Сборы поглотили все время до вечера. В мой рюкзак уместилось все необходимое. Карта, аптечки, фонарик, оставшиеся магазины, прочая мелочь, вода и немного консервов. В походный рюкзак Ольга определила все остальное, забив оставшееся место неимоверным количеством еды. Я намекнул ей, что столько нам не унести и стал причиной маленького скандала, во время которого молодая мама вытаскивала из рюкзака лишнее. Ругалась она шепотом, что выглядело довольно комично, но тем не менее, я, Петя и Гриша сидели на диване, вжав головы в плечи и молились гипотетическим богам, в существование которых я не верю, о том, чтобы в нас не запустили банкой. Но скандал прекратился сам собой, когда со стороны окна послышался глухой стук.
Весь покрывшись холодным потом, я на цыпочках подошел к окну и увидел, как мертвый индивид бессмысленно, но упорно бьется в наш подоконник. За ним стояло еще несколько зомби. Я задвинул шторы и тихонько вернулся обратно. После чего мы быстро и организованно переехали этажом выше.
- Так, - заговорил я, когда дети разбрелись по новой квартире. - Гриша, похоже, пора осуществлять наш план.
Минуту спустя вся взрослая часть нашей команды склонилась над картой и еще раз обговорила план и маршрут, после чего я, взяв автомат, отправился на улицу под протестующие крики Гриши и Пети, желавших принять участие в походе, что я категорически запретил.
Мне повезло, что окна гостиной первого этажа выходили на другую сторону дома и не пришлось заморачиваться. Я вышел из подъезда и огляделся, вскинув автомат. Взгляд зацепился за окна. На втором этаже тут же дернулась занавеска. Я усмехнулся, поняв, что пока не скроюсь из поля зрения окон, за мной будут наблюдать. Ольга очень переживала за меня, а парни хотели поучаствовать в миссии. Они втроем считали, что это все очень опасно. Хотя для меня план был поистине пустяковым, вроде прогулки. Нужно было всего лишь смотаться на оружейный завод и добыть патронов, после чего осуществить рейд к главной площади, где, к счастью, должны были провести концерт. Судьба распорядилась по иному, но колонки и сцена остались стоять. Оставалось только включить их на полную мощность и почти все мертвецы города стекутся на площадь, а я проверю маршрут, по которому нам предстоит идти, возвращаюсь домой и мы немедленно выступаем.
Я медленно удалялся в сторону, противоположную злосчастной библиотеке и вскоре скрылся за поворотом, облегченно вздохнув. Отсюда из окон меня не видно.
Расслабленной прогулочной походкой преодолел я кварталов шесть, после чего местность начала медленно меняться на более пустынную, исчерченную вдоль и поперек высокими заборами. Это начиналась промышленная зона маленького городка.
Пока мимо проплывали здания каких-то, очевидно коммунальных, предприятий, я несколько раз успел обрадоваться тому, что существует в России такая провинциальная жопа, как называет ее молодежь.
Зомби здесь было больше и встречались они все чаще. Видимо, Катастрофа началась в рабочее время. Идти приходилось осторожней. Хоть мертвые меня и не видят, я абсолютно не горю желанием пробиваться обратно через толпу, в которую они собьются.
Пару метров спустя я уперся в закрытые ворота, обнесенные сверху колючей проволокой. За преградой возвышалась темная громада оружейного предприятия. Я опустил взгляд ниже и увидел небольшой внедорожник, вроде того, что спас меня и покойных конвоиров на трассе, только старее и цвет другой. Рядом в неком трансе стояли мертвяки с оружием. Я догадался, что это и есть вторая бригада горе-спасателей из библиотеки. Идти внутрь завода, наверняка кишашего трупами, мне не хотелось и я решил обыскать кузов машины.
Ноги спружинили о выстланый специальным покрытием кузов внедорожника, глаз сразу зацепился о сумку, лежащую в углу. Я тихо подошел к ней и расстегнул молнию. Из нутра сумки на меня воззрились магазины для моего калашникова. Удача, похоже, сжалилась надо мной сегодня. Я мысленно поблагодарил создателя автомата за то, что его творение оказалось одним из самых надежных и популярных во всех странах. У Миши и Гриши тоже были калаши. Что ж, проверим-ка, может и мотор у этого старичка о-го-го и я смогу проехать кое-какое расстояние до дома, а то ноги болеть начинают.
Перекинув сумку через плечо, я вылез из кузова и аккуратно залез в кабину. Одного взгляда на датчики хватило, чтобы понять: никуда эта машина уже не поедет. В порыве нахлынувших чувств я чертыхнулся в голос и зомби, до этого спокойно стоящий рядом дернулся и стал вращать головой по сторонам, усиленно нюхая воздух. Я еще раз помянул черта, только на этот раз про себя. Похоже, что когда добычи длительное время не наблюдаются, твари впадают в состояние...покоя, что ли? Неважно. Мне сейчас не до этого.
На полпути к дому я нашел брошенный кем-то электросамокат и доехал до дома еще до того, как солнце начало медленно падать за горизонт. Оставив патроны в квартире и велев оставшимся ложиться спать, я снова отправился в путь.
Самокат ехал со скоростью примерно пять километров в час, но моторчик его шумел изрядно. Я иногда опускал руку в карман и, нащупав там найденный в одной из квартир плеер, успокоенно брался за руль обоими конечностями.
Чем ближе я приближался к центру, тем больше покойников мне встречалось. Едва заслышав шум, зомби отряхивали с себя "сон" и начинали погоню. И опять мне в голову полезли размышления о неразрешимом. Почему синюшные живые трупы, перекошенные посметрными судорогами, бегут сейчас за мной, словно живые? А трупное окочение куда подевалось? Или это еще одно влияние неизвестного вируса? Природа, неужели ты и дальше позволишь этим трупакам так откровенно пренебрегать твоими законами? Эх...
Площадь приближалась, маленькая колонна зомби за мной превратилась в настоящий марафон с сотней, а то и больше, участников. Остановиться уже не представлялось возможным, поэтому я, дабы не быть раздавленным, спрыгнул с электросамоката на тротуар, ушибив многострадальную спину и тут же отползая подальше.
Толпа мертвецов пронеслась мимо зловещей рекой, которая поглотила самокат. Некоторые зомби останавливались рядом со мной, оглядывались, мялись и снова бежали. Я встал и отряхнулся. Площадь была через улицу и вскоре я уже пробирался через толпу застывших мертвецов. В воздухе витал сладковатый запах тлена, исходящий от каждого из зомби и смешивающийся в один смрадный аромат, колпаком накрывший площадь. Я поморщился. Запах стоял такой же, как в...
Дым витал в воздухе, забивая копотью легкие. Сладковатый запах тлена и вонь горевшей плоти смешивались едкими клубами и образовывали коктейль невиданной отвратности. Я запахнул плащ и спрятал нос в его высоком воротнике.
И без того влажная земля с дождями размокла и превратилась в липкую жижу, что сделало дорогу сюда несколько затруднительной. Но все окупится, как только я дойду. Высокий бетонный забор образовывал непреступное укрепление, поделенное изнутри на квадраты проволочными сетками. В квадратах этих работали до ужаса истощенные люди. Евреи. Эти отбросы, не достойные жить, да они хуже русских свиней!
На моих глазах какой-то человек упал и больше не поднимался. Надсмотрщики покричали немного, а потом успокоились. Стало ясно, что этот еврей уже не встанет. Вечером другие постояльцы лагеря смерти оттащат его к груде других трупов, а потом и сожгут. В Осенциме по-другому быть и не должно. Да и в других концлагерях тоже.
Я стал пробираться по грязи в сторону одного из зданий. Промозглый осенний ветер так и наровил забраться под плащ и форму. Грязь клубами налипала на сапоги, вычищенные накануне. Чистолюбивый я брезгливо поморщился, приближаясь к нужному строению. Как вернусь, час буду отмокать в ванной.
Но вот мои страдания закончились и я, пройдя темными коридорами, открыл одну из массивных железных дверей. Взору предстала узенькая и хлипкая койка карцера, а вот и он. Забившись в самый дальний угол, на полу сидел молодой парнишка. Он, казалось, не слышал, как я вошел, но когда я закрыл дверь снаружи, паренек испуганно вздрогнул и поднял голову. На меня с осуждающей ненавистью воззрились серые глаза, выглядывающие из-за слегка волнистых волос. Россия - сын и наследник Советского Союза.
Идеально. Пока его папенька не гниет в моих застенках, я опробую некоторые пытки на его сыне. Плюс, это еще один козырь в рукаве. Но я не думаю, что он понадобится. До победы меня отделяет сущее ничто.
Я криво улыбнулся, обнажая клыки и стал надвигаться на Россию. Его, как я и просил, не трогали другие надзиратели и мне, можно сказать, досталась свежатина.
Вскоре камера наполнилась криками, а я упивался ими.
Я на секунду остановился и шумно выдохнул. Эти воспоминания я ненавижу больше, чем все остальные. Мое сознание почему-то отметило их, как самые мрачные.
Я не считаю войну ошибкой и не горю желанием каяться за содеянное. Ведь если бы я тогда победил, то все было бы сейчас по-другому! Никогда не бывает поединка, без проигравших, а им, так уж повелось, всегда достается сильнее.
Во время войны мне все время казалось, что авторитет мой слишком шаток и нуждается в подкреплении. В итоге своими делами я добился того, что даже самые близкие ко мне люди тряслись при одном упоминании моей персоны. И это меня вполне устраивало, даже радовало.
Конечно, я некоторые вещи переосмыслил, но в целом остался таким же нацистом, что и тогда. Я люблю мучать людей и в допросах с пристрастием мне равных нет. Другое дело то, что Россию мне действительно жаль. Из всех несчастных, что были замучаны мной, я жалею только сына красноармейца. Странно, не правда ли?
Так может я - сумасшедший псих? Но тогда специалисты не поставили радующий, но позволяющий так много всего вердикт:
вменяем.
Стиснув зубы я добрался до сцены и взобрался на нее. Плеер уже был в руках. Подключив его к колонкам, предварительно поставленным на полную мощность, я пробежал глазами по трекам. Рамштайн сразу был отсечен. Ненавижу рок, тем более, немецкий. Классика в этом вопросе лучше.
После Рамштайна в ленте появились русскоязычные песни. В одну из них я и ткнул пальцем. Из колонок по ушам ударил злосчастный рок. Опять не повезло! Но медлить нельзя, сейчас здесь начнется настоящее столпотворение. Первые твари уже начали врываться на площадь. Музыка орала так, что казалось, вот-вот барабанные перепонки не выдержат и лопнут.
Разбивать ебальники в очередях к серым детским садам…
Выходные еще вчера, завтра – уже среда…
Вздрагивать каждый раз, когда слышишь жалобный визг –
это плачет маленький теплый комок
нашей с тобой большой любви...
Любовь? Как иронично. А я ведь даже не знаю, чувствует ли СССР тот комочек, что так крепко засел в моей груди? Это ли зовут любовью люди?
Постепенно на площади начиналась давка. Среди зомби случился настоящий переполох. Живые мертвецы рвались к самым колонкам, неистово давя друг друга. Ревели басы гитары.
Пойти купить ружье и стрелять в толпу!
Пойти купить ружье и стрелять в толпу!
Пойти купить ружье и стрелять в толпу,
а застрелить себя…
У меня настроение тоже паршивое, но толпа в распоряжении только мертвая, а патроны жаль.
Рок-исполнитель надрывал глотку в песне, а я пробирался к выходу с площади.
