка слетела с ее шеи во сне. Она бережно вязла в руки кольцо, цепочку и решила отдать ее в ремонт при первой возможности. График сейчас был максимально загруженным окончание полугодия требовало от нее максимального количества сил и энергии. Кольцо перекочевало в кошелек вместе с порванной цепочкой. Только вот в то утро порвалась не только нить цепочки, порвалось что-то внутри нее.       Они играли в отношения напоказ. Он провожал Вику, когда видел ее с Грачевым. Она соглашалась на прогулки, когда наблюдала милое общение Ильи с журналисткой. Упрямые, слишком ревнивые, слишком любят, слишком боятся. Слишком. Все их отношения сейчас на уровне слишком. Отпускают друг друга, чтобы понять, что никто не нужен для счастья. Отпускают для осознания, как дороги друг другу. Она будет и дальше его поддерживать, хоть и незримо, он постарается осознать свои ошибки и признаться, сначала себе, а потом и ей. Отпускают, чтобы потом вновь быть вместе. Чтобы не было мучительно больно ей от его действий, ему от осознания, какую боль он причиняет ей.